Глава 10

К концу весны восемьдесят пятого года Вика родила Сына. Такого же смуглого, как и Сенька. За столько лет, набив не мало шишек, наконец-то роды разрешились. Материнство, заложенное в генах женщин, целенаправленно ведёт их к размножению и продолжению рода человеческого, где мужчина играет не маловажную роль, пусть не заглавную, но способствующему этому процессу.
Потрясающая взаимно-интимная связь – Сеньке тридцать восемь, Вике тридцать пять, возраст критический если учесть, что юность и молодость у обоих была бурной и всё таки с большим желанием и упорством, своё назначение человека на земле, они выполнили – рождение себе подобного. И теперь всё начинается с новыми болячками – ночным недосыпанием, чуткой дрёмой, кормлением и прочими волнениями к подрастающему чаду. И эта жизнь, для Вики, становилась наполненная смыслом, а муж, на это время, как бы отодвигался в сторону – мавр сделал своё дело, мавр может удалиться… Рождение сына Вика отказалась отмечать пышно, боялась сглаза. Отметили вдвоём, спустя месяц, а Сенька весь этот месяц, отмечал с ликованием рождение сына. Вечером, под выходной день, Вика и Сенька, сидя за столом отмечали это событие. Сенька наполнил себе стопку водкой, а Вике, в фужер налил шампанского:
-  Давай, жена, подруга дней моих суровых, выпьем за нашего пацана, чтобы он рос здоровым и крепким, как казаку положено, под твоим присмотром!
-  А, почему только под моим присмотром, а под твоим?..
-  И, под моим, жёстким!
-  Всё равно я пить не буду, я теперь кормящая мать.
-  А, кто тебя заставляет, нехай стоит, позже я её сам приголублю.
-  Водка и шампанское?! – Изумилась Вика и тут же подумала: «А чёрт ему будет! Горазд пить. Да и не переубедишь.»
Они сидели на против друг друга, а рядом в зыбке посапывал Сенькин сын, наречённый Егором. Вика не возражала, по сколько Сенька считал, что имя казаку должен давать мужчина, он был из тех людей, которые горячо гордились своим происхождением и, хотя российское казачество канула в исторические лета, потомки этого сословия, в том числе и Сенька, считали, что казаки, это не сословие, а нация скифско-славянского происхождения и вот эти потомки ревностно, как могли блюли свои корни, обычаи и уклад жизни. А сейчас с началом «перестройки», вновь возрождали свой утерянный статус российского казачества и Сенька говорил:
-  Ещё доведётся и моему козачёнку, погарцевать на коняке и блеснуть шашкой! – И умиленно поглядывал на своего первенца.
-  Что не похож? – Иронизировала Вика.
-  Глупая ты баба! Казака по роже видно, по его стати! Потому как казак – он везде казак, а не русак зачуханный. – И очередной раз прикладывался к рюмке, крякнув в кулак, самодовольно добавил:
-  А, теперь и девку можно, казачку!
-  Нет уж с меня хватит, сам попробуй.
-  А, мне и пробовать нечего, загоню тебе шприц под кожу и, девка наша!
-  Ага, тебе бы этот шприц, с ершом на конце, в одно место, да назад, против шерсти… Сразу бы маму вспомнил!
Сенька довольно усмехнулся и выпил ещё одну стопку, Вика укорила:
-  Не увлекайся.
-  Да брось ты. Такое событие – сын!
-  Да уж месяц прошёл, а ты всё не просыхаешь. То на работе, то с дружками, то по мимо…
Сенька слушая её высказывание, наполнил пустую рюмку, вздохнул:
-  Дружков у меня нет. Был один и тот бродяга! Сколько же лет его носит по Монголии?
-  Четыре года. – Отозвалась Вика.
-  Четыре года?! Богатым вернётся, как ёжик, облепленный тугриками.
Вика промолчала, а Сенька спросил:
-  Неужели мы с тобой четыре года?
-  Что устал?
-  За твоей юбкой так не заметно летит время, что я под неё залез бы с превеликим удовольствием, прямо сейчас…
-  Рано мне, нельзя. – Слукавила вика.
