Александр Фролов. Тактика русской армии

  (Статья Александра Фролова из журнала "Загадки истории" (две тысячи двадцать первый год, двадцать восьмой номер, страница десять)).
  С появлением огнестрельного оружия изменились и правила ведения боя. Возникла так называемая линейная тактика, когда армии противников, выстраиваясь в плотную линию, обстреливали друг друга залпом. И Россия внесла большой вклад в это дело.
  "Знают турки нас и шведы..." - так начинается самый известный текст на музыку марша Преображенского полка, написанного ещё при Петре Первом. Русскую армию действительно хорошо узнали в Европе. Этому способствовала уникальная тактика, которая у нас в некоторых вопросах опередила своё время.
  На протяжении веков и тысячелетий на полях сражений главную роль играло холодное оружие. Многочисленные армии сходились врукопашную, и исход битвы нередко решали прочность доспехов и умение владеть мечом, боевым топором или копьём. Но с появлением огнестрельного оружия многое изменилось: пуля и картечь сделали бесполезными доспехи, рукопашная всё чаще уступала место перестрелке, а вместо сплочённых фаланг и когорт появились боевые линейные построения.
  Это был прорыв своего времени. Начиная с семнадцатого века линейная тактика появляется и развивается во всех еропейских армиях. Первое её применение русскими войсками известно по сражению под Добрыничами в тысяча шестьсот пятом году, в котором правительственные силы нанесли поражение Лжедмитрию Первому. В Западной Европе линейную тактику впервые использовали шведы только в тысяча шестьсот тридцать первом году в сражении при Брейтенфельде. Так что приоритет её введения заслуженно принадлежит русской армии.
  Линейная тактика стала результатом усовершенствования и широкого внедрения в армию огнестрельного оружия. Суть её заключалась в том, чтобы ввести в бой максимальное количество мушкетов, а позднее - ружей. Для этого пехоту стали строить в протяжённые линии в четыре шеренги глубиной. Таких линий могло быть две-три и более, с кавалерией на флангах и рассредоточенной по всему фронту артиллерией.
  В общем виде сражение происходило следующим образом. Построенные в линейный порядок противоборствующие армии начинали артиллерийскую дуэль, а затем сближались на расстояние ружейного выстрела и открывали огонь залпами, стремясь нанести противнику возможно больший урон. Непременный залповый огонь был следствием небольшой меткости ружейных выстрелов: на расстоянии в триста шагов процент попаданий был не более сорока. Конница также вела бой, используя в основном пистолеты и карабины. И лишь после того, как противник был расстроен огнём, его поражение довершалось атакой холодным оружием.
  Исход сражения в пользу той или другой стороны зависел от дисциплинированности, настойчивости и хладнокровия. Иными словами, от того, чьи солдаты первыми не выдержат под градом вражеских пуль и станут отступать.
  Важнейшими недостатками линейной тактики были, во-первых, невозможность сосредоточения сил на направлении главного удара (в сущности, его и не было); во-вторых, малая манёвренность линий на пересечённой местности и, в-третьих, невозможность вести бой в линейном строю за овладение населёнными пунктами или крепостями.
  Приверженность линейной тактике в западноевропейских армиях объяснялась ещё и тем, что все они, кроме шведской, комплектовавшейся на основе системы индельты по типу поселённых войск, формировались путём свободного найма и вербовки, нередко из числа бродяг и иностранцев.
  Чтобы сколотить из разноязычной и разношёрстной солдатской массы боеспособные части, в армиях практиковалась система муштры и палочной дисциплины, которая должна была превратить солдата в послушный автомат. Жёсткий контроль офицеров за действиями солдата в бою был просто необходим, и сомкнутый строй в этом отношении наиболее удобен. Огонь вёлся только залпами, по команде. Это должно было дисциплинировать войска. При этом обучение солдат меткому выстрелу считалось вредным, так как прицельная стрельба отвлекала их внимание от чёткого выполнения команд и снижала быстроту ведения огня. Как мы ранее отметили, ставка делалась на массовый огонь, на его "картечное действие".
