Хороший. цикл лики любви

         

      Оставалось только закрыть калитку. Рита вставила ключ в скважину, повернула и замерла в недоумении: ключ, сделав пол-оборота, дальше двигаться не желал! Нет, она знала, что с замком были проблемы, но до сих пор все обходилось. Рита попыталась вытащить непокорный ключ, но не тут-то было! Заело, намертво! В досаде стукнула ладонью по полотну калитки, металл отозвался глухим, недовольным ворчанием. Рита не обратила внимание на звук мягко притормозившей машины: улица проезжая, мало ли кому, что вздумается!
- Помочь?
Обернулась на звук низкого мужского голоса, на нее из «Жигулей» вопросительно смотрели знакомые, до боли, глаза. Сашка Фогель! Ее первая и безответная любовь!
- Рита? Из параллельного, восьмого «Б»? Не ожидал! – Сашка радостно улыбнулся, - институт закончила? Работаешь?
Молчала, улыбаясь в ответ, и, только на последний вопрос, отрицательно качнула головой:
- Что так?
- Долго рассказывать, Саш, жизнь не всегда стелет красную дорожку: бывают и кочи.
Фогель кивнул головой, соглашаясь, уж ему-то не знать!
- А с замком что воюешь? – Сашка сознательно перевел тему разговора.
-  Ключ не отдает!
Открыл багажник, достал откуда-то обыкновенную масленку. Замок, получивший каплю масла, без уговоров вернул ключ. Сашка несколько раз повернул ключ в замке, и, убедившись в его исправности, протянул его хозяйке:
- Мужу передай, ножи и замки – это мужицкое дело!
- Как только заимею мужа, так сразу и передам!
Встретив его удивленный взгляд, в ответ молча пожала плечами.
-  Наверно опаздываешь на работу, куда довезти?
- До поликлиники, я массажисткой работаю.
— Вот, ведь, как совпало! Я в поликлинику и направлялся, насчет массажа договориться, для жены. Ты ведь, знаешь, о чем я?
В поселке о беде Фогеля знали многие. Рита в том числе:
_- Знаю, Саша, видела!  Она как-то мимо проходила, с бидончиком молока.
- Сейчас она и этого уже не может! Больше вынуждена лежать. Врач советует массаж, чтобы сохранить тонус мышц. Только нужно делать его на дому: до кабинета ей не дойти. За это я отдельно заплачу! Согласишься?
Рита, глянув в некогда любимые глаза, содрогнулась: сколько в них было боли! Кивнула, соглашаясь:
- Я посмотрю свое расписание, постараюсь выкроить для вас время. Ты в родительском доме живешь?
Получив в ответ утвердительный кивок, сказала:
- Найду, без проблем, после работы зайду, познакомиться.

       Пациенты сменяли один другого: пальцы рук привычно гладили, разминали, где нужно нажимали, постукивали, и опять гладили. Мысли упорно возвращали Риту в школьную пору…
Мальчишку из первого «А» она выделила из представителей мужского пола сразу: смуглый, темноволосый, высокий!  Брали в плен его необычные глаза, чистые, темно-синие с легким сиреневым оттенком. Не длинные, но густые и пушистые ресницы, гасили естественный блеск, делая глаза почти темными. Однажды, встретившись с ним взглядом, хотелось смотреть и смотреть в эти удивительные глаза! И она смотрела! Смотрела вопреки тому, что вокруг Фогеля всегда была целая стая поклонниц, претендующих на его внимание. Не считала себя красавицей, умницей и отличницей, поэтому и любила молча, не привлекая к себе внимания. Даже самые близкие подружки ни о чем не догадывались. Это влечение было похоже на стихию, которой невозможно сопротивляться! Как больно любить безответно Рита знает на собственном опыте.
      Сашку, казалось, никак не трогало повышенное внимание со стороны слабого пола: он никому не оказывал своего предпочтения. Капитан школьной команды по волейболу, душа любой компании, красавчик Фогель.
Ему, казалось, все было параллельно, он ни с кем не пересекался, свою душу ни перед кем открывать не спешил. А после восьмого класса, неожиданно, уехал к отцу в другой город. Рита помнит, какую пробоину в ее душе оставил его отъезд. Осколки сердца не склеишь – клей еще не изобрели.
Душевная боль оставляет свои зарубки на теле. И Рита внутренне записала себя в неудачницы. Некрасивая посредственность: ни образования, ни личной жизни. Знала, что так, как любила она Сашу, никогда и никого уже не полюбит.  НИКОГДА – такое страшное и бесконечное слово! Умершая надежда.
А, сегодня они, по какой-то прихоти судьбы, спустя столько лет, встретились вновь…Лицом к лицу.

