Республика Лондон. Первый квест

[Действие разворачивается в конце 21 века, в Англии. После Брексита Лондон отделяется от Великобритании и становится Республикой. Чтобы получить паспорт гражданина, нужно выиграть интеллектуальный квест. Главные герои - ученики Лондонской школы экономики Джон, Джорджина, и Рич, а также ребята из других школ -  Эбби, Тед, и Соня. В процессе квеста ребят ждут суровые испытания в двух странах, поездки на автомобиле и поезде, любовь и предательство - в попытке понять, кто же дергает за нитки в этой игре.]


CHAPTER 1
Я проснулся не от будильника - еще вчера я предусмотрительно выключил его на телефоне, потому что этим утром мне некуда было спешить. Озорные лучи яркого солнца как будто говорили – люби не соню в себе, а себя - в Лондоне. Впрочем, сон был роскошью, которую я привык ценить, потому что дедлайны и олнайтеры случались с завидным постоянством. От количества учебных материалов осенняя депрессия плавно перетекала в зимнюю, а книги считались средством от бессонницы.
По привычке я потянулся за смартфоном, открыл новостную ленту в соцсети. Я никогда не знал, что происходит у моих друзей – всегда отписываюсь от их обновлений. О нет, не потому, что я пингвин-социофоб, живущий в своем ламповом одиночестве. Просто в ленте меня интересовали реальные новости, а не фоточки и цитаты преподавателей нашей школы. Я и так ходил на занятия, чтобы достаточно услышать мудрости. А гнаться за всеми сочными фразами, даже если их говорит директор школы – это уже азарт.
Я же никогда не был очень азартным человеком. Возможно, что дело не во мне, а в системе. В моем городишке не было казино и головокружительных историй успеха, не было великих спортсменов и побед на чемпионатах мира. Я жил в провинции, которая накладывала свой отпечаток на мою походку, прическу, и даже образ мышления. Естественно, я всегда грезил вырваться, поступить в приличную школу и зажить, оооо, зажить по-настоящему. Однажды это случилось, и я оказался в Лондоне, посреди его дворцов и трущоб, клубных и социальных карт, магазинных и не только скидок – не зря же тут присутствуют и мосты, с которых тебе всегда помогут упасть и взлететь навстречу мечте. Здесь я пережил свой 18 день рождения, буквально недавно, и, кстати, именно здесь живу в настоящий момент. Ничто сначала не предвещало бури, но потом внезапно случился ураган событий, местами снежный. Бурный, естественно. И пришлось не жить, а выживать.
Я сел возле окна, вглядываясь в кружение снежинок. Они парили в воздухе, как будто образуя странный танец. Странный лишь потому, что их было мало. Ноябрьский воздух был по-зимнему морозен, но снег только-только начинал заявлять свои права на уличные тропинки. Я смотрел на эти снежинки со смешанным чувством – я боялся, что они смогут помешать моей мечте стать реальностью. Что за бред – скажете вы. Хм, когда мечта – просто выжить, дожить до следующего дня и недели, не умерев от голода или чьей-то злобной интриги – то и в невинном кружении белых крохотулек можно увидеть теорию заговора. На самом деле, нет. Это я сейчас нагнетаю, а вот в тот момент я еще не понимал, насколько события будут ужасны. Но дурные знаки уже окружали меня, и отсутствие снега мне категорически не нравилось.

Меня зовут Джон. Это мое ненастоящее имя, но как меня звали раньше – мое настоящее one - я вам не скажу. По нескольким причинам. Во-первых, оно уже глубоко в истории, его отблески не горят даже в каминах древнего архива, а во-вторых, и в главных – значение имеет только то имя, которым меня нарекли в этих зловещих стенах. Сложно? Хотя, возможно, стены вполне нормальные. Бежевая краска поверх хрустящего слоя бетона – сойдет, никто и не ожидал большего от комнаты в школьном блоке, как бы пафосно высоко не была наша школа в мировых рейтингах. Хорошо, что удобства не на этаже.
