Дратхаар это звучит гордо! Часть 7. Кайзер, он же

 Самая главная, на мой взгляд, беда в отношении собаки и хозяина, это очень короткий срок жизни животного. Я не касаюсь взаимоотношения промысловых охотников и их четвероногих помощников. Там собака инструмент и судьба ее прочно зависит от того, соответствует она по своим рабочим качествам тому, чем занимается хозяин. Будет любимой и жизнь ее будет долгой и счастливой, если только ее не прервут какие-либо трагические обстоятельства. Ну, а если не дано, лишний рот никто кормить не будет. А расставание с тем преданным существом, которое много лет с тобой рядом, и стало не только компаньоном по охоте, но и лучшим другом, это огромная трагедия. После того, как трагически ушел в царство вечной охоты герой этой главы, я два года не мог вслух произнести его имя, горло перехватывало. Даже сейчас, хотя прошло почти десять лет, печатаю эти строки, а в душе все переворачивается.
    После ухода собаки в мир иной люди поступают по-разному. Одни больше никогда и ни за что не повторяют этот опыт, другие заводят себе ушастого друга после большого перерыва, а некоторые, в том числе и я, стремятся как можно скорее заполнить образовавшуюся нишу новым животным. А есть еще один способ смягчить боль потери любимой собаки, повязать ее на около предельном сроке и оставить себе лучшего щенка. Так у меня удачно получилось с появлением Кузи. Историю вязки моего Гранда и Примы Андрея Сербиненко я рассказывал в главе с названием «Сороть». Вязка получилась очень удачной. Кузя, сохранив лучшие охотничьи качества отца, избавился от любимого замечания экспертов в ринге - излишняя оброслость головы, да и хвост ему купировали на этот раз правильно. Когда 12 мая 2007 года Гранд пропал, Кузе было уже восемь месяцев. И хотя натаскивать мне молодого пса было некогда, так как все выходные до самых морозов я мотался в поисках пропавшей собаки, Кузя очень легко усвоил все тонкости легашачьей науки. Уже в девять месяцев я с ним успешно охотился в полях. Все торока заняты, а этот неуемный чуть отойдет в сторону и снова в стойку. Только на поводке можно было увести его с поля.
      Радости моей не было предела, кобелю еще только год, а он уже «профессор», то-то еще будет, когда ему исполнится три, четыре года. Но, как говорится, рано пташечка запела. На второй сезон с Кузей произошла весьма пренеприятнейшая метаморфоза – так называемая «мертвая» стойка. Все тот же широкий поиск, прекрасная верность – ни одной птицы не пропустит, но как только станет в стойку, ничем невозможно послать его на подъем птицы. Ни команды, подаваемые многократно и все громче, и громче, ни закрывание носа шляпой, ни подталкивание коленом, ничто не могло сдвинуть его с места. Охотиться стало совсем невозможно, пока пляшешь вокруг кобеля и орешь дурным голосом, птица удирает на запредельную дистанцию или поднимается в совсем другой стороне. Пальнешь дуплетом с горяча, и, конечно, промажешь. Кошмар, одно расстройство. Полез в кинологическую литературу. Искал, искал, ничего положительного не нашел. Приговор: или всю собачью жизнь будешь мучиться, или заводи новую собаку. Ха, новую, да мы с Кузей друзья на всю оставшуюся жизнь, как это я с ним расстанусь. Стал думать, вспомнил, как я за один день, используя метод конкуренции, отучил кобеля гордона от очень тугой стойки. Меня попросили взять на охоту гордона по кличке Гарольд Мак Кенди, или просто Гарик  Красивый, мощный, очень чутьистый кобель, но с очень тугой стойкой. После того, как я отстрелял из-под своего дратхаара Гранда пару коростелей, замер в стойке и Гарик. Все мои попытки послать его на подъем птицы, были безрезультатны. Мне это надоело, и я позвал своего пса: «Гранд. Ко мне»!» Тот, ни секунды не раздумывая, рванул в мою сторону. И тут Гарик, видя стремительно несущегося драта, с явно  конкурентными намерениями, метнулся на запах, четко поднял рыжего коростеля, и после выстрела аккуратно подал его мне. Что что, а подавал он классно. С того момента охота наладилась. Я спокойно стрелял из-под своего кобеля, а стоило стать на стойку Гарику, следовала команда: «Гранд»,- и гордон тотчас галопом мчался к дичи. Подъем, выстрел, и очередная птица занимала свое место в тороках. Значит есть, хотя и случайно найденный способ воздействия на эту проклятую тугую стойку. Что же придумать для Кузи? Долго ломал я голову и остановился на следующем. Кузя очень любил игру с мячом, и превратил игру в тренировку. Ежедневно, еженедельно, ежемесячно, почти год каждую прогулку я начинал и заканчивал одинаково. Команда «Сидеть», бросок мяча и через паузу «Вперед»! «Учение и труд все перетрут». К весне третьего сезона от пресловутой «мертвой»  стойки и следа не осталось.
