Умри ты первой

Звонок прозвенел около полуночи, оглушительно громкий в мepтвой тишине комнаты, безжалостно вырвав Марусю из состояния тупого оцепенения, в котором она пребывала с тех пор, как маму привезли домой. Мальчики из пoхoрoнного бюро в шелковых черных рубашечках, вежливо-деловитые, привычно ловко занесли гpoб на четвертый этаж, установили в зале, деликатно посоветовали не снимать платок с маминого лица в течение часа и бесшумно удалились.

Маруся с отцом сели по обе стороны гpoба да так и просидели до темноты. Вокруг тихо шелестела какая-то жизнь: приходили и уходили соседи, мамины подруги, говорили слова соболезнования, Маруся механически кивала головой, что-то отвечала, сосредоточенно теребила мокрый от слез носовой платочек, боясь посмотреть на белую ткань, скрывавшую мамино лицо. Странно, но именно этот влажный кусочек ткани, облепившей лицо мамы, страшный в своей неподвижности, именно он, а не гpoб, не тихо потрескивающие свечи и плачущий отец заставил поверить, что мамы больше нет.

В доме все еще дышало мамой. Везде чувствовалась ее заботливая рука. На столе - старательно отглаженная ею салфетка, на кухне - сияющие чистотой кастрюли, в шкафу - тщательно сложенное белье, на тумбочке у кровати - мамины очки и недочитанная книга.

Мамин халатик аккуратно висит на плечиках, словно она только что сняла его. Все напоминало маму, и поэтому Маруся, бродя по пустым комнатам, не верила, что эта пустота уже навсегда. Да и само слово "навсегда" пугало своей непостижимостью, и Маруся с тех пор, как получила телеграмму о маминой смeрти, боязливо отгоняла от себя мысли о том, что неизбежно должно было произойти. Она уже ничего не могла изменить в череде предстоящих скорбных событий и просто обреченно ждала этого страшного момента, когда то, что было мамой, привезут домой. Мысль же о том, как жить дальше без мамы, потому что мамы нет и никогда не будет, Маруся с ужасом от себя отгоняла.

Когда дверь квартиры распахнулась, и мальчики из похoрoнного бюро стали заносить гpoб в узкий коридорчик, Маруся, холодея от горя, увидела маму, ее прикрытое тканью лицо. Впервые мама не сама вошла в свой дом, где каждый уголок был обихожен ее неутомимыми руками. Чужие равнодушные руки внесли ее в родные стены, где было прожито столько счастливых и не очень дней. Это был ее мир, это был их с отцом мир, и впервые в жизни она вошла в него не хозяйкой, а гостьей. На одну ночь. Последнюю ночь.

От резкого звонка Маруся вздрогнула, торопливо сняла трубку, словно испугавшись, что этот грубый и чужой в скорбной тишине комнаты звук потревожит маму. В слабом неровном мерцании свечей ее лицо казалось странно живым. И Маруся, с тех пор, как осталась у гpoба одна - отец прилег отдохнуть - не сводя заплаканных глаз с маминого лица, молилась о чуде. Мама, живая, красивая, весело улыбалась с фотографии на столе, и беззаботная мамина улыбка отдавалась болью в горюющем Марусином сердце. Мама со спокойно-грустным лицом лежала в гpoбу, и в уголках ее мертвых закрытых глаз словно застыли слезинки. Какие невыплаканные обиды вылились этими последними слезами, какое скрытое страдание? А может, там, за этой чертой, откуда она безмолвно смотрела на Марусю и отца, мучаясь и терзаясь их плачем о ней, может там, за этой чертой, она уже знала, что позвонит тетя Оля?

Звонила тетка. Родная мамина сестра. Старшая. Жила она в Липецке, и звонила редко. Раз или два в год. Да и то, когда что-нибудь хотела попросить: лекарство дорогое или деньги. Жизнь у тети Оли не задалась. Муж сбежал к другой. Та, другая, была и старше тети Оли, и не так хороша, но зато готовила вкусные борщи и гладила рубашки. Красавица тетка таким мелочам, как рубашки и горячие обеды, значения не придавала. Любила веселые компании и развлечения и была изумлена, когда привычный, как сухой мозоль на пятке, муж вдруг променял ее, красавицу, вокруг которой вечно кружились воздыхатели, на какую-то замухрышку.

