Пол Регард - Ква и Болотный демон

Paul Regard: Kwa and the Swamp Demon

I

     Красное африканское солнце медленно поднималось над огромной болотистой страной, расположенной далеко на востоке от Дьявольского Буша, когда Ква - тот, кого прозвали Золотистый из-за его желтых волос - услышал далекий призыв о помощи. И тут же к этому призыву добавились не только крики, которые мог бы услышать любой человек, но и тысячи сообщений по «радио» джунглей, с помощью которого обитатели дикой природы распространяли свои сигналы тревоги.
     - Залим! - воскликнул Ква. - Залим Угнетатель!
     И сразу же стадо зебр, с которыми Ква путешествовал по великой Травяной Стране, сбилось в кучу и начало нервно кружить вокруг него.
     Залим был тем, кого боялись все жители джунглей. Его боялись даже слонихи, когда рядом с ними были детеныши. Ибо хитрость Залима была невероятной - и почти равной его хитрости была кровожадная свирепость представителей его народа.
     Ибо Залим был вождем диких собак - самых страшных убийц из всех хищников дикой природы.
     - Залим напал на детеныша бегемота, - сказал Ква. - Мать пришла на помощь своему детенышу. Теперь Залим и вся его стая атакуют их обоих!
     Затем он стремительно запрыгнул на спину вожака зебр, и все стадо с грохотом помчалось в ту сторону, где происходило сражение, ибо всем давно было известно, что Ква угрожал войной Залиму, вожаку диких собак.
     Орлы, стервятники, журавли и цапли - уже кружили в небесах или поднимались над болотами, озерами и мелкими речушками, словно клубы дыма; а наземные птицы - от цесарок до страусов - дополняли первоначальный сигнал об опасности своими собственными криками.
     - Геринти (бегемоты) подверглись нападению убийц Залима и дали отпор.
     Огромный бегемот уже мчался по траве к месту боя от реки, где отдыхало и резвилось стадо. Все остальные следовали за ним - слышался тяжелый грохот, когда мощные существа выскакивали на берег, а затем мчались по земле.
     Все сражения, когда нападали дикие собаки, обычно были кратковременными. Собаки могли схватить антилопу или зебру даже перед атакующим львом. И к тому времени, когда лев мог бы добраться до них - чего мало кто из львов осмелился бы сделать -  жертва уже была разорвана и пожрана.
     Как раз в тот момент, когда большой бегемот-самец изо всех сил стремился успеть на поле битвы, а самка билась за свою жизнь и жизнь своего детеныша, сквозь жару, туман и кровавую дымку пронесся аналог безмолвного крика:
     - Ква! Ква здесь!
     Вожак стаи диких собак побежал. Но как только он нырнул в траву, что-то сильно ударило его, и он упал. Это был комок высушенной на солнце глины.

