Девочка на ветру. Последний закат

«Девочка на ветру», цикл:
   *   «Иринка. Девочка на ветру»          - http://proza.ru/2024/04/26/1316
   **  «Девочка на ветру. Последний закат»
   *** «Последний закат. Максим»           - http://proza.ru/2025/01/02/1184
Цикл — это несколько рассказов об одних и тех же героях, в которых одна и та же история рассказывается с разных точек зрения и с добавлением новых деталей.
-------------------------------------------------


Солнце спешило убежать за горизонт и отдохнуть после долгого дня. Ещё немного, и подбодряемая луной красавица ночь вступит в свои права. До утра будет тишина. Относительная, но перевести дух и расслабиться перед началом нового, полного опасностей и злобы дня всё-таки можно.

Смачно позёвывая, Дусик вышел на перекур из здания и огляделся, приложившись к фляге с умиротворяющим напитком. Обычный, ничем не примечательный, кроме отдельных всполохов со стороны наступающей тьмы, вечер. Только ярко-красный закат на западе.

        - Будет ветрено. Завтра. Хочется дождя, — подумал он, — Подустал что-то я за этот год. Ужасно подустал...

С недавних пор Дусик стал любить ночь — время, когда никого и ничего не видит. Ничего, кроме сна, где каждый раз является ему манящий образ Иринки — одноклассницы, что когда-то в далёком детстве часто гуляла в продуваемом всеми ветрами скверике под его окнами с собачкой породы «шавка». Иринка подарит улыбку, по-детски наивную и не испорченную безумствами взрослой жизни, а после, сверкая на солнце пятками и коленками, убежит далеко-далеко, как всегда это делала. Жаль, не вернуть ни того безоблачного времени, ни саму Иринку.

Но начаться идиллии ночи суждено не было. Повернув голову на шум, Дусик обомлел – прямо на него с бешеной скоростью мчался вражеский ударный дрон. Секунда, и вокруг не осталось камня на камне. В последний предзакатный миг ему вновь явился образ девочки на ветру. Не во сне, наяву. Роскошный белый бант, что впервые увидел он на линейке в начальной школе, дополнял её образ. Белобрысые кудряшки трепетали на ветру вместе с тоненьким школьным платьицем, а где-то внизу заливалась звонким лаем противная её «шавка». А потом, призывно махнув рукой, Иринка побежала прочь, сверкая в последних лучах заходящего солнца пятками и коленками. Побежал было вслед, но остановился, заметив на ней разрастающуюся кляксу алой крови. Иринка тоже остановилась, обернулась, и губы её отчётливо прошептали взрослым голосом: «Будь ты проклят, братик». Стоп! Братик? Почему??? Но уже наступила темнота...

* * *

С год назад противник вынужден был начать отход с занятых территорий. В неразберихе в его тыл просочилось несколько диверсионных групп. Одной из них, оказавшейся возле городка, где прошло его детство, командовал Тарас. Словно дикий зверь, он шёл на запах ещё не пролитой крови, упиваясь силой, вседозволенностью и чувством превосходства — тем, чего так порой не хватало ему прежде. Он вернулся, чтобы отомстить. Всем...

* * *

Изначально Тараса звали по-другому. Мать-гречанка нарекла младшего сынишку редким именем Феодосий. Вызывая насмешки одноклассников, оно и породило то издевательское прозвище, что ныне взял себе в качестве позывного. А когда-то, едва вступив во взрослую жизнь, первым же делом сменил редкое имя на простое и обыденное. Такое, как у великого поэта Шевченко. Или того же Бульбы, что из Гоголя. Выбрал ещё в школе, когда бабушка-генерал заставляла грызть до изнеможения гранит наук, корпеть над учебниками и тетрадями, света белого не видя. «Скажи-ка мне, дружочек, чего ты опять в этом окне забыл? На что таращишься? Хватит дурака валять, иди уроки учить!» — ворчала она, добавляя: «Владимир Ильич Ленин завещал учиться, учиться и учиться! Без знаний коммунизм не построить! А строить его скоро предстоит вам, вашему поколению». И Феодосий шёл. Послушно и понуро, скрепя зубы, полный ненависти к Ильичу, к бабушке, мешавшей таращиться на Иринку и воображать себя возле неё вместо гнусной «шавки». В школе у него не получалось привлечь её внимание. И опять-таки из-за насмешек. Поэтому чем старше он становился, тем сильнее ненавидел учёбу и коммунизм, что вовсю строил отец – высокопоставленный партийный работник местечкового пошиба. В первую очередь для себя, правда, даже не для семьи. Ничего, кроме золотой медали и красного диплома, не принесли Феодосию знания, а потому ни разу после похорон не навестил на кладбище бабушку и родителей. Последние провинились ещё и в том, что без спроса перевели его в выстроенную за домом школу, оторвав от обожаемой до наваждения Иринки. Она осталась в старой школе, ей было ближе туда ходить.