    За то появилась уверенная, твердая стойка, настолько твердая, что не надо было спешить к стоящему по птице кобелю. Бывало, замрет Кузя на стойке, и вся экспертная комиссия поспешает к нему, а я иду себе сзади, не торопясь, выпендриваюсь. Этому меня Андрей Курдюков, владелец легендарной суки Басси, имевшей, так же, как и мой пес, Гранд, 73 полевых диплома. Кто-нибудь из экспертов поторапливает меня: «Авенирович, это отчество у меня такое, смотри, стоит»,- а я, вальяжно, ничего, постоит. Однажды нам с Кузей пришлось участвовать в состязаниях, уже не помню какого ранга, на знаменитых Вечовских (Ветчинских, окрестности деревни Ветчи) полях в заливных лугах реки Большой Киржач. С позволения экспертов пускаю собаку в поиск. Довольный пес, наконец-то дело, начинает челночить по лугу, влево, вправо. Я свистком устанавливаю ему ширину челнока, и так мы движемся против ветра в поисках птицы. Чуть левее и дальше нашего маршрута росли кусты, и я спокойно мог завернуть Кузю, не доходя до этой куртинки ивняка, ведь птица зачастую сидит на границе кустов и поля. И я, «великий» охотник дал возможность кобелю сунуться в эти заросли. К моему глубокому сожалению, никакой птички не оказалось, а обнаружился прудик, а в нем два чирка. Пес с ходу вломился в эту лужу, ошарашенные уточки, испуганно чирикнув, моментально взлетели и, как маленькие истребители, низко помчались над полем. А Кузя, ну что Кузя, его задача найти, поймать и принести добычу хозяину. Вот он и, несмотря на мои отчаянные вопли типа: «Назад, ко мне, дурак», промчался за ними метров двести, и лишь, убедившись в тщетности своей погони , притормозил и, развернувшись, прибежал ко мне. Реакция экспертной комиссии была моментальной: «Гоньба птицы более пяти метров. Собака снимается с состязаний». Посыпал пеплом я главу, взял собаку на поводок и отправился в лагерь. В метрах трехстах от насыпи бывшей узкоколейки, отделяющей поле от лесного массива, решил отпустить Кузю побегать, ведь он целый день сидит на привязи, пока я занимаюсь делами оргкомитета. Так я шел, размышляя о том, что состязания подходят к концу, а забот полон рот. Надо накормить экспертов, заполнить рапортички, подписать дипломы, распаковать призы, определиться с призерами, обойти лагерь и погонять за мусор и так далее и тому подобное. Кому приходилось заниматься такими делами, тот меня поймет. Так, размышляя о предстоящих заботах, только перед самой насыпью я вспомнил о Кузе. Оглянулся, вблизи его нет, окинул взглядом поле и обнаружил его стоящим на стойке чуть ли не на горизонте. Минут пять свистком и голосом пытался подозвать его к себе. Никакой реакции, плюнул и, бормоча про себя весьма неласковые, мягко сказано, слова, отправился к нему. Семнадцать минут я брел по кочкарнику до этого бородатого черта. Обе экспертные комиссии, работавшие на поле, остановились, и стали заключать пари, сорвет стойку кобель, пока я иду до него, или нет. Не сорвал, я успешно добрался до него, скомандовал: «Вперед»! и он стремительным броском поднял дупеля и, конечно, прогнал его, как говорится, до горизонта.