II

     Ква был почти голым, как в день своего рождения. Он отказался от ношения одежды с того времени, - казалось, это было очень давно - когда вернулся в Дьявольский Буш с западного побережья Африки после возвращения из Америки. Из одежды на нем была только вьющаяся лоза, обмотанная вокруг талии. Эта лоза была жесткая, как жила слона, и служила ему ремнем для ножа. На ней были укреплены несколько широких листьев, и этого было достаточно.
     В остальном сама Природа о нем позаботилась. На его голове была огромная грива, которая сделала бы честь любому льву - во всяком случае, молодому. Природа пошла еще дальше и покрыла большую часть его тела золотым пухом, он был похож на дитя Му - Мохнатого Племени, недолюдей - которые его вырастили.
     Его движения больше походили на движения какого-то удивительного животного, чем человека, - движения не кошки и не обезьяны, а существа, обученного ими и превзошедшего их.
     - Хо! Хо! Я - Ква! - прокричал он со спины зебры. Швырнул еще один комок глины и схватил вожака собачьей стаи за горло. Большая белая дикая собака - Залим, что означает «Угнетатель», - была не менее быстрой.
     За долю секунды убийца извернулся и атаковал. Его челюсти сомкнулись, словно стальной капкан. Но острые зубы не вонзились в плоть. Пес и Ква рухнули на землю.
     Все произошло так быстро, что Та Хурт, Великий, вождь бегемотов, не успел вступить в бой. Прямо перед двумя противниками, катающимися по земле, замер Та Хурт, подняв свое огромное тело вверх - тонны жесткой боевой мощи, как у кита; он был столь же быстр в своих движениях, как и любой дикий кабан.
     И в это мгновение он задал вопрос и получил ответ.
     - О, Ква, мне раздавить его?
     - Нет!
     Та Хурт опустился на землю. Раздался грохот, похожий на приглушенный взрыв динамита.
     - Перемирие, - сказал Ква Залиму, - или я убью тебя!
     - Перемирие! - раздалось в ответ хриплое рычание.
     Собаки тут же отступили от самки бегемота. Но одна из них - самая непослушная или не осторожная - попыталась напасть на пробегающую мимо антилопу. В следующее мгновение произошла одна из удивительных и стремительных драм, истоки которой таятся в густой траве. Выглядело все так, будто дикую собаку ударила стрекоза, парившая среди трав, и от этого контакта дикая собака внезапно оступилась. Когда это произошло, все заметили, что вместо стрекозы это была голова кассабувея - синей водяной змеи, которые дружелюбны к бегемотам.
     Дикая собака вздрогнула. И упала.
     Солнце уже краснело над ровной линией горизонта, а туман медленно плыл и поднимался, словно прозрачная завеса грандиозного театра.
     И в этот театр стекались толпы зрителей: крокодилы вылезали из мутной реки и двигались по тропам, проложенным в траве бегемотами, слоны побирались сквозь завесу тумана, как более плотные облака.
     Африка не спешила. Но если было нужно, она могла двигаться со скоростью света.
     Однако в битве Ква и вожака диких собак не было перемирия. Едва Залим произнес свой приказ стае, как тут же, казалось, пожалел об этом. Он снова дернулся и едва не вырвался.
     Слюнявой пастью он потянулся к боку воина, обдав его своим горячим дыханьем. Но Ква изогнулся, подобно питону, и избежала удара. Прежде чем Залим успел нанести еще один удар, Ква сам ударил Залима, а затем вновь схватил убийцу за горло. Но он выронил нож и был вынужден отскочить в сторону, увлекая за собой своего врага, когда к нему скользнула еще одна собака-убийца. Почти так же сложно описать все изменения в этой битве, как полет комара, кружащегося в солнечных лучах.
     Антилопа, спасенная атакой водяной змеи, была настроена действовать. Она походила на натянутый лук со смертоносной стрелой. Это была куду - одна из самых пугливых и красивых антилоп Африки. Изящная рыжевато-коричневая фигура с белыми полосками на шкуре и спиральными рогами на голове.
     Когда вторая собака бросилась на Ква, куду ударила ее. Серого хищника словно пронзили острой рапирой. Послышался бешеный визг, когда куду вскинула свою изящную голову, подняв бьющуюся собаку вверх так же легко, как если бы она была пучком травы.
     - Перемирие, - взревел Ква.
     И воцарилась тишина. Пока жив, Ква будет помнить эту тишину. Она, казалось, врезалась ему в самую душу. Он сам породил ее чувством ужаса, и она теперь распространялась, гоня ужас по лицу мира. Это был настоящий кошмар, и все происходило в розоватом свете рассвета.
     Ему показалось, что его самого душат, что словно ниоткуда протянулись две сильные руки, - не лапы - и сомкнулись на его горле, когда он пытался задушить Угнетателя.

