Вперёд, Росинант! Как угнать лошадь за 60 секунд

Что нужно для того, чтобы угнать машину? Для начала осмотреть автомобиль на предмет наличия противоугонных средств, затем открыть дверь, а для этого необходимо либо подобрать отмычку, либо считать и ретранслировать радиосигнал ключа хозяина машины, если не был вами клонирован его штатный ключ. Коль уж не удалось завладеть ключом от штатной охранной системы, то, после проникновения в автомобиль, надо провести диагностику – установить место положения спутниковой охранной системы и нейтрализовать её. А если на автомобиле ещё имеется и дополнительная охранная система, то придётся через OBD разъём определить, какие системы автомобиля не работают, получить представление о количестве и месте установки блокировок. Затем нужно нейтрализовать эти блокировки. И только после всех этих, мне абсолютно непонятных, манипуляций, наверное, получится завести двигатель и уехать. Но это в 21 веке. Раньше, наверное, попроще было угнать машину, но всё равно. Хотя профессиональному угонщику удаётся уехать на своём трофее менее, чем за три минуты.
С колхозной лошадью гораздо проще – снял путы с ног или верёвку с шеи, вставил ей в зубы другую верёвку с двумя узлами по бокам (чтоб фиксировалась во рту лошади), вскочил верхом – и был таков! Может быть, теперь уже и на лошадей противоугонку ставят? Положа руку на сердце, не знаю. В 80-е всё было легко.
Мои знакомые деревенские ребята частенько угоняли лошадей из других колхозов. Зачем? Ради спортивного интереса. Нет, не для продажи. Для себя. После кражи лошадь некоторое время прятали в каком-нибудь заброшенном саду или доме, а потом украденная красавица становилась собственностью своего похитителя. Да, иногда милиция находила пропажу, ребят привлекали к ответственности, но это было редко, да и какая там ответственность у несовершеннолетнего за угнанную животину?
Зато какие красивые лошади порой попадались! А сколько романтики!
Мне тогда уже «стукнуло» 15, и я перешла в 9-й класс. Хотела пойти в техникум (по-нынешнему колледж) или в музыкальное училище, но директриса школы уговорила и меня, и маму мою, что «такой умной девочке место только в нашем 9-м классе, который будет профильным – с углублённым изучением математики и информатики». Наш 8-ой класс был как сейчас 9-ый, а начальных было 3 класса. Ленка, моя деревенская подруга, ещё определялась с дальнейшей учёбой. Она тоже хотела пойти в 9 класс, но местная школа была «восьмилеткой», поэтому Ленка жила у бабушки в другом посёлке, откуда было гораздо попроще ездить в город Малоархангельск, где подруга и планировала получить среднее общее образование.
А я тем летом как-то сблизилась с другой местной девочкой – Валей – тоже окончившей 8 класс и поступившей в ближайший техникум на профессию кондитера. Познакомились мы на ферме, а потом очень быстро подружились – сошлись на любви к лошадям.
И вот однажды, когда наши знакомые пацаны уехали в очередной «далёкий» колхоз, дабы обновить свой «конепарк», мы сидели на скамеечке около дома и скучали. Обычно вечером ребята приезжали к нам верхом на лошадях, и мы вместе, порой до самого рассвета, катались по окрестным полям и лугам. Да, просто катались верхом, по двое на лошади, рассказывали друг другу всякие приколы, смеялись, и так было весело!
А вот в тот вечер было скучно. И вдруг мне в голову приходит «гениальная» идея:
- Валька, а давай скоммуниздим Бурана и поедем за ребятами. Он сто пудово на поле и не привязан!
- Думаешь, получится? – подруга не пошла в отказ, это уже супер.
- Пошли, - у меня загорелись глаза в предвкушении предстоящего, а это означало, что мои тараканы уже нейтрализовали все охранные системы, включили «дальний свет» и готовы нажать на газ.
Буран был старым колхозным мерином, числившимся за свинофермой, которая располагалась метрах в трёхстах от наших домов (молочная ферма – за правым рядом, поросячья – за левым). Летом коня редко заводили в стойло, чаще всего он, стреноженный, и днём (если был никому не нужен по работе), и ночью стоял на лугу около свинарника. Позвольте мне более подробно описать этого четвероногого труженика, чтобы вы имели более точное представление о том, кого мы выбрали в качестве средства передвижения в ту лунную августовскую ночь.
