Алексей Аникин. Он был в батальоне разведчик...

  (Статья Алексея Аникина из журнала "Тайны СССР" (сентябрь две тысячи двадцать третьего года, семнадцатый номер, страница двадцать два)).
  Находясь в Афганистане, советские военнослужащие понимали, чем они рискуют. Ещё страшнее было попасть в плен. Тем не менее, находились и такие, кто сам уходил к душманам. В основном это были молодые солдаты, страдавшие от дедовщины. Но в каждом правиле есть свои исключения.
  За десятилетие Афганской войны самым высокопоставленным советским перебежчиком стал подполковник Николай Заец. Мотивы его поступка были понятны, но не очень объяснимы.
  Осенью тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года восемнадцатилетний уроженец села Быстрик Житомирской области Николай Заец был призван на службу в ряды Вооружённых сил СССР. В армии юноша показал себя дисциплинированным воином, и командование предложило ему выучиться на офицера.
  Спустя пять лет лейтенант Заец был направлен для продолжения службы в Западную группу войск СССР, дислоцируемую в ГДР. Там Николай прослужил более десяти лет, дослужившись до командующего отдельным разведбатальоном.
  Из ГДР Заец был переведён поближе к родным местам - в Прикарпатский военный округ. Но в январе тысяча девятьсот восемьдесят третьего года Николая отправили в Афганистан. Учитывая его предыдущий опыт, подполковника назначили начальником разведки Сто восьмой мотострелковой дивизии, штаб которой размещался в Баграме.
  Условия службы в ДРА серьёзно отличались от тех, к которым привык подполковник. Тем паче что его должность - начальник разведки - проедполагала наличие у её носителя личного мужества и храбрости. Но вот у Заеца подобных качеств замечено не было. По воспоминаниям коллег-офицеров, начальник разведки инициатив на проведение разведрейдов и выявление баз моджахедов не проявлял. Некоторым вообще казалось, что Заец труслив и двуличен. Ему больше бы подошла должность замполита, разъяснять личному составу полиику партии и сидеть в штабе. А начальнику разведки вольно или невольно приходилось рисковать, чтобы хотя бы частично соответствовать должности.
  В зоне ответственности дивизии, где служил подполковник, проходили трубопроводы, по которым подразделения Сороковой армии снабжались топливом. Моджахеды отлично понимали их ценность, поэтому не раз совершали подрывы труб. В результате войскам наносился огромный ущерб, как в финансовом, так и в боеспособном плане. В задачи начальника разведки дивизии входило как раз предотвращение подобных инцидентов. Этого можно было достичь как разгромом групп моджахедов, так и созданием агентурной сети в их среде. Но Заец такие вопросы попросту не тянул.
  В результате в августе тысяча девятьсот восемьдесят третьего года начальник штаба Сороковой армии генерал-лейтенант Норат Тер-Григорьянц с формулировкой "за утрату руководства разведкой и личную неподготовленность" понизил подполковника до должности начальника разведки Сто двадцать второго мотострелкового полка Двести первой мотострелковой дивизи.
  Непосредственный командир Заеца - начальник разведки Двести первой мотострелковой дивизии - считал, что тот был подвергнут необоснованному взысканию. Потери топлива происходили в большей мере не из-за диверсий, а из-за банального воровства тыловиками солярки с целью её продажи местным жителям. На полученные деньги те покупали западную электронику: двухкассетники, телевизоры и видеомагнитофоны. Заец и сам знал об этом, но счёл, что от него просто избавились, засунув в отдалённый гарнизон. Однако рисковать близящейся пенсией подполковник не хотел.
  Напротив, Заец решил доказать, что его зря считают трусом, и шестнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят третьего года лично возглавил ночной рейд по ликвидации каравана с оружием. Информацию о готовящемся переходе советская разведка узнала от ХАД (орган государственной безопасности ДРА - аналог КГБ), где поработали с одним из пленных боевиков. По замыслу опреации, пленник должен был привести разведчиков к месту движения каравана, чтобы они устроили засаду. В качестве сопровождающего и переводчика с ротой советских воинов выдвинулся и майор ХАД.