    О Марине Фогель в поселке знали многие, ее редкая и неизлечимая болезнь на языке медицины звучала мудрено, в переводе на доступный язык была понятнее, но от этого не становилась менее опасна. Прогрессирующая форма потери координации движений. Ушиб головного мозга, вернее мозжечка. 
Говорили, что была пьяна, упала, ударилась затылком, со временем все прошло-зажило. А когда появились первые симптомы, противостоять болезни было нечем! Рита воочию видела во что превратила болезнь молодую, жизнерадостную женщину! Случилась эта встреча так.
Рита подметала двор, когда со стороны дороги услышала странные звуки, как будто кто-то шел по шоссе и позванивал маленьким колокольчиком. Рита приоткрыла калитку, картина, которую она увидела, заставила ее содрогнуться! Мимо шла молодая женщина, в руках несла трехлитровый бидон с молоком. На первый взгляд могло показаться, что женщина сильно пьяна, в движении, одновременно, было все: голова, руки, туловище. Ее заносило в одну сторону, едва она выравнивалась, тянуло в другую. Молоко выплескивалось, заливая ноги и обувь женщины. Крышка бидона позванивала, словно подавала сигнал бедствия «СОС» тем, кто мог услышать и прийти ей на помощь! Рите, отчего-то, вспомнилась игрушка попрыгунчик: ребенок дергал за ниточки, а пластмассовый человечек на шесте выделывал немыслимые фигуры. Сейчас она наблюдала нечто подобное наяву! За какие грехи этой женщине, почти девочке, выпало такое? Рита вспомнила, как ей, здоровой, цветущей женщине, стало тогда страшно перед неизведанным, захотелось, подняв руки к небу, закричать от боли и бессилия, адресуя ему свой протест! Господи, ну за что?!
Сегодня ей предстояло не только вновь увидеть, но и разделить чужую боль: быть равнодушной она не умела!


Небольшой «финский» домик она нашла быстро. Рита, помня, что хозяйке трудно передвигаться, вошла во двор сама, постучала в косяк открытой двери, привлекая к себе внимание. На ее стук вышел мальчик, лет четырех. Поднял на Риту серьезные глаза:
- Ты кто?
- Я Рита. Пришла к твоей маме. Тебя как зовут?
- Стасик.
- Славик?
- Нет, Стасик! А мама там, - мальчик кивнул в сторону прикрытой двери, - она болеет. Ты ее лечить будешь?
Он, копия отца, отметила Рита. Как бы ей хотелось подарить этим серьезным, чистым глазам надежду, но, в их случае, ее нет даже у взрослых! Она присела на корточки перед ребенком, прижала к себе, вдыхая его запах. Ее Славик был бы теперь таким же! На глаза навернулись слезы.
- Рита, ты почему плачешь? Тебе мою маму жалко? Вылечи ее, Рита, пожалуйста!
- Я постараюсь, малыш! Веди меня к маме!

После знакомства Марина отослала сына на кухню, и Рита приступила к тому, ради чего, собственно, и пришла. После массажа больной требовался отдых. Рита, попрощавшись с Мариной, зашла на кухню. Стасик сидел за столом и старательно собирал крупицы гречки, просыпанные им из тарелки. Газовая плита, кафельная плитка оставляли желать лучшего. Кто бы все это мыл: отец целый день на работе, а мать сама даже поесть не в состоянии! Рита вздохнула:
- Стасик, ты в детский садик ходишь?
- Хожу, - отозвался мальчик, отвлекаясь от своего занятия, - только там сейчас ремонт, на целый месяц!
Поцеловала темную макушку и с тяжелым сердцем вышла на улицу.


     Второе посещение Фогелей Рита рассчитала так, чтобы у нее в запасе осталось больше свободного времени, прихватила с собой флакон моющего средства и удобные для уборки тряпочки. После массажа Марина заснула.  А Рита принялась отмывать кухню. Когда уборка была закончена, она попросила проснувшуюся Марину:
- Марин, можно я возьму Стасика к себе в гости?  Завтра воскресение, у меня свободный день, приду делать массаж и приведу его? Я одна, мне после смерти мамы, так неуютно, хочется о ком-то заботиться!
- Рита, я не против, если Стас хочет идти с тобой, пусть идет. Боюсь, Саша будет недоволен, он не любит принимать одолжения. Впрочем, вы с ним старые знакомые, надеюсь тебе он сделает скидку!