-  Это у меня рана, рядом такой молочный персик, а присосаться нельзя…
Вике было приятно слушать грубые слова комплимента, а по-другому Сенька не мог. Она замечала, как он изводится, а на голодном пайке держать долго мужика опасно, роды прошли не совсем гладко, первые, да в таком запоздалом возрасте, а сын родился крупным мальчиком и у неё были большие порывы. Сейчас уже ничего, затянуло и сегодня подумывала, что хватит испытывать терпение Сеньки, пора принять его, пока его вездеход не застрял в какой ни будь луже…
-  Ты лучше по меньше пей, а то здоровья не хватит… - Улыбнулась Вика.
-  Шалишь подруга! Я таких как ты, сейчас сожрать могу четверых, за одну лёжку!.. А пью я за своего наследника да за тебя, дай бог тебе здоровья! И за того парня, которого старичком зову. – И тут же осушил стопку.
-  О господи! Как ты похожий с ним.
-  С, кем?
-  С Вадимом!
-  Скажешь тоже. Я казак чернявый, он кацап белявый.
-  Да не внешностью, а характерной натурой.
Сенька удивлённо приподнял бровь, спросил:
-  И, что в нас есть такого, одинакового?
-  Да всё!
-  Интересно…
Вика покачала зыбку с зашевелившимся Егором, пошушукала и ответила:
-  Даже пьёте одинаково, не морщась, как воду.
- Ну это понятно, а ещё?..
-  А, ещё вам вредно пить!
-  Это почему?
-  У вас с нервишками не всё в порядке, а вы хлещете её почём зря.
-  Ну ты и сказанула, - не согласился Сенька, - обыкновенная женская психология – все мужики алкаши и сволочи! Это раз, а насчёт нервишек они у нас по крепче стали будут! И водку мы не пьём, а выпиваем. Есть конечно отдельные экземпляры, но мы туда не вписываемся и потом, откуда тебе знать, пьёт Вадим или нет? Может за эти годы, он стал трезвенником…
Вика улыбнулась:
-  Длинная тирада у тебя получилась, только ты не прав. Скорее наша степь покроется лесами, чем вы бросите водку и женщин.
- О! А этих, с какого перепуга, ты сюда приплела? Ревнуешь, что ли?..
-  А, женщины ваш стимул.
-  Может и был стимул, только сейчас есть ты для меня, мой стимул и вдохновитель, а про Вадима не скажу, не знаю.
-  Не ври хоть! Я же вижу, как вы на них смотрите, просто мерзко со стороны наблюдать, как на аукционе, с ног до головы, чуть ли в рот не заглядываете, просто противно и не приятно, и это в обществе своей дамы.
-  Ну извини. Глаза на то и дадены, чтобы смотреть.
-  Вот именно, только как смотреть…
-  Ерунда! Это твоё больное воображение, а говорила, что не ревнуешь. Давай оставим этот пустой разговор, тем более, что повода нет.
-  Когда будет повод, разговора не будет. – Ответила Вика, покачивая зыбку.
-  Ты не права.
-  Я всегда права! Потому-что знаю вас обоих как облупленных.
-  Говори-говори, послушаю. – И Сенька опрокинул себе в рот очередную рюмашку, с вниманием захрустел огурчиком.
-  Пожалуйста. Вы неподдающееся племя! Вы всегда на грани риска жизненного сюжета и этот адреналин будоражит вам кровь, причём для вас авторитетов не существует, вы авторитет друг друга. Вы любите непринуждённую обстановку, она вас привлекает, вы так в ней отдыхаете, рыбалка, пикники, а в основе мальчишник, где без баб никак не обходитесь.
-  Ну вот, завела старую пластинку, - недовольно поморщился Сенька, - это было давно и не правда!
Вика посмотрела на Сеньку, как он наполняет рюмку, ответила:
-  Не важно. Могу добавить к сказанному, что вы убеждённые атеисты, причём убеждены – раз молятся богу, то это кому-то надо. Вы всегда хотите сделать как лучше, а получается, как всегда.
-  Как мрачно, как в стылой комнате, - отозвался Сенька, беря в руку рюмку и поднося к губам.
- Нисколько, - возразила Вика, - ты конечно можешь не согласиться, но это факт.
