Уходи, раз решил

- Серёга! Слышал, что учудил Родион? – спросил коллегу Тимофей.
- Нет ещё, но наверняка что-то необычное, - ответил Сергей, не отрывая взгляд от экрана, где прокручивался рекламный ролик.
- Из семьи ушёл. Пассия у него оказалась. А ведь у него двое детей.
- Вот негодяй! Да уж, подобных людей на земле полно. Как только она их носит. Детей бросить – это уже совсем за гранью.
В это время в зал вошёл завотделом с женщиной и представил её:
- Знакомьтесь: Тамара Мианса… ой, простите, Тамара Миановская, наш новый сотрудник.
Новый сотрудник оказался миловидной внешности с огромными глазами и точёной фигурой. Мужчины – а их в небольшом зале было пятеро, расправили плечи и втянули животы. Не у всех это получилось, но попытка была Тамарой засчитана – она сумела быстро обвести зал взглядом.
Место Тамары оказалось напротив стола Сергея и он через час поймал себя на том, что старается сидеть прямо и выражение лица делает значительным.
Наконец, глаза их встретились и сердце Сергея пропустило удар – ему показалось, что глаза Тамары расширились и он начал тонуть в них.
«- Колдовство какое-то, - подумал мужчина и перестал смотреть на неё».
Дверь дома открыла младшая дочь – она всегда слушала папины шаги  и открывала ему дверь. У них это было такой игрой.
- Ты моя ненаглядная, - Сергей поцеловал дочь и пошёл мыть руки.
Два старших сына – погодки, резались в какую-то компьютерную игру и только неопределённым мычанием и кивком головы приветствовали отца семейства.
Сергей чмокнул в щёку жену и, садясь ужинать, спросил её:
- Вера! Ты не звонила в сервис? Машина готова?
- Звонила, готова, - ответила жена.
На следующий день Сергей принципиально старался не обращать внимания на Тамару, не поднимал глаза, когда ощущал на себе её взгляд. Виной тому  была информация о Родионе, неприятно резанувшая Сергея. Он не был ангелом и время от времени позволял себе знакомства с женщинами. Он обладал удивительным талантом знакомиться на улице с ними и поэтому даже имел возможность выбора.
Впрочем, интрижки – он пользовался именно этой терминологией – всегда были недолговечны. Он боялся утонуть в отношениях с кем-нибудь и доставить тем самым себе душевные страдания, а утонуть он вполне мог – знал за собой такой грех и едва выплыл однажды. Сергей любил себя, но и семью тоже любил.
- Сергей Константинович, - обратилась к нему Тамара на четвёртый день своей работы. – Мне не понятны некоторые данные из производственной программы. Помогите, пожалуйста.
- Зачем так официально? Сергей – и всё, - ответил мужчина, встал и подошёл к компьютеру Тамары.
Показывая данные и комментируя их, он вдыхал аромат духов сидящей женщины, совершенно незнакомый ему. Потом этот запах будет будоражить его до конца рабочего дня.
В пятницу он подошёл к ней и спросил:
- Хотите, я угощу вас кофе? Здесь, неподалёку, есть чудесная кофейня.
- Хочу, - просто ответила она.
Всю субботу и воскресенье образ Тамары был у него перед глазами. Он смотрел на жену, а видел Тамару. Он смотрел фильм и видел её в главной роли.
С ужасом Сергей убеждался, что влюбляется в неё. Она была младше его жены, стройнее, привлекательнее, но не это даже занимало его мысли – мало ли таких женщин на свете. У него сладко замирало сердце, когда он смотрел на неё, у него кружилась голова, когда дотрагивался до её руки, он млел от удовольствия, когда Тома – теперь он так её звал -  смеялась в разговоре с ним.
Она оказалась разведёнкой, как говорят, с прицепом – сын учился   в десятом классе. Когда кафе и парков для встреч им оказалось мало, он привёл её в квартиру друга, на два дня уехавшего на рыбалку.
Несколько часов, проведённых с ней наедине, оказались такими восхитительными, что он окончательно потерял голову. Встречи стали происходить в гостиничных номерах, у Тамары дома, когда не было сына. Два раза он снял номер в сауне.
Зарабатывал Сергей прилично. Денег хватало на семью и на собственные увеселения.
Через полгода таких отношений он уже не знал, что делать. Всё, что было связано с женой, стало пресным и ненужным. Он не мог вспомнить, когда последний раз был с ней. Самое удивительное, что Вера не высказывала ему претензий, хотя наверняка видела, что изменился муж кардинально. Приходить домой он стал намного позже, чем делал это раньше, детей забросил и дочь уже не ловила его шаги в коридоре, а сидела и играла в свои игрушки.
