Дорогой папа

"Дорогой папа"... никогда тебя так не называла, никогда такое сочетание слов не приходило в мою голову и даже не знаю, почему я пишу это именно так. Может, потому что эпистолярный жанр благоприятствует красивым формам. Этот разговор должен был состояться не в такой форме, но сейчас есть только то, что есть.

Мне очень жаль, дорогой папа, что за всю нашу жизнь нам почти ни разу так и не удалось по-настоящему и до конца захотеть услышать и понять друг друга.

Мне очень жаль, что я не была для тебя такой дочерью, о которой ты мечтал. Мне очень жаль, что я так сильно разочаровала тебя, родившись девочкой, в то время, как ты отчаянно и, как оказалось, безнадежно, мечтал о сыне. Возможно, мне так и не удалось вырасти такой, какой ты хотел меня видеть. Возможно, то, какой я стала, совершенно не соответствовало твоему «правильному» представлению обо мне, но… как бы я ни отрицала и как бы ни пыталась от этого открещиваться, я все же большей частью именно твоя дочь.  Характером, нутром, привычками, отношением к людям, даже комплексами…

Характер… Упрямая, жесткая, гордая, несгибаемая. Не такой должна быть женщина, это все по большей части мужские качества. Нет во мне в достаточной мере женской гибкости, пластичности, текучести, которая  отличает женщину от мужчины.

Знаешь, я только сейчас это понимаю: ты воспитывал меня, как воспитывал бы сына. Наверное, я и была в твоих глазах сыном, но только в юбках и платьях, и этот диссонанс сводил тебя с ума и не давал любить меня как девочку, а не как мальчика.

Посмотри на меня сейчас: твоего характера и твоих черт во мне много больше. Я почти полностью состою из них. Я не такая плохая, как ты обо мне думал, дорогой папа.  Наверное, ты бы даже мог мной гордиться. У меня есть мое имя, и его знает гораздо больше людей, чем ты мог бы себе представить. Мое имя знают даже в тех странах, где ты никогда в жизни не бывал, дорогой папа. Мои книжки читают люди, которых ты никогда не видел. У меня есть сын — самый лучший из всех, о каких можно было мечтать. Я воспитала его хорошим человеком и хорошим мужчиной.  У меня есть я. И есть твои слова: «Никогда не падать духом!» Иногда у меня это  даже получается, папа.

Знаешь, папа, мне трудно в этой жизни быть такой, какой я стала; а другой я быть пока не научилась. Я не знаю, только ли я одна в этом виновата, но сейчас мне и не хочется говорить о вине. Слишком часто в этой жизни мы с тобой списывали на вину, и, к моему огромному сожалению,  за этими взаимными обвинениями мы просто не могли услышать друг друга.

Я верю, что смерть – это не конец, а просто переход из одного состояния в другое. И я знаю, что сейчас ты можешь меня слышать и чувствовать так, как не мог при жизни. Поэтому сейчас я могу сказать тебе то, чего не говорила никогда. Я очень долго собиралась с духом, мне очень много сил потребовалось на это.

Мне всегда хотелось, чтобы ты меня любил и мог мной гордиться. Мне всегда не хватало ощущения надежного тыла, надежного плеча и защитника, какого я хотела в тебе видеть. В моей жизни не было этапа «маленькой девочки, папиной дочки», которая может спрятаться в папины объятиях от  любых бед, проблем и несчастий.

Но, знаешь, дорогой папа, иногда мне это было жизненно необходимо. Мне хотелось иметь возможность пожаловаться тебе на противных учителей, на мальчишек, которые обижали, на подружек, которые предавали, на плохую погоду, на жмущие сапожки, да на что угодно! Мне хотелось быть просто маленькой дочкой, которую любит и жалеет ее большой сильный и несгибаемый папа. Но мне нельзя было жаловаться, нельзя было плакать, нельзя было показывать слабость, потому что ты не разрешал мне быть маленькой девочкой. Я всегда должна была быть сразу большой, сильной и несгибаемой. Как ты.

