Если ты другой 4

Ночь  раскинула над лесом   синий  бархатный  плащ, и смолистые тени поплыли под ним  в  звездном  танце.
 Вышла луна,   в темную гладь озера  тут же  упала вторая. Подрагивающая  луна  озера с почтением взирала на луну небесную,  а та  сердилась, закрывала лицо облаками.

В  темноте у опушки  Фиада  ждала  звуков  музыки.

Конечно,  ей   бы хотелось рассмотреть людей поближе,  но там хозяйничал костер – его хищные  зубы  впивались во плоть ночи.  Огненный  куст  даже  издали  отталкивал ее со всей свирепостью,   а запах дыма  казался уплотненным  сгустком  тревоги. Она видела,  как воинственно  ощетинили хвою соседние ели.

  Нет,  отваге  мотыльков можно только  завидовать -  Фиаду  ни за что  не заставишь подлететь  к костру!  Она  сидела,  слившись со стволом ивы, и изучала людей  со спины, не всматриваясь  в черты,  но слушая эмоции.
 
А  люди  с красотой    сегодня не спешили.  Два крикуна, начиненные  волнениями  дня,   спорили о чем-то, касающемся происхождения  сегодняшней  находки.   Слова, которыми они перебрасывались, быть может, для людей и имели вес,   но  Фиаде  казались  пустыми и  глупыми. То не были слова созидания.

Смущенная таким выводом,  Фиада  попыталась  определить его причину, заглянув  под слова  и…  обнаружила там настоящее безобразие…   Никакой радости  от обретения исторического артефакта!  Вместо наслаждения триумфом   в эмоциях  кипели  гнев,  злоба, желание подмять под себя, доказать  противнику  свое превосходство…  зачем? Зачем  разговор, цель которого – не истина?  Как  так вышло, что   успех  дня  не объединил, а разделяет людей? Как будто люди делают   не общее дело!  Как будто они – не листики одной кроны…

Фиада  безотчетно прошлась  по  эмоциям  всех, кто собрался у  костра. Новое удивление! Не приходилось ей еще видеть   кроны, состоящей из   разных листьев.  Впечатление  – будто  на ветке березы торчат вперемешку дубовые, кленовые, рябиновые, свисают  ивовые и осиновые, а между ними хаотично вылезают  иголки хвойных… Ну  и картина!

Какое там общее дело! Даже  находка дня, наделавшая столько шума,  воспринималась  большинством не как  как ценность, а  как  предмет личной выгоды,  у каждого - своей!

В некоторой  растерянности  Фиада  попыталась  отыскать   мыслями  встреченных сегодня девушек и довольно легко  обнаружила  Настю, полностью погруженную в себя.
 Вот уж  кого происходящее  ничуть не волновало!  Настя    думала о своем. И думала так, что в ее мысли хотелось  окунуться,  как  в  солнечные лучи, разливающиеся  по луговине, как  в тихое  журчание родника, не подозревающего о силе чистоты своей, как  в новое  понимание того, что такое человек.

Фиада  с  удовольствием  погрузилась  в этот нежный омут.

Значит, люди могут быть и такими? Не  исходящими  тоской   мира  личных  переживаний, не  начиненные желанием  подавлять  и злобствовать,  а  чистыми, как   душа   самой природы.

- Сестра… -  тихо  выдохнула  Фиада.

Нет, она нисколько не преувеличивала! Готовности  любить  у земной девы было не меньше, чем  у лесной,  а что может роднить лучше, чем  любовь?

Тому,  кто любит, открыты все тайны бытия, - только любящий способен постичь мудрость Вселенной.

 Не  зоркость ли любви  позволила  Насте    разглядеть в золотисто-зеленом мареве  кущи   посланницу  иного измерения?

- Каково  тебе среди людей, сестрица?

Фиада  мысленно  коснулась  щеки   Насти, ласково провела рукой по волосам, и земная девушка  откликнулась.  Вспышка  ответной нежности  полыхнула  в ней,  только   импульс вернулся не к   Фиаде  и не в мир, а горячей, обжигающей   волной   хлынул на  мужчину,  одного-единственного, сидевшего совсем  недалеко.

И,  пока  дриада раздумывала,  пытаясь   понять,  каково человеку  одному  принимать в себя  так много  и  насколько   уютно  ему  в  таком  жарком, таком безбрежном   кипении,  настроение  у костра поменялось.

Крикуны  куда-то исчезли.  Сор  амбиций они, видимо, прихватили с собой, потому что оставшиеся вдруг напрочь забыли об  исторических сокровищах, об успехе, жестко  нацеленном на   разделение людей,  обо всем, что не несло в себе радости. Оставшиеся у костра  выпустили на волю смех, зашумели легко и весело.

- Ночь – не время для зауми, - сказал кто-то.  – Никит, где твоя гитара?

Одному  из сидящих у костра   вручили инструмент,  и  он начал  тихонько перебирать струны, видимо, дожидаясь, пока все успокоятся.
Потом   Никита   запел.
  Выводил что-то  незатейливое,  будто  и не стараясь разбудить  чувство,  однако  на звуки  его голоса, не особо вникая в слова,  к костру  спешила  любовь. Узнаваемая и изведанная, знакомая каждой стихиали, кровь и плоть всего  живого – живущего,  она летела  на крыльях  нежности, обещая усладу умиротворения.

 Но…  где ее безмятежность?

Человек, казалось, призывал  иную  любовь, неизвестную Фиаде.
 Может, Насте все  же  такая была знакома?
  В  этой,  человеческой,  спокойствия не было ни капельки.

 Может  ли безмятежность быть такой горячей?
 Может ли красота  обжигать?

 Вновь, как и вчера,   неведомая,  звенящая  боль пронзила  сердце  нимфы.
 Ранил голос, что выливал из  сокровенных  глубин  слезы осени, умирающей в  огне золота.
 Ранило чувство,   незнакомое и непонятное.
 
Самым  странным  казалось   то,  что это чужое,  совершенно необъяснимое чувство находило отклик в душе  Фиады  и словно переливалось в нее, бурно,  неистово, как в  иссушенную зноем почву.

 Боль,  вплетенная  в красоту…   Неожиданная,  отчаянная  версия любви! Любовь человеческая…
Неужели человеком быть так больно?



Продолжение   http://proza.ru/2024/08/06/581