III

     - Я - Ква, - сказал он, сжимая горло вожака собак.
     Он сказал это, глядя своими серо-голубыми глазами в черно-желтые глаза рычащего зверя, и снова почувствовал жуткое наваждение, как будто его схватил призрак, который был покрыт шерстью и оснащен клыками, окруженный парящей, незаметной ордой других призраков.
     Серых охотников было около двухсот. На них словно наложили какое-то заклинание, удерживающее их там, где они стояли. Обычно дикие собаки смеялись над страхом. Занимаясь своими обычными делами, они ничего не боялись.
     Например, во время засухи они могли завладеть водопоем и удерживать его столько, сколько захотят. Им не нужно было подкрадываться к воде, осторожно пить, осматриваясь по сторонам, и снова ускользать, как многим четвероногим народам. Даже львы и леопарды старались их не беспокоить.
     Но теперь они были напуганы.
     Это был Ква. Они слышали о нем. Разговоры в джунглях полнились слухами и легендами о Ква - некоторые из них, судя по всему, были его собственными историями. Белый Человек, Отангани Ангани - Белый Человек из Белых Людей, который мог говорить на всех языках буша - говорить со змеями, говорить с леопардами, даже с птицами, и который мог говорить с самим Бваной Калбом, вождем псов, Залимом, Великим Угнетателем.
     - Хо, - сказал Ква, - я был далеко, в землях заходящего солнца, в том далеком месте, где я родился, в Долине Му Мохнатого Племени, моего народа. И там, когда мы сидели у священного огня в великой Огненной Пещере, нас посетила - словно голос из сна - словно сказка с другой стороны луны - мысль о том, кто называл себя Бвана Калб, Повелитель диких псов, -  он, это ты, Залим!

     Ква сжимал горло дикой собаки, но не душил. У этого хищника кожа очень мягкая и рыхлая. Ква просто схватил обеими руками эту кожу, удерживая опасную собаку.
     - И когда я узнал, что было у тебя на уме, - сказал Ква, глядя в желто-карие глаза, которые были так близко к его собственным, - я сказал: «Хо, такого не должно быть!»
     В Америке или здесь в Африке Ква всегда был другом и любителем собак. Он часто задавался вопросом, откуда собаки приобрели свои добродетели - честность, преданность, терпение и прочие; конечно, не от обычного человека. Но голос в его голове продолжал говорить ему, что перед ним вовсе не собака, чьи глаза столь пристально и зло смотрят сейчас на него.
     И это была не собачья пасть, дышащая прямо ему в лицо. Она была слишком огненно-красной. Клыки были сильно изогнуты внутрь, как у некоторых видов хищных рыб. Это было похоже на проблеск какого-то видимого ужаса, как отражение в глубине пыльного и кривого зеркала.
     Этот взгляд вызвал у Ква душевную и физическую боль одновременно. На долю секунды он ослабил хватку.
     Раздался грозный вой, и ужас, который был белой дикой собакой, отскочил от него. Ква понял смысл этого воя.
     - Бегите!
     Много раз Ква слышал странные истории о людях, которые могли превращаться в животных, и о животных, которые иногда могли превращаться в подобие людей. Африка полна таких историй, к тому же Африка полна колдовства, о котором остальной мир даже не подозревает.
     Сам Ква видел множество примеров этой магии, но ничто не вызывало в нем такой ужас, как зародившееся подозрение, что Залим, вожак диких собак, сам был человеком.
     После битвы с дикими собаками именно Та Хурт Великий, вожак бегемотов, поведал Ква об этой древней и опасной магии. Та Хурт хранил в своем большом мозгу истории - и большую часть опыта - обо всем волшебстве, которое наполняло Африку с незапамятных времен.
     Та Хурт рассказал Ква о некоторых племенах черных кочевников - колдунах, - которые все еще жили на ничейных и заброшенных территориях в Африке, в обширном регионе меняющихся болот и пустынь, там, где Сахара постепенно сливается с великой речной страной.
     По словам старого Та Хурта, там было много разных племен. Были мессалиты, феллата, бонго, кобби - все они занимались магией и нарушали древний закон, согласно которому подобное не должно есть подобное.
     - Можешь ли ты представить, чтобы я, - пробубнил Та Хурт, - съел ногу какого-нибудь молодого бегемота, которого мне довелось убить в бою?
     - Нет, не могу, - сказал Ква.
     - Однажды кобби пытались заставить мой народ сделать что-то подобное, - сказал Та Хурт. - И когда я их прогнал, они обратились к собакам-убийцам. Вот так собаки стали проклятием, и тем, кто привел их к этому, был Залим Угнетатель, Демон Болот.
     - Хо, раз все из-за псов, - сказал Ква, - тогда отведи меня в логово этого демона.