И тогда, папа, я научилась тебе врать. Про оценки, про учителей, про мальчиков, про девочек. Ты любил и уважал меня только тогда, когда у меня было все хорошо. Когда я приносила хорошие оценки, когда мной были довольны учителя. Когда у меня были хорошие отношения с друзьями. Когда у меня было все хорошо, ты был мной доволен. И это было самое важное для меня – чтобы ты был мой доволен. Даже если ценой вранья.

Мне было страшно жить, папа. Очень часто, почти всегда. Каждый день. Я очень боялась расстроить или разозлить тебя. Потому что когда ты расстраивался или злился, ты начинал меня бить. Сильно. Так жестоко нельзя бить детей, папа, особенно девочек. Я с детства это усвоила: если ты меня бьешь, значит, я плохая, значит, я этого заслужила. Я долгое время не понимала, почему ты бил меня, когда я говорила тебе правду, и наоборот – хвалил, когда я тебе врала. Но моя ложь для меня всегда была обыкновенным спасением. Мне просто очень не хотелось, чтобы ты меня бил. А быть всегда только хорошей для тебя у меня не получалась, ведь я была просто обычной девочкой, не супер-героем. Конечно, часто ты понимал, что я вру, и бил меня еще сильнее. И тогда я просто не видела выхода, мне просто хотелось перестать жить. Сказать правду тогда значило признаться, что я вру, но я ведь хотела быть хорошей, а хорошие девочки не врут, значит, я плохая и в том, и в другом случае. Вот такой невыносимый чёртов замкнутый круг, дорогой папа…

Я очень боялась тебя. А хотела любить, как любят своих отцов другие дети. И не могла любить. И ты это знал. Ты это чувствовал. Однажды ты очень сильно побил меня только за то, что я не хотела сказать тебе, что люблю тебя. А как я это могла сказать, папа? Как вообще мы могли с этим справиться, если ты не хотел или не мог ничего менять? И как я одна могла с этим справиться, когда столько всего не укладывалось в моей детской голове, в моем детском сознании, в моем маленьком несчастном сердце? Папа, я так боялась тебя разозлить, что всегда – ну просто всегда! – обязательно делала что-нибудь "не так".

Знаешь, в этой жизни у меня и до сих пор так происходит. Я уже давно не девочка и не маленькая. Мне уже слишком за 40. А я до сих пор стараюсь сделать что-то настолько хорошо и даже идеально, что обязательно делаю что-нибудь не так. Теряю людей, которых любила и которые любили меня только до тех пор, пока я была для них достаточно хорошей. Все любят меня, когда я хорошая, папа, и никто не может любить меня, когда я плохая. Так же, как не мог ты.

Никто не может любить меня, если я допускаю ошибки; если поступаю не так, как от меня ожидали; если делаю что-то, что не входит в их планы. Никто не может любить меня, когда я «неправильная». Меня любят, когда я идеально соответствую их представлениям обо мне. Когда я правильная, уверенная, хорошая, сговорчивая. А мне иногда так сложно понять – какая я на самом деле? Чего я хочу на самом деле? Что мне в этой жизни на самом деле нужно? И главное – заслужила ли я все это? Могу ли я быть счастливой и любимой? Любимой не за что-то, не за мои достижения, не за мое имя, а просто потому что я есть.

Постоянно быть готовой к потерям и неудачам – вот чему я научилась с детства и вот к чему я всегда по-настоящему готова.

Понимаешь, папа, я так к ним готова, что сама их зову и они, конечно, откликаются и сыплются на меня, как из Рога изобилия. Ты учил меня не ныть, не жаловаться, не рассчитывать ни на кого, кроме себя самой. Даже на тебя не рассчитывать.

