Жизнеописание молдавского князя Дмитрия Кантемира

                Перевод «Жизнеописания молдавского князя Дмитрия Кантемира»

Молдавский господарь и российский князь Дмитрий Константинович Кантемир (1673–1723) после утраты родины, Молдавии, посвятил жизнь служению России, своими трудами содействовав преобразованиям Петра Великого и прославив российскую науку.

В Москве в 1714–1716 гг. князь Дмитрий написал на латыни выдающийся труд «История возвышения и упадка Османского двора» (“Historia incrementorum atque descrementorum Aulae Ottomanicae”), известный под названием «История возвышения и упадка Оттоманской империи». Собирать материал для этого сочинения Кантемир начал еще в бытность свою в Константинополе.

Один из сыновей князя Дмитрия, Антиох, назначенный в 1732 г. в возрасте 24 лет Послом России в Лондоне, взял рукопись «Истории» с собой. Здесь в 1734–1735 гг. он издал ее на английском языке под названием “The history of the growth and decay of the Othman Empire” в двух частях в одном томе с приложением биографии отца (“The Life of Demetrius Cantemir, Prince of Moldavia”). Автором этой биографии, несомненно, является Антиох, хотя существовало мнение, что ее автором был Г.-З. Байер. В некоторые прочие издания трудов Кантемира были включены переводы той же биографии. Так, в 1789 г. в Москве на русском языке в переводе с немецкого языка Василия Левшина было издано сочинение под названием «Димитрия Кантемира, бывшаго князя в Молдавии, Историческое, географическое и политическое описание Молдавии с жизнию сочинителя».

Здесь мы приводим первый перевод названной биографии с английского языка на современный русский язык, впервые опубликованный в кн.: Густерин П.В. История жизни и труды молдавского господаря и российского князя Дмитрия Кантемира. – М.: Аграф, 2024, с. 173–190.
                Жизнеописания молдавского князя Дмитрия Кантемира

Князь Дмитрий Кантемир родился 26 октября (здесь – по старому стилю, по новому стилю – 5 ноября. – П. Г.) 1673 г. (в селе Фэлчиу, в Молдавии. – П. Г.). Его отец, Константин Кантемир, был сердаром, то есть губернатором и командующим, трех районов Молдавии.

В 1684 г. его (Дмитрия. – П. Г.) отец стал князем Молдавии. Порта (правительство Османской империи. – П. Г.) потребовала одного из его (Константина. – П. Г.) сыновей в заложники. Он послал своего старшего сына, Антиоха, вместе с шестью молодыми аристократами в Константинополь.

Тремя годами позже Дмитрий Кантемир получил от отца наказ заменить своего брата. В это время Константин Бранкован, смертельный враг семьи Кантемиров, был князем Валахии. Бранкован по прибытии Дмитрия в Константинополь для того, чтобы подорвать доверие Порты к его отцу, солгал великому визирю, что Дмитрий не является вторым сыном князя Кантемира, а некий юноша предоставлен им (Константином. – П. Г.) для того, чтобы вырвать своего настоящего сына, Антиоха, из рук турок. Тогда визирь, чтобы проверить это, [174] послал за Дмитрием. Когда же тот появился, то [визирь] сказал, что Бранкован придумал самую черную клевету, поскольку, увидев молодого Дмитрия, узнал [в нем] старого Кантемира. Одним словом, Дмитрий блистал такими манерами при этом первом появлении перед первым министром Османской империи и позже дал так много доказательств зрелого понимания и благоразумного поведения, что представил себя достойным сыном своего отца.

Он оставался в Константинополе до 1691 г., когда, будучи замененным своим братом Антиохом, вернулся к своему отцу. Во время своего пребывания в Константинополе, он изучал турецкий язык и музыку, в которых он впоследствии достиг таких высот, что стал первым, кто ввел нотную запись у турок, и сочинил несколько музыкальных пьес, которые и до сего дня поют с огромным удовольствием.

В 1692 г., когда сераскир (главнокомандующий. – П. Г.) Далтабан осадил Сороку (крепость в Молдавии, захваченную поляками. – П. Г.), он (Дмитрий. – П. Г.) сопровождал своего отца к армии, получив высокую оценку этого турецкого военачальника (Далтабана. – П. Г.).

