Вишенка!

Вишенка!
(В.Исаков)
     Сидел в своей скромной мастерской за большим столом-верстаком пятидесятых годов. Мой друг директор школы уже было хотел пустить его старую  душу на дрова для гаража. Но я попросил подождать. Он подождал за пачку английского табака ха-ха-ха! Стол был школьным долгожителем из кабинета химии. Позвонил другому другу, начальнику грузоперевозок   фирмы и фургон с грузчиками появился через полчаса у школы. И уже через десять минут стол стоял у меня монументом в мастерской. Древний, массивный с двумя тумбами из настоящего дерева олицетворяющий на то доброе время стабильность и уверенность в нашем образовании: оно было лучше всех в мире. Не повезло стране и её образованию с Фурсенко и Горбачевым, жаль матушку РОССИЮ. Ой, не перед ночью будут упомянуты эти фамилии! Так стол для химических опытов превратился в верстак. Через увеличительное стекло лампы  рассматривал только что сделанную рукоятку для ножа из рога лося! Сори, получилось симпатично. Иногда заходят заезжие молодцы и торгуются за мои ножи до хрипоты. Не ведают ребятки, что я продаю их всего – то за пять рублей и только в том случае, если человек мне интересен. Развалившись в своем семидесятых годов потертом кресле, хвалил себя. Эта процедура  бывает  ну, крайне  редко,  может раз в три года  по обещанию. Дело в том, что мастер (порой   меня  так  зовут, хотя в основном Валентинычем) всегда видит в своих работах  недоделки и шероховатости. А вот друзьям  нравятся всё, что делаю (три  раза ха-ха-ха): хоть кружка из капа, хоть колечко на мизинчик из камешка - змеевика для жены друга в подарок и всякое разное. Неожиданно в помещение зашел, лучше сказать ввалился друг - Семеныч. Так его могут называть только друзья! А для остальных, уважаемый Владимир Семенович! В зале бокса просто,скромно и демократично Кувалдой за мгновенный и страшный по разрушительности(проминал "грушу" до середины) удар.Не раздумывая со всего маха плюхнулся в своем с иголочки костюме на табурет, покрытый пылью в палец, даже не заметив её. Да уж! Увидеть таким  Семёныча не каждому  дано, я вот впервые! Бледность и тремор в руках поверг меня в шок: удивил! Сидел и молчал,глядя на почти уже подметенный пол: после работы  провожу  уборку. Не успел! Пришлось встать. Подошел к навесному шкафчику. Торжественно достал  лафетничек с  прозрачной жидкостью двойной перегонки. Хотя знал, что Семеныч не пил и не курил, считая это человеческой слабостью. Но тут серьезный  случай! Из глубины деревянной ёмкости прихватил банку с солёными груздями и два граненых стакана. И ещё осьмушку хлеба в целлофане да шмат сала с мясными в палец прожилками. Для открытия  ворот  памяти  алкоголя на первое время хватит. Всё эту красоту поставил на край стола, предварительно укрыв столешницу прошлогодней газетой. Налил в стеклянную душу  двести грамм отмычек от замков памяти и поставил перед Семенычем. Посмотрел на друга, тот кивнул в знак согласия. Не раздумывая взял громадной ладонью,словно, варежкой стакан и без предисловий кинул в себя содержимое. Вилка лежала нетронутым грузом на столе. Удивился! Да уж, видимо, прижало мужика до нельзя! Налил второй, и уже хотел  было спросить, что случилось, как повторился первый  вариант. Подошел к шкафчику и достал уже непочатую бутылку первопрестольной. Демонстративно налил третий. Его постигла трагическая участь первых двух. Семеныч удивлял меня всё больше и больше. Он аккуратно поставил стакан и тяжко с шумом вдохнул через кусок вкусно пахнущего на всё помещение чёрного хлеба воздух. Лишь после тройной дозы, вилка мелькнула у него в руке. Только сейчас друг оторвал от пола взгляд и посмотрел на меня. Аж током передернуло: увидел перед собой не спокойный и в любой ситуации всё понимающий уверенный в своей правоте взгляд бойца, а глаза затравленного и загнанного в угол зверя. Успел налить себе, как Володя взглядом попросил ещё добавку в стакан. Критически посмотрел на лафетничек, и остаток водки в бутылке: не хватит!  Достал из чрева верстака заначку (французский коньяк  для торжественных моментов) больше алкоголя в мастерской не было. После водки, коньяк приятно обжег язык. Семеныч почти не закусывал,но и не пьянел! Вот это да! Эх, не сладко было мужику, не сладко, видимо! Он сидел трезвым, как стекло и поникшим, как подрубленный на корню дуб. Первый раз за десяток лет с лишним дружбы увидел в его глазах растерянность.