Но, папа, ведь это так правильно и так логично, когда дочь хочет и может рассчитывать на своего отца, на его поддержку и любовь. Я не могла на тебя рассчитывать. Ты мне этого не разрешал. Ты уважал меня только тогда, когда я сама могла за себя постоять. Во всех других случаях ты называл меня слабачкой. И я научилась не быть слабачкой довольно рано, пап. Я дралась с мальчиками, и они перестали меня обижать. Я отвергала предавших меня девочек, и в детстве у меня практически не было подружек, кроме одной, которую ты одобрил лично, и которой даже можно было приходить в наш дом. Я стала такой сильной, такой твердой, папа, что о мою твердость люди ранятся и даже ломаются.

Я научилась защищаться, папа. Да так, чтобы первой сделать больно, не дожидаясь, пока больно сделают мне. Я несчастна от этого, пап. Я не знаю, как полюбить себя и как верить тому человеку, который говорит, что любит меня. Ты так хорошо научил меня не ждать твоей любви, что я научилась не ждать ее ни от кого вообще.

Я в каждом мужчине вижу сначала того, кто будет любить меня «за что-то», а если я не справлюсь – предаст и бросит. И, конечно, мои ожидания всегда оправдываются. После развода, который довел меня до нервного срыва и вылился в тяжелый недуг, ты, глядя на меня, сломанную и беспомощную, сказал мне: «Так тебе и надо. Вот и правильно, что он тебя бросил». Конечно, правильно. Если я даже для родного отца не достаточно хороша, могу ли я быть достаточно хороша для какого-то постороннего человека? Если даже мой родной отец не может полюбить меня со всеми моими тараканами разве может полюбить меня с ними кто-то другой?

Знаешь, что я сейчас понимаю? Спустя эти годы, что тебя нет, я поняла, что всю свою жизнь я только и делала, что старалась что-то тебе доказать и дождаться от тебя хотя бы маленькой похвалы. Стоило ли оно того? Я все равно не дождалась.
Но ты ушел не весь и не насовсем. Ты остался здесь, папа, здесь.

Все самое плохое, чего я так не любила в тебе, осталось со мной, внутри меня, внутри моего характера.  Ты и сейчас живее всех живых, потому что я – живое воплощение всех твоих комплексов, детских обид, нереализованных мечтаний, непроработанных травм и драм. Они живут во мне, папа, и каждый раз, когда я чувствую ненависть, злость, отчаяние, агрессию, я вспоминаю тебя.

Я – это ты. Я раню людей. Я их обижаю. Я их отталкиваю. Я стыжусь показать свою слабость. Я боюсь быть отвергнутой и потому отвергаю первая. Я стыжусь показать свою уязвимость и потому ношу панцирь, который уже, кажется, сросся с моей кожей. Я не верю людям, папа. Я требую от них постоянного напряжения, постоянного доказательства верности мне, я всегда хочу, чтобы мне каждый день доказывали, что я – лучшая, уникальная, неповторимая, самая-самая. Но, папа, я – это я!

Я не могу всегда быть только идеальной, папа! Я бываю вредной, злой, придирчивой, недоверчивой, не умеющей открываться и не впускающей никого в ту маленькую темную комнату, где, забившись в самый темный угол, беззвучно плачет маленькая несчастная напуганная и неуверенная в себе девочка, в слезах которой - несправедливость целого мира и которую никто не любит и не может понять.

Я смотрела в твои глаза, когда тебе было плохо. Ты никогда не принимал помощи. Ты отталкивал и гнал от себя людей. Ты хотел оставаться для всех сильным и гордым. Я тоже такая, папа. Я научилась этому у тебя. Ты всегда был одиноким, даже когда вокруг тебя было множество людей. И наша семья не была хуже многих других семей. Но ты выстроил вокруг себя стену, и такую же стену выстраиваю вокруг себя я.

Просто у меня не было другого примера. Но я не хочу быть тобой, папа. Я не хочу и дальше холить и лелеять внутри себя твои комплексы, мне и своих хватает. Я хочу быть счастливой, папа. Я хочу научиться доверять людям. Доверять мужчинам. И не видеть в каждом из них будущего предателя. Я не хочу, чтобы твои слова стали реальностью: я не хочу прожить остаток жизни в одиночестве, никому не нужной и всеми покинутой. Я не хочу, чтобы твои слова «ты по жизни отшельница» стали тем, что определит мое будущее.