      Стасик обрадовался, услышав, что его берут в гости. Рита, убирая, заметила, что короб для белья плотно набит, она отделила детские вещи, собрала их в подвернувшуюся сумку, и забрала с собой, чтобы выстирать.
Это был один из лучших вечеров за последние два года. Выкупанный, вкусно накормленный Стасик заснул у нее на руках. Надо бы отнести его в кровать, но у нее не было сил и желания расставаться с этим теплым тельцем, доверчиво прильнувшим к ней. Любовь не купить, она приходит сама к кому захочет!

Всколыхнулась старая боль…мединститут.
С Андреем они поженились на втором курсе. Зеленые, не видевшие в жизни
трудностей, только выпорхнувшие из-под родительского крыла.
Дорвались до свободы, до сладости собственного выбора! Андрей был настойчив, а она, боясь потерять его внимание, уступила. Студенческая свадьба стала единственным событием, подтверждавшим их добровольное вступление в брак. Регистрация? Зачем? Когда любишь, можно обойтись и без штампа в паспорте! Сообщить родителям? Чтобы услышать кучу нудных нотаций?! Ее молодому мужу все казалось легко, а она безропотно соглашалась. Неизвестно насколько подобный брак оказался бы прочным и долгим, но жизненная рутина, отсутствие жилья, денег и беременность Риты сократили срок его существования до минимума.
- Ритусь, ну, какой ребенок? – Андрей не скрывал негативного мнения в отношении этой проблемы. – Мне лично прицеп не нужен, нам еще учиться четыре года! Если хочешь рожать, тогда рассчитывай только на себя! Я об этом подумаю лет эдак через десять, и то может быть! Я еще для себя не жил!
Вот тогда и вспомнилась поговорка, которую часто повторяла мать: «Жениться на скорую руку, да на долгую муку».  В десятку!
А дальше все, как в плохом кино: расставание, депрессия, тупик, из которого не выбраться.  Добила телеграмма о болезни матери.
Инсульт спровоцировал у матери паралич правой стороны тела. Институт пришлось оставить до лучших времен. А они почему-то не торопились наступать. Выкидыш, как результат мощного стресса.
- Похоже, сын был бы, если бы доносила, - объявила ей гинеколог проводившая чистку.
Рита назвала нерожденного сына Славиком.
Мать пролежала без движения два года. Тогда Рите пришлось освоить технику массажа, чтобы помогать родному человеку. Принимала пациентов на дому, материнской пенсии по инвалидности не хватало. Вот уже полгода, как она похоронила мать. Взяли на работу в клинику. А тут эта встреча с Сашкой и… со Стасиком. Она только прикоснулась к мальчугану, как почувствовала: это он, ее Славик, вернулся! Скажи кому, об этом, объявят дурочкой! Вот, только сердце не желает соглашаться с очевидным.


В воскресение Сашка был дома, что-то ремонтировал, открыв капот машины. Встретил Риту, не скрывая своего недовольства:
- Я тебя позвал делать то, чего сам не умею! Вот и делай это! А мыть мою кухню я найду кому, - отвернулся, не ожидая ответа.
- Прости, Саш, не подумала, что задену твою гордость!
- Не извиняйся, верю, что от души хотела! Но…не надо! – поднял голову и, встретившись глазами с Ритой, неожиданно ударил словами, - Стаса не прикармливай: о нем есть кому заботиться!
Это был запрещенный удар! Обжог! Сильно! Пусть Фогель и не знал ее обстоятельств! Тем не менее это удар под дых! Рита вскинула голову, чтобы ответить на напрасное обвинение, но то, что она увидела в Сашкиных глазах заставило ее замолчать. Не было глаз – была боль! Она переполняла его, готовая порвать изнутри, если не выплеснуть ее, прямо сейчас, сию минуту! Рита просто оказалась рядом, когда произошел этот выброс. Счастливые лица Риты и Стасика, вошедших во двор, стали последней каплей переполнившей эту чашу боли! Никто не имел права быть счастливым, когда ему так больно! Слова, которые он ей озвучил, были только оболочкой, ядовитая начинка была внутри. Рита, вдруг, отчетливо поняла ее вкус и смысл: она примеряет на себя роль будущей хозяйки, этого дома! Благое намерение, как же! Каждый волен истолковать его так, как видит его сам! Фогель воспринял его так! Рите хотелось крикнуть ему в ответ: «Что ты знаешь о моей жизни, что смеешь так судить?!» Но, спустя минуту, ей расхотелось наказывать его за нанесенную обиду. Обида, подобно медузе, зависла где-то внутри, с ней она разберется позже!
- Не нужно, Саша, бросаться словами, о которых ты, потом, пожалеешь! Я, считаю, что сегодня будет последний день, больше я не приду в твой дом!
Фогель кивнул, соглашаясь с ее решением:
 - Стас, проводи тетю Риту к маме, да не забудь, с мамой поздороваться!