Да, я всего лишь студент, школьник, школяр, ученик, субъект и объект образовательного процесса, который сидит в неуютном кресле, болеет за Ливерпуль, смотрит в окно, на подоконнике которого дымится чашка кофе, исторгая ароматы корицы и имбиря, единственной проблемой которого – как может показаться со стороны – является отсутствие сахара. Конечно, это не так. Моя главная проблема – это мое ИМЯ, и к этому есть свои флешбеки. Начнем с того, еще раз, что имя мне дали при поступлении в эту школу для одаренных детей. Ооо, я мечтал поступить сюда, стать частью этих бежевых стен, которые ничем не отличаются от других школ, как и друг от друга. Почему? Что ж, давайте оглянемся вокруг. Идет 2084 год. И мы в Лондоне.  Но это не тот самый Лондон, о котором вы привыкли думать. Все помнят старушку Европу, на задворках которой случился Брексит? Да-да, сразу после выхода из Европейского союза Англия стала самыми что ни на есть задворками. Сперва нас, англичан одолевала гордость за долгожданную свободу, которую мы, потомки Киплинга, были вынуждены выклянчивать у европейского шерифа. Но потом все стало хуже – когда пали Штаты. Пришла гордыня. Мы – отцы-основатели, мы придумали тот язык, на котором миллиарды говорят, а еще 1 миллиард пытается говорить, с жутким акцентом и косым взглядом на значки транскрипции. Это у нас страдал от депрессии Гамлет, маясь мучительным выбором между тенью отца и манящей улыбкой Офелии. Это у нас самый главный Вильям начал строить замки, задолго до того, как наш первооткрыватель декаденства Уальд поселил туда смешных призраков, а второй по значимости Вильям поселил грустных, и положил под дверь череп Йорика. Это мы организовали Джеймстаун, это мы победили индейцев и еще кучу разных народов. Это наш великий Уинстон из школьника-заики превратился в лучшего оратора мира, по крайней мере, по нашей, чисто английской, версии убийства однополярного мира. И что же случилось? А следующее – мы придумали Лексит. Мы очистили Лондон. Мы окружили Лондон стенами восторга, роскоши – и камня. Мы подняли мосты, и ввели пропускной режим.
Лондон отделился от Англии и стал отдельным государством. Заметьте, республикой. Кромвель мог бы нами гордиться. Да, друзья, республика Лондон – звучит гордо. А быть ее гражданином – привлекательно, недосягаемо, безумно дорого. Ты не можешь просто так приехать к границе, постучать в ворота, показать паспорт Англии – и начать тут жить. Нет, это так не работает. Право жить в Лондоне нужно заслужить. И единственный путь для меня начинается здесь, в Лондонской Школе Экономики. Это смешно, но наша школа вовсе не экономическая. И это больше не университет, как раньше, а всего лишь школа. Хотя мы бесконечно путаемся между терминами – кто мы, школьники или студенты?
Мы изучаем более 30 предметов, среди них, конечно, есть и экономика, но она не является основным предметом. Тут вообще нет основного предмета, в принципе. Суть обучения в школе – получить нужный объем знаний и – победить в зачете. Наша школа выявляет лучших учеников в разных областях,  затем они становятся почетными выпускниками, а наградой за победу – гражданство.

Стать гражданином – вот истинная мечта любого студента. Если ты проваливаешь конкурсные испытания – двери Лондона закрываются для тебя. Можешь собирать чемодан и ехать обратно в свой Бирмингем или Манчестер, Баф или Брайтон, в старую добрую Англию. Вы наверняка еще не понимаете, в чем разница между Лондоном и любым другим городом? Она есть. Она ужасна. Она громадна. Напомню, мы в 2084 году. Все производство и все фабрики – в Англии, все деньги – в Лондоне. Хотели ли мои предки такого Лексита? Возможно, никто не думал о последствиях. Возможно, мой дед, смотря на парламентские трения и потрясая гневно кулаком, не думал, что я, его единственный наследник, буду вынужден пить кофе без сахара, в жестком кресле, мечтая лишь об одном – пережить эти хрупкие снежинки, которые продолжали порхать за окном. Погода не радовала, но о чем еще мечтать?
Итак, я студент второго курса, которого зовут Джон, и имя которого, а точней its происхождение – проблема и загадка одновременно. Дело в том, что при поступлении в школу, каждый получает статус студента, временного резидента Лондона, и – имя. Твое старое имя никого не интересует. Есть только новое, свежее, записанное в твоей магнитной карте и выбитое синей краской на руке. Имя, которое ты унаследовал от великого короля. Старая традиция школы – наш завуч, Джеймс, как он себя называет, дает новые имена, которые заимствует из королевской родословной. По школьной легенде, каждое имя что-то означает, по крайней мере, в шикарном воображении Джейми. Сам он тоже, кстати, ни разу не Джеймс, но когда он был студентом, лет 30 назад, его так нарекли. Традиции, замечу, довольно старые. Лекситу уже много лет. В школьной библиотеке есть специальная комната, в которой можно прочитать биографию каждого короля – там же были портреты и биографии особо удачливых выпускников школы. Как вы могли догадаться, у нас куча Генри, Ричардов, есть Эдварды и Джеймсы – и я, единственный Джон. Когда я пришел в первый день в школьный класс, и меня представили моим будущим товарищам – и назвали мое имя – наступила тягучая, мучительная тишина. Я был первым Джоном в школе. Первым. Единственным. Возможно, последним. Никто, включая меня, не понимал причин и подоплеки такого имени. Имя, данное студенту, как бы опиралось на черты его характера, особенности мышления, на его потенциал. На паттерны его поведения. Имя разъясняло, предупреждало, отпугивало. Смелый как Ричард I – так будешь Ричардом. Можешь предать как Ричард III – и снова ты Ричард. Разумный – станешь Эдвардом. Джейми никогда не объяснял, почему он давал то или иное имя, но со временем студенты разбирались. И всегда удивлялись, как за короткое собеседование Джейми так глубоко понимал суть каждого. Возможно, коротким было только собеседование, а прочтение биографии и мотивационного эссе ученика – вдумчивым и долгим.