В следующем году 13 марта его отец умер. На своем смертном одре он послал за своим сыном и придворными, чтобы прежде, чем он скончается, был выбран наследник по его желанию. Придворные единодушно провозгласили Дмитрия своим князем. [175] Умирающий отец был доволен этой новостью, надеясь, что избрание его сына будет утверждено султаном. Но деньги ценились Портой больше, чем заслуги отца и достоинства сына, поэтому [князем] назначен был другой (Константин Дука. – П. Г.), а Дмитрий был вынужден покинуть свою страну и вернуться к своему брату в Константинополь.

После этого, по приказу великого визиря, он находился при армии во время битвы при Зенте (11 сентября 1697 г. – П. Г.). Поскольку он был всего лишь волонтером, он не принял участия в битве и, следуя за турками, вернулся с остатками армии в Константинополь.

Бранкован продолжал свою вражду к этой семье (Кантемирам. – П. Г.), преследуя двух братьев, и делал для этого все, что было в его силах. Заслуги Дмитрия разжигали его ненависть, однако он (Дмитрий. – П. Г.) высоко ценился всеми министрами [османского] двора. Он самостоятельно добился совершенства не только в турецком языке, но также в арабском и персидском. Его обходительность и живой нрав приводили в восхищение лучшее общество в столице [Османской империи]. Поэтому Бранкован считал Дмитрия единственным лицом, которого он должен бояться как соперника, и не жалел ни сил ни денег, чтобы добиться его удаления из Порты. Наконец, получив большую сумму, его (Дмитрия. – П. Г.) враги добились его ссылки. Дмитрий, узнавший об этом, укрылся в доме одного паши, который не только принял его и его семью с большим [176] радушием на сорок дней, но и добился отмены приговора, что означало еще более блестящее положение при дворе, чем когда бы то ни было. Это было сильнейшим унижением для Бранкована, который дал повод для своего собственного судебного преследования. Дмитрий так горячо желал княжество Валахию, что он дважды отказывался от Молдавии, которая, однако, по его рекомендации, оба раза была передана его брату Антиоху.

Когда его брат в первый раз отправился на княжение (в 1695 г. – П. Г.), Дмитрий сопровождал его. Тогда же он женился на Кассандре, дочери Сербана Кантакузина, который был князем Валахии. От этого брака у Дмитрия в Молдавии родилась дочь (Мария. – П. Г.). Вскоре после этого он был вынужден покинуть эту страну и вернуться со своим братом, который был смещен, в Константинополь, где [Дмитрий] стал отцом еще одной дочери (Смарагды. – П.Г.) и четырех сыновей (Матвей, Константин, Сербан, Антиох. – П. Г.).

Во время своего третьего пребывания в Константинополе Дмитрий не нашел себе лучшего занятия, чем строительство своего [нового] дома и изучение обычаев этой страны (Османской империи. – П. Г.). Он имел многолетний досуг и не покидал Константинополь до 1710 г., когда Петр Великий, царь Московии, объявил войну неверным.

По мере приближения этого монарха со своей армией к границам Молдавии, [177] Порта решила, что правильно будет назначить Дмитрия князем этой провинции, поскольку действующий (в 1710 г. – П. Г.) наместник (господарь. – П. Г.), Николай Маврокордат, хотя и был образованным человеком и имел превосходную репутацию при турецком дворе, не был подходящим лицом во время войны. Он не имел ни храбрости, ни знания военного дела. Дмитрий был принужден принять этот титул визирем (Балтаджи Мехметом. – П. Г.) и татарским ханом (Девлет-Гиреем II. – П. Г.), который внушал Порте, что он (Дмитрий. – П. Г.) единственный христианин, способный в этом случае сослужить хорошую службу. Поэтому Дмитрий был не только освобожден от того, чтобы делать обычные подарки султану и турецким министрам, но и ему самому Порта выплатила двадцать мешков денег на его [личные] расходы.

Он не скоро прибыл в Яссы, столицу Молдавии, поскольку получил от Порты распоряжение построить мост через Дунай для форсирования его турецкой армией. К тому же визирь приказал ему прислать денег, причитавшиеся ему (визирю. – П. Г.) и другим офицерам за его (князя Дмитрия. – П. Г.) возвышение в княжестве. Дмитрий был крайне раздражен последним приказом и с этого момента решил отомстить визирю и воспользоваться появившейся возможностью, чтобы освободить свою страну от турецкого ига (в вассальной зависимости от Османской империи с 1456 г. – П. Г.).

