Глава 30

        Кто это придумал – встречать Новый год на берегу Казанки?.. Вдвоем!..  Конечно, это Вадик хотел утащить меня из нашей теплой компании, чтобы дожать до долгожданного ответа – безмолвные поцелуи его не устраивали.
        Помню, свои колебания: ведь я мерзлячка, и эскимосские радости не для меня. Только его горячие уверения в том, что он, любитель зимней ловли, один знает, какая это красотища – река, скованная льдом, и звездный шатер, раскинувшийся над ней – убедили меня поддаться уговорам.
          Всё же, как маниакально я режиссировала свою жизнь! Любила театр! И поцеловалась-то в первый раз где-то рядом с облаками и птицами, и город лежал у наших ног...
         Вот и теперь на белом снегу, под звездами и под бой курантов на Спасской башне – белого как снег! – Кремля настало время… время для того, чтобы, наконец, произнести…
          Этой сказочной снежной ночью, когда город замер в ожидании вместе с Вадиком. Только город ждал боя курантов, а Вадик – моего признания. Ответить на вопрос, люблю ли я его, который он мне задал под ослепительными морозными  звездами, – я не могла. Промолвить заветные три слова – не могла! Тишина стояла такая торжественная, что ее было невозможно нарушить. Но… декорация была фантастически красивой!
           Берег Казанки, вмерзшая в лед пристань, белый Кремль на холме и шампанское в легких самшитовых бокалах…
            Что же совершить, чтобы запомнить этот миг – отложить его в памяти на долгие годы?.. Я сняла варежку, поправила на тонком пальце перевернувшийся  аметистовый  перстенек, секунду помедлила и размашисто вывела на белом пушистом сугробе ДА. Всего только ДА. Но это было ДА! Для него оно было равносильно признанью! Я была смущена его радостью и тем, что главное событие – случилось. Я написала ДА.
       …Отчего-то вспомнился мой любимый Пьер Безухов, который никак не мог сказать своей невесте Элен, что он ее любит.  Но приличия требовали произнести положенную фразу, и он сказал ее по-французски. Дежурно и бездушно.

         «Ничего… - успокаивала я себя. - Я это запомню! Эту ночь и это ДА… Так нужно».
         Для чего нужно, я не могла себе объяснить. Но этой звездной новогодней ночью должно же было случиться что-то чудесное! Ведь для чего-то они существовали – эта волшебная ночь и эта прекрасная юность!..
         Неожиданно я почувствовала, что меня бьет дрожь – на  ледяном берегу в окружении безмолвных сугробов.
         …Я вспомнила гостеприимный Элкин дом, греющий свет желтого торшера у раскрытого фортепьяно, уже опробованные яства на крахмальной скатерти, звонкий смех хозяйки и возбужденные голоса гостей. Эдик, конечно, поет… «Сомненье». «Напрасно надежда мне счастье гадает, не ве-ерю, не ве-ерю обетам коварным! Разлука уносит любовь…».  И «Элегию» - «О, где же вы, дни любви? Сла-адкие сны… Юные грёзы весны...». И «Соловья» с такими пронзительными словами – «…А как третья-то забота – красну девицу со мною злые люди ра-а-азлучили!..».

        - …Всё! – сказала я. –  Новый год мы встретили. Я хочу домой!
        - Ты замерзла? – участливо спросил Вадик.
        - Холодно… - грустно ответила я.

                *  *  *

          Дома меня ждала новогодняя открытка от Лидии Панфиловны. Доверяя ей мои сердечные тайны, я не открывала имени Вадика – просто именовала его Мистером Икс. Лидия Панфиловна улыбалась про себя, но на рассекречивании не настаивала.
          Открытка была по-новогоднему щедрой на пожелания:
          «…Желаю, чтобы в новогоднюю ночь Дед Мороз подарил тебе на всю жизнь счастье, доброе чудо и безразмерную корзину вдохновения.
Привет и поздравления от меня Мистеру Икс.
P.S. пусть он остается Мистером Икс, хотя решать задачи с одним неизвестным – я еще не разучилась. Твоя Л.П.»
          Ее слова огорчили меня – и я поняла, что не хотела бы, чтобы Мистера Икс разгадали… что я стыжусь признаться кому бы то ни было, что у меня роман с Вадиком.

                *  *  *

        - Вадик, ты знаешь, скоро приезжает Окуджава. Я очень хочу его послушать! Он будет выступать в оперном театре.
        - Зачем идти? Я могу достать тебе его магнитофонную запись… возьму у кого-нибудь и перепишем.
       - Что может, в конце концов, сравниться с живым исполнением?
       - Да брось ты эти сказки! Совсем не обязательно идти.
       - Скажи честно, почему ты не хочешь?
       - Это дорого…
       - О чем ты? Мы же с тобой не раз ходили на такие выступления – Роберта Рождественского, например.
       - Ну-у, мне не дадут денег на билеты…
       Я ничего не сказала, но решила поговорить с мамой.

       - Мама, мы хотели бы сходить на выступление Окуджавы в оперном.
      - Так в чем проблема, сходите.
      - Но Вадику родители не дают денег.
      - А сколько раз я могу давать вам на билеты? Его родители вполне обеспеченные. Вы могли бы, по крайней мере, покупать билеты по очереди. Больше я не буду платить за него. Тебе куплю билет, а он может не ходить.
        Подобная сцена с Вадиком происходила не впервые – и я решила больше не поднимать этот вопрос, а пойти сама.
        В антракте меня окликнули… Оказалось, Вадик. Не захотел отпускать меня одну без присмотра. Нашел-таки деньги на билет! Но на один билет… Я задумалась.

          …На концерте полночный троллейбус плыл по Москве, пассажиры-матросы приходили мне на помощь, а одну строчку вдруг захотелось переделать: «В рассвет мостовая стекает…»  -  мне показалось, что так было бы лучше, чем рифмовать «затихает-стихает». Но рядом с мастерством Окуджавы это, конечно, было неважно.