    Охотиться с ним было одно удовольствие, если уж мы с ним прошли по полю, то можно было быть уверенным, ни одной птички не пропущено. Свое прозвище «чистильщик» он заработал честно. Да и на испытаниях и состязаниях он проявил себя за свою недлинную жизнь весьма достойно. Тридцать девять различных полевых дипломов, из них 19 со стойкой, в том числе девять второй степени.
    Несомненно, ценность легавой собаки определяется мастерством ее работы в поле, но дратхаары порода универсальная. Они отлично гоняют уток, ловят подранков и приносят добычу из непролазных зарослей, охотно идут в загон на кабана и лося, прекрасно справляются с барсуком, отыскивают зайцев и гонят их с голосом по лесу, правда, не долго. Дипломы за универсальность приносят три вида состязаний: вольерный кабан, вольерный барсук и кровяной след. И во всех этих дисциплинах Кузя имел чемпионские звания и, соответственно, дипломы первой степени.
    Попробую немного поподробнее.  Барсук.
 
    Большинство полевых испытаний, процентов на девяносто, похожи на охоту. В поле собачка показывает комплекс врожденных и приобретенных навыков, тот же челнок, подъем птицы, и даже выстрел, правда из стартового пистолета. А испытания по вольерному барсуку просто около охотничья забава. Почему, да потому, что на сегодняшний момент я не знаю ни одного владельца континентальной легавой, который целенаправленно ходил на охоту на барсука. Каков образ жизни барсука? Он днем спит или благоустраивает свою нору, а в сумерках выходит наружу для поисков пропитания. Где лягушку поймает, где снулую рыбку возле пруда найдет, где корешками съедобными полакомится. И задача собаки обнаружить зверя и не пускать его к норе, ведь барсучья нора, это целый многоэтажный подземный дворец с десятком входов-выходов. Пес, облаивая животное, делая хватки, должен делать все, чтобы охотник успел добраться до добычи. А работа эта весьма небезопасна, ведь противник обладает мощными когтями и острыми зубами, и весьма ловко этим оружием пользуется, да и весом он бывает, да и весом к осени он бывает до двадцати килограмм. Успел добраться охотник, представьте бег по ночному лесу, ночью и на футбольном поле споткнешься, а тут корни деревьев, ветки, норовящие выколоть глаза, вот и добыча. А барсук, это не только 12-14 килограмм диетического мяса, но и теплая мохнатая шкура. Раньше из нее шили шикарные шапки, а также очень полезный в медицинских целях жир. Но сумеет зверь прорваться в нору, достать его оттуда, задача не из простых. Даже злобные ягд-терьеры, я зову их «пираньи», далеко не всегда справляются с этой задачей.
    Впервые с барсуком мы с Кузей встретились на охотничьей базе во Фрязево. Небольшой, метров 20х30 вольер, отгороженный прочной металлической сеткой, внутри на поверхности, а не в норе мощный наглый зверь. Почему наглый, а потому, что он давно живет на этой базе, и уже не одну сотню собак гонял по вольеру, особенно молодняка, таких, как сегодня, столпившихся за забором. А зеленые песики не очень-то хотят на него нападать, зайду внутрь изгороди, покружат вокруг этого страшилища, пару раз тявкнут, поднимут лапу на растущую в средине сосну и просятся наружу. Мой же бородатый, видя такую картину, рвется, роет когтями землю, встает на дыбы, мол, пустите меня, я его щас! Как же, щас. Вот и наша очередь, вхожу в вольер и по команде спускаю кобеля с поводка. Пулей рванул на врага кобель, а тот стремглав ему на встречу и цап за нос острыми, как бритва, зубами. Запищал, заверещал мой пес и моментально оказался у моих ног, скуля, мол, не по правилам, это я его должен схватить, а не он меня.