На счастье, Петр Великий послал в это время [178] к нему врача-грека по имени Поликолу с очень выгодными предложениями. В результате [переговоров], поскольку это касалось службы христианского князя и счастья его народа, он скоро пришел к соглашению (Луцкий договор 1711 года. – П. Г.) с этим монархом (Петром I. – П. Г.), по которому: 1. Молдавия, восстанавливаемая в ее древних границах, становится под защиту России. 2. Князь и его народ принесут клятву верности Его Царскому Величеству, как только российские войска вступят в Молдавию. 3. Князь в то же время присоединит свое войско к войскам царя и [оба войска] будут согласованно действовать против турок. 4. Князь, а также его наследники, навсегда получат суверенитет Молдавии под покровительством Российской монархии. 5. Никто другой не может быть допущен до княжения, пока род Кантемиров не прекратится полностью. Это с несколькими прочими условиями было ратифицировано царем в Луцке, в Польше (точнее, в Речи Посполитой. В настоящее время – на Украине. – П. Г.), 13 (24. – П. Г.) апреля 1711 года, скреплено печатью Империи (Россия стала империей в 1721 г. – П. Г.) и срочно отправлено князю. Согласно этому соглашению, Дмитрий продолжал давать царю полезные советы, касающиеся войска, которое он должен был привести с собой, и методов, которые он должен был использовать в этом предприятии. [179]

Тем временем, он (князь Дмитрий. – П. Г.) сорвал строительство моста через Дунай, руководство которым, по требованию турок, как и приобретение молдавского и валашского строевого леса, было полностью поручено ему. Он легко смог задержать работу, которую выполнял на пределе своих сил, без привлечения малейшего подозрения в сношениях с русскими. Он непрерывно просил царя ускорить его марш, [чтобы успеть] до окончания [строительства] моста. Однако, его советам как человека, чья верность еще не была доказана, не следовали с готовностью. Царь, обманувшись надеждами, данными ему Бранкованом, князем Валахии, пришел слишком поздно, чтобы воспрепятствовать форсированию турками Дуная. Царь прибыл в Яссы в июне 1711 года, где придворные и народ Молдавии признали его как повелителя и вместе со своим князем открыто присягнули ему в верности. Поскольку эта экспедиция широко обсуждается, достаточно сказать, что царь в силу необходимости был вынужден заключить невыгодный мир с турками. Однако к его великой чести, он отказался выдать князя Кантемира, несмотря на то, что он сам (Петр I. – П. Г.), его семья (Петра I сопровождала его супруга Екатерина I. – П. Г.) и армия были в крайне неблагоприятном положении. Его помощнику было приказано сказать туркам, что князя нет в лагере (российских войск. – П. Г.). Он (князь Дмитрий. – П. Г.) по уговору был заперт в карете царицы. Об этом было известно только слуге, который приносил ему еду. [180]

Князь, видя, что он не может оставаться в Молдавии, получил от царя патент (Диплом. – П. Г.), по которому царь обещал ему и молдавским дворянам возмещение за то, что они потеряли, и пристанище в своих владениях. По этой грамоте (датирована в Могилеве 1-м августа 1711 года), он возвел Дмитрия и его наследников в ранг князей Российской империи (империей Россия стала в 1721 г. – П. Г.) с титулованием «светлейший» и предоставил ему привилегию быть подотчетным только лишь самому царю. Все молдаване, переселившиеся в Россию, подчинялись только ему (Дмитрию. – П. Г.).

По этому соглашению, он забрал свою семью и имущество из Ясс и прибыл в российский лагерь, присоединившись к более чем тысячи молдавских придворных и офицеров, которые покинули ради него свою страну.