И когда меня – впервые в истории нашей школы – нарекли Джоном, никто не понял, что это означает. Но со временем перестали обращать внимание. Мало ли, Джон и Джон. Хоть Джек, который построит новый школьный блок. Но Джеков не было в королях, значит, без шансов, не будет и новой общаги.

В дверь постучали, прервав ворох моих мыслей. Зашел Риччи. К этому моменту я уже успел одеться и спуститься в общую комнату, и можно было заходить без стука, но Рич иногда был джентльменом. Может быть, я читал в одиночестве запрещенные книги на французском, или писал запрещенные стихи на латыни, или пил кофе с сахаром – запрещенным, кстати.
-Готов к зачету?
Ричард пытался быть общительным. Скорей всего, ему было не очень интересно услышать ответ, но он был вежливым собеседником, задающим актуальные вопросы.
-Всегда.
А что я мог сказать в ответ? Что я даже не понимаю, про какой предмет он говорит? Что я занят рассматриванием бренного танца таящих субстанций? Что мое имя мне интересней зачета? Ему хорошо, с его именем все понятно. Ричард. Гордый и неподкупный. Агрессивный и прямой. Дай ему волю, и мы бы погрязли в еще одном крестовом походе.
-Пора отчислять первокурсников. Их слишком много. С кого бы ты начал, Джон?
Как это на него похоже. Отчислить, изгнать, убить мечту на гражданство – и все это уже в ноябре, когда снег еще толком не пошел, улицы не проморожены как следует, а воздух позволяет ходить без шапки и перчаток.
-Риччи, отвали. Сессия в середине январе, первачки еще даже не поняли, где они, а где их судьба и вещи. А ты уже отчислять. Если бы в твои времена был на страже такой цербер как ты, уверен, тебя бы выгнали в первый учебный день, за отсутствие сменки или бахил.
-У меня всегда есть сменная обувь!
Говорю же, ботаник и педант.
-Не переживай, отзывчивые и дружелюбные одноклассники спрятали бы ее на денек. На что ни пойдешь ради спасения будущих поколений.
Ричард был студентом 3 курса, и главным старостой по совместительству. Всего в школе было 4 года обучения, но будущие выпускники не принимали участие в социальной жизни школы. Главная власть была сосредоточена в руках третьекурсников, и меня, Джона. Все просто – Рич в своем несчастливом нелондонском детстве жил со мной на одной улице, и мы общались. Не сказать, что мы были великими друзьями, но улицы Старого Бирмингема, откуда мы родом, научили людей, которые знают друг друга по имени и живут рядом, всегда вступаться за своих в уличных драках против незнакомцев, против чужих. Рич носил очки, был заучкой – и потенциально вызывал у типичных представителей уличных оборванцев агрессию. Вполне себе активную. Я же понимал, что спокойный сон по ночам зависит от того, насколько дальними тропами наш район будут обходить сомнительные, маргинальные элементы общества. Так что пока Рич думал, что я вступаюсь за его право быть ботаником и ходить по правой стороне улицы походкой свободомыслящего будущего гражданина Лондона, я лишь защищал свое право спокойно прогуливаться под ручку с девушкой поздним вечером по левой стороне улицы, заодно отрабатывая боксерские приемы на обидчиках Риччи. Люблю в спорте не только шахматы и керлинг, знаете ли. К слову, тогда Рича звали по-другому, ну да кому какое дело сейчас. Уже тогда, даже в очках и сутулый, он не боялся вступать в неравный бой, хотя и проигрывал первые несколько лет, пока стратегически полезная единица в моем лице не стала оказывать услуги в виде быстрого кулака и тяжелой палки. Мы были славным дуэтом, так что, встретившись в стенах нашей экономической школы, крепко обнялись – и возродили наш союз меча и орала. Здесь, в гораздо более академической среде, острым мечом был как раз Ричард, готовый возводить стены порядка налево и направо.