IV

     Все дело в магии; и чем больше думаешь об этом, тем более вероятным кажется, что магия может выжить в одних местах, но сгинуть в других, точно так же, как некоторые растения, животные или племена. Как и многие другие вещи. В одних местах они растут и процветают, а в других - увядают и погибают.
     Так и с магией. В Африке ее много. Сегодня, как и всегда. Упрямые белые мужчины, прожив в Африке достаточно долго, - именно в Черной Африке, - начинают верить в магию так же сильно, как и любой местный житель. И они делают это потому, что им приходится верить своим органам чувств - зрению, осязанию, слуху, обонянию и вкусу.
     Чернокожие умеют играть со скорпионами, - те, кто становятся «друзьями скорпионов», как их еще называют. Другие могут легко плавать в реках, где обитают крокодилы-людоеды.
     Целые племена - особенно племена черных кочевников, которых знал Та Хурт, - которые хранили «Темные знания» Египта и умели плести волшебные нити, захватывая души, - жили так близко к границе между животным и человеком, что, кажется, могли пересечь эту границу по своему желанию.
     Когда серые дикие собаки исчезли с места своего неудавшегося налета, они держались вместе. Но не долго.
     Даже во время бегства они получали приказы от своего лидера - от Бвана Калбы, Залима, Великого Угнетателя.
     Орда распалась на группы по двадцать-тридцать особей, и вскоре с вождем осталось всего пятьдесят собак - белых, тощих, с прищуренными желтыми глазами.
     Бвана Калб бежал вперед, слегка прихрамывая на правую переднюю лапу, которую Ква порезал ножом во время битвы.
     Тем не менее, несмотря на это, он жаждал убийства, когда он и его стая окружили семью антилоп - самца, самку и двух молодых детенышей - и разорвали их на куски еще до того, как те успели осознать опасность. Антилопы, по сути, рухнули на землю лишь в виде окровавленных костей и потрохов.
     Кровь, мясо и внутренности - все исчезло в голодных глотках дикой стаи с невероятной скоростью, что само по себе напоминало некую сатанинскую магию.
     Вскоре после этого дикие собаки, двигавшиеся теперь медленнее, подошли к густой роще, стоящей зеленым островком посреди бескрайних просторов илистых равнин и болот. Сытые, сонные и жаждущие отдыха собаки во главе с Залимом прокрались в зеленые тени.
     Они шли, пока не оказались почти в центре группы деревьев - там, где находился небольшой холм; и здесь они расположились в зарослях папоротника. Лучшего места для отдыха животному или человеку нельзя было выбрать, поскольку солнце снаружи медленно поднималось, и жара становилась все более угнетающей. Папоротник издавал очень приятный запах и, похоже, хорошо отпугивал муравьев. Вокруг лежало много засохших листьев, и они покрывали землю, как плотный широкий ковер.
     Крохотная птичка, всегда высматривающая незнакомцев и, как правило, шумно приветствующая их, прилетела и посмотрела на спящих диких собак. Достаточно было одного взгляда. И она снова исчезла без звука.
     Никакое другое существо не проходило этим путем, даже ящерица. Когда-то здесь жила одна большая и красивая ящерица, называемая агамой, соорудила гнездо в зарослях папоротника. Но она сбежала при появлении диких собак. И больше сюда не вернулась.
     Во время сна дикие собаки больше походили на других животных, чем во время охоты. Они кружились и топтались, прежде чем лечь, а затем сворачивались в магический круг - головой к хвосту. И каждый пес знал, что так его душа не сможет убежать и пропасть. Им нужно было следить за своей душой, на случай внезапного пробуждения.
     В Черной Африке не считалось безопасным будить кого-то слишком внезапно. Предположим, в этот миг его душа была далеко. И она могла не успеть вернуться до того, как спящий куда-нибудь уйдет, и тогда душа окажется потерянной.
     Все спящие псы лежали совершенно неподвижно. Все, кроме одного.
     Залим, их лидер, обнаружил, что не может заснуть. Его беспокоила раненая лапа. Наконец, пока остальные спали, он молча встал со своей кровати из папоротника и медленно захромал через лес.
     По пути он обнюхивал землю то тут, то там и, наконец, отыскал то, что хотел. Здоровой лапой он перевернул лежащую на пути гнилую ветку, затем стремительно схватил вспорхнувшее существо, похожее на полузмею-полуптицу - что-то вроде крылатой ящерицы.
     Он понес его с собой - осторожно, нежно - к ручью, струившемуся у подножия склона. И там, погрузив его в прозрачную воду, проглотил, хотя со стороны могло показаться, что он топит его и ест одновременно.
     Процесс был долгий, а Залим все время держал морду под водой, ссутулив плечи, а круглые и мохнатые уши поставив торчком.
     И пока он это делал - пока оставался абсолютно неподвижным - словно ожидая, когда птица-змея растворится, происходила еще одна трансформация. Напряженные передние лапы превратились в руки. Они были гладкими и темными, как черное дерево. Голова изменила цвет и форму - стала черной и круглой, и только мохнатые уши сохранили некоторый намек на то, какими они были до этого.
     Вместо дикой собаки на берег ручья выбрался черный человек - голый, за исключением шкуры дикой собаки, которую он носил на одном плече, как мантию. Он был невысокого роста, но жилистый, мощный, с раздутым животом наевшегося человека. Залим-дикий пес стал Залимом-человеком.
     У него было сияющее лицо, немного кривое, с кроваво-красными деснами, видневшимися сквозь отвисшие губы. Его зубы были широко расставлены, заострены и наклонены внутрь, как у баракуды.
     Залим! Залим Халис! Адский Угнетатель!
     Залим немного говорил по-арабски - достаточно, чтобы ругаться, ибо в этом отношении арабский язык был богат, а большинство местных языков не так уж хороши.
     Залим выругался теперь: «Вахьят расак!» что означало «Клянусь твоей головой!» - только «голова» на самом деле не было тем словом, которое использовал Залим. Он осмотрел длинную царапину на своем предплечье. Промыл порез водой из ручья, затем замазал его грязью, на которую перед этим плюнул. После чего - все еще в облике человека - он вернулся к спящим собакам, которые, возможно, были не более дикими животными, чем он сам - и проспал вместе с ними всю дневную жару.
     Ближе к вечеру псы проснулись. Все вместе они покинули лагерь Залима. Было бы странно - даже для старожилов в Африке - в Черной Африке! - увидеть, как эта стая серых убийц, четвероногих и покрытых шерстью, бежит через лес и выходит к болоту вместе с единственным чернокожим человеком во главе.
     Но никто их не видел - ни один человеческий глаз; если только глаза собак в стаи не были человеческими. Перед ними лежали земли, которые туземцы на сотне диалектов называли «Страной опасностей» - землей тысячи смертей, многие из которых были невидимыми. Одинокая равнина, пустынная и странная, пахнущая смертью, жуткая - как сказал бы любой, кто ее увидел, наполненная всеми мириадами призраков старой Черной Африки.
     - У меня есть желание, - прогудел Залим. - Сегодня вечером мы будем пировать человечьим мясом.