Князь со своими приближенными переселился в Харьков на Украине, который был определен ему и его людям для проживания. Он оставался здесь со всей своей семьей до 1713 года (точнее, до весны 1712 г. – П. Г.), когда он переехал в Москву. По его просьбе царь не только разделил владения, которые он ему предоставил на Украине, между молдавскими аристократами, но и выделил ему еще тысячу дворов из коронных владений. Поскольку эти владения ранее принадлежали царям, их положение и число жителей являлись лучшими в империи. Более того, Его Величество назначил ему большую ежегодную пенсию (6000 рублей. – П. Г.), которая выплачивалась на протяжении всей жизни князя. [181]

Вскоре по прибытии Дмитрия в Москву его жена, Кассандра, постоянно переживая потерю своей страны и родственников в Молдавии и Валахии, где ее собственной влияние и влияние ее мужа были сведены Портой на нет, тяжело заболела и из-за невежественного врача, давшего ей большую дозу очень сильного слабительного, покинула сей мир через несколько дней болезни, в цветущем возрасте: ей было всего лишь 30 лет. Она была женщиной большого ума, начитанная, к тому же очень внимательная к делам своей семьи и образованию своих детей. Ее красота, которой она была наделена сполна, была ее последним достоинством. Она была похоронена в Москве, в Греческом монастыре, где князь, ее муж, содействовал строительству прекрасной церкви (свв. Константина и Елены. – П. Г.).

В следующем году Дмитрий приехал в Петербург вместе со своим третьим сыном Сербаном, которому было всего лишь семь лет. Этот мальчик на Пасху произнес перед царем речь на греческом языке, за что царь сделал ему щедрый подарок и записал его в свой собственный (Преображенский. – П. Г.) полк.

Когда царь в следующем (1716 г. – П. Г.) году предпринял путешествие в зарубежные страны, Дмитрий получил возможность посетить свои владения, где он оставался до 1716 г. (точнее, до 1717 г. – П. Г.). Тогда же он закончил свою «Историю Османской империи», начатую еще в Константинополе. [182]

В 1716 г. Дмитрий использовал власть, данную ему царем над молдавскими аристократами, между которыми были распределены деревни на Украине. Эти господа часто встречались на увеселениях, на одном из которых однажды, когда они были навеселе, случилась ссора. Они вытащили свои сабли, и двое из них были убиты, а еще несколько – ранены. Когда князю пожаловались, тот, вызвав преступников к себе, после расследования троих приговорил к смерти, а остальных – к галерам. Однако впоследствии изменил приговор к смерти на телесное наказание, которое было исполнено и полностью одобрено царем. Это, возможно, был единственный случай в российской истории, когда подданный проявил свою власть над жизнью и смертью от своего имени.

В 1717 г. царь из-за волнений в его стране вернулся домой. Дмитрий также вернулся в Москву, где он часто встречался с Его Величеством и даже принимал его с частыми визитами. Когда царь отправился в Петербург, ему было приказано следовать за ним, однако его семья осталась в Москве: его вторая дочь, Смарагда, была больна туберкулезом.

По прибытии в Петербург, он случайно увидел на одной из ассамблей (балов того времени. – П. Г.), которые бывали у придворных каждую зиму, третью дочь (Анастасию. – П. Г.) князя Трубецкого (Ивана Юрьевича. – П. Г.), фельдмаршала (в то время (1719 г.) – генерал-лейтенант. Генерал-фельдмаршалом стал в 1728 г. – П. Г.) Российской армии, [183] одну из красивейших девушек своего времени, и влюбился в нее. Спустя несколько дней он попросил у ее отца согласие на брак. Тот принял его просьбу, и выдал ее замуж в начале зимы (в начале декабря 1719 г. состоялась помолвка, а собственно брак был заключен в начале 1720 г. – П. Г.). Незадолго до свадьбы он (князь Дмитрий. – П. Г.) сбрил свою бороду и сменил свое молдавское платье на французское. Царь был рад явиться лично и сопровождать его в церковь, где должна была состояться церемония, и проводил его обратно до его (князя Дмитрия. – П. Г.) дома, подаренного ему помимо драгоценной шпаги.

После свадебных торжеств, которые продолжались три дня, и на которых присутствовали Его Величество с императрицей (в 1720 г. – пока еще царицей Екатериной I. – П. Г.), принцессами (царевнами. – П.Г.) крови (Анной и Елизаветой. – П.Г.) и всеми придворными Петербурга, он был возведен в ранг тайного советника.