     Рита, входя в комнату Марины, смахнула слезинку со щеки, казаться бодрой не получалось. Марина заметила это:
- Рита, что случилось? Саша обидел? – она старалась поймать своей непослушной рукой ладонь Риты, - я ведь просила его! Это я во всем виновата, один раз оступилась, а рассчитывается вся семья! Я умираю, а он со мной рядом мучится! Не сердись на него, Рита, Саша хороший, добрый, это жизнь рядом со мной его ожесточила! Когда нет надежды, приходит безысходность. Я прошу тебя, Рита, когда меня не станет, не оставляй их! Саше нужен будет такой друг, как ты. Если ты будешь рядом со Стасиком, я буду спокойна там, на небесах!
А потом они плакали, прощаясь, их слезы смешивались, как кровь, на которой клянутся, обещая, исполнить просимое. Каждая знала, что видятся последний раз, нельзя было взвесить, кому из них было горше: той, что уходила, или той, которая оставалась!
Спустя час Рита, поцеловав Стасика на прощание, ушла домой.


       Он пришел через два дня, поздним вечером. Стоял у открытой калитки и, постукивая, ждал  появления хозяйки. Увидев, шагнул ей навстречу. Густые сумерки не позволяли Рите узнать позднего гостя, но сердце не ошиблось: он, Сашка Фогель!
- Добрый вечер, Рита! Можно я войду?
Рита посторонилась, пропуская. Сильный запах алкоголя подсказал ей, что ее посетитель изрядно пьян и, знай она это раньше, не позволила бы ему войти в дом. Слегка пошатываясь, Сашка прошел в кухню, сел за стол, пьяный взгляд скользнул по фигуре Риты:
- Жрать хочу! Пить пил, а вот поесть, - Сашка развел руками, - с утра ничего не ел!
Рита налила тарелку еще теплого борща, поставила сметану, хлеб, мясо. С ужином Фогель расправился в считанные минуты:
- Выпить что-нибудь найдется?
Принесла бутылку вишневой наливки, которую когда-то сделала ее мать. Поставила стакан:
- Еще один ставь, - губа приподнялась в усмешке, - поддержишь, одному пить не в жилу!
Рита села напротив, не проронив ни единого слова:
- Злишься? – усмехнулся Фогель, придвигая к себе бутылку, - справедливо! Давно таким гадом себя не помню! Хотя, был уже, был…
Разлил наливку по стаканам, подал один Рите, приглашая:
- Все в моей жизни, что связано с Мариной не вписывается в разумные рамки. Даже знакомство…
Было мне лет двенадцать, мать с отцом в разводе, я один представитель мужского пола в доме. Мать на работе, а дом, огород на мне. В тот день я возвращался из продмага, выбрал самый короткий путь через огороды. В конце нашего участка, через обводной канал была проложена большая чугунная труба, ее прямого назначения я не знал, но всегда пользовался ею, как мостиком, чтобы попасть к себе. Пробегаю по трубе и вдруг слышу негромкое:
- Эй!
Я замер, почудилось? Хотел уже уходить, как опять громче:
- Эй!
Теперь ясно понял, что кто-то окликал меня из трубы! Заглянул внутрь и обалдел! Маленькие ладошки и два блестящих глаза! В трубе! Хотел бежать за подмогой: в моем воображении уже пилили трубу, чтобы достать пострадавшего или пострадавшую? До выхода из трубы оставалось метра полтора. Как-то же он(а) самостоятельно справился с продвижением? Решение пришло мгновенно:
- Потерпи, не двигайся я попробую тебе помочь! Метнулся к штакетнику, выломал штакетину и пулей обратно! Просунул штакетину в трубу и скомандовал:
- Хватайся, держи, что есть силы! Попробую тебя вызволить!
Сашка отпил наливки и знаком пригласил Риту последовать его примеру.
 Девчонка, лет семи, небольшого роста, пухленькая, напомнившая мне мою любимую игрушку детства – плюшевого мишку. Круглые черные глаза с любопытством уставились на меня.
- Зачем в трубу полезла? – Я старался придать своему голосу строгости, - что там забыла?
- С Димкой поспорила! На уточку.
- Какую уточку? Живую?
- Нет, на игрушку, она сама бежит с горки, а утята за ней!
- Понятно! А Димка где?
- Убежал, как только я застряла! Тебя, как зовут? Я Маришка.
- Я Саша. Давай, Маришка, я тебя домой провожу.
- Ненужно! Лучше помоги мусор из волос выбрать, а то мама заругает, а если правду узнает, то и побьет!
Пока выбирал из темных кудряшек сухие соломинки, почувствовал, что-то проснулось в груди теплое, еще не изведанное к этой чумазой крохе, которая так доверчиво подставила мне свою бесшабашную или (отважную) голову. Захотелось заботиться и защищать. Как сестру, вначале так…
Глаза Сашки молодо блестели, лицо посветлело, ехидная насмешка сменилась ласковой улыбкой. Рита смотрела на это преображение, едва дыша, боялась помешать этой магии возвращения в молодость и освобождения, хотя бы на короткое время, от боли настоящего.