Впрочем, о ней Феодосий вскоре забыл, попав в новом классе под каблучок активистки Риточки. Горбачёвская перестройка тогда уже шла полным ходом, а её папаша был известный на весь город кооператор, представитель вновь нарождающейся буржуазии. Быстро сообразив, что родители Феодосия могут принести пользу его бизнесу, Эдуард Иосифович задал правильный вектор и придал необходимое ускорение своей далеко не красавице дочери. Послушная Маргарита так успешно отработала задание, что по окончании школы Дусик оказался окольцован и введён в семейный бизнес. Он и не сопротивлялся, подумав, что синица в руках куда лучше журавля в небе. Нетрудно догадаться, что журавлём была та самая Иринка, о которой он всё же иногда вспоминал. В одном из случайных разговоров со своим сильно старшим братом Гошкой, много лет спустя, Тарас-Феодосий узнал, что мать Иринки работала в приёмной их отца, а тот явно не оставлял без внимания хорошенькую секретаршу. И не её одну, кстати.

Детей молодожёнам Бог не давал. Да и не до них было. Тесть, расширяя успешный бизнес, вскоре перебрался в столицу прежде общего государства, прихватив дочь и зятя, чью деловую хватку успел оценить. И Тарас, войдя во вкус, всячески приумножал этот бизнес. Но вкус он почувствовал не только к этому. Гены, как говорится...

        - Срочное дело... — Неожиданно нагрянувший в кабинет заместителя уже после окончания рабочего дня тесть застыл от изумления — Тарас нагло и старательно вводил в грех пытавшуюся сопротивляться новенькую секретаршу.

Та, обрадовавшись своему спасению и стыдливо прикрываясь, выскочила в приёмную.

        - Стучаться нужно, Эдуард Иосифович!

        - Стучаться? Я взял тебя в дело, в семью, а ты! Ты что творишь, Тарас? М-да, теперь понятно, отчего у тебя то и дело меняются секретарши и куда бесследно исчезают потом. Всё на конкурентов грешил...

        - Я...

        - Ты, ты... Уволен! Репутация компании мне дороже. А Рита, как вернётся из командировки, на развод подаст. Велю ей. А сейчас, ошибка природы, собирай манатки, и чтобы через полчаса духу твоего здесь не было!

Разъярённый тесть вышел, даже не взглянув на забившуюся в угол зарёванную секретаршу. Он не догадывался, что только что подписал себе смертный приговор. На дворе стояли «лихие девяностые». Маргарита, как это ни странно, оказалась даже рада безвременной кончине того, чья излишняя опека мешала ей втянуться в куда более интересное, чем пелёнки и прогулки с коляской, занятие – борьбу с режимом. Спутавшись с разного рода непонятными личностями, она вскоре почти забыла о существовании супруга, вспоминая о нём лишь при очередных финансовых потребностях революционной борьбы. А когда в конце «нулевых» разразился кризис и финансовые потоки оскудели, поймав не без помощи «доброжелателей» муженька на очередной пассии, распрощалась с ним, не забыв отжать отцов бизнес и оставить Тараса без гроша. У неё тоже оказалась деловая хватка. Гены, как говорится...

Несколькими годами до этого Тарас выбрался на похороны родителей в другую страну, где после распада Союза Советских оказался городок его детства. Такси не взял, решив прогуляться пешком, и в скверике, на который когда-то так любил смотреть через окно, случайно наткнулся на Иринку. В детстве она часто гуляла с собачкой, а хулиган ветер трепал их обоих. Теперь Иринка выгуливала младенца в коляске.

        - Кто это у тебя? Мальчик? Девочка? - спросил.

        - Девочка. Сонечка. Внучка.