-Где ты взял корицу?
-Там же, где и имбирь и пастилу.
-Не нарисуешь карту этого оазиса?
Риччи явно хотел согреться от ноябрьского воздуха. Я не в силах был ему отказать, хотя специй было мало, а еды не было вовсе.
-На полке с книжками. За трудами Вольтера. Заодно подучишь французский.
-Символично. Боюсь подумать, за какой книгой может стоять сахарница.
Повторюсь, в нашей темнице знаний сахар был запрещен. Причина проста и банальна – ожирение. Как только завучу пришло в голову, что слишком много преуспевающих старшекурсников резко набирают 5-6 килограмм в год после 3 года обучения, он решил составить список запрещенных продуктов. Сахар и соль – белая смерть – возглавили рейтинги. Теперь мы были все за здоровый образ жизни, то есть потребляли запрещенные продукты тайком. В этом был свой кайф – даже я, не особый любитель сладкого, иногда позволял себе немного контрабанды. Пикантности добавлял факт санкций - если нарушитель правил был с позором пойман – отчисление и изгнание. Сразу, немедленно. Как мне лично казалось, Джейми было все равно на внешний вид студиозов и здоровье нации. Он сам таскал на себе лишних килограмм 15-20, и все его инициативы были лишь направлены на ужесточение дисциплины. Разрешено лишь то, что не есть запрещено. Абсурдные инициативы готовили нас к реальной жизни, наверное.
-Сахара нет, и быть не может. О чем ты, Ричард, о великий любитель правил?
Рич усмехнулся, залил кипятком кофе. Напиток зашипел, как будто огрызаясь на излишнее рвение воды сделать кофе продуктом для ума, превратив ворох молотых зерен в стимул умственного порыва, который в конечном счете не даст Ричу спать, а вместо этого заставит умнеть на 0.3 процента каждый битый час бессонницы.
-У тебя никогда нет сахара. И ты, наверное, даже не знаешь, где его берут, и у кого в школе его можно купить. Да, Джон?
Рич становился назойливым. Я мог бы его послать подальше, но ругаться в такое позднее время не хотелось. Я задумался, что бы такое сказать, но в комнату зашел Генри. Без стука, конечно. Он был толстым, наглым, одновременно влюблен в двух девчонок сразу – как он заявлял, что позволяло ему пользоваться лаврами Генри VIII и критиковать всех за догматичность в религиозных взглядах. Очки, которые он носил из-за плохого зрения, добавляли комичности в его и без того не самый серьезный вид.
-Парни, я чую кофе, свет моих очей. Немного арабики для старого друга? Хотя бы робусты, умоляю!
Не успел я возмутиться наглости Генри, как Рич показал свою относительную полезность в умственных баталиях.
-Есть лишь немного цикория из прошлогоднего подорожника, сорванного на закате солнца целомудренными абитуриентками из Дурхема. Сколько сыпать в граммах? Правда, кипятка уже нет. Холодная заварка нынче в моде, ice-brew.
Генри тяжело было сбить с толку, тем более такому очкарику, как Риччи. О да, они оба носили очки, но если Рич носил строгую железную оправу золотистого оттенка, которая придавала ему вид академика-декабриста в ссылке, то оправа Генри была из черного пластика, непонятной овальной формы, с изрядно поцарапанными дужками.
-Цикория много не бывает. Ладно, возьму твою чашку.
Мы засмеялись. Строго говоря, Генри был нашим другом, и зашел в общую комнату он вполне по праву. Скажу больше – он учился на 4 курсе, и потому знал много всякой полезной всячины. К нему стоило прислушаться – даже если за мудрость приходилось платить корицей. Я поворошил камин. Нам не разрешалось устраивать костры на улице, но в общей комнате очаровательно создавал атмосферу уюта небольшой каминчик. Именно в нем сгорали тонны шпаргалок, исписанных конспектов и дерзких шаржей с изображением наших преподавателей. Думаю, наш камин, судя по объемам информации, которые проходили сквозь него, был начитаннее любого выпускника.