    Долгих два года я пытался научить Кузю работать по барсуку с хватками, но видимо один зверовой урок явно перевешивал все мои занятия. Наконец, выучил на свою голову. По утвержденным Росохотрыболовсоюзом правилам во время испытаний барсук в вольере должен иметь укрытие, где он будет недоступен для собак, но и некоторое время находится на поверхности. А что делают егеря, они устраивают на площадке настоящий блиндаж для зверя, оставив только одну амбразуру размером с собачью голову. Попробуй пес, сунь туда голову, сразу без носа останешься. Вот наши дратхаары погавкают, погавкают в это отверстие и отходят, все равно ведь не достанешь. Трижды отошел - приговор: нет вязкости, без диплома. Но в ноябре тринадцатого года оргкомитет нашей секции добился того, чтобы испытания проходили полностью по правилам - барсук должен быть и в укрытии, и на поверхности. Во время работы Кузи, когда зверь был на верху, пес загнал его в угол за сосну, некоторое время полаял, вышел и смотрит в мою сторону, мол, что ты стоишь, как статуя, иди, делай что-нибудь. А я стою в пятнадцати метрах, так предписано правилами, и молчу, никакой команды подать не имею права. Тогда я оттопыренным большим пальцем правой ладони тихонько показываю кобелю в сторону, где за сосной остался барсук, мол, вон он, возьми! Толковый пес, верно, просчитал мою тайную команду, тотчас рванул за дерево и, к огромному изумлению всей экспертной комиссии и меня тоже, вышел, держа в зубах пудовую добычу, пару раз тряхнул ею, словно Тузик грелкой, и трофей, словно переломившись, повис, не доставая лапами до земли.  «Брось, брось»,- завопил егерь Петрович и метнулся к Кузе, держа в руке, словно штык от винтовки, разжимку, гладко строганную дощечку в форме большого ножа, предназначенную для разжимания челюстей собаки. Но разжимать ничего не пришлось, послушный кобель положил жертву рядом и сел возле нее. Результат его действий: первое место в состязании, звание чемпиона и диплом первой степени. Отличный результат, но за утерю барсука администрация базы затребовала десять тысяч рублей. Пять тысяч заплатил я, и еще пять пришлось отдать из весьма тощего бюджета секции. Знакомые охотники потом смеялись, мол, Авенирович за десять тысяч купил диплом первой степени и чемпионство.
                Кабан.
 
   Осенью седьмого года Кузе было одиннадцать месяцев, и мы с ним уже довольно успешно охотились по пернатой дичи, но двенадцатого сентября случилась беда – во время игры в догонялки моего пса и тридцатикилограммового боксера, последний, спрямляя маршрут погони со всей дури врезался мне в левую ногу. На беду, эта нога была опорной в момент удара, и как результат, перелом головки малой берцовой кости, разрыв подколенных связок, сильный ушиб коленного сустава и прочие неприятности. И далее в любой последовательности: травмпункт, гипс, костыли и полный срыв охотничьего сезона. Это ЧП произошло в среду, а в понедельник я уже вышел на работу. Утром за мной приходила служебная машина, и я, гремя костылями, забирался на заднее сиденье, а в кабинете укладывал костыль широкой его частью на пачку ксероксной бумаги, установленной под столом, и так трудился весь день. К вечеру нога распухала так, что занимала, чуть ли не весь объем штанины. Вечером в поликлинике врач еще социалистического возраста, осматривая меня, ругалась, на чем свет стоит «Опять на работу ходил, я тебя укушу»! Но лечила меня очень профессионально, посудите сами – двенадцатого сентября травма, а пятого ноября я пошел с кобелем в загон, ничего уже не болело и не болит до сих пор. Тьфу, тьфу, тьфу.