Когда ушедший в другую школу поклонник Феодосий позабыл напрочь о существовании девочки за окном, новый её одноклассник Макс ловко оказался рядом, и аккурат после восьмого класса результат этого проявился появлением дочери Надежды. Благодаря ей, пятнадцать лет спустя Иринка стала бабушкой. Так было рассказано тому бездетному, которому не простила она предательства, из-за чего попала в руки ловко подвернувшегося утешителя Макса. Тараса от всего услышанного захлестнули, накрыли с головой былые, давно позабытые чувства. Как в детстве, когда на первой своей школьной линейке увидел её огромный белый бант, роскошнее которого не было ни у кого, а также белокурые кудряшки, смешно из-под него торчащие. Впервые стушевавшись, Тарас бежал тогда прочь от «бабы Иры», а потом жалел. Каждый день. И каждую ночь видел её в своих снах. А Маргариту возненавидел. Оттого всё чаще и жёстче, пользуясь служебным положением и деловой хваткой, вводил в грех тех, в ком чувствовал слабину. Но едва закрывал глаза, как вместо них представлялась ему Иринка. Плевать, что бабушка...

После развода Тарас-Феодосий вернулся на историческую родину, чтобы три десятилетия спустя начать всё сначала. Но его первая любовь-наваждение уже не жила по прежнему адресу, а новые жильцы не знали, куда она переехала. Полный отчаяния, он часами методично бродил по городу, не обращая внимания на происходящее вокруг и надеясь встретить её на какой-нибудь улице. Дни шли за днями, лето сменилось осенью, осень зимой, а Иринка всё не находилась. Приходя домой, он валился с ног от усталости, а потом пил. Всё больше и больше, крепче и крепче. И каждым новым вечером казалось ему, что больше не увидит её нигде, кроме своих снов. Но…

Иринка шла и дарила улыбку сопровождавшему её мужчине, а на их руках искрили на морозном солнце новенькие обручальные кольца. Вот тогда-то Тарас и полюбил ночь. И понял, что опоздал, что судьба вновь повернулась к нему не тем местом. По выходу из запоя, не имея сил совладать с накопившейся яростью, он спешно уехал из городка детства, думая, что навсегда. И только в поезде вспомнил, с кем именно шла найденная им Иринка. То был Макс, который вернулся и вновь прибрал к рукам его женщину, его Иринку.

А в столице ныне самостийной родины происходили события, о которых прежде неистово мечтала в восьмистах километрах к северо-востоку бывшая его супруга. До того, как вовремя успела убежать от карающего правосудия к берегам Мёртвого моря. Раны зализывать. Но и там ей, как он узнал позже, спокойно не сиделось.

Любопытство привело нетрезвого Тараса, прежде далёкого от политики, на площадь в самый разгар событий. И он, быстро оценив силу и энергию толпы, понял, что, влившись в струю и оказавшись на гребне волны, можно быстро уничтожить всё, что являлось причиной его неудач, добиться невиданного прежде успеха.

        - О, Тарас! Кого мы тут видеть! Гут, гут! — знакомый гнусавый голос заставил его обернуться и заметить нескольких давних соратников бывшей супруги.

        - Да вот, пришёл посмотреть, что здесь происходит, — растерялся от неожиданности он.

        - Ты говорить, не интересоваться политика. Плохо быть такой врун! И твой Рита бы не уйти, будь ты сразу один из нас. Но не надо сейчас говорить по-рюсськи. Спик Инглиш?

Благодаря бабушке-генералу, заставлявшей его корпеть над учебниками, английским экс-Феодосий владел свободно. Вот и пригодились эти знания. Разговор продолжился, перейдя вскоре в стадию возлияний по поводу радости от бегства свергнутой власти. Новые знакомцы, позже присоединившиеся к кругу общения, быстро разъяснили ему, кто, как и, главное, почему виноват во всех бедах. Не забыли даже старшего братца Гошку – офицера, героически сложившего на Кавказе голову за чужую теперь державу. Семена зла легли на оголённую душу Тараса-Феодосия и дали бурные всходы. Потому он теперь здесь, потому будет мстить за прежние неудачи. Пепел стучит в сердце, алкоголь бурлит в крови. Трепещите, он вернулся...

* * *

Из-за поворота дороги послышались шумы приближавшихся автомобилей, и вскоре можно было уже легко различить их силуэты.

        - Занять позиции, огонь по команде! — рявкнул Дусик.