Однажды, в минуты меланхолии, он пришёл к неизбежному выводу – между двумя женщинами нужно выбирать. Оставить семью – это бросить жену, пусть и нелюбимую и уйти от трёх детишек. Отказаться от Тамары – это лишить себя самого чудесного приключения в жизни, которое ему когда-либо выпадало. 
Он опять вспомнил Родиона и своё отношение к его поступку. Покатал в голове свои слова, что только негодяи могут бросать своих детей и осознал, что говорил тогда искренне. Оказалось, что легко осуждать других, но трудно не делать так же, если очень и очень хочется. Пришёл к неутешительному выводу, что осуждение других и возможность поступить при случае так же является ханжеством.
«- То есть я ханжа! – стал мысленно хлестать себя Сергей, надеясь одуматься и не совершить непоправимого. - Если я уйду от Веры и брошу детей, то точно так же Тимофей будет говорить кому-нибудь: - Ты знаешь, что учудил Сергей? А я буду нежиться с Тамарой в постели и не мучиться тем, что я ханжа. А если Тимофей влюбится в кого-нибудь и бросит жену с детьми? У него двое есть. Хотя у него такой живот, что вряд ли в него кто-то влюбится».
Через две недели мучений вопрос с тем, что делать, был решён. Тамара пускала его в свою квартиру.
- Вера, у меня разговор к тебе, - сказал в постели Сергей жене.
- Что, уходить надумал? – спросила она, позёвывая.
- С чего ты это взяла? Ты что, экстрасенс? – Сергей даже сел в постели, удивившись до глубины души словам жены.
- Мне не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что за разговор ты хочешь устроить в неурочное время, когда дети нам не могут помешать. Ты что, не понимаешь, что за последние полгода ты настолько не скрывался, что любой человек, а не только жена, мог понять к чему всё идёт. Я даже имя знаю, к кому ты уходишь. Ты отвечал ей на звонки несколько раз при мне, маскируясь производственными вопросами.
Сергею нечего было сказать на это, он действительно давно потерял голову и не думал ни над какой маскировкой. Что при этом чувствовала жена, его не занимало.
- Вера! – устало продолжил Сергей. – Ты что, всё видела и молча это терпела?
- Есть притча о лягушке, которую можно сварить в кастрюле. Если поставить кастрюлю на полный газ, то вода быстро начнёт нагреваться и лягушка выскочит из кастрюли. А если воду греть очень медленно, то лягушка будет привыкать в повышению температуры и в конце концов сварится. Вот я та самая лягушка, которую ты в кастрюле медленно подогревал. Так что я сварилась. Всё, давай спать, мне завтра на работу.
Сергей долго лежал без сна, чувствуя себя с ног до головы оплёванным. Перебирал запомнившиеся моменты в семье за последние полгода и почти ничего не мог вспомнить. В голову всё время лезли яркие картинки с Тамарой.
- Дети тебе, насколько я понимаю, не нужны? В смысле ты хочешь уйти один? Так, да? – утром спросила жена за завтраком. Завтракали они, как ни странно, вместе.
- Ээээ, - начал было Сергей, но взял себя в руки. – В общем, ты понимаешь правильно.
- От нашей квартиры тебе причитается, следовательно, одна пятая часть. Так? - продолжила жена.
- Почему? Она у нас с тобой в пополаме, - Сергей не был экспертом в жилищных вопросах, но предполагал именно так.
- Ты знаешь, Серёж, я не по закону говорю, а по справедливости. По ней больше пятой тебе не полагается. Я тебе не буду устраивать сцен, не буду настраивать детей против тебя – с ними, как будет, так пусть и будет, - не буду выжимать из тебя алименты: сколько будешь платить – столько и ладно, надеюсь совесть у тебя есть. По крайней мере была, - Вера перевела дух. – Но за это я прошу тебя не претендовать на эту пятую часть квартиры, а оставить всё нам, мне и детям. Как, согласен?
Для виду Сергей подумал, хотя понимал справедливость слов жены.
- Согласен, - наконец, сказал он.
- Ну и ладушки. Сегодня сходим к нотариусу и оформим брачный договор. Поэтому приди пораньше, я запишусь и время тебе скину.
Когда Сергей уходил, собрав свои вещи, его провожала вся семья. Вера стояла в дверях комнаты, прислонившись к косяку и безучастно наблюдала за его последними приготовлениями к уходу. Сыновья сидели за компьютерами и не встали, лишь сверкая глазами из-за экранов. По их жёстким лицам Сергей понял, что лучше с объятиями к ним не соваться.
Он поцеловал грустно смотрящую на него  дочь, посмотрел на жену.
- Иди, иди, не задерживайся, не на фронт чай уходишь - с прорезавшейся злостью сказала жена - безразличие у ухожу мужа было, выходит,  напускное.