- Когда я перешел в восьмой класс, мать вторично вышла замуж, опять за немца. Отношения с отчимом не сложились и я, закончив восьмилетку, написал письмо своему родному отцу, попросил разрешения приехать к нему. Разрешение я получил, но, как понял позднее, мачеха была от моего появления не в восторге. У них уже рос совместный ребенок и я оказался лишним! Настала пора становиться самостоятельным. Поступил в автодорожный техникум, закончил, а потом, армия. Перед самым дембелем мать написала мне, что она и отчим получили заветные документы на возвращение в Фатерланд. Я попросил мать не продавать наш дом, чтобы, когда вернусь из армии, была своя крыша над головой!

        Сашка допил наливку, наполнил стакан вновь. Взял руку Риты, крепко сжал, отпуская. Рита не выдернула руку, понимая, что в этом пожатии Сашка искал для себя поддержку, не вкладывая в него иного смысла.
- Устроился в автобазу, начал обживаться. И тут, случайно, в кинотеатре увидел любопытную парочку. Внимание привлекла девушка, тоненькая, темные кудри, черные, как ночь, круглые глаза! Маришка! Моя девочка! Какого черта с ней делает этот недомерок? Подойти и вырвать из его рук свою любимую игрушку! Сразу не решился, вначале нужно понять: насколько все серьезно. Вскоре узнал, что Марина и ее спутник – жених и невеста! Дело идет к свадьбе. С этим я мириться не мог!  Каюсь, приложил все свое умение и обаяние, через месяц Марина Голубева стала Фогель. А через год появился Стасик. 
Все оборвалось, как всегда, случайно, непредсказуемо и нелепо…
 
        Нас пригласил на свадьбу товарищ по работе, шел весь коллектив.  Стаське, к тому времени, уже исполнилось два года, отказывать себе в удовольствии не было причины. Отвез сына к теще, а сами свободные и счастливые отправились веселиться. Моя Марина не была любительницей выпить, а тут смотрю, подсела к ней давняя подружка и тарахтят о чем-то, подружка ей подливать не забывает, пьют, смеются. Захмелела моя женушка. Шепнула мне, что в туалет ей отойти нужно. Дом частный, туалет в конце огорода, за сараем. Предложил проводить, отказалась. Только подумал, что пора нам уходить домой, как меня поманила к себе ее бывшая подружка. Отошли в сторонку, а она предлагает мне себя, вот, так, прямым текстом. Отбросил ее руки, засмеялся:
- В дешёвках не нуждаюсь!
- Зря ты, Сашок, от удовольствия отказываешься! Твоя жена сговорчивее оказалась, согласилась раздвинуть ноги перед бывшим!
- Врешь, мразь! – Захлебнулся гневом, рука плотно сдавила горло подружки.
- В сарай сходи, насладись картиной… - прохрипела она.
Не помню, как я оказался перед дверью сарая, рванул на себя ручку и застонал от увиденного: мою жену целовал ее бывший, отвергнутый жених, его рука, по-хозяйски, уже задирала подол платья. А она стояла, не сопротивляясь, похоже ей это нравилось! Ушлепок, после моего удара в челюсть остался лежать в сарае, а жену вывел на улицу и скомандовал, как собаке:
- Домой!
Не шел, летел, не разбирая дороги, Марина, спотыкаясь, что-то бормоча, телепалась вслед. Ненависть застилала глаза, требуя выхода. Дома, чтобы осадить гнев, достал из холодильника бутылку пива. Открыть не успел. Вошла Марина, протянула ко мне руки, пытаясь что-то сказать. Полезла обнимать меня. Ненависть – ядовитая стрела ревности! Слепая стрела! Смертельная! Я, до сих пор не могу поверить, что сделал это сам, своими руками!
Сашка замолчал, крепко протер ладонями лицо, словно желал сорвать вместе с кожей то, в чем ему предстояло сознаться. На минуту замер, как перед решающим броском:
- Я оттолкнул ее от себя и ударил по затылку бутылкой! Она обернулась, а затем упала навзничь, как подкошенная, ударилась затылком о порог. Это отрезвило меня, осадило ненависть. Разум медленно возвращался. Я начал понимать, что натворил! Вызвал скорую, как мог обрисовал ситуацию. Женщина пьяная, упала, разбила голову о порог. Все сходилось!  Марина, очнувшись, поверила в то, что ей сказали. Больше ничего она не помнила. Но я-то помнил! Вот, тогда я и возненавидел себя, за все: за то, что отнял здоровье у родного человека, за собственную трусость! А, когда у Марины начались проблемы со здоровьем, и вовсе перестал жить…Я сам, своими руками, сломал свою любимую игрушку, которую уже невозможно исправить! Никогда!

