У ВОДЫ

Женщина лет тридцати уныло смотрела на коричневато-зеленоватую воду канала имени Москвы, сидя на цементной плите, одной из тех, что чередой тянутся вдоль берега. Её прямые светлые волосы свисали вдоль хрупких плеч, уголки рта немного опущены вниз. Здесь самое близкое место от её дома в небольшом подмосковном городе, где можно позагорать и искупаться. Жители городка из тех, кто решил побыть у воды почти в одиночестве, выбирали отрезок суши у канала здесь, чуть дальше от городского пляжа - с левой стороны за привокзальной площадью. Они довольствовались узкой полоской земли неровно заросшей травой, между дорогой и этими бетонными плитами, которыми обложен берег канала, соединяющего реку Москву с Волгой.
          Бежевая пляжная сумка с корабликом под синими парусами брошена поверх небольшого клетчатого покрывала, ещё бабушкиного, от него до сих пор пахло деревенским домом, или ей так просто казалось. В сумке - книжка, солнечные очки, второй купальник, его можно после плавания переодеть в тех кустах и деревьях за дорогой – больше негде. И потому она не спешит заходить в воду, лучше просто погреться на солнышке. Не такая уж она любительница открытой воды, то ли дело бассейн с дорожками и понятным ровным дном.
      Антон уплыл минут десять назад, и она не заметила, в какую сторону – через канал, как делают опытные пловцы или вдоль берега.
Внешность мужа – почти полное воплощение её представлений о прекрасном. Рост – метр восемьдесят пять, тёмные густые волнистые волосы, широкоплечий и стройный, нос с лёгкой горбинкой, как особенный признак утончённости. Не нравились только улыбка, искажающая, а не украшающая его лицо и цвет глаз – холодный, серый. От взгляда Антона иногда хотелось съёжиться.
Тремя годами позже, после свадебного тожества радость от сознания, что её всё-таки взяли замуж в 29 лет, начала уступать место другим эмоциям и размышлениям, побуждающим вздохнуть и отвернуться в ту сторону, где выражение  лица никто не увидит.
       Сначала она списывала на случайность тот факт, что Антон именно в ночь перед её отъездом в командировку в Питер, неожиданно нашёл причину для обиды и ретировки в свою квартиру. А ей вместо того, чтобы просто выспаться пришлось, сдерживая рыдания, затолкав обратно в душу, вырывающиеся протуберанцами гнев и недоумение, на ходу решать, как отправить к родителям их двухлетнего сына и не опоздать утром на поезд.
       Сказал на свадьбе: «Ты - лучшая». Она держалась за эту вербальную соломинку несколько лет. А потом неоднократно повторял эту фразу после разрывов. Другую бы фраза навела на мысли о сравнении с конкретными женщинами, а она по неопытности просто радовалась его возвращению, восстановленному миру, чувственности, которая снова окутывала их отношения и наполняла их смыслом.
Мелкие ссоры и придирки, отсутствие постоянного заработка, его претензии на идеальные отношения сначала не могли потушить её внутреннего горения, хотя усталость и охлаждение уже прокрадывались в  душу. Однако всегда находились поводы для очередного всплеска чувств.
       Один из ярких эпизодов остался в её памяти, как отрывок из неоднократно просмотренного фильма. В  тот вечер она готовила ужин, потому что приехала с работы пораньше. Конец зимы, зябко и тало, на улице минус два, на часах двадцать один ноль ноль. Его телефон не отвечает. Она мечется по квартире, но как это сочетается у многих женщин одновременно кормит сына, потом укладывает его в кровать: «А где папа», - интересуется Андрюша. И женщина переводит проблему в плоскость игры – папа пошёл в лес, чтобы найти клад или, если получится, поймать зайчика. Он часто так делает. Если до лета не поймает, то Андрюше купят хомячка. Пока малышу не полагается никакого смартфона и интернета, - взамен музыка, мамино пение, сказки из книжки с картинками.
Андрюша уже сопит, а она опять мечется по своей маленькой квартирке на втором этаже и прислушивается к звукам на лестничной площадке. Не выдержав напряжения, женщина ложится на неразобранный диван. Ближе к полуночи в замочной скважине заскрежетал ключ: неуверенно, робко. Потом загорелся свет и раздался тихий стон. Она рванулась навстречу и вскрикнула. Антон с трудом стоял на ногах, серое шерстяное пальто в серых пятнах дорожной грязи. На побледневшем лице -  потемневшая кровь, но очень странно запёкшаяся - будто текла вверх от носа и разбитого рта ко лбу и скулам, оставив тёмно-красные дорожки.
Так и оказалось, избитый непонятно по какой причине муж где-то у продуктового магазина на другой окраине их городка, пролежал в снегу несколько часов, кровь заперлась, вытекая из носа и рта, по запрокинутой голове и застыла расходящимися линиями от носа ко лбу.
-Я выжил, потому что помнил о тебе, дошёл, потому что шёл к тебе.
      Она расплакалась от жалости и умиления, от того, что опять почувствовала себя любимой. Но идиллия завершилась к Восьмому Марта, седьмого он нашёл повод обидеться и остаться у себя.