Наделенная легким веселым характером, тетя Оля быстро утешилась, и продолжала порхать по жизни: от одного поклонника к другому. С возрастом поклонники улетучились, дочь вышла замуж, укатила с мужем в Сочи и вспоминала о матери лишь тогда, когда срочно нужны были деньги. А тетя Оля старилась и боролась с одолевшими болезнями в одиночестве. Веселость и легкость остались в молодости. Теперь это была грузная женщина с тяжелым взглядом и недовольно опущенным уголками рта. Она считала себя несправедливо обиженной и судьбой, и бессердечной дочерью, а заодно и младшей сестрой, которая всю жизнь прожила за мужней спиной, горя не зная. То, что младшая сестра большую часть жизни моталась за мужем военным по глухим медвежьим углам, старшей сестрой в расчет не принималось. Бывало, питьевая вода, и та в очередь доставалась - привозили раз в неделю в бочке. И баня была роскошью, а отдельная комната - несбыточной мечтой. Приходилось и воду таскать , и дрова рубить , и печки топить . Свой счастливый дом, где так уютно и тепло было Марусе, мама с отцом создавали везде, куда забрасывала их военная судьба. Любое пристанище мама превращала в родной дом. Может, поэтому к старости у нее разболелись руки, а ноги отказывались служить. И последний год жизни мама с трудом передвигалась по комнате с тросточкой, которую Маруся специально купила для нее.

Встречались сестры редко, и теплоты в их отношениях не было, хотя мама регулярно поздравляла тетю Олю с праздниками. По молодости лет Маруся об этом не задумывалась. Где-то далеко есть тетка, а у Маруси - двоюродная сестренка. Вот и все.

Тетя Оля и вовсе никакими обязательствами себя не обременяла, но иногда в родительский дом приходили весточки, прозрачно намекавшие на людскую неблагодарность. "Сколько я для матери твоей добра сделала, - любила повторять тетка, когда Маруся студенткой год жила у нее на квартире. Не нашлось в общежитии места первокурснице, - мать твоя у меня жила целый год, ты вот живешь. А где благодарность?"

Маруся до сих пор удивляется роковым совпадениям: поступила на тот же факультет, что и мама, так же осталась без места в общежитии, также в конце концов, хотя маме очень этого не хотелось, была вынуждена пойти на квартиру к тетке. И за квартиру тетя Оля брала деньги с Маруси регулярно, как в свое время и с мамы. То ли из тайного соперничества, то ли из зависти, но с любимым человеком тетя Оля маму развела. Узнала об этом Маруся не сразу, а когда узнала, поняла причину холодности отношений между сестрами. Не смогла тетя Оля простить сестре и счастливого замужества.

Маруся поначалу была очарована легким теткиным характером, веселостью и добродушием. Семнадцатилетняя девчонка, вырвавшаяся из-под строгой родительской опеки, она радостно восприняла установившиеся между нею и маминой сестрой дружеские отношения.

Тетка не читала морали, охотно отпускала ее на вечеринки, стреляла у Маруси сигареты, разрешала приводить друзей. Но не упускала случая, кольнуть мать Маруси, мол, и денег она на тебя жалеет, и из дома-то тебя отправили, потому что не любят. Любили б - училась дома. Постепенно очарование теткой у Маруси прошло. Осталось горькое чувство недоумения: зачем же так, ведь сестры родные?

Возможно, именно тетка преподала Марусе первый жизненный урок, научив не доверять слишком ласковым словам, как впрочем и самым убедительным обвинениям. Прошли годы, обиды на тетку Маруся не держала, но и особого желания видеть ее не испытывала.