Его дети теперь приехали к нему в Петербург, кроме его дочери Смарагды, которой с каждым днем становилось все хуже. Она умерла 4 июля (скончалась в 1720 г. Во втором браке (см. ниже) также родилась дочь Смарагда. – П.Г.) в возрасте семнадцати (девятнадцати. – П.Г.) лет. Однако ее потеря была восполнена дочерью, которую ему родила его вторая жена 8 ноября того же года, и которой царь и царица стали крестными отцом и матерью. Ее тоже назвали Смарагда (полностью – Екатерина-Смарагда. – П.Г.). [184]

В следующем году (точнее, через год, в 1722 г. – П.Г.) ему было приказано следовать за царем (уже императором. – П.Г.) в Персию (название Ирана до 1935 г. – П.Г.) с графом Толстым и адмиралом Апраксиным. В этой экспедиции Апраксин командовал армией, а Толстой с Дмитрием управлял гражданскими делами. Втроем они составляли Совет Его Величества.

Он сопровождал царя (императора. – П.Г.) в Коломну, город в девяноста верстах от Москвы, расположенный в устье Москва-реки, которая впадает в Оку. Здесь он встретился со своей семьей, последовавшей за ним водным путем, и на судне продолжил свое путешествие в Астрахань, куда он прибыл 4 июля (1722 г. – П. Г.).

Едва он покинул Коломну, как стал испытывать боли в почках, сопровождаемые легким жаром, приведшим к такой слабости, что он был вынужден провести в постели три или четыре дня. Однако это не помешало ему самому заняться созданием турецкой типографии, чтобы напечатать царские (императорские. – П. Г.) обращения (экземпляры Манифеста. – П. Г.) о войне, которое он задумал обнародовать в Персии на этом языке (фарси. – П.Г.). Плоскодонное судно, на котором он (князь Дмитрий. – П. Г.) шел, было весьма подходящим для этой цели. Поэтому к прибытию царя (императора. – П.Г.) в Астрахань все было готово для печатания этих обращений. В августе в Астрахани Дмитрий пересел на борт 20-пушечного фрегата, чтобы сопровождать царя в Персию. [185] Целая армия пересекла море с Его Величеством, благополучно прибыв через несколько дней к месту, где ими была построена крепость Св. Креста.

Поскольку Дмитрий должен был сопровождать царя по суше в Дербент, он послал свой фрегат с багажом и слугами ожидать его там. Но к несчастью, это судно было выброшено штормом на песчаную отмель, и, за исключением команды, все было потеряно. Среди прочих вещей князь потерял свой кабинет с бумагами, среди которых была и рукопись «Истории от Магомета, ложного пророка, до Османа, первого турецкого султана», работа, которая стоила огромных усилий и заслуживавшая лучшей судьбы.

Болезнь князя с каждым днем усиливалась, и ни он, ни врачи не могли выяснить причины. Однако он продолжал свое путешествие в Дербент, и, когда ему становилось легче, посещал знаменитую стену на горах Кавказа, о которой профессор Байер сделал подробное сообщение во втором томе «Актов Петербургской Академии» (в первом томе, в 1726 г. – П.Г.).

Во время его возвращения из Дербента, у Дмитрия был обнаружен диабет, который настолько его ослабил, что он не мог сесть на лошадь. Думая, что близок к смерти, он составил завещание, которое вручил в руки царю, которого выбрал своим душеприказчиком и защитником своих детей. Трое старших его сыновей были с ним, но его жена, дочь и младший сын остались в Астрахани. Царь (император. – П.Г.), уезжая в этот город, [186] оставил Поликолу, врача императрицы, заботиться о нем.

В августе Дмитрий приехал в Астрахань настолько изнуренным, что его друзья едва его узнали. В начале декабря он был в такой опасности, что думал, что необходимо исповедаться и причаститься, ожидая смерть в любой момент. Адмирал Апраксин, граф Толстой и князь Георгий Трубецкой поспешили к нему, чтобы проститься. Его жена, дети и домашние стояли вкруг него в слезах, пока он с необыкновенной твердостью утешал их, поручая их попечению этих трех доброжелателей и призывая их к взаимной любви и крепкому согласию после его смерти.

В этом крайнем состоянии вспомнили, что войсковой врач Энглерт не был приглашен для консультации. За ним немедленно послали, и своим умением [Энглерт] настолько одолел недуг, что у Дмитрия появились силы, чтобы посетить астраханский собор на Рождество. Чувствуя себя с каждым днем все лучше и лучше, он решил покинуть Астрахань и вернуться в свои владения, на что он получил царское (императорское. – П.Г.) соизволение.