Пожалуй, в этом месте я обращусь к Мигелю де Сервантесу и его «Дон Кихоту», ибо именно Росинант был явным прототипом нашего Бурана: «это была старая, больная кляча; по правде говоря, она только и годилась на то, чтобы возить воду». Но никак не для верховых прогулок!  Мы с Валей, конечно, не были в восторге от нашего «Росинанта», и, в отличие от книжного кабальеро, смотрели правде в глаза: ни «с могучим Буцефало Александра Великого», ни «с быстроногой Бабьекой Сида» он и рядом не стоял. Хотя местные аборигены говаривали, что в молодости ему равных по скорости не было не только в нашем колхозе, но и далеко за его пределами. Но сейчас ни могучим, ни, тем более, быстроногим он уже не был. От былой красоты осталась только вороная масть и длинные ноги. В остальном это была реальная тощая кляча с торчавшей бугром холкой. И было этой кляче около 20 лет от роду.
Представляете, на ком мы собрались ехать за нашими друзьями, у которых были молодые и «горячие» лошадки?
Но сказано – сделано. Чтобы снять путы с ног Бурана, мне хватило пятнадцати секунд, следующих пятнадцати секунд было достаточно, чтобы надеть на него сделанную из верёвки уздечку. И ещё полминуты, чтобы увести коня в темноту ночи. Сторож, к счастью, нас не засёк, и мы спокойно проследовали до нашей лавочки, ибо запрыгнуть на нашего Росинанта без подручных (точнее подножных) средств мы не могли – хоть и старый, Буран оставался довольно высоким конём.
А дальше – дело техники! С лавки мы легко запрыгнули Бурану на спину: Валя села первой, я устроилась за её спиной, взяла в руки повод (верёвку), и мы отправились в путь.
Какая же красота в деревне летом! Днём воздух наполняется ароматом цветущих лугов и зреющих в садах фруктов и ягод. Слух нежно ласкает пение разноголосых птиц, которое зачастую перебивает трещотка сороки. Бывает, и кукушка отсчитает очередной жизненный срок, и горлица заведёт своё «уху-ху!». Потом, строго по расписанию, весь этот птичий хор заглушается местными петухами – как начнут перекличку, так все остальные скромно замолкают.
Вечером, когда возвращаются с пастбищ стада коров (сначала, в ускоренном темпе, два колхозных, а потом и наше, деревенское, не спеша плетётся), в воздухе повисает сладковатый и до грусти родной запах парного молока. На смену дневным птичьим хоралам приходит гоготание гусей, нагулявшихся за день по полям, по лугам и теперь спешащих на ночлег в родной сарай. Им в унисон крякают утки – бегут вперевалочку с пруда, знают, что пора домой. Коровы, уже привязанные во дворах на свои места, то соло, то дуэтом зовут хозяек: «Му-у-у! Я с лужайки пришла, молочка принесла! Иди скорей доить меня!» И завершают вечерний концерт всё те же красавцы со шпорами на ногах и с алыми гребешками на головах: «Ку-ка-ре-ку-у-у!!!» - летит над деревней – «День завершён, отдыхать пора-а-а! Спокойной ночи вам до утра-а-а!!!»
Под чёрным покрывалом кудесницы по имени Ночь стихает дневная суета. Наступает время сумрачного покоя и манящей завораживающей тайны. Страстными переливами раздаются в густых ветвях голоса ночных певцов – соловьёв да камышовок. А в полях и лугах поют колыбельные песенки маленькие гастролёры – полевые сверчки. В три часа ночи петухи вновь сделают свою «армейскую» перекличку и успокоятся уже до рассвета.
В августе начинается звездопад – неописуемой красоты зрелище. Мельчайшие, будто песчинки, частицы покидают созвездие Персея и устремляются к Земле, но – увы – долететь им не суждено: они сгорают в земной атмосфере, образуя яркий «звёздный дождь». Только успевай загадывать желания! А в 15 лет их так много, что, кажется, и звёзд не хватит.
Мы с Валей, не спеша, ехали на нашем ветхом коне и, глядя, на звёздное небо то и дело толкали друг друга:
- Ой, смотри, вон летит! Загадала?
- Да! А вон ещё! И ещё!
- Блин, я не успеваю загадывать!
- Я тоже!