    В будние дни недели работа, а куда девать себя в выходные? Но выход нашелся быстро. В семи километрах от МКАДа по Щелковскому шоссе по левую сторону, если ехать из Москвы, в ту пору находился прекрасный кинологический центр «Атаман». Гектаров десять огороженной территории с площадками для тренировок собак, с вольерами для передержки, с искусственными норами для норных, с выгородками для натаскивания зверовых псов по барсуку и кабану. Вот мы с Кузей и приспособились каждый выходной посещать это привлекательное место. Одна сложность заключалась в том, как преодолеть двести пятьдесят метров от ворот до места занятий. На двух костылях, в одной руке поводок, к другому концу которого прицеплен сорокакилограммовый молодой дратхаар, ошалевший от новых запахов, от многоголосого собачьего лая, несущегося со всех сторон, от ожидания новой встречи со зверем. Приходилось проявлять чудеса эквилибристики, чтобы не пропахать борозду «мордой лица» на присыпанной песком дорожке.
    Когда мы приехали в «Атаман» в первый раз в вольере оказалось два кабана, мощный секач пудов на десять, почему-то с не отпиленными клыками и небольшая, не более восьмидесяти килограмм свинья с длинным, как у среднеазиатских кабанов рылом по кличке «Торпеда». Пока свиньи двигались вдоль забора, Кузя, лениво побрехивая, пристроился к ним в кильватер. Внезапно «Торпеда» резко развернулась и бросилась на кобеля. Тот не сразу оценил грядущую опасность и небыстрой рысью направился в мою сторону. Свинья тотчас настигла его и так сильно поддала его под зад, что он взлетел в воздух, перевернулся пару раз через голову и приземлился на задницу. Ошеломленный таким ударом дратхаар на мгновение замер, и этого оказалось достаточно, чтобы получить второй удар. Пес испуганно взвизгнул и спрятался за моими ногами, а егерь, размахивая палкой, отогнал агрессивную свинью. На этом первый урок и завершился, хотя по всем канонам заканчивать надо на положительном фоне. Я опасался, что пес, получив такую взбучку, в дальнейшем будет бояться кабанов, однако уже в следующий визит он с азартом гонялся за секачом, благо зловредной «Торпеды» в загоне не было. Чем больше росло число занятий, тем азартнее становился Кузя. Вначале он гонялся за кабаном, норовя ухватить его за хвост, потом стал прихватывать за ляжки, потом за лопатки. Но до него еще не доходило, что он сильно рискует. Расплаты ждать пришлось совсем недолго. Пес совсем обнаглел, догонял зверя и норовил ухватить его за ухо. Видимо секач решил проучить этого бородатого приставалу, он резко затормозил, и кобель по инерции оказался у него прямо перед мордой. Мгновенно последовал удар рылом такой силы, что Кузя, кувыркаясь, летел по воздуху метров пять. Я тотчас подозвал собаку, ощупал всего, но видимых повреждений не обнаружил. Секач в это время спокойно, будто ничего и не произошло, стоял у кормушки в углу и чем-то похрустывал. Тут уже егерь заметил, что стоит заканчивать тренировку на столь негативном моменте. Он отогнал кабана от кормушки, и пес снова бросился гонять зверя. Эта погоня спустя пару минут закончилась точно так же, как и в первом случае, только после нескольких арабских сальто в воздухе, Кузя приземлился в вонючую лужу, и кабан, пробежав по нему, буквально втоптал его в грязь. Нет уж, довольно, сказал я, ладонями снимая с кобеля черные ошметки, и одновременно осматривая на предмет наличия возможных повреждений. Но Кузе опять повезло, ни одной царапины. Я вымыл собаку водой из шланга, и мы отправились домой.
