Глава 20

         После нашей ссоры на небе не было ни облачка. Мы, как всегда, встречались у Вадима, танцевали, болтали, смеялись, много смеялись.
         Нас охватила такая радость по поводу нашего примирения, словно мы почувствовали, какая это хрупкая вещь – дружба. Не говоря уже о любви…
         Рустам так светился при каждой нашей встрече, будто не мог поверить, что все уже позади и мы снова вместе. Это состояние передалось и Вадику – он тоже ликовал. В этом эйфорическом настроении мы пребывали весь май и встретили лето.
         Я удивлялась, как согревает меня чужая любовь… пусть чужая… но ведь ко мне же, ко мне! Постепенно в груди расцветало какое-то новое, еще не испытанное ранее чувство – благодарность за любовь. Я не знала, что делать с этой благодарностью. Ясно было одно – нужно что-то предпринять, чтобы освободиться от этого томительного груза. Осуществить такое, что позволит мне заплатить по счетам и перестать быть должной. Ощущение обязанности преследовало меня, я понимала, что Рустам, может быть, как никто, достоин ответного чувства… но я не могла в себе его отыскать. В тот момент я была абсолютно уверена: самое большое несчастье не в том, что тебя не любят, а в том, что не любишь сама.
          Я уговаривала себя, что Рустам хороший, что у него чудесная мама, что к нему с симпатией относятся мои родители, что он любит мою маленькую сестренку, несмотря на ее капризы, и она отвечает ему взаимностью. Любит детей – это же лучшая характеристика для мужчины!
         Теплыми июньскими вечерами мы с ним гуляли по городу, и я стала позволять ему держать меня за руку.
        Однажды, провожая меня домой и уже подходя к цели, он предложил мне посмотреть на Казань с высоты птичьего полета.         
          Мы поднялись по лестнице смуглого Финансового института – она была бесконечной и вела куда-то в небеса. А наверху, на площадке среди колонн, где мы остановились у парапета,  была видна вся Казань, окутанная серебристым летним маревом… Ласточки, свистя на лету, ныряли  и взлетали  где-то совсем рядом, и захватывало дух от низко проплывающих облаков.
          Он неотрывно смотрел на меня… у меня закружилась голова, я закрыла глаза и почувствовала на своих губах его робкие губы. «Вот и первый поцелуй! Я его не забуду!». Он был так нежен и застенчив, словно его не было вовсе.
           …И, кажется, больше не повторялся. Но остался отрежиссированным мной на всю жизнь, на долгую-долгую память.

                «Пускай тебе трубит июнь
                О где-то ждущем сердце чуде,
                Не торопись под сени лун –
                Отрадней ждать того, что будет», - увещевала меня предусмотрительная Лидия Панфиловна.
            И все-таки этим месяцем оказался он, июнь…