Но услышав этой страшной ночью голос тетки в телефонной трубке, Маруся неожиданно для себя обрадовалась, потянулась исстрадавшейся душой к родному человеку. В эту бесконечную печальную ночь, Маруся чувствовала себя слабой и растерянной. Словно рухнула стена, надежно защищавшая ее от бед, и очутилась она на пронизывающем ледяном ветру, беззащитная и подавленная. Странно было осознавать, что этой крепкой надежной стеной была в Марусиной жизни больная, с трудом ковылявшая по комнате и сама уже очень беспомощная мама. И не важно было, что виделись они в последние годы редко, и не важно было, что, оберегая больное мамино сердце, Маруся ничего не рассказывала ей о своих проблемах и неприятностях. Важно было просто знать, что мама есть.

Голос тетки, так похожий на мамин, тронул Марусю до слез.
Закусив губу, чтобы не разрыдаться и не напугать тетку, собрав всю свою волю Маруся с трудом выговорила вроде бы безобидные, но такие страшные теперь слова:

- Тетя Оля, мамы... мамы нет...

- Марусь, ты что ль? - удивилась тетка. - Что-то я тебя плохо слышу! В отпуск приехала? Надо же, - завистливо протянула тетка, и Маруся догадалась, что вспомнилась ей непутевая дочь, годами не появлявшаяся у матери, но постоянно бомбившая ее телеграммами с требованием срочно выслать денег. На каждую такую просьбу тетя Оля откликалась немедленно. Влезала в долги, отсылала дочери всю свою пенсию, а сама перебивалась кое-чем. Однажды она устроила сестре истерику, требуя немедленно выслать родной племяннице денег. Мама вежливо, но твердо отказала, чем навлекла на себя непреходящий гнев тетки.

- А где же принцесса-то наша? - совсем сердитым тоном спросила тетка, причем слово "принцесса" она произносила, выговаривая "р" твердо, и получалось очень оскорбительно: прынцeсса. Язвительный теткин тон свидетельствовал о том, что приезд Маруси к матери она восприняла как личное оскорбление и теперь хотела кольнуть как можно больнее, раз вспомнила давнее мамино прозвище. Так называл маму парнишка, с которым она встречалась на первом курсе. Называл за пышные волнистые волосы и необыкновенно легкую грациозную походку. Тот самый парнишка, с которым тетя Оля рассорила маму в далекой юности.

- Зови ее скорей, а то у меня денег нет за переговоры платить. Сама-то никогда не догадается позвонить, - выговаривала тетка, - нет бы спросить у сестры, чего ей нужно, не нуждается ли в деньгах, не болеет ли... Сестра называется! Да сдохни я, она и слезинки не уронит. Но ничего, Бог он все видит! Была прынцeсса, да вся вышла. Я-то еще на своих ногах бегаю, а она, хоть и моложе от меня, а на костылях! Вот так-то! - тетка торжествующе хохотнула.

Маруся молчала, ошеломленная таким злобным натиском. Сердце болезненно забилось. Она с трудом перевела дыхание и вдруг почувствовала, как в душе ее поднимается холодный гнев. "Сказать ей о маме? А ничего я ей не скажу! Ничего!" Маруся стиснула телефонную трубку так, что побелели косточки пальцев, и спокойно повторила:

- Мамы нет. Она уехала. В санаторий. Ноги лечить. Врачи сказали, месяц ванны попринимает - и плясать будет. На каблучках плясать, - мстительно добавила она.

- В санаторий? - голос тетки увял, и Маруся злорадно подумала, что сейчас тетка переживает новый приступ зависти. - Давно уехала?

- Сегодня.

- Не верю я в эти ванны. Ну да ладно, ваши деньги - не мои. Посмотрим, - и, не попрощавшись, тетя Оля бросила трубку.

Маруся тихо опустилась в кресло. Слезы душили ее, застилали глаза сплошной пеленой. Комната, потеряв четкие очертания, расплылась туманным пятном. От невыносимой душевной боли Маруся тоненько заскулила, застонала. Любимая мамина кошка, дремавшая в кресле, недовольно потягиваясь, спрыгнула на пол и побрела на кухню. Маруся побрела вслед за ней. Она чувствовала, что надо что-то сделать, чтобы избавиться от невыносимого гадкого осадка, оставшегося после разговора с теткой. Кошка принялась за еду, а Маруся, бесцельно потоптавшись, вернулась в зал, взяла первую попавшуюся в руки книгу и открыла ее. В темной комнате, освещенной только неярким светом свечей, прочесть что-либо было трудно. Маруся села рядом с мамой.
Дрожащее пламя свечи осветило страницу, буквы запрыгали, и Маруся тоненьким голоском, нараспев прочла:

