116. Зима не за горами

Предыдущая глава: 115. Степь да степь кругом.
http://proza.ru/2024/06/29/1521

         Потянулись размеренные дни. Школа моя была в 5-10  минутах ходьбы от дома, занимались в первую смену, школа не переполнена учениками, как в Георгиевске, в нашем классе было всего человек 16, девочек чуть больше половины.

            Все одноклассники оказались нормальными, без выпендрёжа и понтов, только с одной девочкой у меня установились прохладные отношения, я чувствовала какую-то скрытую её неприязнь ко мне, и сие чувство было взаимным: девочка эта рвалась в лидеры, хорошо училась, была общественно-активной, про таких говорят — "в каждой бочке — затычка". Ну, какой я ей конкурент?!

         Обжёгшись в прошлом году на своей неудачной комсомольской работе, я теперь сторонилась всякой общественной работы, но учёба пошла у меня хорошо, учителя спокойные и доброжелательные, поэтому школа не приносила мне никаких внутренних неудобств.

          Ну, привычка делать иной раз "домашку" на переменке, в классе или на подоконнике в коридоре, у меня сохранилась, как и привычка читать заданный параграф в самом начале урока, пока учитель ведёт всякие необязательные "разговорки" или объясняет новый материал, но я такая была не одна, поэтому меня очень удивил и насмешил слух обо мне, что я — "заучка" и "зубрилка". Скорей всего, исходило такое мнение от этой недоброжелательной девочки.

           Зато я подружилась с несколькими другими одноклассницами, одна из них — Таня В. — честная, прямодушная и великодушная, умная, очень располагающая к себе. Она росла в семье с мачехой, у которой был свой сын чуть постарше Тани, и которого мать особенно любовно опекала, поэтому я догадывалась, что Тане выпало не такое уж счастливое детство — возможно, поэтому она и росла такой неизбалованной умницей и трудяжкой. Хотя потом, по прошествии лет, мы и потеряли друг друга во времени и пространстве, но тёплые чувства в душе к ней я сохранила навсегда.

             В целом, я, всё-таки, держалась особняком, никого в свою жизнь не пускала, не откровенничала и к себе в нашу скромную избушку не приглашала. Да и всегда находилось полно работы по дому и по хозяйству, я активно помогала маме и бабушке.
   
         Кроме того, в преддверии суровой казахстанской зимы, я "надыбала" себе две старые чёрные цигейковые шубки, которые валялись безхозно на чердаке у тёти. Одна шубейка была очень даже ещё ничего, черная и гладкая, но на животе и внизу на рукавах протёртая до кожи. Поэтому я, вооружившись опасным лезвием и толстыми иглами, начала, как могла, реставрировать шубу, отрезав вытертое и вшив туда кусочки хорошего меха. Исколола все пальцы, но работу закончила, и шубейка эта замечательная оберегала меня от морозов, буранов и пронизывающих ветров в течение нескольких последующих лет.

          А зимы казахстанские уже начинали показывать свой непростой характер, хотя сентябрь и октябрь оказались удивительно сухими и тёплыми. В ноябре же ненастные дни пошли один за другим, серое небо нависало низко на землёй, сыпало непрерывно то дождём, то снегом, пока в конце ноября снег не лёг окончательно.

          С наступлением холодов народ принялся за заготовку мяса — повсюду вокруг нас были частные дома с приусадебными участками. Часто, то с одной, то с другой стороны доносился пронзительный визг свиньи, определённой хозяином на убой. Обычно это кровавое действо совершали на каком-нибудь пустыре или на огородах, после которого оставались бурые пятна на снегу и черные горелые проталины, потому что тушу сначала обрабатывали паяльной лампой, и иногда ветер приносил запах горящего керосина и палёной щетины. Потом уж мужчины разделывали тушу на куски, часть мяса замораживали на зиму, часть мяса и субпродукты сразу же   перерабатывали, скармливая ненужные обрезки домашним псам и котам.

         Сердце моё непроизвольно сжималось от сочувствия к обречённому животному, хоть я и понимала, что такой финал для домашних хрюшек неизбежен. Наши же поросята ещё были далеки от такого кровавого исхода, быстро подрастали и шумно резвились в своём загоне.

          Однажды один порося выскочил каким-то образом из загона, а потом и со двора через незакрытую калитку на улицу. Мы с бабушкой бросились вдогонку, но куда там — он, весело и сочно похрюкивая, бегал от нас вдоль улицы туда и обратно, буквально выскальзывая из наших рук. "Язви тя в душу, иди домой, скотина такая!" — ругалась бабушка на поросюшку, но животинка, отбежав на расстояние и видя, что мы уже притомились гоняться за ней, упала прямо в лужу и начала сладострастно елозить по грязи, переворачиваясь с боку на бок.

          Мы стояли и в отчаянии смотрели на эту замызганную с ног до головы отОрву: свинья она и есть свинья! Вот что с ней делать — и загнать не можем, и оставить на улице не можем. Вдруг свинка встала, энергично отряхнулась и побежала прямой наводкой назад, в свой двор. Тут уж и мы, не веря глазам своим, поспешили за ней и уже без всякого труда загнали её к другим поросятам.

Продолжение: 117. "Любовь прошла, завяли апельсины"
http://proza.ru/2024/07/28/61