 Ты, не суди меня строго, Рита, но и не жалей! Просто пойми и прости меня, по-человечески. Держать такое в себе не стало хватать сил, на людей стал кидаться. Когда тебя обидел, понял, что нужно ослабить пружину, пока не выстрелила и не убила во мне все человеческое.
Я ведь шел рассчитаться с тобой за работу, а получилось, исповедаться! Ты одна, кто теперь знает обо мне все, или почти все.
- Я не судья тебе, Саша, и бросать в тебя камни не собираюсь: сама не безгрешна! Деньги убери, считай, что я все делала ради Стасика.
- Но, почему ты так прикипела к моему сыну? Есть объяснение?
- Своего не сберегла. Ему сейчас было бы столько же лет!
- Да, ларчик просто открылся! Я и подумать не мог, что у тебя был ребенок! Прости, Рит, мне искренне жаль! Может, расскажешь?
- Не сейчас, Саша, не сейчас: к исповеди нужно быть готовой!
Фогель кивнул, соглашаясь, положил деньги на стол и, пожелав спокойной ночи, вышел. Рита, закрывая на замок калитку, пробормотала: «У меня теперь, по твоей милости, не только ночи, но и дня спокойного не будет!»


       Последняя пациентка, старушка, опоздала на процедуру, Рита, попеняла ей за опоздание:
- Вы у меня отняли пятнадцать минут, а если за вами был бы кто-то в очереди? 
-  Прости, милая, виновата! Но что у наших соседей произошло, словами не передать! Вот и задержалась, милиция допрашивала. Ты, ведь, знаешь, калечную женщину, у которой все ходуном дергается? У нее мужик такой видный из себя? Кто бы подумал: убивец оказался.
- Фогель? Вы что такое говорите?
- Что знаю, то и говорю! Сегодня приехал на обед, я своими глазами то видела. Только зашел в дом, а потом вой оттуда, будто волк раненый воет!
Мы в милицию и позвонили. Его тепленького застали на месте преступления! Сидит возле ванны, а в руках жена мертвая, мокрая, он ее качает и воет, и воет!
- Может, она сама утонула, а вы его сразу в убийцы записали! С такой-то болезнью это и могло произойти! Как можно, вот так, взять и обвинить человека!?
Волнуясь, Рита не рассчитала силу:
- Ох, полегче, милая, полегче! – старуха поморщилась. - А то кожу с меня с живой снимешь! Забрали его голубчика, увезли в милицию, там разберутся кто, что сделал!
- А мальчик, Стасик с кем?
- Да кто же его знает, может у родни, может у знакомых!
 