Я больше не хочу терять любимых людей и бежать от них, как только мне станет страшно и тревожно. Я хочу стать сильной, признавая свое право быть слабой. Я хочу научиться верить и доверять. Хочу научиться разделять ответственность с кем-то, кому не все равно, как я живу, и что со мной происходит. Хочу научиться показывать, что тоже нуждаюсь в защите и надежном тыле. Хочу, чтобы меня полюбили не за то, что я сильная и могу сама со всем справиться, а за то, что я – это я. Я могу быть хорошей и даже самой лучшей, папа. Просто поверь в меня. Сейчас тебе эта опция доступна, как никогда при жизни. Просто захоти поверить в меня, и я поверю в себя тоже.

Мне очень жаль, что этого разговора не случилось раньше, когда мы еще могли друг с другом разговаривать… Я бы сказала тебе, что моя обида на тебя не сильнее того удивительного чувства, которое дарит вера отца в свою дочь. Я бы сказала тебе, что прощаю все, что меня ранило, и попросила бы прощения за все, что сказала тебе, чтобы ранить тебя в ответ. Если бы можно было вернуть время назад, я бы плакала и раскаивалась в том, что не говорила тебе раньше, как это было мне  важно – чувствовать поддержку отца. Просто знать, что папа есть. Что он рядом. Что даже если он ничего не сможет изменить и не решит никаких проблем, главное, что он сделает – даст возможность почувствовать себя защищенной. Папиной. Маленькой. Девочкой.

Знаешь, папа, мне тебя не хватает. И я по тебе скучаю. Даже по твоим подтрунивающим репликам в мой адрес. Они были частью моей жизни. Частью меня. Как и ты. Я – твоя дочь. Я буду стараться исправить в себе то, что не смогла исправить до сих пор. Буду стараться быть мудрее. Буду учиться любить себя. И я прощаю тебя, папа, и отпускаю тебя с миром и любовью. Прости меня. Не исчезай, будь рядом. Чувствуй, что ты мне нужен. Я знаю, я понимаю сейчас, что ты меня любил. Пусть не так, как я того хотела, пусть не той любовью, которой я от тебя ждала и в которой нуждалась. Но ты меня любил. По-своему. Как мог, как умел. Значит, по-другому не мог. Ты жалел меня, но не умел мне этого выразить. Тебя никто не научил, как это – выражать любовь. Ты не виноват в этом. А я не виновата в том, что ждала от тебя того, чего ты не мог мне дать. Я жалела и любила тебя тоже по-своему. И тоже не могла по-другому. Я не могла говорить тебе об этом словами, и часто «не могла» означало буквально «не хотела». А теперь мне очень больно. Я не понимала тебя. Но потом в моей жизни появился человек, благодаря которому я поняла тебя. И полюбила его, а через него – полюбила тебя. И я ему очень благодарна за этот урок, папа. Ты знаешь, о ком я говорю. Это он, сам того не ведая, научил меня любить и понимать тебя. Я теперь понимаю, зачем он появился в моей жизни. Он показал мне, что такое быть одиноким среди множества людей. Я теперь понимаю, что ты тоже был одиноким среди нас всех. Ты был несчастным. Ты не чувствовал нашей любви. Но она была, папа. Такая, какая была – неумелая, незрелая, неправильная, жестокая, но была – любовь. Я так ждала, что однажды настанет день, когда я просто смогу прийти, сесть с тобой рядом, положить голову тебе на плечо и ты примешь меня не умом, а сердцем и душой. И тогда все слова стали бы не нужны.

А сейчас есть то, что есть, и я сейчас готова сказать тебе то, что не говорила ни разу в жизни: я тебя принимаю, папа. Таким, какой ты есть. Я прощаю тебя и отпускаю твою душу с любовью. Пусть ей будет спокойно в лучшем из миров.