Адай, я вернусь домой

Дни и ночи сменяли друг друга, как близнецы. Халид открыл глаза. – Которые сутки? В блиндаже было сыро, пахло порохом и землёй. Дрожащими руками тронул лицо. Спёкшаяся кровь и окаменевшая плоть ныли, напомнив о в вспыхнувшей боли и искрах ослепляющего света. – Не вижу, ничего не вижу. Тело своё Халид не чувствовал. Он- высокий, красивый, сильный, не раз побеждающий на джигитовке, бессоёзно заплакал: «Ноги, где мои ноги.» Их он тоже не чувствовал. Пошарив вокруг себя, нащупал холодную стали телефона. В пронзительной тишине звякнуло. – Нет бога кроме …Господи, помоги мне! Мысли путались. Слова родного языка мешались с русской речью. Откуда-то, из сознания выплыло: «Матушка-земля, белая березонька», перекликаясь с зажигательным ритмом лезгинки. И он снова провалился в небытиё. Сколько так пролежал, Халид не помнил.- Пить. Тело горело. Перевернулся на живот, пополз из окопа. Ладонью нащупал холодный снег. Припал губами. Стало немного легче. Загребая снег под себя, вспомнил, как  с отцом , у дома, утаптывал дорожки, как вместе с дедом укрывался от лавины в горах, вспомнил мамины руки, её вкусные пироги чуду. Стало тепло. – Адай, я живой,- прохрипел Халид и тут же осёкся. Ему показалось, что совсем рядом пронзительно и противно пропищал дрон. Стараясь не думать о боли, солдат пополз обратно в блиндаж. Он не знал, что по всей линии фронта ищут ушедшую на задание и не вернувшуюся  группу. Сведения, которые раздобыли разведчики, помогли сохранить силы  жизни нашим бойцам. Вот только разведке не повезло, наскочили на мины. Как выжил, Халид не помнил. Блиндаж. Свалился у входа. Ему снился дом, материнские руки, пальцы судорожно сжимали оберег, данный матерью . « Оживит их тот, кто создал их в первый раз, и он сведущ во всяком творении». Началась оттепель. Снег, серый от копоти и разрывов, показался чёрными проталинами. Запутывая следы, домой возвращались десантники. По рации передали: «За вами идут дроны. Ищите укрытие». Нырнув в зияющий чернотой блиндаж, умудрённые опытом солдаты не сразу поняли, что перед ними, на нарах, живой человек. Выносили, как мёртвого. – Ребята, я свой,- только и смог сказать Халид. До госпиталя его несли шесть километров, по очереди, где в полный рост, где ползком. Русские своих не бросают. – Адай, я вернусь домой.