-  Совершенно верно, я с пятьюдесятью процентами не согласен! Но услышать это от тебя, было интересно, - улыбнулся Сенька опорожняя стопку, - а хочешь я расскажу о тебе?.. – Спросил он, потянувшись за бутылкой.
Вика опередила его пряча бутылку под стол, сказала:
-  Хватит! Это уже входит в систему. А обо мне рассказывать не надо, о себе я знаю сама. Мужчина не видит женщину изнутри, ему это не дано. Он видит её снаружи, поверхностно и ты ничего нового не добавишь.
-  Здрасте! Это я-то не знаю?! Тебя изнутри? Четыре года заглядываю и прохаживаюсь по этому нутру, что наизусть выучил все извилины и складки до тонкостей. – И Сенька погрозил пальцем, а Вика опровергла слова мужа:
-  Не туда смотришь. В этом проёме ничего не видно, кроме похотливого желания, причём только с твоей стороны, а дальше и глубже у тебя фантазии нет.
-  Ладно, - не стал возражать Сенька, - хорошо хоть так знаем. – И он поднялся из-за стола.
Вика подняла спящего Егора и прошла с ним в детскую, укладывая сына в кроватку и включила ночной свет. Вернулась в зал, убрала со стола и только за тем стала приводить себя ко сну. Сенька курил на кухне в открытую форточку, под впечатлением Викиной характеристики и удивлялся как она точно разложила всё по полочкам, Сенька усмехнулся своим мыслям, мысленно соглашаясь с Викой, - да, если раньше его интересовали молоденькие создания, то мужая он предпочитал опытных красавиц, в струе лет, подбегавшим к сорока годам. А сейчас не в силу своих возможностей, а в силу семейного характера, больше тянулся к жене, которой ему хватало с избытком. Хотя он ещё чувствовал в себе большой запас бойца интимных поединков. Провожая взглядом современную демократичную вольность в одежде, критически замечал – наши девочки, на людях так не ходили, а эти совсем разделись и обтянулись, доморощенные жрицы любви, мать вашу! И ничего-то вы в этой сладкой пошлости не понимаете. И молча провожал их взглядом.
На кухню вошла Вика, расточая мягкий аромат благовоний, спросила:
-  Ты спать пойдёшь или будешь смолить свою сигарету?
Сенька, под впечатлениями своих мыслей, завидев благоухающую Вику, торопливо поднялся, чувствуя, как его конь стал бить копытами…
                ***
Вика с улыбкой прервала рассказ и посмотрела на внимательно слушавшую Нину, сказала:
-  Вот пока и всё, а теперь пора спать.
-  Даже не хочется. – Возразила Нина.
-  А, институт? У тебя завтра экзамены.
Нина с сожалением вздохнула и поднялась с дивана, давая возможность Вики, подготовить для неё пастель, спросила:
-  А, Вадим у вас часто бывает?
-  Один раз всего был. Ему сейчас некогда, пытается открыть собственное дело. Все как с ума по сходили, ударившись в бизнес.
-  А, он чем занимается?
-  Пассажирскими перевозками, а ты почему спрашиваешь?
-  Такт, просто интересно…
-  Ну да ладно, ложись и как говорится – утро вечера мудренее.
Вика выключила свет и покинула зал. Нина легла, укрывшись пуховым одеялом и закрыла глаза, и как ни странно быстро уснула, без сновидений.
                ***
После сессии Нина вернулась домой и как обычно впряглась в любимое дело.