    Видимо эти приключения нисколько не испугали Кузю, а, наоборот, он решил мстить кабанам за нанесенные обиды. Первый диплом по вольерному, первый диплом по вольному зверю (!) говорят сами за себя. Отыскать, поднять с лежки и выгнать кабана на стрелков или найти подранка, а потом драть его так, что шерсть летела клочьями во все стороны, было его любимым занятием в охотничий сезон. Однажды мы добыли подсвинка, и пес, схватив его за шиворот, потащил его в сторону. А я, двигаясь следом, шутя ему, говорю, отдай зверя, отдай, моя добыча. А Кузя, глядя на меня из-под кустистых бровей темно карими глазами, и рыча сквозь сжатые челюсти, пятясь задом, продолжал транспортировку туши, весом не менее пятидесяти килограмм.
                Упражнение « Кровяной след».
 
    Потеря раненной дичи, даже маленького перепела, всегда оставляет саднящую царапину в душе охотника. А если это крупный зверь, лось или кабан, то такое печальное событие запоминается на всю жизнь. Если охота была зимой, то задача немного упрощается, капельки крови отчетливо видны на белом снегу, если только их не заметает не вовремя поднявшаяся пурга. А вот найти подранка по чернотропу, задача не из легких. В этой ситуации отлично выручают охотничьи зверовые собаки, в первую очередь лайки, терьеры и, конечно, континентальные легавые.
    Для приобретения собаками навыков по отысканию зверя по кровяному следу и изобрели особый вид испытаний. За несколько часов до мероприятия, в лесу, с помощью смоченного в крови кусочка поролона, насаженного на двухметровую палку, или применяя пластиковую бутылку с дырочками в пробке, прокладывают имитацию кровяного следа длинной пятьсот метров. Трасса следа имеет несколько острых заворотов вовнутрь, особо обильным «кровотечением» отмечаются места «лежек».  Как бут-то все очень похоже, но согласно правилам для того, чтобы эксперты могли наблюдать работу собаки, след прокладывается в чистом лесу. А в природе кабан, уходя от преследования, движется по самым, труднопроходимым местам, выбирая чащобу молодых посадок, заросшие овраги, густую поросль прибрежных кустов. Из этого вытекает следующее противоречие. Охотнику дается возможность пройти по следу, ведя собаку на поводке длинной до пяти метров. Кто-нибудь из авторов этого метода пробовал ходить по лесу с собакой на поводке, да еще такой длинны? А если на эту связку охотник-собака внезапно бросится из зарослей секач? Еще неизвестно, какую мишень выберет он, собаку, а может и охотника. Собака на поводе тут же лишится маневра, а об охотнике, и говорить нечего. Кто - либо испытывал на себе остроту такой ситуации? Лично мне довелось пережить бросок мощного вепря метров с пятнадцати. Стрелял метров с шести и промазал, но выстрел отпугнул зверя и он, развернувшись, исчез мгновенно. Страха не было совсем, и не потому, что я такой «герой, штаны с дырой», просто некогда было пугаться.  А вот потом, когда я рассмотрел отпечатки следов, размером чуть ли не с чайное блюдце, увидел, что от точки кабаньего разворота до места, где я стоял, всего метров шесть, поверьте, в месте, где срастаются ноги, стало холодно.
    Теперь о манере поиска в этом виде. По задумке авторов методики проведения испытаний собака должна, опустив нос к земле, точно повторить следовой маршрут. Три скола, то есть три спрямления острых углов трассы следа, и все, собака снимается с испытаний. Мы, владельцы континентальных легавых, всю их собачью жизнь боремся за то, чтобы собака работала с поднятой головой. В оценке чутья третья графа называется «манера причуивания», и чем выше пес держит голову, тем выше оценка, напрямую влияющую на графу первую – «дальность».  Раньше манера причуивания» называлась просто «верх». Задача на испытаниях и в охотничьем варианте найти подранка или его тушу. Зачем пахать носом землю, когда чутьистые дратхаары и курцхаары и верхним чутьем прекрасно выполняют задачу. Но мне как-то пришлось участвовать в испытаниях, на которых эксперт, между прочим, Российской категории снял абсолютно всех участников – тридцать восемь дратов. На мой вопрос, почему так все вышло, ведь многие собаки успешно прошли следом и хорошо работали по «зверю»? В ответ: «Читай правила». Что тут возразить, по букве законы он прав. Закон суров, но это закон.