И он ушёл.
Первый месяц жизни у Тамары показал, что не всё так хорошо и радужно. Тамарин сын – Геннадий, к слову - не хотел признавать его и придерживался отстранённо-холодного отношения.
Чувствовалось, что Сергей не является хозяином ситуации. Иногда даже сесть в единственное кресло перед телевизором не получалось – Гена сидел у своего компа, а длинные ноги складывал на спинку кресла – так ему, видите ли, было удобно.
Жаловаться Тамаре было не только глупо, но и неприлично. Кроме того, она часто занимала сторону сына в молчаливом противостоянии мужчины и подростка. 
Через три месяца Сергей в корне пересмотрел своё, считавшееся им правильным, решение оставить семью. Он был здесь приживалом. Возможно, Тамара этого не хотела и думала иначе, но внутреннее ощущение самого Сергея постоянно напоминало ему об этом.
Геннадий теперь стал посматривать на него с откровенной усмешкой, суть которой была Сергею до конца непонятна, но его мнительность не допускала иного толкования, кроме как появившегося презрения к нему, взрослому мужчине. Это выводило его и себя и однажды он не сдержался. За столом Сергей потянулся за сахарницей, а Гена неожиданно отодвинул её на край стола. Сергей привстал, схватил руку Гены, в которой была сахарница, подтащил руку к тому месту, где сахарница раньше стояла и подождал, пока парень не выпустит её.
Сделал он это жёстко, по мужски, подростку было откровенно больно и он скривился, но ничего не сказал. Тамара, видевшая это, промолчала. С тех пор усмешка с лица Гены оказалась стёрта, но эта маленькая победа здорового мужика над пацаном мало радовала Сергея.
Никакие ночные радости теперь не могли скрасить безрадостного существования в новой семье, так и не ставшей пока его семьёй. Сергей стал задерживаться на работе, а в выходные увозил Тамару за город. Дачи у них не было, так что они мотались по природе, как неприкаянные. Тамаре это скоро надоело и Сергей стал ездить один.
Первое время он совершенно забыл про детей и стал звонить сыновьям, но они, поговорив с ним пару раз, перестали брать трубки. Несколько раз он брал погулять дочь, но она вела себя так странно индифферентно по отношению к нему, что Сергей отступился и от дочери.
На него навалилась депрессия. Тамара сначала с жалостью смотрела на его метания, но потом неожиданно озлобилась – ей нужен был муж, а не вечно хмурое существо, часами молчащее и даже забывающее иногда поесть.
У Сергея мелькали мысли зайти к бывшей семье, но вспомнив проводы и неудачи общения с детьми, от этой мысли он отказался.
Сергей стал резко стареть. Проявились и стали рельефными морщины, ранее едва заметные, потух взгляд, поседели и стали торчать в разные стороны волосы. Теперь по выходным он безвылазно сидел дома и смотрел телевизор. Любовь к Тамаре у него кончилась, впрочем, как и у неё к нему.
Непонятно, чего он ждал, но дождался таки:
- Сергей! Ты мне не нужен такой. Пойми меня правильно. Сходи, посмотри на себя в зеркало. Тебе пятьдесят лет, а ты выглядишь на семьдесят. Уходи, добром тебя прошу, - Тамара говорила спокойно и тихо.
Сергей вспомнил точно такой же голос Веры, когда она ночью рассказала ему, что давно знает о его измене.
Возражать он не стал – а что тут можно возразить. Он сам стал тем, кем являлся. Он сам уничтожил любовь Тамары и потерял свою.
- Ну, что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь, ведь мы любили друг друга! – проявила эмоции Тамара, которые, как отметил Сергей, она пыталась скрыть, как в своё время Вера.
Он посмотрел на женщину, хотел тронуть её руку, но она её инстинктивно отдёрнула. Тамара смотрела на него своими огромным глазами, в которых он когда-то тонул от любви, но сейчас они показались ему омутами, где он обречённо барахтается и не может всплыть на поверхность.
Так ничего и не сказав, он подошёл к шкафам, вытащил чемодан и побросал туда свои немногочисленные вещи. Зачем-то сходил в ванную и забрал зубную щётку.
Оделся и открыл входную дверь.
- Подожди до утра! Куда ты на ночь глядя – там же зима, - сказала она и сделала движение удержать его.
Да, на улице была вторая половина января, стояли трескучие морозы.
Сергей оглянулся в дверях: Гена дома не было, Тамара с болью смотрела на него, прислонившись к косяку двери.
Сергей впервые за последний месяц хмыкнул, вспомнив повторение позы Веры при его уходе.
И он ушёл.
Только идти ему, в отличие от прошлого раза, было некуда.