V

     Ква тоже спал, пережидая дневную жару, расположившись в тени куста на берегу реки, где народ геринти мог наблюдать за ним, лежа полностью в воде, подняв над гладью лишь глаза и ноздри.
     Ква снились сны. В его грезах появлялись приятные места и приятные вещи - Палм-Бич и Ньюпорт, растворяющиеся в лунных ночах в Дьявольском Буше. И снова, как было всегда в его снах, люди были животными, а животные были людьми, независимо от того, как они говорили и какую одежду носили, - те же проблемы, те же переживания, та же любовь, то же трудное путешествие по узкой, тернистой тропе, которую и животные, и люди называют жизнью.
     Когда он проснулся, то узнал, что самка бегемота и ее детеныш, на которых напали дикие собаки, мертвы. Крокодилы-гробовщики уже утащили их.
     Однако среди народа геринти не было траура из-за этого. Солнце на западе было окутано туманной дымкой. Река медленно текла вдаль. Вдоль берега росла густая трава. Смерть - просто еще один закат, как сказал Та Хурт. Это было частью Древней Мудрости Буша.
     - Когда придет мое время... - начал Ква.
     - Когда придет твое время, о, Ква?
     - Надеюсь, - продолжил Ква, - я буду таким же храбрым, как эта самка, защищающая своего детеныша.
     - Кстати, вспомнил, - сказал Та Хурт. - Тебе нужно подкрепиться молоком и медом, фруктами и корнями лилий, этого хватит тебе. Потом мы отправимся в путь.
     - Я вырос на вещах, о которых ты упомянул, - сказал Ква. - Перекусим и пойдем.
     Луны еще не было, она не покажется до середины ночи. Но звезды висели низко. Сама река по ширине напоминала небесную тропу, усеянную мигающими искрами. Пока какая-нибудь большая серебряная рыба не выпрыгнет высоко и не превратится в осколок разбитой луны. Только для того, чтобы снова упасть и взметнуть фонтан серебряных искр.
     Ква плыл вместе со стадом бегемотов. Или позволял тащить себя, держась за нитку водорослей, которую сжимал Та Хурт в своем огромном рту. Или молча сидел на спине Та Хурта. Народ геринти двигался в воде настолько тихо, что они проплыли достаточное расстояние прежде чем Ква осознал что дюжина других бегемотов присоединилась к ним по указанию Та Хурта. Они быстро и бесшумно пересекали широкие пространства, где небо и река сливались воедино, когда Ква обнаружил, что вокруг плывут бесчисленные крокодилы - даже более молчаливые, чем бегемоты.
     И, несмотря на все это, он чувствовал некое похмелье от своих снов - настолько странен мир, который находится внутри черепа человека - снов о Палм-Бич и Ньюпорте, о многолюдных улицах Нью-Йорка и Чикаго. Все это было частью того самого мира, в котором находилась Черная Африка, - и как будто присутствовало здесь и сейчас - на этой затерянной реке, не имеющей названия, где обитали гиппопотамы, крокодилы и рыбы.
     Затем тишину наполнили, но, казалось, не нарушили голоса лягушек и насекомых. Если вы прислушаетесь, эти голоса могут оглушить вас. Если не будете, то и не услышите. Это было похоже на звук колокола, растворившийся в наступившей тишине.
     В этой тишине Ква лежал на спине Та Хурта, похожего на баржу, - его голова покоилась на голове Та Хурта, а биение сердца словно было настроено на устойчивый ритм сердца Та Хурта - и Ква мог видеть и услышать все, что думал и чувствовал Та Хурт, как будто перегнулся через перила балкона какого-нибудь театра.
