Аглая Собакина. Концлагерь в Афганистане

  (Статья Аглаи Собакиной "Концлагерь в Афганистане: героическое восстание советских военнопленных" из газеты "Запретная история" (две тысячи двадцать третий год, сто восемьдесят пятый номер, страница шестнадцать)).
  Почти сорок лет назад в захудалом кишлаке Бадабер под Пешаваром произошло кровопролитное восстание военнопленных, вылившееся в замятый в зародыше международный скандал. Ничего подобного просто не могло случиться в тех местах. Только не потому, что заключённым так уж хорошо жилось, а потому, что официально никакого лагеря не существовало. Не было в Бадабере ни центра подготовки моджахедов, ни тюрьмы, ни склада нелегального оружия. Не было, пока советские солдаты не подняли мятеж против многократно превосходящих сил надзирателей. Нет ничего невозможного, если ты дошёл до крайней степени отчаяния.
  Афганский конфликт - спорная, но, несомненно, страшная глава отечественной истории. Ужасов, совершённых и пережитых сторонами, с лихвой хватило бы на несколько поколений, но даже в антураже беспросветной войны встречались эпизоды, чьё безумие просто не укладывается в голове. Как думаете, как много человек способен вытерпеть, пока его рассудок окончательно не помутится? Пока место прежних ценностей не займёт подло навязанная доктрина? Пока не останется ничего, кроме тупой обречённости? Много. Очень много, если этот человек - советский солдат.
  В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году в небольшом посёлке Бадабер на территории Пакистана в непосредственной близости от афганской границы развернулся лагерь беженцев. Формально это был пункт помощи бедствующим афганцам, скрывавшимся от ужасов войны, на деле же под прикрытием гуманитарной миссии функционировала полноценная школа моджахедов под названием "Центр подготовки боевиков Халида ибн Валида". В ней пакистанские военные при активном содействии американских и египетских советников (всего около шестидесяти пяти инструкторов) обучали новобранцев навыкам ведения боя, партизанской тактике и диверсионному делу.
  После недолгого интенсива натасканные душманы должны были вернуться в Афганистан и показать поддерживаемому Советским Союзом правительству Кармаля силу истинной веры. Сам учебный комплекс принадлежал боевому крылу партии "Исламское общество Афганистана" (ИОА) и щедро спонсировался администрацией тогдашнего президента США Джимми Картера в рамках операции "Циклон". Под него была выделена огромная территория площадью порядка пятисот гектаров. Но, помимо палаточного лагеря, стрельбищ, тренировочных площадок и склада боеприпасов, чьего арсенала вполне хватило бы на месяцы и месяцы обороны небольшой крепости, на территории "Центра" было кое-что ещё.
  Тюрьмы. Казематы для пленённых солдат ограниченного контингента и афганской правительственной армии. Многие из них провели в плену не один год и уже считались погибшими или пропавшими без вести. Никто их не искал, никто не знал, где они. Никто не мог помочь.
  Сколько всего человек попало в бадаберский концлагерь - сказать невозможно. По некоторым данным, весной тысяча девятьсот восемьдесят пятого года там насильно удерживали порядка сорока афганских военных и четырнадцать шурави (так афганцы называли советских граждан и военных), захваченных в тысяча девятьсот восемьдесят третьем - тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом годах во время операций в Карабахе и Панджшерском ущелье.
  Вряд ли стоит лишний раз описывать политику отношения боевиков к пленным. Такого не пожелаешь даже им самим. Узники Бадабера в полной мере прочувствовали это на себе. Побег нельзя было даже представить: по периметру стояли восьмиметровые заборы с вооружённой охраной на башнях, прилегающие территории постоянно патрулировались. Даже без всех этих мер предосторожности выскользнуть из лагеря, которого нет, было невозможно - на одного узника приходилось полсотни вооружённых до зубов моджахедов.
  Заключённые ютились в ужасающих условиях. От "тюрем" было одно название. На деле они представляли собой совершенно непригодные для жизни глинобитные мазанки и "зинданы" - выкопанные в земле ямы-карцеры. Пленных насильно сгоняли на самые тяжёлые работы, плохо кормили, беспрерывно пытали и унижали. За малейшую провинность следовало жестокое избиение, часто в ход шли ножи, приклады автоматов и плети, утяжелённые металлическими наконечниками.
  Афганским и советским пленным запрещено было общаться между собой. Вообще любые попытки раскрыть рот без дозволения строго карались побоями и урезанием и так скудного пайка. Советским солдатам под страхом расправы не разрешалось говорить между собой на родном языке. Даже русским имена были под запретом: душманы дали шурави мусульманские имена. Так их пытались склонить к исламу, а затем и вовсе переманить на сторону сопротивления.
  Наших ребят ломали нещадно, но сломить не смогли. У них созрел отчаянный план: захватить оружейный склад и уже этим аргументом вытребовать у надзирателей право связаться с представителями советского или афганского правительства. За годы заточения они вдоволь насмотрелись на зверства моджахедов и прекрасно осознавали цену провала. Но пути назад не было. Им оставалось или жить в аду, или умереть сопротивляясь.
  Двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, дождавшись девятичасового вечернего намаза, группа советских военнопленных перебила оставшихся на постах охранников, освободила афганских товарищей по несчастью и сумела забаррикадироваться на складе с оружием. В их распоряжении оказался огромный запас патронов и ракет, РПГ, миномёты, боеприпасы к спаренной зенитке и станковому пулемёту. Весь лагерь растревоженным роем поднялся по тревоге, но первые попытки взять измотанных шурави приступом ни к чему не привели. Парни предупредительно отстреливались и требовали лишь одного: позволить им связаться со своими и вызвать в "Центр" представителей Красного Креста.
  Ближе к полуночи по личному распоряжению прибывшего к месту мятежа лидера ИОА Бархануддина Раббани, будщего президента Афганистана, вся прилегающая территория была взята в тройное кольцо оцепления. Для устрашения горстки советских солдат не поленились пригнать части пакистанской регулярной армии с бронетехникой, артиллерий и вертолётами. Раббани "благородно" предложил восставшим отказаться от самоубийственной затеи, взамен пообещав сохранить им жизнь, но, разумеется, то была лишь уловка. Даже если бы их не казнили на месте, прежний ад показался бы санаторием по сравнению с тем, что исламские звери учинили бы в отместку за неповиновение. Бойцы контингента стояли на своём.
  К полуночи Раббани приказал начать штурм. Сотням нападавших противостоял отряд в четырнадцать атоматов, но попытки отбить склад в разы превосходящими силами ни к чему не привели. Атаки захлёбывались одна за другой, бои продолжались всю ночь. Только к рассвету, потеряв больше сотни человек, бывшие надзиратели наконец поняли, что шурави сдаваться не намерены. Взбешённый Раббани, сам едва не погибший от взрыва гранатомётного снаряда, решил начать артобстрел Бадабера.
  В восемь часов утра в кишлаке прогремел страшный взрыв, оставивший от лагеря дымящуюся воронку. Взорвался склад с боеприпасами. Ударная волна была настолько сильна, что её уловили сейсмические датчики, располагавшиеся далеко за пределами региона. Из тех, кто находился в непосредственной близости от захваченного склада, не выжил никто. Доподлинно не известно, что именно стало причиной взрыва. По одной из версий, в склад угодил артиллерийский снаряд, по другой - арсенал подорвали сами восставшие. Осознав полную безысходность положения, они решили подороже продать свои жизни и забрать с собой как можно больше мучителей, попутно сровняв с землёй их поганое гнездо.
  Очевидцы рассказывали, что вся территория бывшего лагеря была усыпана осколками оружия, снарядов и фрагментов человеческих тел. Один из командиров учебной роты Бадабера Гулям Расул Карлук рассказывал: "Что я увидел на месте взрыва... это были пальцы в одной стороне, рука - в другом месте, уши - в третьем. Мы смогли найти в целости лишь тело Кинета и половину тела ещё одного пленного, которую оторвало и отбросило в сторону. Всё остальное было разорвано на куски, и ничего целого мы больше не нашли".
  По приказу Раббани останки погибших вынуждены были собирать узники-афганцы, отловленные и запертые в подвале на время боёв. Многие плакали. Всё, что удалось найти, свалили в помойную яму - да так и похоронили. Не сдавшихся и павших смертью храбрых героев закопали в отбросах. Будто недостаточно было прижизненных унижений.
  Потери сторонников ИОА были огромны. По данным разведки Генерального штаба СССР, в попытках подаваить восстание в Бадабере погибло более ста двадцати моджахедов, не считая нескольких десятков пакистанских офицеров и представителей правительства, а также шестерых натовских инструкторов, официально числившихся волонтёрами-миротворцами. Счёт потерь ракет, снарядов и орудий шёл на десятки тысяч. Вместе с арсеналом на воздух взлетели и тюремные архивы, а следовательно, и доказательства присутствия советских узников в лагере. По версии Раббани, моджахеды потеряли не больше двадцати человек.
  Широкая общественность узнала о существовании бадаберского лагеря подготовки боевиков лишь в начале девяностых годов, но даже тогда Пакистан упорно продолжал отрицать факт содержания в нём военнопленных. Всё, что известно на сегодня, удалось восстановить по рассказам свидетелей и местных жителей.
  Российские ветеранские и общественные организации продолжают биться за право отыскать и перезахоронить на родине останки пленных бойцов контингента, но если афганцы ещё готовы к диалогу, Исламабад упорно стоит на своём. Дескать, зачем вам разрешение на поиски, если искать нечего? Не было в Бадабере ваших людей, не было! И это несмотря на то, что ещё в декабре тысяча девятьсот девяносто первого года один из пакистанских дипломатов признал факт преступного содержания пленных в кишлаке под Пешаваром, а несколько месяцев спустя, в начале тысяча девятьсот девяносто второго года, замминистра иностранных дел Пакистана Шахрияр Хан назвал имена шестерых участников мятежа.
  На что они рассчитывали, когда выступали против десятерично превосходящих сил хорошо натасканного противника? Может статься, что вовсе ни на что. Сами по себе, больше не рассчитывая ни на чью помощь, они решили сражаться из последних сил и погибнуть свободными, чем жить в безнадёге, снося пытки и побои. По сути, в бадаберском плену они уже не жили. А мёртвых смертю не напугать.

***
  В две тысячи третьем году двое участников Бадаберского восстания, Сергей Коршенко и Николай Саминь, были посмертно награждены орденами за мужество, героизм и самоотверженность, проявленные во время исполнения служебного долга.