Ткнул вилкой  в мои отборные грибы и прожевал самый лучший груздь, не оценив, стал говорить.  Рассказ был сбивчив и речь тороплива.
_ Понимаешь, Валентиныч!  Ты  уж извини,  больше  не с кем поделиться!  Ты же могила.
Я сидел и заворожено слушал. Да! Это была исповедь влюбившегося  в свои шестьдесят лет  мужчины. Ко мне многие заходят на огонёк со своими бедами. Может тому чай виной, который делаю из смородины,цветов шиповника и иван – чая, или мои советы?!  А может всё гораздо проще!? Я умею слушать, не перебивая и не выспрашивая  по мелочам.  И потом не сужу человека: на всё  воля  БОЖЬЯ! Семеныч начал свое  повествование,  я даже забыл закрыть бутылку, она родимая  так и стояла  на верстаке, выдыхаясь.
« Приехал с Питера на вокзал: был в командировке. Попрощался с обаятельными девчонками – проводницами и почти бегом помчался к стоянке такси: ужасно не хотелось обременять  друзей просьбами о моей  встрече в такую рань. Доплатив  таксисту  - « настоящему  грузину»  за скорость   ( «Слюшай, да!  Дамчу, да на своей ласточке!  Мамой  клянусь, да! Спасыбо,  скажеш  дарагой, да!»)  Помчались  на  «убитой»  «шестерке» домой:  станция  от города в семнадцати  километрах.  Накинул  джигиту  на  маслице  для  кусочка  хлебушка «стольничек», чтобы  по пути успеть  заскочить в цветочный  магазин».
Семеныч  не хмелел и продолжал автоматически, не замечая  вкуса, хрустеть  калиброванными  с майонезную  баночку  груздочками.
«Моя  любимая  женщина  очень любит  нежные лилии.  Она, чем – то была  похожа на них! Может своим чарующим запахом кожи или может касанием сахарными устами нежно – нежно моих  губ. А может дыханием, когда  обвив мне  шею руками,  прижималась,  предано глядя в глаза, шептала: « Любимый  мой, Володя!». От этих слов я пропадал,  словно падал отвесно ласточкой в пропасть».
     Семеныч  спросил  у меня  сигареты. А он не курил!  Вот же засада, я тоже не курил. Он замялся, покраснел. Не перебивая, стал слушать дальше.
 С опаской глянул на спидометр «шестёрочки», стрелка шла  неуклонно вниз.  Лихой  парень!
Доехал домой! У меня в руках  лежал куль серой упаковочной бумаги,а в ней цветы дабы не заморозить. Забежал к себе в квартиру. Бросил чемодан на пол и руками  карманника  выудил  из его чрева объемный  цветной  фирменный  пакет с  покупками  – гостинцами для любимой».
Володя икнул  неожиданно, но я так и не видел в  его глазах опьянения. Да уж! Зацепило  мужика!
_   Почти бегом  в машину и к  любимой, вот Валентиныч так  хотелось её  увидеть.»
Он  улыбнулся, словно, ребенок и мне стало грустно за эту стальную гору мышц.
 « Перед  металлической дверью подъезда  сдернул серую обертку, будто паутину с серого дня. Тут  кто – то вышел из  подъезда и я ветром скользнул  внутрь. Бегом  наверх к заветной двери. Стоял  школьником,а запах лилий мгновенно наполнил  площадку. Медленно утопил кнопку звонка, услышал шум открывающегося замка, дверь распахнулась. Передо мной стояла самая красивая женщина в мире. Бархатные губы через охапку чистоты  лилий и слова! Боже, как  она говорила: « Мой, Володечка! Любимый!». Через десять минут она устроила показ мод, ей так шли платья, которые  купил. Угадал  с размером: посвятил хождению по магазинам почти полдня в  Питере  в поисках украшения  женственности и красоты  любимой. Брат, веришь!  Она была моей  Королевой! Длинные   пепельные волосы  мантией величаво возлежали на печах. Ей, только  не доставало короны! Знаешь, прости Валентиныч за интимные  подробности, преданно любил!Как мне нравилось целовать маленькую родинку под её левой лопаткой».
Тишину мастерской вновь,как кусок мяса топором, разрубила пополам икота. Семеныч торопливо  извинился.