        Сидя у воды на берегу канала, женщина вспомнила, как Антон любил выяснять отношения, даже если всё было мирно и не предвещало никаких бурь. Типичная сцена повторялась из месяца в месяц в воскресенье вечером. Она, запахнувшись в белый стёганный халат с мелкими розово-голубыми лютиками, пытается сосредоточиться и понять, чего же муж от неё хочет? Как правило, всё сводилось к невнятным упрёкам в том, что она его недостаточно внимательно слушает  именно в тот момент, когда ему так нужно высказаться. Антон слегка повышает голос, а она просит не будить Андрюшку, - малыш, кажется, начал ворочаться. Взгляд мужа теплеет, и он закрывает дверь в их маленькую кухню с жёлтыми моющимися обоями и рыжим кухонным гарнитуром.
- Ты хоть меня слушаешь? – вопрошает он, заглядывая, в глаза.
- Ну, конечно. Но мне нужно выпить чаю покрепче, а то…
- А то, ты заснёшь на  ходу, так и не дослушав меня. А потом ты скажешь: «Куда ты опять уходишь, Антошка?»
-Я никогда не называю тебя «Антошкой».
-Зато я себя так зову. Мне просто необходимо с тобой поговорить, разве ты не видишь, что наши отношения не развиваются в последний год, они застряли в каком-то зачаточном состоянии. Я как мужчина не чувствую тепла и внимания, я не чувствую отдачи, любви наконец. Даже не верится, что мы могли провалиться в эту пропасть.
- Пропасть чего?
- Ты вообще ничего не понимаешь или я обманывался на твой счёт?
 Она хмурилась и еле скрывала зевоту, а перед глазами уже всё плыло.
-Господи, с кем я вообще разговариваю? Ты ли это? – бодро с трагическими нотками в голосе взывал Антон.
- Прости, но ты же знаешь, 11 часов вечера – это предел моих возможностей, учитывай, пожалуйста, мои циркадные ритмы.
-А потом ты спросишь, почему я напился.
    Когда они познакомились, она считала, что в отношениях ей нужны словно допинг лёгкие, будоражащие нервы скандальчики, ревность, множество праздников, пусть даже маленьких, и побед над обстоятельствами, которые будут наступать и громоздиться, чтобы разрушить любовный союз. И ещё ей хотелось в противовес общей тенденции выйти за бессеребренника, но обязательно привлекательного. Может быть, она насмотрелась похожего в каких-то фильмах или прочла в книжках? Она не могла точно описать, откуда всплыл мужской образ, к которому она так стремилась.
    И вот, всё придуманное и запрограммированное  материализовалось в Антоне. Но через несколько лет совместного проживания, вернее, краткосрочных проживаний, заканчивающихся расставанием и ожиданием возвращения, она всё-таки стала уставать. Воссоединение уже не казалось надёжным и предполагало дальнейший разрыв. Она начинала смотреть на ситуацию с мужем как бы со стороны, будто действия происходят на сцене, и финал этой непонятной игры неизбежен. Однажды, когда Антон снова исчез и не отвечал на звонки,  её рука вывела в блокноте шариковой ручкой -

Когда ты позволишь себе
Устать от игры,
Начну по тебе, как по карте
Искать другие миры.
Она часто повторяла себе это четверостишие, принесённое откуда-то в её сознание, и  быстрее успокаивалась.
- Антон просто старается повысить свою значимость такими выходками, - говорила ей мама и, казалось, думала о чём-то своём.
К началу июня всё опять наладилось: молодые супруги решали, на какую секцию отдадут сына, думали найти что-нибудь для развития мелкой моторики, и в зоомагазине вместе выбрали ему хомяка.
«Куда же он поплыл?», - рассуждала она, оглядываясь по сторонам, потом подошла к кромке воды и, сложив руку козырьком над глазами, закрываясь от яркого солнца, посмотрела на другой берег и воду, его не было. Она поймала себя на мысли, что почти не испытывает тревоги, скорее досаду, от того, что с Антоном, видимо, опять что-то случилось.
Мягкое солнце грело, успокаивало, ей хотелось застыть в летнем тепле и покое. На бабушкином покрывале так хорошо растянуться и подремать, но назойливая мысль: «Что же с Антоном?» дополнилась ещё одной: «Неужели утонул?» Женщина представила, что пройдёт ещё немного времени, и она просто будет обязана отправиться на его поиски, а потом разыскать спасателей, позвонить в полицию. Череда разбирательств, объяснений, плачущий сын, расходы на похороны. Её мозг рисовал последовательность необходимых действий, но сердце не чувствовало ни жалости, ни тоски, только досаду.
«Если он утонул, то это уже всё равно случилось, а, если нет, то не о чем беспокоиться, может, просто пошёл за пивом или встретил кого-нибудь на пляже.». Она перевернулась на другой бок, достала из сумки с корабликом роман «Мария Стюарт» Стефана Цвейга и продолжила нежиться под солнцем.
Прошло часа полтора. Когда солнце начало спускаться за края деревьев на противоположном берегу канала, она засобиралась, ещё раз оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что Антона рядом нет. Но, натягивая на себя светлое платье их хлопкового трикотажа, за спиной услышала приближающиеся шаги.
- А ты не очень-то переживала, Аллочка. Я видел, - с укором и лёгким презрением произнёс Антон.
- Я читала, отдыхала, ну, что с тобой может случиться, - пробормотала она с натянутой улыбкой. А про себя подумала: «Хорошо, что не нужно идти в полицию. Выходной почти не испорчен».