Мы тыкали пальцами в небо и весело хохотали. Росинант устало шагал по пыльной просёлочной дороге. Куда вела эта дорога? Да мы и сами толком не знали – в   районный центр, в Глазуновку, удалившуюся от деревни Очки аж на 12 км! Две юные наездницы предполагали, что именно этой дорогой их друзья будут возвращаться домой.
Проехав на жёсткой костлявой холке Бурана пару километров, Валя невольно начала ёрзать:
- Ир, я уже всю ж…пу отбила, - пожаловалась она, - и коленки!
- Давай местами поменяемся? – предложила ей я.
Мы подъехали к растущей невдалеке раките и с помощью её низко расположенных толстых суков пересели: теперь на холке сидела я, а Валя расположилась за моей спиной на не менее, чем холка, костлявой конской спине с выступающим от старости позвоночником. Да уж, это была ещё та поездочка! Ещё через 20 минут Валя опять начала ёрзать:
- Всё, Ир, не могу больше, задница болит, жесть просто.
- Да, какой-то уж очень некомфортный транспорт, - согласилась я. У меня тоже начали побаливать мышцы ягодиц. К тому же наш четвероногий друг, думаю, давно отвык от таких «марш-бросков» и всё чаще начинал останавливаться и фыркать.
- Поехали назад, - решила я и потянула повод, - а то, не дай Бог, конь наш коня двинет по дороге, - неплохой каламбур получился.
Мы проехали не больше километра, когда Валентина прямо на ходу спрыгнула на землю. Мне почудилось, что она упала, и невольный холодок пробежал по моему хребту. Я резко натянула повод, Буран с радостью остановился. Полная луна достаточно ярко освещала нашу стихийно организованную компанию. Даже тень ложилась поперёк колеи разбитой тракторами и 130-ми ЗиЛами дороги.
- Я дальше пешком, - простонала Валя.
Из чувства солидарности, да и из-за того же невыносимого уже дискомфорта, который испытывала и моя собственная пятая точка, я тоже спрыгнула с лошади, и наше трио поковыляло в сторону родной деревни. Поначалу казалось, что мы и до рассвета не осилим этот путь, но потом мы стали фантазировать на тему «Прикинь, а наши уже вернулись, пока мы тут их встречаем». Такой поворот событий напридумывали, что хохотали до упаду и не заметили, как дошли до моста, перекинувшегося через наш, очкинский, пруд. От моста до свинофермы оставалось каких-то 150 – 200 метров. Поэтому мы спутали Бурана и отпустили одного – он прекрасно знал дорогу, а путы не так уж сильно мешали передвижению.
- До утра дойдёт, - решили мы и бодро зашагали дальше. Мы обе так устали от этого путешествия, будто не мы на Буране, а он на нас верхом ехал. Поэтому сразу разошлись по домам и встретились только ближе к обеду (когда вдоволь выспались).
Валька первая прибежала ко мне «похвастаться» синяками, которые у неё ярко проступили и на филейной части, и на внутренних сторонах коленей.
- Вот это покатались! – воскликнула я, глядя на эту сине-фиолетовую «красоту».
- Ага, - подруга вдруг опустила глаза, - Ир, я матери рассказала правду – она так орала, увидев мои синие коленки, что мне ничего не оставалось, как сознаться.
«Тараканы» от страха наказания за без спроса взятую лошадь притихли и забились в уголок.
- Нам конец? – над моей головой стали чётко проявляться очертания «дамоклова меча», а точнее целой гильотины.
- Да вроде бы нет, всё нормально, - пожимая плечами и уже глядя на меня, ответила Валя.
- Не сдаст? – гильотина помаленьку откатывала.
- Не должна…
- А что она вообще сказала-то?
- Две дуры.
- И всё?
- Всё, - кивнула Валя, прямо как точку в уголовном деле поставила: «Две недели без пряников! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Удар молотка. Гильотина превратилась в яркий луч надежды.
А ребята из своей поездки на этот раз вернулись ни с чем – сторож увидел их и такой шум-гам поднял, что пацанам пришлось, не солоно хлебавши, убираться восвояси.
В общем, вся история закончилась в радужных тонах, лишь небольшой оттенок серого (а точнее лилового) ей придавало то, что ни я, ни Валя потом ещё целую неделю не могли сидеть верхом – уж больно (в прямом смысле слова) «красноречиво» напоминала о себе холка «Росинанта».