Глава 13

          На моих днях рождения традиционно никогда не было мальчиков. Только, когда мне исполнилось 14 лет,  появился Эдик, который был невольно приравнен мною к подружке. Он был веселый и не робкого десятка – развлекал девчонок как мог. Такая компания меня вполне устраивала, да и девочки не смущались его присутствием. Эдик танцевать не умел, но не стеснялся этого. Танцевал со всеми приглашенными.
          Моя соседка-подружка Раиса Муслимова – загадочная девушка с темной гривой вьющихся и рвущихся на свободу волос, насильственно заплетенных в косу – училась с Эдиком в одном классе, в той самой известной в городе школе с математическим уклоном, в которую спустя два года  пришла и Людка.
          Когда Эдик заходил ко мне по приятельски – мой дом стоял на его пути из школы – он просил меня позвать Раису, и она тотчас прибегала поболтать. Эдик мечтал стать великим физиком – он знал, что поступит на физический факультет университета. Это была самая модная и романтическая в те годы профессия.  Считалось, что именно благодаря достижениям главной из наук будет происходить изучение далеких неведомых планет и построено всемирное счастье.
           И книги, и кино в наше время охотно и много рассказывали о необыкновенных талантливых людях – физиках. Эдик пытался популярно объяснять мне какие-то выдающиеся открытия в этой увлекательной области. Я подтрунивала над ним, когда он настойчиво уверял меня в том, что его великое будущее не за горами... Эдик не обижался – он просто говорил, что я ничего в этом не понимаю:
          - Ты увидишь, увидишь… - уверял он меня. – Холодный термоядерный синтез вот-вот осуществят и тогда…
          - Ладно. Давай бухти мне, как космические корабли бороздят… Большой театр… а я посплю, - смеялась я, цитируя верзилу Федю из «Операции «Ы».

          В преддверии моего шестнадцатилетия  я решила, что настало время, чтобы и мальчики появились на дне рождения. Тем более, что мои «три мушкетера» не могли остаться в стороне от такого празднества. На этот раз компания расширилась вдвое. Только я пригласила такое количество мальчиков, чтобы девочки не скучали, т.е.
ровно на одного больше, чем девочек.
           Раздумывая, что надеть, я остановилась на красном закрытом  платье из тонкой шерсти с серой атласной вышивкой на груди. К нему – серебряный кулон. Я хотела, чтобы вид был торжественный, но скромный. У меня не было цели выделиться среди подруг – я посчитала это неприличным.
            Среди приглашенных был и Славка Вербовский и отличился тем, что не только был самым стильным, но и подарок его был самым дорогим и дефицитным – шоколадная замшевая сумка с бахромой, похожая на ковбойскую куртку, и забавный мягкий игрушечный терьер песочного цвета с алой медалью на шее. Можно играть с ним, если ты еще не вышел из детства… а можно использовать, как подушку.

            Программу дня рождения я готовила с Лидией Панфиловной. Она была горазда на выдумку: мы решили, чтобы у каждого из гостей осталась память об этом дне – подарить всем мою фотографию с уникальной надписью, посвященной только ему. Ни один из автографов не повторялся, а фотография была для всех одинаковая: та, где я на выпускном вечере после восьмого класса – счастливая, с немного растрепанной косой  и в летящем платье…
 
          Славке досталось стихотворение Брюсова «Дон-Жуан»: «Да, ты — моряк! Искатель островов, Скиталец дерзкий в неоглядном море. Ты жаждешь новых стран, иных цветов, Наречий странных, чуждых плоскогорий. И женщины идут на страстный зов, Покорные, с одной мольбой во взоре!..». Оно, конечно, было для него лестно.
              Эдик получил на фотографии  продолжение одного из наших споров, когда он в ответ на мою восторженную реплику в адрес нашего горьковского приятеля, сказал, что все его поведение – это всего лишь рисовка, накипь. Я возразила ему стихами Леонида Мартынова о дистиллированной воде: «…Ей не хватало быть волнистой, ей не хватало течь везде. Ей жизни не хватало – чистой, дистиллированной воде!» И добавила от себя: «Эдди, но ведь когда совсем исчезает накипь, остается только дестиллат».
              Рустаму я решила что-то теплое сказать о его матери в ответ на ее симпатию ко мне: «Взрослыми становятся не когда перестают слушать маму, а когда
понимают, что мама была права!». Мама Рустама – председатель профкома Мехового комбината – по роду деятельности должна была разруливать сложные жизненные коллизии сотрудников. Ее любили за справедливость  и спешили за помощью, в первую очередь, к ней.
            А когда мы спорили с Рустамом и она невольно оказывалась свидетелем наших споров – всегда мягко принимала мою сторону. И не потому, что была со мной согласна, а просто потому, что она полагала: он должен мне уступить. Очевидно, она считала, что мужчине следует быть великодушным. В наших непринципиальных спорах, в конце концов, было неважно, кто из нас прав.
             Вадима мне хотелось поблагодарить за его наблюдательность и чуткость. Но в моем замечании звучало и обещание ответного чувства: «Настоящий друг слышит, о чем ты молчишь».
              Вадику я еле заметно намекнула на то, что мне известны его сердечные метания: «И пускай у нас взгляды разные, но характеры всё же сходные: никогда и никем не связаны, мы всегда и везде свободные».