     Правда, на одном из состязаний, где нам с Кузей пришлось участвовать, ситуация сложилась совсем по - другому. Мой пес почему-то очень слабенько выступил по кабану, всего диплом третьей степени, пролетел на барсуке, быстро нашел барсука, спрятанного в импровизированном доте, гавкнул пару раз в амбразуру и отошел, все равно не достать.  Так что по комплексу из трех дисциплин нам ничего не светило. Когда пришел наш черед выступать на следе, я решил дать кобелю свободу действий. Подвел Кузю к исходной точке, дал понюхать уже подсохшие кровяные капли и спустил с поводка. Обрадованный пес, наплевав на все выкрутасы следа, пулей метнулся вглубь леса, и менее чем через минуту издалека донесся его призывной лай. Отлично, произнес председатель экспертной комиссии, поспешим, посмотрим, что он там нашел. Не прошли мы и половины пути, как из-под елки выскочил мой кобель и остановился, вопросительно глядя на нашу группу. Давай показывай, что там у тебя, обратился к нему эксперт. Тот как ожидал такой команды, резко развернулся и снова умчался в лес. Немного погодя, оттуда послышался его доносчивый мощный голос. Когда мы добрались до цели, открылась такая картина: посреди поляны вокруг пня, на который была водружена кабанья шкура с головой зверя наверху, носился Кузя, непрерывно лая на это сооружение. Увидев нас, он еще больше обазартился, но, остановленный моей командой, подошел ко мне и был взят на поводок. И весьма радостное для нас с ним резюме: диплом первой степени, правда, количество баллов не помню. А после подведения итогов еще добавилось звание Чемпиона состязаний по кровяному следу.
    И небольшой охотничий эпизод. В Луховицком районе недалеко от Белоомута есть место под названием «Собакино болото», одно из угодий, отведенных для натаски легавых собак. Через канал находится участок лиственного леса, представляющий собой просто почти непроходимые джунгли. Деревья растут на кочках, по весне это все заливается водой, проходы между ними завалены упавшими стволами и ветками. От дерева к дереву тянутся бесконечные лианы хмеля, местами встречаются,  достаточно глубокие ямы, заполненные вонючей болотной водой. Пробираешься по этим дебрям и жалеешь, что в руках нет тяжелого мачете, чтобы прорубать себе дорогу. Мы с Кузей, как всегда, в числе загонщиков. Я с трудом продираюсь через эти заросли, а кобель работает в широком поиске, лишь время времени подбегает ко мне убедиться, что я там, где надо. До номеров остается еще метров двести, как оттуда доносятся выстрелы, раз, два, три, и четыре! Ну, думаю, что-то добыли. Наконец выхожу на линию стрелков, расставленных вдоль канала. И сразу вопрос, что, где, когда, кто стрелял, куда попал? Рассказывают: вышла здоровенная свинья, но с поросятами, знаем, не стреляем. Затем вторая, ничуть не меньше, но тоже с сеголетками, правда, только с двумя, а потом третья, но уже без приплода. Вот по ней мы и стреляли с двух номеров, даже попали, вот кусок сала выбили. Спрашиваю, что же не выясняете результаты стрельбы. А в ответ дуэтом, страшно, мол, там такое место, на три метра вперед ничего не видно. Резонно. Тут на бровку канала выскакивает Кузя и, не приостанавливаясь, перескакивает несложную водную преграду и исчезает в этом подобии леса. Не более чем через полминуты метрах в трехстах раздается его призывной лай, и еще через некоторое время его поджарая фигура вырастает на противоположном берегу, всем видом говоря, что вы стоите столбами, пошли, покажу. Переправились, продрались, и обнаружили кобеля, лежащего возле кабаньей туши с высунутым языком, устал лаять.
    Подобных работ на счету Кузи было не мало, но, когда я был в командировке в Нижнем Новгороде, строил новые цеха для НПО ПВО Алмаз-Антей, Его там отравили. Писать об этом не могу, хотя и прошло десять лет.