        - Гражданские, — прошептал хлопец рядом с ним — Медики.

        - То враг, москали, сепары, — так же тихо ответил ему, а после, через пару мгновений, уже громко: — Огонь!

Когда всё стихло, Тарас подошёл полюбоваться результатом. Две кареты скорой помощи и ещё несколько автомашин, перевозивших раненых и гражданских, были изрешечены в клочья. Кое-где ещё раздавались стоны, прерываемые одиночными выстрелами.

Она была ещё жива и смотрела на него глазами, от которых был без ума с самого детства.

        - Иринка???

        - Будь проклят, братик! — успела отчётливо прошептать она, прежде чем палец его машинально нажал на курок.

Даже обезображенная смертью, местами покрытая сединой, местами морщинами, Иринка всё также была прекрасна. Она так и не стала его. Теперь и не станет. Он отомстил Максу, отобрав у него женщину. Поморщившись и хлебнув затем из фляги умиротворяющего напитка, Дусик отвернулся, заметив лежавшую поодаль мёртвую Надежду. Мать и дочь вместе работали на «Скорой помощи». Не вымолвив ни слова, Тарас зашагал прочь. Месть вернулась бумерангом.

В этот момент из-за поворота на бешеной скорости выскочил бронетранспортёр, незамеченный в угаре расстрела, и с ходу открыл огонь по диверсантам. Вскрикнув, рухнул как подкошенный шептавший про гражданских хлопец. Затем ещё и ещё. Но Тарасу, хорошо знавшему местность, удалось уйти.

        - Какой дебил отпустил их без сопровождения?

        - Но товарищ...

        - Под трибунал пойдёте, мать вашу! — спрыгнув с бронетранспортёра, полковник медленно шёл к шедшей первой в расстрелянной колонне карете «скорой помощи».
Вера в то, что жена и дочь остались в живых, уменьшалась с каждым его шагом. Наконец, он увидел их обоих...

        - Тут фашист один жив, в сознании, — подбежал боец.

        - Допросили?

        - Вас ждём...

        - Кто командир группы? — спросил, подойдя.

        - Позывной «Дусик», имени не знаю, — прохрипел раненый, — Кажется, из местных он. И в возрасте, как вы...

        - «Дусик», говоришь. Из местных и имени не знаешь? — переспросил Максим, и раненый убедительно закивал.

        - Зато я, кажется, очень хорошо знаю...

* * *

На последних кадрах записи, переданной разнёсшим в клочья штаб врага ударным дроном, полковник отчётливо разглядел искажённое ужасом лицо того, кого целенаправленно разыскивал всё это время. Возмездие свершилось, но легче не стало. Обхватив голову руками, Максим застыл, неподвижно глядя в одну точку.

        - У Вас всё в порядке? — робко поинтересовался доставивший запись боец.

        - Да-да, можете идти. Благодарю за службу! Нам ещё много предстоит таких вот «Дусиков» обезвреживать. И тех, кто сбивает таких с пути истинного, тоже.

        - Служу России! — боец вышел.

        - Одного лишь не знаю, — прошептал Максим ему вслед, — Знал ли этот Феодосий, что убил тогда сводную сестру по отцу и племянницу? Да какая теперь разница? Бешенство нужно пресекать на корню!

Он подошёл к окну и взглянул на небо, усеянное мириадами звёзд. Они безмолвно созерцали творящийся на земле ад, в котором вчера на одного чёрта стало меньше. Завтра Максим сообщит внучке Сонечке, готовящейся вскоре стать матерью, что убийца бабушки Иры и мамы Нади никогда и никому больше не причинит зла. И что жизнь продолжается. Жизнь, в которой когда-нибудь, рано или поздно, всё будет хорошо. И добавит, что война – это страшно. Любая, а особенно гражданская. И что, может быть, а он в это свято верит, её будущему дитя повезёт жить в мире без войн...

Максим подошёл к столу, достал из выдвижного ящика трофейный старинный револьвер системы «наган». Вынув и вернув на место единственный патрон, он крутанул барабан. Затем положил револьвер назад и задвинул ящик.

        - Эх, Иринка-Иринка, — прошептал, выходя из кабинета...


-------------------------------------------------
Все имена и события вымышлены, совпадения случайны. Хотя...

Свидетельство о публикации: izba-2024-3825472
© 26.07.2024г. Арманд Декрё