 
     Новость, принесенная старухой, повергла Риту в шок! С той, последней встречи, она не виделась с Фогелем целых два месяца! Хотя думала о нем ежечасно. Эмоциональные качели, то взмывали вверх, и она пыталась найти объяснение поступку Саши, то проваливались вниз, сокрушая все приводимые в его оправдание доводы.
Руки подрагивали, она не сразу попала ключом в замочную скважину, закрывая кабинет. У крыльца стояла Сашкина машина, на заднем сидении сидел Стасик, а сам Фогель стоял, опираясь о багажник. Бесцветные, мертвые глаза глянули на Риту:
- Знаешь уже?
- В общих чертах, без подробностей, - Рита бросила тревожный взгляд на смирно сидящего Стаса, - как ты ему объяснишь произошедшее?
- Кто бы мне его объяснил? Нашел ее в ванной, обезумел, думал не смогу вернуться в себя! А тут менты насели с обвинением! Мол, сам утопил, инсценировал смерть под несчастный случай. Бред!
- Отпустили?
- Дал подписку о невыезде. Пока судмедэксперт не даст заключение остаюсь под подозрением! – Сашка горько усмехнулся, — вот, и Стаса тебе привез, пусть поживет у тебя. Мне сейчас будет не до него, похороны, следствие, таскать каждый день будут! Я привез его вещи. С садиком управишься?
- Все сделаю, Саша, не беспокойся!
- Садись, довезу вас домой. Если не смогу часто приезжать, не волнуйся, без внимания вас не оставлю!
- А как же мать Марины, бабушка Стаса? – Вспомнила Рита.
- Осенью год будет, как похоронили. Ближе тебя у нас со Стасом здесь никого нет!

Хоронили Марину в закрытом гробу. Стасика, решено было, не приводить на похороны матери, чтобы не травмировать детскую психику. А вот отвечать на вопрос: почему его не ведут домой, к маме, пришлось Рите.
- Понимаешь, Стасик, когда люди не могут вылечиться здесь, на земле, их забирают на небо!
- Кто забирает? – прямой вопрос, требовал такого же ответа.
- Ангелы забирают, которые живут на небе.
- Как бабушку?
- Да, малыш, как бабушку, - Рита с облегчением выдохнула
— Значит, мама, как бабушка, больше никогда не придет?
Рита кивнула головой, подтверждая. А Стасик, заплакал, беззвучно, по-взрослому, по-мужски! Слезинки одна за другой капали на руки Риты, прожигая кожу своей горечью. Наверно, в такие минуты безвозвратных потерь, души быстро взрослеют. Рита, прижимая к себе хрупкое тело ребенка, плакала вместе с ним, разделяя его одиночество. Ей казалось, что она понимает, какое сиротство чувствует ребенок, по чьей-то злой воле, отрезанный от материнской пуповины!  Если бы она могла восполнить Стасику эту утрату!


      В ходе расследования алиби Фогеля подтвердилось. Смерть Марины наступила в то время, когда он находился вне поселка: ездил на базу получать запчасти. Несправедливое обвинение, похороны, перенесенный стресс, выбили его из привычной колеи: Сашка запил. Тупо, безвылазно, не просыхая! Соболезнующие дружки сменяли один другого, материализуясь из ниоткуда пили, сочувствовали и уходили в никуда, а горе оставалось на месте. Рита понимала, то, что сейчас происходит в доме Сашки, это не выход из создавшегося положения, но предложить ничего иного не могла. Стасик жил с ней, в ее доме. Она отводила его в детсад утром и забирала после работы. Спустя две недели, после похорон, не выдержала и пришла к Сашке домой. Он сидел за столом: хмурый, постаревший, неухоженный. Стасик, увидев отца, бросился к нему, но, не добежав, остановился, не решаясь подойти ближе:
- Осиротели мы с тобой, сынок! – хриплый стон вырвался из горла. – Иди ко мне, не бойся! Не узнаешь, папку?  Я и сам себя не узнаю!
 Рита, прости, повесил на тебя обузу и вот… - Сашка пьяно обвел комнату рукой, - пью окаянную, а боль никак не отпускает! Стаса оставь, я сам справлюсь, вот, только приду в себя…
- Не оставлю, Саша! Он только что потерял мать, не заставляй его потерять и отца! Мы ждем тебя, только трезвого! Потом поговорим!

      Неделя потребовалась, чтобы прийти в себя. Выносил скопившийся мусор, удивляясь количеству бутылок, выпитых в беспамятстве. На работе начальство пошло навстречу и все прогулы зачли, как отпуск, взятый без содержания. Выписали денежную помощь от профсоюза.  Помогли справить положенные поминки. Сорок дней, когда душа покойного обретает отведенное ей место на небесах. К спиртному Сашка не притронулся.

