Глава 25

        - Японский городовой! Ну, что? Порассказали мне твои рыцари, что тут Славка вытворяет!
        - А что он вытворяет? Ничего предосудительного!
        - Так-то оно так! Да только они переполошились не на шутку!
        - А собственно, что такого случилось? И ходить за мной не надо было – никто бы меня не съел. Славка же не серый волк.
        Вадим рассмеялся.
        - Волк-не волк, а волчара тот еще. Однако и, правда, – не стоило ходить. Так ведь у них мозги были в отключке. Занервничали, бедолаги!
        - Мне только проблемы создали! Славка, небось, подумал, что я испугалась его. Или, еще хуже… что я с ребятами договорилась заранее, чтобы они меня встретили.
        - Не волнуйся, Галиночка! Ты не должна такой ерундой забивать свою молодую головку. Всё решится само собой!
        - И как это решится само собой, интересно?
        - Наберись терпения! Всё сложится наилучшим образом!
        Загадочная фраза Вадима повергла меня в ступор. Но я не показала своей растерянности, а просто перестала допытываться, что он имеет в виду. Вздохнула, поднесла белую с золотым ободком чашку к губам и стала осторожно маленькими глотками пить горячий чай из шиповника.
        Вадим задумчиво размешивал сахар в стакане с мельхиоровым подстаканником, но ложка его не стучала.
        «Как это ему, такому увальню, удается так тихо размешивать сахар, пить чай, даже кушать, в конце концов? – подумала я. – Я бы точно так не смогла!»
        На стуле возле окна лежал его любимый баян, которого мы давным-давно не видели в его руках…      
         - Да-а-а… - внезапно протянул он. – Возраст любви, ничего не скажешь!.. Вот и я столько лет всё: «Лида, Лида, Лида!». Ясно, мы из разных песочниц! Ничего никогда не будет. И не знает она, что я о ней… и не узнает. Да и не вижу я ее совсем! А вот ты заходишь сюда, ко мне в дом – и сразу, как будто цветы на подоконнике расцветают…
         - Что ты, Вадим, говоришь?.. Я обыкновенная ваша подружка.
         - Да нет, не обыкновенная… Знаешь, если бы я не был таким медведем, я бы другие слова тебе сказал. Только будущего у этих слов нет… И надежды нет. Я ведь понимаю. Спасибо, что заходишь – солнце с собой приносишь. Извини уж, что так романтически изъясняюсь. Не стоило и говорить – беспокоить только тебя! Забудь, Галинка! Приходи, по-прежнему, как ни в чем не бывало! Обещай мне!
         - Вадим, да что ты! Ты для меня большой друг – как я без тебя, без твоей поддержки, без твоей помощи? Я не могу не приходить!
         - Ну и ладно. Забыли. Всё!
         - …Сыграй, Вадим, для меня… что-нибудь, - попросила я, кивнув на баян.
         С минуту поколебавшись, Вадим нехотя поднял баян, пробежался, разминаясь, пальцами по кнопкам и, склонив голову на меха, тихо стал наигрывать «Полонез Огинского»… Постепенно звучание становилось всё громче и громче, увереннее и увереннее и закончилось почти на форте. Жизнеутверждающе – будто баянист этой игрой сам доказывал себе нечто одному ему известное.

         Мне с моими вечными литературными ассоциациями вспомнился большой неуклюжий Пьер Безухов, который однажды сказал юной Наташе: «Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях… просил руки и любви вашей…»