За работой мысли о Вадиме отошли на второй план, стараясь не ворошить свою детскую мечту, зачем? У него любимая женщина, какое-то своё дело, цель в жизни. А у неё своя семья – дочь, забота закончить институт, вырастить дочь, а в личном плане знать не судьба. После последней сессии, она ещё два раза побывала в Целинограде, к Вике не заходила, но встречала и то мельком в институте. А вот последняя встреча вновь окрылила Нину, подарила надежду. Оказывается, Вика ушла из института и работала с Вадимом в качестве его экономиста, так при встрече, информировала она Нину. И вот последняя сессия завершена, осталась дипломная работа и как завершение, её защита. Вернувшись в хорошем настроении домой и, как обычно, после утренней планёрки, отпустив работниц фермы по рабочим местам, Нина принялась за неотложные бумаги, накопившиеся за её отсутствие. По началу дело двигалось споро, но за тем мысли начали путаться, пока совсем не навалилась туманная меланхолия. Нина раздражённо отодвинула листы в сторону и досадливо посмотрела в предгрозовое окно. С щемящим чувством подумала о Вадиме. Последняя новость взбудоражило её и теперь она пыталась, не спеша, разобраться в услышанном. – Все сроки вышли, а женщина Вадима не приехала и как теперь ей быть?.. выносить прогнозы? Ехать ли немедленно к нему в город или ждать? А ждать чего?.. Вот и сейчас смотря в окно, на тёмное неприветливое небо с тревогой прислушиваясь в застывшую тишину, а в груди зарождалась волнующее томление, от одного только имени – Вадим.
Где-то далеко, возможно за рекой, прокатились раскаты, а за тем, совсем рядом, блеснула молния и ударил гром, с нарастающим треском по всему небу и, стало темно. Нина взглянула на часы, стрелки показывали шесть часов вечера, - надо же, за бумагами не заметно прошёл день, а ей всё ещё казалось, что утро. Глядя в неприветливое окно, Нина отвлеклась от сладкой неги, там по свинцовому, тяжело нависшему горизонту, вспыхивали яркие росчерки молний. Где-то заблеял тоненько ягнёнок, в мутном окне промелькнул лохматый пёс, с поджатым хвостом, остро ворохнулся ветер, медленно надвигалась мрачная сила. И вдруг, как-то сразу, налетел ураганный ветер, поднимая по селу тучи пыли и мусора, он ударился о стену леса и протяжно застонал. Молнии вместе с громом приближались нарастая. От раскатов грома дрожал воздух и всё живое затравленно, прижалось к земле. Нина набросила плащ, закрыла форточку, кабинет и торопливо выскочила в тамбур фермы, оторопело встала у стеклянной двери входа, посмотрела на реку, на дальние луга, за ними на чёрную синь, закрывшую весь горизонт и в этой темноте вставали ветвистые рога молний, а по воздуху рвался тревожный запах шквальной грозы… - Надо спешить пока не ударил ливень. – С тревогой мелькнула мысль и, Нина с усилием открыла дверь. Ветер рванул полы плаща, тугим комом ударил по носоглотке, задохнувшись она отвернулась, гася вздувшийся купол плаща, перевела дух и побежала вдоль пустынной улицы. Ветер как ворвался, так и затих, не предвещая ничего хорошего… Нина торопливо ускорила бег. Мимо пробежал ещё один пёс, поджав хвост и лишь огромные свиньи, чумазые, довольно лежали в застаревшей луже. Разряд оглушительного грома с треском разорвал воздух, Нина вздрогнула и присела, с усилием гася в себе страх огляделась и, кинулась к подъезду своего дома. И как только закрыла за собой дверь, крупные капли ударили в двери подъезда, с нарастающей силой. Нина облегчённо вздохнула, входя в квартиру и включила свет. Он блеснул вспышкой, лопнул, опуская во мрак и без того тёмную комнату. Ураганный шквал дождя и вновь поднявшийся ветер, хищно гудел в вентиляционных трубах, ломился со свистом в окна и двери; стук, шорох, всплохи молний и сумасшедшие раскаты грома, бушевали всю ночь. Всю ночь, Нина лежала под одеялом и вздрагивала от разбушевавшейся стихии. Хорошо, что дочь Саша осталась у родителей, а то бы дрожали вместе. Уснула под утро, а с первыми лучами солнца вскочила с пастели и выглянула в окно. Утро было солнечным и праздничным. Зелёный лист на деревьях весело подрагивал омытый дождём. Даже не верилось во вчерашний кошмар. Нина распахнула окно и втянула носом, бодрящий аромат умытого утра, засмеялась неизвестно чему и, быстро стала собираться на работу. Торопливо позавтракала, убрала со стола и критически оглядев себя в зеркало, выскочила на улицу. Вчерашней меланхолии как не было, а был душевный настрой в яркой радости.