     - Опасная земля! - сказал Та Хурт, имея в виду темные земли, раскинувшиеся вдоль берегов реки. - Страна призраков! Всевозможных духов, животных и людей! Разве ты не видишь их, Ква?
     - Нет! А ты, Та Хурт?
     - Посмотри моими глазами, - сказал Та Хурт.
     Ква закрыл глаза и увидел - увидел как Та Хурт и многие другие животные видят своими глазами, которые воспринимают более широкий диапазон света, чем глаза человека.
     Это было печальное зрелище: тысячи рабов с деревянными ярмами и цепями, удерживающими их на месте, каждый раб нес на своих плечах слоновий бивень, а иногда и два. Здесь властвовали кнут, пистолет и смерть.
     - Эти призраки, Та Хурт, они из прошлого, - сказал Ква.
     - Все призраки живут в прошлом, - ответил Та Хурт. - Это воздух, которым они дышат. Но прошлое здесь. Оно плывет вместе с нами, как наша тень, - как тень, что отбрасывается луной.
     Появилась луна.
     Пока она еще висела низко; Та Хурт и его народ покинули реку - издавая при этом не больше шума, чем выдры - и двинулись по земле. Бегемоты рассредоточились, шагая теперь на расстоянии друг от друга и медленно, поскольку существовала опасность вызвать какую-либо тревогу.
     Ибо это была страна Залима - «обитель призраков», как Та Хурт называл ее, используя безмолвную речь. Издалека с обеих сторон доносились до них шепоты крокодилов, которые тоже путешествовали по суше, - это были шепоты, похожие на голоса из какого-то призрачного мира.
     Эти места не были похоже ни на один мир, который Ква когда-либо знал, даже на Африку. Земля призраков, где слились прошлое и настоящее, свет и тьма, живое и мертвое, болото и пустыня.
     Черная плоская равнина под искривленной луной.
     Затем они подошли к тому, что выглядело как безбрежный участок мертвой воды - дал, так его называли на местном диалекте - полоса воды, протянувшаяся через широкое болото, такой коварной глубины и плотности, что могла бы засосать даже бегемота.
     Как раз в такие места налетчики загоняли стада слонов, а потом спокойно убивали их, пока они медленно погружались в топь, и добывали драгоценную слоновую кость. Кладбище от сотворения мира, как сказал Та Хурт; и оно все еще жаждет новых жертв.
     Крокодилы хорошо знали это место. Они отыскали дюжину троп среди опасных топей и теперь стали проводниками. Они ползли. Они скользили. Время от времени они оглядывались назад, чтобы убедиться, что остальные верно следуют за ними; и в такие моменты свет кривобокой луны отражался в их зеленых глазах, и этот мрачный блеск держался в памяти Квы во время всего пути.
     Именно посреди этого озера смерти Угнетатель, являющийся дьяволом этих мест, демоном жуткой топи, - решил построить свой дом.
     Залим! Залим Халис! Халис - означает «Ад». Очевидно, подумал Ква, дьявол чувствует себя здесь как дома. И он задумался, справится ли с предстоящей работой. Он взглянул на луну. Затем посмотрел на звезды. Большую часть из них он узнал. Они были похожи на звезды на флаге у его дома в Америке.
     Было принято решение. Убийства не должно произойти - если только сам Ква не скажет об этом - даже если самого Ква убьют. Потому что, как говорил Ква, в этом было отличие сердца и мозга существ, подобных Та Хурту, от сердца и мозга существ, подобных Залиму!
     Так кому же предстояло умереть - ему самому или Залиму, болотному демону? Для кого-то смерть была близка. В этом он был уверен.