   Целый день Рита наводила в доме порядок, стирала, искупала Стасика, приготовила его любимое картофельное пюре с котлетой. После обеда уложила отдыхать
- Рита, а когда папа придет?
- Скоро, мой хороший! Соскучился?
Стасик, зажмурив глаза, закивал головой:
- Рита, поженись на папе! Будешь жить с нами. Поженись, Рита! – Глаза смотрели с такой верой в возможность предложенного, что у Риты не хватило духу, разуверить их в обратном:
— Это не просто, Стасик, папа, ведь, может думать по-другому.
- Я попрошу его, Рита, он согласится! Папа хороший, Рита, он добрый! Тебе он понравится! Поженишься, обещаешь?
- Спи, котик, придет папа и сам решит, как нам жить дальше!

      Фогель пришел час спустя, похоже, что готового решения, как им жить дальше не было и у него. Они сидели за обеденным столом, ели картофельное пюре с котлетами, и ни один не решался начать этот не простой разговор. Руки Сашки, державшие чашку с чаем, слегка подрагивали:
- Как Стаса делить будем, Рита?
— Это твой сын, Саша, тебе и решать! – Глаза Риты увлажнились, - я сторонний человек, чужой!
- Побольше бы таких чужих, - усмехнулся Сашка. – Интересно, кого бы из нас выбрал, Стасик, ты как думаешь?
- Он меня, час тому назад, уговаривал пожениться на тебе, - сквозь слезы улыбнулась Рита, - наверно, чтобы не пришлось выбирать!
- Похоже, что "устами младенца глаголет истина!" – Глаза мужчины смотрели с теплом, - поженимся, Рита? Попробуем?
— Вот так просто? А траур? Что о нас говорить станут?
- Мои соседи уже давно тебя мне в любовницы определили, которая приходит ко мне прямо в дом, не будем их разочаровывать! Что касается траура, так я в нем уже два с лишним года! – Сашка впился взглядом в Риту, - Нам самим определять, с кем захочется продолжать жизнь. Я мужик, Рита, и мне нужна женщина, а в доме хозяйка, Стаське - мать. Может, ты боишься, что обижу? Небом клянусь, никогда не позволю себе ничего подобного! Усвоил урок!
- Ты ведь знаешь, Саша, что я не могу тебе отказать, потому что люблю тебя давно и безнадежно А теперь еще и Стасик прибавился!
- Любишь? Меня? Серьезно?! Не знал, Рита, не догадывался! –  В красивых глазах сменялись изумление, неверие, радость! - После всего, что узнала обо мне, все же любишь?! Значит согласна?
Схватил в охапку, целуя.
Рита, освободившись из его рук, серьезно сказала:
- Давай, договоримся, Саша, Стаса я усыновлю, а, если ты вдруг надумаешь уйти, сын останется со мной!
- Сделку у нотариуса оформим? - верхняя губа Сашки ехидно выгнулась.
- Нет, мне достаточно твоего слова!
- Обещаю, - обнимая ее, произнес Сашка.
- Вы уже поженились? – в дверях кухни стоял заспанный Стасик и серьезными глазами смотрел на целующихся отца и Риту.
- Поженились, сынок! Ты ведь этого хотел?
— Вот, а ты не верила! – обращаясь к Рите, произнес Стасик, - я же говорил, что папа хороший, согласится пожениться на тебе!


Прошло три года.
 
        Рита торопилась долепить пельмени, скоро Саша приедет на обед. Нужно успеть пока спит годовалая Маришка. Стасик с другом в беседке корпят над конструктором. У дочки режутся зубки, всю ночь капризничала.
Мягко затормозила машина за воротами, Рита встрепенулась:
«А, вот и папочка подъехал!» Она прибавила огонь под кастрюлей, собираясь сбросить пельмени:
- Привет, королева! – Сильные руки мужа легко приподняли ее со стула, прикоснулся целуя.
Рита, увидев вопрос в его взгляде , приложила палец к губам, призывая говорить тише:
 - Уснула твоя принцесса! Немного не дождалась папочку. Иди, зови мальчишек к столу, обедать будем.
Саша тихо приблизился к беседке, мальчики о чем-то оживленно разговаривали:
- Стас, а почему ты зовешь свою маму мама-Рита?
- Потому что! Сначала, она была просто Рита, а потом, когда мы с папой ее полюбили, стала мама-Рита!
Скорее всего, друг, из сказанного Стасом, ничего не понял, но не желая показывать свою некомпетентность усиленно закивал головой.
Саша, улыбаясь, показался у входа в беседку:
- Мальчишки, моем руки и к столу! Мама обедать зовет!