Мой портрет смотрит на меня

Смотрю на стену. Рамы не меняются. Портреты не меняются тоже. Мухи в спальне не летают. Но пыли много. Как от неё избавиться, не знаю. Успокаивают пейзажи. На них по-прежнему лето, осень и зима. Обнажённая женщина не мёрзнет зимой. Летом она тонет в лучах солнца. Летом она выглядит красивее. Тушь была чёрной зимой, летом осталась такой же чёрной.

Вообще, я разучился рисовать тушью. Уже не рисую три года. Помню, Грабарь три года не рисовал, строил дом.

Я тоже строил дом много лет, но рисовал самозабвенно. Сейчас я заболел стихами и прозой. Не рисую. И не жалею. Почувствовал, как помолодел. Краски очень вредные!

Компьютер тоже вредный. Пальцы с утра уже отбиты. Но я смотрю на картины, отчего радуюсь на их свежесть. Я всегда следил за химическим составом смеси красок. Нельзя было смешивать для эффекта металлы. Краски все в металлах. Смеси не всегда
сияют вечно.
Значит, надо избегать смешивать одно с другим. Поэтому холсты сияют. Все они из прошлого века. Можно сказать, старьё. Чем старее картины, тем они дороже.

Но только не в Ижевске. В Ижевске чем моложе, тем и ценнее. Если бы я плюнул на стихи и за год навалял бы пять-шесть новых натюрмортов, они бы стали приятнее моим глазам.
Но это не произойдёт. Москва так любит читать мои произведения в прозе. Стихи любят читать только избранные. Их намного меньше, этих избранных. Не лучше, конечно меньше, но где можно взять больше-то?

В общем, неприятно от одной мысли, что после меня со стен уберут эти картины, забросят в какую-нибудь щель и забудут стереть пыль.

Пока я жив, картинам ничего не угрожает.

Июль