VI

     Единственными аборигенами, которые обитали в этой части мира, были несколько динков, большинство из которых были изгоями из-за различных преступлений, которые когда-то совершили. Плохое здоровье так же было преступлением. Как и проклятие «сглазом». А худшим преступлением среди народа динка было быть приносящим неудачу.
     В остальном же представители племени динка были похожи на аистов - худые и высокие. И как аисты, балансирующие на одной ноге во время отдыха, они питались в основном лягушками; в атмосфере задумчивой тишины и тайны.
     На обратном пути в поселение Залима дикие собаки, - или те, кого считали дикими собаками, - сделали большой крюк и окружили одинокого динка, которого обнаружили на болотах.
     Когда динка увидел, что его окружили собаки, он не предпринял никаких действий, чтобы спастись. Он знал, что это бесполезно. В любом случае, он был неудачником и изгнанником, и мог умереть сейчас, как и в любое другое время, и без борьбы. Просто его время пришло. Даже когда динка подошел к проходу в далу - к этому бездонному кладбищу, природу которого он сразу узнал, - он позволил диким собакам провести себя по невидимой, извилистой тропе, скрытой мертвыми водами реки.
     Когда он достиг островка посреди озера, заросшего слоновьей травой, было как раз время заката, и казалось, что весь мир вокруг на краткое мгновение превратился в кровь - вода стала кроваво-красной, как и высокое небо, и скопление хижин, половина которых, казалось, была залита кровью, а другая половина - тонула в пурпурном сиянии.
     Все это означало смерть.
     - Мы съедим его, - сказал Залим, - когда взойдет луна.
     Вместо того чтобы связать динка обычным способом, Залим сам надел на его тощую шею старое арабское рабское ярмо, сотни которых до сих пор валялись на этом острове.
     Приняв решение, динка сел на землю, ожидая смерти и гадая, на что она будет похожа. Смерть не означала для него ничего особенного. Фактически с незапамятных времен его народ выбирал смерть по собственному желанию, когда приходила старость или усталость от жизни; и они по своему выбору могли быть похоронены заживо. Но когда кровь вытекла из мира и оставила душную черноту, когда после вспыхнул огонь, динка увидел нечто, что вырвало его из состояния апатии.
     Дикие собаки разговаривали. Время от времени со своего места у костра поднималась одна собака и заходила в избу. Ни одна собака не вышла наружу. Лишь мужчины. Но каждый был с кроваво-красными деснами и острыми зубами.
     Изредка люди-собаки поворачивались и смотрели на него, издавая пронзительный смех, похожий на хохот диких псов.