В январе 1723 г. он отправился в путь, который был очень утомительным не только по причине большого расстояния, но также и из-за вернувшегося к нему недуга. Однако он прибыл в марте в прекрасном состоянии. Когда его здоровье позволяло ему, он проводил свое время в обычных деревенских развлечениях, в решении своих домашних дел и в строительстве церкви во имя св. Дмитрия. [187] Но 15 августа у него начался жар, и его диабет усилился до такой степени, что он скончался 21 числа того же месяца в возрасте сорока девяти лет, семи месяцев и пяти дней.

У него от первой жены было шестеро сыновей и две дочери, а от второй – только одна дочь. Одна из его дочерей и двое сыновей умерли при его жизни, и он оставил после себя двух дочерей, Марию и Смарагду, и четырех сыновей, Матвея, Константина, Сербана и Антиоха, которые (в 1734 г. – П.Г.) все живы. Последний сейчас является Полномочным послом царицы (императрицы Анны Иоанновны. – П.Г.) при короле Георге (Георге II. – П.Г.). Он привез с собой в Англию (Великобританию. – П.Г.) латинскую рукопись «Османской истории» своего отца, с которого был выполнен данный английский перевод.

Дмитрий был среднего роста, скорее худой, чем полный. У него был приятный вид. Он всегда разговаривал с обходительностью, учтивостью и осмотрительностью. Его привычкой было вставать в пять утра, и, выкурив трубку после чашки кофе на турецкий манер, он предавался своим занятиям до обеда, который всегда бывал в полдень. Он, как правило, обедал одним блюдом. Его любимым блюдом был цыпленок с щавелем. Во время еды он всегда пил вино, разбавленное водой. Пьянство было его смертельным врагом: однажды, много выпив, он был болен две недели. После обеда он немного спал, и оставшийся день проводил в занятиях до семи вечера. Потом он общался со [188] своей семьей и, поужинав в десять, в двенадцать ложился спать. Он начал следовать другому образу жизни после того, как стал тайным советником царя и женился на молодой особе: для государственных дел и ради прелестей молодой супруги он часто отвлекался от своих [ученых] занятий.

Смерть его отца, когда он был только юношей, его долгое пребывание в Константинополе без дела и кратковременное правление в своем княжестве не позволили ему проявить свои способности в гражданских делах и свою смелость на войне, хотя у него было и то, и другое. Его полная размеренности жизнь была занята упражнением ума, плоды которого проявились в его трудах, главными из которых являются следующие:

1. «История возвышения и упадка Османской империи», на латыни, рукопись.
2. «Система мухаммеданской религии», написанный и напечатанный в России по повелению Петра Великого, которому был посвящен автором, in folio.
3. «Мир и душа», напечатанный в Молдавии на греческом и молдавском языках; это книга нравоучений в диалогах.
4. «Древняя и новая история Дакии», in folio, написанная на молдавском языке, рукопись. Эта же книга на латыни была утеряна в Каспийском море.
5. «Современное состояние Молдавии», на латыни, с большой картой страны. В настоящее время печатается в Голландии, in quarto. [189]
6. «История сотворения, с естественнонаучными наблюдениями», на латыни. Рукопись in folio, с подзаголовком «Теолого-физика».
7. «История двух родов, Бранкованов и Кантакузенов», на молдавском языке; рукопись, in quarto.
8. «История магометан», со времени жизни ложного пророка Магомета до первого турецкого императора, утеряна в Каспийском море.
9. «Книга о турецком музыкальном искусстве», in quarto.
10. «Введение в турецкую музыку», на молдавском языке, in octavo.

Помимо этих завершенных работ, он написал несколько превосходных трактатов, большей частью по этике и истории, оригиналы которых сохраняются.

Он говорил на турецком, персидском, арабском, новогреческом, латинском, итальянском, русском и молдавском языках и хорошо понимал древнегреческий, славянский и французский.

Его основным предметом изучения была история, хотя он добился хороших успехов в философии и математике, благодаря которой архитектура доставляла ему большое удовольствие. Церкви, которые он построил в трех из своих деревень, соответствовали его стилю и вкусу.

Он был членом Берлинской академии наук (с 1714 г. – П. Г.). В то время, когда весть о его смерти дошла до Петербурга, представитель [190] германского императора (императора Священной Римской империи Карла VI. – П.Г.) получил для покойного патент, возводящий его (князя Дмитрия. – П. Г.) в достоинство князя Римской империи (Священной Римской империи. – П.Г.), который он (представитель. – П. Г.) отправил обратно своему государю.