  Чтобы сохранить линейный порядок при движении на местности, требовалась исключительная строевая выучка. На неё и делался упор. Считалось, что если батальон может безукоризненно чётко пройти парадным шагом и дать дружный залп, то он вполне подготовлен в боевом отношении. При этом штыковая атака стала редкостью. Бой вёлся в основном только огнестрельным оружием.
  Разумеется, все указанные особенности линейной тактики сложились в западноевропейских армиях не сразу. Но уже с конца семнадцатого века в них наметилось стремление к всё большему формализму, к сведению боя к огневому состязанию в параллельных линиях, к почти полному исчезновению манёвра, к подавлению боевой инициативы не только солдат, но и офицеров и даже генералов.
  Иное положение было в русской армии. Создание регулярной армии на основе рекрутского набора (прогрессивного на тот период), а не наёмничества, обусловило и иной, чем в Западной Европе, ход и направление развития тактики. Линейный порядок в русской армии имел лишь внешнее сходство с западноевропейским. При этом он непрерывно совершенствовался. Так, если на протяжении всего семнадцатого века в русской армии в ходе сражений нередко применялись так называемые укрепления "гуляй-город" (передвижные деревянные рогатки, щиты и повозки), то в конце века, в изменившихся условиях ведения боя, они уже почти не использовались. Боевая инициатива солдат и офицеров не только не подавлялась, а, наоборот, поощрялась. Пётр Первый писал: "...не следует держаться устава, яко слепой стены". Особенно это проявилось накануне Полтавской битвы, - в сражении при деревне Лесной, а также и в самой Полтавской баталии, когда Петром Первым и его военачальниками делалось всё, чтобы не дать шведам возможности следовать канонам линейной тактики, когда ломались её шаблоны. И, как результат, противник оказался неспособным действовать эффективно в неожиданных для него условиях, а русская армия продемонстрировала высокую боеспособность.
  Очевидно, что Пётр Первый прекрасно понимал все недостатки линейной тактики и умело использовал их против своего противника. Показательно и то, что он требовал от своих военачальников, чтобы они вынуждали вражескую армию вести бой на пересечённой местности, в неподходящих для линейного построения условиях.
  Тогда же в русских войсках было переосмыслено назначение боевого построения. Так, под Полтавой вторая линия впервые была введена в бой для решающего штыкового удара. А в сражении при Лапполеа в тысяча семьсот четырнадцатом году русские солдаты второй линии были использованы для нанесения удара по обоим флангам шведской пехоты.
  Отдельно следует остановиться на тактике русской конницы. Драгуны первоначально обучались и действовали в том же строю, что и пехота. Но затем, уже в ходе Северной войны, было выработано специальное построение, соответствующее коннице. Драгуны строились в три шеренги. Отдельные всадники размещались в трёх шагах друг от друга, поэтому повороты совершались каждым из них отдельно, а заезды - всей шеренгой. Таким образом, конница при атаке не имела сомкнутого строя, и удар её был слаб. То же самое было характерно и для других европейских армий.
  Правильный путь развития тактики конницы был найден не сразу. Вначале от русских драгун требовали вести огневой бой в целом так же, как и в западноевропейских армиях. Но в ходе войны со шведами драгуны постепенно, по мере роста боевой выучки, стали переходить от чисто огневой тактики к стремительным атакам холодным оружием. Хотя, при необходимости они могли действовать и в спешенных боевых порядках, как это было в сражениях, скажем, при Лесной или при Калише.
  Особенностью русской конницы, резко отличавшей её от коллег из западноевропейских стран, была возможность действовать самостоятельно, в отрыве от основной армии, выполняя крупные стратегические задачи. Таким образом, в противоборстве со шведской армией успешно развивалась и совершенствовалась тактика русских войск, формировались новые подходы и вырабатывался особый стиль, присущий выдающимся русским полководцам.