«Валентиныч, понимаешь брат! Мне надо было срочно на работу! Отчеты, да и неудобно шефа подводить: обещал помочь. Вот день и пробежал белым пуделем по зеленому  газону. Позвонил  любимой лишь вечером в двадцать один час тридцать минут, попросился в гости. Она спокойно с чуть прохладой в голосе прошептала сонным голосом в трубку: « Извини, я так устала за день!».
_  Валентиныч, прости, обнови рюмочку.  Вкусный  у тебя  коньяк!
 Он никогда в жизни не был  халявщиком. Ушлые ребята на шермачка приходили ко мне в мастерскую только один раз и всё: выгонял. Семеныч заволновался, видимо, в своей  исповеди переходил к самому основному.
« Ранним утром поехал к любимой, не хотел ждать приличных девяти часов утра, когда  все добрые  хозяйки в выходные только вставали с постели. Мне открыли, но какой  - то холодок промелькнул у неё в глазах. У нас был свой ритуал: как только приходил, она поила своим вкусным чаем. Прошел на кухню и застыл от удивления.  На белой скатерке стола одиноко по центру стоял ящик с вишней».
Володя тяжко вздохнул и, замолчав  на минуту, сжал пальцы в кулаки – кувалды.
« Я вопросительно посмотрел на неё. Моя  Королева, чуть изменившись в лице, тут же стала тараторить оправдываясь:" Понимаешь! Вот сразу  перед твоим звонком в двадцать минут десятого друг моей сестры (она же в отъезде)принес этот ящик. Не заходя в комнату, в прихожей отдал мне его в руки и ушел!".
Вспомнил этого рослого молодца метр с шапкой на голове в прыжке. Месяца два  назад мы  вчетвером (сестра любимой вместе со своим продавцом овощей)сидели за уютным столом: ели гуся, смеялись».
Семеныча стало развозить. Конечно! На голодный  желудок и такое количество  алкоголя, удивляюсь, почему раньше не сморило?! Попросил друга встать, и « на минутку прилечь и чуток отдохнуть» на мой старенький от времени кожаный диванчик.Тот стоял во второй комнате мастерской: она была предназначена для посиделок с друзьями.
Положил Семеныча, укрыл ярко оранжевым пледом. Он всё старался закончить свою  грустную историю, хотя  его речь была похожа на бессвязное бормотание. Сел рядом  на резной венский стул: подарок друга - краснодеревщика.
_  Валентиныч, брат! Оказывается, моя КОРОЛЕВА стоит всего – то ничего!  Маленький фанерный ящик какой - то сраной вишни! Она, Ё, устала в десятом часу вечера! И представляешь ещё и призналась случайно наивная душа, что дочь вечером отправила к бабушке с ночевкой. Наверное, чтобы всю ночь перебирать вишню на пару с басурманином. Валентиныч, ну, что ей не доставало?! Она меня  за дурака держит?Уставшая! После моего звонка, видимо, сразу позвонила загорелому  ушлёпку, тот и приехал! Разве так можно?!
Он скривил губы, будто ночью сослепу случайно ступил в кучу липкого дерьма. В омерзении и уже совсем сонным голосом прошептал в тишину комнаты: «Брат,я же её любил больше жизни!».
 Я сидел и смотрел на спящего друга. Рядом с диваном на всякий случай поставил  стакан воды для гостя. Круги воды плясали в нём от храпа Кувалды. Спящий Семёныч был больше похож не на матерого человека,всю жизнь прожившего волком,а на уставшего от жизни бойца. На человека, которого лишили последней  надежды в этой жизни: крохотного кусочка счастья.
Я завидовал ему только в одном: он познал святое для меня и для него слово  "Любовь"! Пусть его сдали за ящик вишни. В этой жизни ей всё вернется слезами и одиночеством. Нельзя безнаказанно топтать затаптывать в самое святое  на этой  земле и на небе - любовь! Знал,лишь одно: любовь – это БОГ, а БОГА огорчать, поставит на место.
Встал, вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Сел в кресло не обращая внимания на хорошо выполненную  работу. Включил старенькую радиолу, лампы в приемнике долго нагревались. Неожиданно из хрипящего динамика услышал песню Ножкина. Это же  про мою жизнь его слова, судьбу. Слова бритвой резали на куски душу: дома меня никто не ждал, кроме пса Оргона.
- Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
Что любил - потерял. Что имел - не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.

На душе от исповеди Семеныча было муторно: продолжать работу уже не хотелось. Позвонил друзьям и пригласил к себе. Попросил  привезти водки и сигарет, чем удивил своих.