Плач по убиенной глава 6

        — Помешал, извините...вспомнил про огниво, — ухмыльнулся Потап, подняв руку со светочем к потолку.
        — Конфуз какой, — выдохнул Родька, порывисто отстраняясь от дарящего нирвану тела.
        — Уй-ю, крови натекло, — тонко заскулила Марианна, рассматривая тёмные пятна на линолеуме.
        — Посвети пожалуйста здесь, не могу свечи отыскать, — донесся голос Элеоноры.
        — Люди! Я несу вам жизнь! — соскочил со стула Потап и дурашливо подпрыгивая, ускакал в спальню, размахивая зажигалкой.
        — Икар выискался, блин!..нет, раненой помочь...— бормотал Родька, наматывая на ощупь  носовой платок вокруг ступни девушки.
        — Жжёт-то как!..ты же меня спасёшь? А знаешь, когда мы с тобой соприкоснулись...я не чувствовала боли, это так удивительно! — задумчиво изрекла Марианна.
        — Ты ещё не дорос до звания доктора, а руки уже запускаешь в потаённые места,— донёсся из тёмной спальни сердитый голос Элеоноры, сопровождающийся звонким шлепком, видимо: оплеухой.
        — А стоило б предупредить: вы тётя строгих правил!.. — разочарованно пробормотал Потап и видимо вернувшись к роли вестника богов, повторно высек погасшее было пламя.
        — Оп!..нашла!..правда лишь огарок...уж не ведаю, на сколь его достанет, — Элеонора показалась в дверном проёме с горящим огрызком свечки.
Отсветы пламени, словно кобры с раздутыми капюшонами, ещё качались в её чёрных зрачках, готовые к смертоносному броску.
        — Минут на тридцать хватит, — прокомментировал, стоящий позади её Потап. — Я мигом, слетаю в общагу, свечей добуду. Он торопливо оделся и громко хлопнувшая дверь возвестила о его уходе.

        — Может электрощиток посмотреть, там пробки есть, которые перегорают от замыкания, — глядя в чёрное окно, грустно проронила Марианна.

        В подъезде, к счастью, пусть и тускло, но лапочка светила. Спасибо стоящей рядом Элеоноре: напомнила правило Буравчика. Родька открутил предохранители, посмотрел, (как баран на новые ворота): ну, пробки - такие пробки, закрутил обратно. Дома похожие были и трогать их запрещалось, чтобы не испортить хлипкое устройство, отматывающее счётчик в обратную сторону. Электрическим хозяйством заведовал батянчик, и лезть туда значило навлечь на себя кару, если не божью, то отцовскую, что представлялось Родьке гораздо страшнее.
        Похрустывая стекляшками прошли в залу. Впрочем, Родька шагал бесшумно благодаря толстенным шерстяным носкам.
        «Новогодний снежок называется, свежевыпавший. Как же так, бежал от хаоса в царство гармонии...а по итогу, притащил его с собой, будто на немытых ботинках прошлогоднюю грязь… И конечно, лучше темнота, чтобы не видеть этот ужас, сотворённый исключительно по моей вине!» — казнился он, понуро плетясь за Элеонорой, освещавшей дорогу нещадно чадящим огарком.

        — Надо умудриться порезать ногу в обувках новых, — вопросительно глянула Элеонора на стоявшую  у окна Марианну. На что та, пожав плечиками, ткнула пальцем под стол, где в полутьме едва белела пара изящных туфелек на высоких каблучках: «Жали».
        — Кто-нибудь хочет второго?— вяло добавила Элеонора, поставив блюдце со пульсирующим огоньком в центре стола и устало присела на стул.
        Стало ясно, праздник не состоялся.

        Родька ловил взглядом плутающий во тьме язычок огня, плодящий дрожащих клонов в разномерных осколках стекла, усеявших стол и блюда, и совершенно не представлял  каким образом загладить вину: «Кому после такого полезет кусок в горло». Он кожей чувствовал нарастающее в воздухе напряжение...

        — Добро!..мороку сдвинем на потом...сегодня праздник!..год прожили! Не все здоровы, но ведь и живы...вопреки! Ты глянь, шампанского остался ли глоток? Плесни в бокалы пьяной радости чуток: утехи от несбывшихся желаний, снов и грёз, лекарства от вчерашних тайных слёз, могущего стать снАдобьем иль ядом… Благослови господь всех тех, кто рядом! — вдруг  срывающимся от волнения голосом продекламировала Марианна и добавила, округлив глаза, — экспромт...сама в шоке...
        А каким огнём при этом полыхали её «персидские» очи! И вся она, тонкая, нервная, подавшись чуть вперёд, будто вот, сейчас на баррикады со знаменем в руке: «Свобода, ведущая народ»… Эх, Эжен!..который Делакруа, не ту женщину ты выбрал в натурщицы…

        Родька, воспарив птицей Сирин, вытряс остатки вина в подставленные девчонками бокалы. Все выпили, предварительно тренькнув краями сосудов, перезвон от которых вдруг заполонил окружающее пространство безотчётным весельем: не разудалым и неуёмным, но строгим и торжественным, будто обещающим  всем сопричастным к действу вечное счастье...

        — А теперь Родя, мы препроводим тебя в волшебную страну Бетховена, Лео, неси инструменты, — многозначительно заглянула в глаза парня Марианна.

        Догорала свеча, отгоняя постылую хмарь по углам, шевелили тенями стенные обои, ёлка раненым зверем, припала к окну, свесив лапы в безвольном молчании, и мужской недвижим силуэт, что напротив двух с нимбами дев, завороженный бегом смычков по стенающим фибрам виолы и скрипки, зачарованным странником стал...

        Какая-то штучка в Родькиной голове мягко щёлкнула и он поплыл! Нет, его не качало, не штормило, даже наоборот, казалось что попал в штиль...а вокруг кружила полупрозрачная сфера с луной и искрящейся дорогой над тёмным морем: ни лева, ни права, ни дна, ни покрышки...

        Очнулся Родька на улице. Он брёл по выпавшей за ночь пороше, поддевая носками ботинок рассыпчатый снег и не мог отойти от восторга. Задрав голову к Млечному пути с тускнеющими конопушками звёзд, он вдохнул полной грудью колючий воздух предутренних сумерек, потянулся, согнув руки в локтях и сжав кулаки, словно спросонья, выдохнул в пространство, именуемое в науке селитебной зоной:
        — За-а-е...— внезапно осёкся и отыскав более подходящий состоянию души синоним, поправился, — за-а-ме-ча-те-ль-но!.. — И без всяких но!..
        — Эй, придурок, с проезжей части уйди, — раздался хриплый голос за спиной Родьки, — уши заложило что ли, сигналю, сигналю, нажрутся блин!..голову теряют!

        Дверь покоилась на середине комнаты среди ошмёток салфеточных снежинок, рваных полосок разноцветной фольги и конфетти, густым слоем покрывающих пол жилища. С потолка, движимая сквозняком, болталась нитка с кусочками ваты.

        — Что ж ты не вернулся? — склонился над лежащим на кровати телом  Родька.
        Потап не ответил. Расслабленный и умиротворённый, он лучился во сне счастьем ребёнка, получившего в подарок самую заветную и долгожданную игрушку. Струящийся из открытой настежь форточки «колотун», хоть и разбавлял концентрацию продуцируемого перегара до 4-5 амбре, но полностью удалить смрад не мог. Под левым глазом Потапа набухал, ежеминутно меняя расцветку (как сейчас бы сказали: в режиме онлайн) здоровенный фингал.

Окончание: http://proza.ru/2024/07/30/730