Помню - мама еще молода,
Улыбается нашим соседям.
И куда-то мы едем. Куда?
Ах, куда-то зачем-то мы едем...
Звонко цокает кованый конь
О булыжник в каком-то проезде.
Куполов угасает огонь,
Зажигаются свечи созвездий.
Папа молод. И мать молода,
Конь горяч, и пролетка крылата.
И мы едем незнамо куда -
Всё мы едем и едем куда-то.*

Маруся отложила книгу и с горькой нежностью посмотрела на маму. Что-то такое, о чем она раньше никогда не задумывалась, разбудило в ней это стихотворение. Маруся попыталась представить, какой мама была в молодости. Что любила, от чего смеялась, над чем плакала, и вдруг остро пожалела, что никогда не говорила с мамой об этом. Была ли мама
счастлива? О чем она думала? Чего ждала от Маруси? Каких слов? И не это ли несбывшееся ожидание вылилось прощальными слезами в ее последнюю ночь на земле. Самый близкий человек, мама, жила рядом, а она совсем ничего не знает о ней. И теперь никогда не узнает. Почему она не говорила маме, как любит ее? Почему стеснялась этих слов? Редко писала, забывала звонить. Всегда находились какие-то важные дела. А самым важным была она. Мама. Но почему же так поздно Маруся это поняла?

Облокотившись на гроб, Маруся гладила мамино лицо, поправляла выбившиеся из-под платка прядки волос и шептала: "Ласточка
моя, мамочка моя! Не слушай ее!" Словно мать могла услышать злобные слова тетки и обидеться на них. Ей хотелось обнять мать и баюкать ее, как ребенка. Она гладила ее плечи, холодные руки и, не стесняясь, теперь уже не стесняясь, громко повторяла: "Мамочка моя! Ласточка моя! " Словно тетка своим телефонным звонком разрушила в душе что-то, что мешало раньше быть с матерью нежной и ласковой. Тихо потрескивали свечи. Слезы в уголках маминых глаз исчезли. А с фотографии беспечно сияла ее прекрасная улыбка.

Год пролетел как всегда незаметно. А весной умерла тетя Оля. "Сгорела" за три месяца от рака. Маруся приехала в Липецк в командировку, и три последних дня провела в больнице у тетки. Непутевая дочка молчала, на Марусины телеграммы не отвечала. Умирала тетя Оля в сознании, то просила тыквенной каши, то вдруг начинала петь непослушным языком "Катюшу", а перед самой смертью заплакала и, сердито дергая Марусю за руку, попросила: "Мать хоронить меня не зови. Не хочу!"
Маруся не выдержала:

- Да нету мамы, тетя Оля! Уже год, как нету! Умерла! Разве ж можно так, тетя Оля!

- Значит, пережила прынцессу, - тихо прошептала тетка, и на лице ее мелькнуло слабое подобие улыбки. Отвернувшись, она замолчала. К обеду ее не стало.

Вечером Маруся долго сидела в пустой теткиной квартире над старой фотографией: маленькой, потемневшей от времени. Две похожие друг на друга девчушки, склонив кудрявые головки, улыбаются в объектив. Старшая сестренка обнимает младшую, и в глазах ее нет еще зависти. Только любовь.


Рецензии
А чувство вины остается с нами навсегда... Ведь ничего уже не изменишь.
Простите нас, родители!..
Всего вам самого доброго!
С уважением,

Олег Пармин   22.06.2025 10:50     Заявить о нарушении
Здравствуйте, Олег! Спасибо, что читали. ПРо чувство вины Вы все правильно написали. наверное каждый, кто похоронил родителей, мучается виной. Дети всегда виноваты))) так уж получается, даже если был нормальным ребенком, все равно где-то да накосячил.)))

Нина Роженко Верба   15.07.2025 18:44   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.