             На огромном листе ватмана Лидия Панфиловна изобразила зайца с морковкой – только у этого зайца не было хвоста. И вот на его место мы должны были с завязанными глазами приколоть настоящий хвост на булавке. Ватман висел на стене – и все по очереди совершали напрасные попытки. Почему-то хвост никак не желал попадать на свое место. Любая ошибка вызывала взрыв смеха среди гостей.
          Потом мальчишки лакали ситро из стоящей на полу глубокой тарелки – зрелище было очень забавное, потому что они были на четвереньках и походили на собак. Победителем считался тот, кто быстрее осушит тарелку.

         А потом началась игра «Флирт цветов и камней». Она досталась мне еще от прабабушки. Была старой, дореволюционной – с ятем, ижицей, фитой и ером. Но она позволяла флиртовать всем со всеми абсолютно бесконтрольно! Слова на карточках были и остроумные, и позволяли блеснуть заёмной эрудицией. Ребята были в восторге, тем более, что игра не мешала никому ни танцевать, ни болтать вволю! Девочки еле успевали отбиваться от наседающих на них флиртующих мальчиков. Игра во взрослые отношения увлекла всех.
          Я фехтовала со всеми, практически не задумываясь, кто из моих визави прислал мне карточку. Ответы были похожи друг на друга…

КУПАВА. Мне хочется любви, неясной, как мечтанье.
ЖАСМИНЪ. Оставьте меня в покое.
ИММОРТЕЛЬ. Исполнится ли то, что я задумалъ?
АЗАЛИЯ. Вы опоздали.
ПОДСНЕЖНИКЪ. Скажи, зачемъ тебя я встретилъ…
МАЛЬВА. Желанья никакого не имею.
ТУБЕРОЗА. Влюбленъ я, влюбленъ как мальчикъ.
АКАЦИЯ. Меня на это не поймаешь.
КАМЕЛИЯ. К Вамъ одной мои мечты несутся.
 ХРИЗАНТЕМА. Оставьте Ваши планы.
 РЕЗЕДА. Сердце будущимъ живетъ.
 ПРИМУЛА. Вы хотите невозможнаго.
 МИМОЗА. Дай мне хоть мигъ одинъ побыть с тобой вдвоемъ.
 ГОРТЕНЗИЯ. Вы слишкомъ многаго хотите.
 НАРЦИССЪ. К Вамъ влечетъ меня неведомая сила.
 АНЮТИНЪ ГЛАЗОКЪ. Все Ваши старания напрасны!
 ЛЕВКОЙ. Мы были б прелестной четою.
 ПИОНЪ. Супружество мне будет мукой.
 ЖАСМИНЪ. Признаете ли Вы бракъ?
 ГЕЛИОТРОПЪ. Брачный союз – намордникъ.
          Подобную чепуху я рассылала в ответ своим адресатам, и все эти диалоги смешили меня ужасно!  Вокруг тоже смеялись и перекидывались карточками…
 
         Все со всеми перезнакомились и перетанцевали – и никому не было скучно! Я тоже танцевала со всеми – кроме Эдика. Он развлекал девочек.

         Белокурая Людка танцевала с брюнетом Вадиком – наконец-то, дорвалась до своего Робертино Лоретти!
         После я улучила минутку и спросила ее:
         - Ну чё, Людочка? Как тебе твой Робертино?
         - Да ну его!
         - А что не так? Симпатичный!
         - Он же не поет! И даже не играет!
         - А поющий и играющий у нас только Эдик! Хочешь, поближе познакомлю?
         - Да ты нас давно познакомила – уж года два, наверное! Забыла совсем? А сейчас мы в одной школе учимся – всё время вижу его в коридорах. Носится как угорелый!
         - Ну-у-у… на тебя не угодишь, мадам!

         - Раиса, о чем вы так оживленно болтаете с Эдиком? И когда он ко мне приходит, всегда тебя зовет! Нравишься ты ему, что ли?
         - Да что ты! Просто болтаем о школе, об одноклассниках. Он мне всё про своего дружка Руслана мозги полощет – как тот в меня влюблен! Уговаривает обратить на него внимание.  Не обратишь, говорит, тот с собой покончить обещал.
           - А мне кажется, что Эдик сам к тебе неровно дышит!
           - Ровно-ровно! Он вообще никогда ни в кого не влюбится!
           - Почему ты так думаешь?
           - Слишком легкомысленный! Порхает по жизни. У него голова другим занята.
           - Пожалуй… Ты, наверно, права. Сколько лет с ним дружу… рассказывает про каких-то девчонок, в которых будто влюблен… А через три дня зайдет – и уже забыл, о ком говорил.

          Во время десерта на столе красовались яблоки из нашего сада – тяжелые и тугие  « Черное дерево» и румяные сочные  «Анис алый». Они были поздними  и смогли дотянуть до моего дня рождения.
          Эдик играл румяным яблоком, подбрасывая его, как жонглер…  Внезапно яблоко выскользнуло у него из руки и попало мне в голову – прямо в прическу «бабетту». Яблоко легло, как в лунку. Мама ахнула и испуганно всплеснула руками.
          - Нет, нет, не больно! – успокоила я ее. – У меня же начёс.
           Эдик стал извиняться.
           - Да ничего! – сказала я. – …Ты же нечаянно.
           - Совсем как Парис!.. – засмеялась Элка.
           «Тебе я как Парис поднес бы яблоко – хотя я, к сожаленью, не Парис»… - вспомнила я стихи Евтушенко.