  По узким горным тропам разведчики шли один за другим, впереди двое афганцев - пленный моджахед и майор ХАД. В какой-то момент разведчики решили сделать привал, а афганцы их не услышали и продолжали движение. Решив догнать скрывшихся за барханом афганцев, Заец последовал за ними. Спустя пару минут из-за бархана раздалась автоматная очередь, которая заставила разведчиков мгновенно переместиться к месту события. На месте воины увидели, что оба афганца были расстреляны из автомата Калашникова. Подполковник эмоционально рассказал, что хадовец и пленный сговорились и напали на него. Ему пришлось применить оружие. Версия была так себе, но так как Заец был старшим, перечить ему никто не стал. Разведрота отправилась обратно, а тела афганцев остались на месте убийства.
  Вероятно, подполковник рассчитывал замять инцидент, но события развернулись иначе. Убитый майор ХАД оказался родственником ьывшего главы ДРА - Бабрака Кармаля, и афганцы не поверили, что он мог пойти на предательство. В полк приехали представители ХАД и сопровождавший их советник из КГБ СССР. Они потребовали указать место, где был оставлен труп майора. После медэкспертизы трупов афганским врачом, а также допроса советских разведчиков стало ясно, что подполковник Заец совершил двойное убийство без всяких оснований.
  О мотивах поступка подполковника можно только догадываться. Но есть версия, что Заец рассчитывал после убийства афганцев на почётную "ссылку" в СССР. Дескать, наследил ты здесь, поэтому отправляйся дослуживать в Союз. Но военная прокуратура возбудила уголовное дело, а в январе тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года Заец узнал, что вскоре над ним состояится суд. Командование дивизии не стало арестовывать обвиняемого, сочтя, что бежать ему некуда - вокруг горы да душманы. Сам Заец представлял себе дальнейшие события в чёрном цвете - разжалование, огромный срок, лишение наград и пенсии. Разве для этого он отдал армии больше двадцати лет?!
  Пятнадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года части Двести первой дивизии выдвинулись на боевые действия в провинцию Бадахшан. В составе колонны находился и подполковник Заец. Подойдя к одному из БРДМ-2, подполковник велел водителю уступить ему место за рычагами. Так как сержант знал офицера, то беспрекословно выполнил указание. В составе колонны бронемашина выехала за пределы гарнизона, но в какой-то момент незаметно отделилась от неё. Только через два часа командование узнало о потере одной единицы техники. Командование дивизии спешно организовало поиски бронемашины и подполковника. Но объезд по окрестным дорогам результата не дал.
  На следующий день, шестнадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, на поиски БРДМ-2 вылетели вертолёты. Они засекли остов бронемашины в двадцати километрах северо-восточнее Кундуза, у кишлака Саксаколь. Машина увязлся в небольшом болоте и уже была разукомплектована местными жителями. Сняли всё - даже колёса. Подполковника рядом с ней не было. Местные рассказали, что после остановки Заеца пленила группа вооружённых моджахедов. Разведка дивизии блокировала предполагаемый район, но ввиду труднодоступности местности обнаружить банду не удалось.
  Были получены данные, что душманы хотят переправить Заеца в Пакистан, где выгодно обменять у американцев на партию оружия. Подполковника янки могли использовать в пропагандистских целях. Однако до Пакистана Заец так и не добрался. По свидетельству дезертира - советского солдата Демиденко, воевавшего в составе банды душманов, из-за преследования банды советской разведкой вывезти Заеца из Пакистана было невозможно. Спустя три дня плена его расстреляли, а труп скинули в горную реку. Останки подполковника найдены не были.
  Спустя пять лет, в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, согласно постановлению ВС СССР об амнистии военнослужащих все обвинения с Заеца были сняты, и он был реабилитирован.