     Едва луна поднялась над живой изгородью из слоновьей травы, динка вскочил на ноги. Рабские колодки душили его. Но он поднял это бревно и запрыгал, словно в каком-то диком танце. Удерживая колодки и прыгая, как аист во время спаривания, он нырнул в траву, в трясину. До него будто донесся зов предков. Там, по крайней мере, он окажется похороненным заживо.
     Ква увидел жуткое видение черного раба, идущего в его сторону. По крайней мере, этот призрак не был из прошлого. Этого он мог спасти. И тогда динка увидел Ква.
     Мужчина опустил бревно. Он бы побежал, но не мог.
     Среди динков существовала легенда о том, что однажды Инлага - белый дух, который станет другом крокодилов и бегемотов, - придет в мир динка и принесет великие благословения.
     Динка упал бы на колени. Но даже этого он не мог сделать из-за рабского ярма. Однако спустя мгновение Ква уже выдернул штифт.
     Он говорил с динка - то на английском, то на нескольких других диалектах - призывал не бояться, что они братья.
     На самом деле было бы то же самое, если бы Ква говорил по-гречески или по-французски. Однако мысли о словах проникли в мозг чернокожего, даже столь близкого к животному миру. Тогда динка перебрал все известные ему слова, с которыми он мог бы обратиться к Инлаге. Было одно. Он выучил его давным-давно, когда был рабом у арабского торговца. Слово это было: «Аллах!»
     - Хо! - воскликнул Ква. - Аллах!
     И затем, пока крокодилы скользили в тусклом лунном свете, чтобы окружить остров и убедиться, что никто не убежит, а стадо геринти во главе с Та Хуртом приближалось к обреченному поселению ужаса, где обитал дьявол, Ква вместе с чернокожим направился вперед по тому, что осталось от тропы.

     Когда обнаружилось исчезновение динка, раздался гневный хор из криков и ругательств. Но Залим действовал быстро. Он прыгнул к одной из хижин. И выскочил с пистолетом в руке.
     Он успел как раз вовремя, почувствовав порыв паники, охвативший его людей.
     С восходящей луной поднялся и ветер. И только сейчас он донес до лагеря запахи крокодилов, гиппопотамов, а с ними и еще один, - именно его Залим и ему подобные научились в этот день жаждать и бояться.
     Послышался шепот: «Ква!» Он был похож на вздох.
     Затем появился сам Ква.
     Залим поднял оружие, намереваясь выстрелить. Но прежде чем он успел это сделать, стальной клинок - нож Ква - пролетел сквозь огонь и вонзился ему в сердце.
     Позади Ква танцевала тощая тень, вооруженная десятифутовым бревном из тяжелого дерева - рабским ярмом, реликвией множества призраков, обитавших в темноте.
     Ква склонился над телом Залима, заметив длинную свежую рану на одном из его предплечий. Именно в это место его нож ударил дикую собаку.

     Та Хурт и его племя опрокидывали хижины, стараясь сделать это так, чтобы они упали в огонь. Динка, почувствовав, что смотрит на то, чего не имеет права видеть, исчез в ночи. Не было никакой опасности, что он потеряется на болоте. Он принадлежал к народу, который был братьями журавлям. И он чувствовал, что теперь, так или иначе, удача была благосклонна к нему. Он вернется в свою деревню и расскажет старейшинам об этом чуде. Может быть, они устроят ему караму - праздник.
     Среди теней ждали крокодилы. Они всегда таились, ожидая пиршества. Но они пропустили динка. Сегодня вечером у них будет Залим и его свора в качестве еды.
     - Пойдем, - сказал Ква Та Хурту. - Пойдем домой, пока еще светит луна.