В комнату зашла Сарра. Конечно, ее так не звали. И она не постучалась. Стучаться она считала ниже собственного достоинства, к тому же знала, чтобы была единственной девушкой в нашей компании, что подразумевало соблюдение морально-нравственных ценностей в ее отсутствие. Впрочем, ее присутствие тоже ничего такого не давало, никакого огня. Она была по-мальчишески худой, причем во всех частях телах. Назвать ее соблазнительно стройной я бы не решился. Причин как минимум несколько – Сарра и не была такой, что во-первых, а во-вторых, она бы не оценила этот типично женский комплимент. Она была лидером, бойцом, агрессивно настроенной принцессой и амазонкой, и кроме победы и власти ее ничего не интересовало. Как она оказалась в нашей компании? Очень просто – сама пришла и попросилась в команду. Мы сочли разумным не отказывать ей, так как она была весьма неглупой, могла принести пользу, и иметь ее среди врагов не слишком сильно хотелось.
Черт, я как обычно упускаю важные вещи. Команда! Да, мы были командой. Но прежде чем рассказать об этом важном элементе жизни в школе, я все же закончу с именем Сарры. Вполне очевидно, выбор имен для девочек в нашей школе не слишком велик. Лиззи да Бетти. Мы все подозревали, что именно так и прозвал ее Джейми, но она упорно представлялась Саррой и так чудесно выговаривала это долгое двойное –рр-, что мы решили оставить наши попытки выяснить ее королевскую родословную. Как ее звали учителя также оставалось для нас загадкой, так как она была первокурсницей и наши занятия не совпадали.
Итак, вернемся к социальной организации нашего школьного быта. Помимо благородной цели сильно поумнеть и получить гражданство, в процессе обучения в школе мы обязаны были принимать участие в различных квестах. Цель любого квеста – естественно, только победа, потому что успешное участие добавляло пойнтов в общий зачет успехов студента. Итак, Джон, Рич, Генри и Сарра – вот как выглядела наша дрим-тим, наша супер-команда людей, влюбленных в жизнь, далеких от зазнайства и старости, но желающих поскорее закончить со статусом школьного доходяги, не имеющего никакого социального статуса, и получить заветную ало-малиновую пластиковую карту, где помимо фотографии и имени, была бы синяя печать со словом «Citizen».

CHAPTER 2.
Сарра не пила кофе, что делало ее в наших глазах отличным собеседником. Она, как ни странно, любила пить школьное молоко, и умудрялась где-то доставать его в немыслимых количествах. Небольшие картонные пакеты с прицепленными к ним трубочками, которые щеголяли фотографиями известных экономистов. Это была наша демократическая инициатива, так как – смею напомнить – школа все же была экономической. В начале этого года администрации школы пришла идея сделать ребрендинг упаковки школьного молока. Они почему-то решили, что если сменить обычные белые коробки с надписью «Молоко» на точно такие же картонки, но украшенные картинками и витиеватыми шрифтами, этот продукт здоровья и счастья станет более популярным и, очевидно, полезным. Секретарша Джейми несколько недель принимала самые безумные проекты от школьников, и потом было объявлено всеобщее голосование. Наше пилотное оформление упаковки с лицом пышущего счастьем и здоровьем Карла Маркса и лозунгом «Молоко – рабочим, капитал – студентам» вызвало несколько цензурных замечаний, и в конечном итоге постер выглядел просто как «Молоко – студентам!». Но подпольно мы пустили листовки по всей школе с оригинальным дизайном, и это помогло нам победить в честных выборах. Политтехнологами мы были неплохими. С тех пор Сарра всегда носила с собой пакетик молока, на котором она цветными ручками дорисовывала оригинальный лозунг. Где она брала столько ручек и времени на художественные изыски мы не знали, но этот вопрос не был настолько животрепещущим.
Повторюсь, Сарра зашла в комнату. Деловито устроившись на подоконнике, окинув царственным взглядом угасающий танец снежинок, она произнесла:
-Хай, гайс. У меня 2 новости. Обе хорошие. Первая – по школе объявили новый квест, и мы участвуем, я уже подала заявку от команды.
Мы переглянулись. Сарра постоянно зависала в своих бесконечных гаджетах, и поэтому мы однажды приняли решение сделать ее нашим компьютерным гением, который будет отвечать за коммуникации в команде. Решение, о котором мы только что пожалели. Квестов было предостаточно, они постоянно шли один за другим. И тот, о котором она говорила, не привлекал нас по одной простой причине – это был выездной квиз, ради которого нам пришлось бы оторваться от теплого школьного камина и поехать неизвестно куда, навстречу холоду и льдам. Все мы уже видели школьное объявление, но никому из нас и в голову не пришло подписаться на такое декабрьское безумие. Никому, кроме Сарры.
-Вторая новость. У нас новая девочка в команде. Джорджина.
-Камон! Как ты могла?!
Это был Рич. Как самый главный парень в школе, он лелеял мысль о том, что он главный и в команде, и его возмущала не кандидатура, сколько сам факт ее наличия - и отсутствие согласования с ним.
-Да, Сарра, ты опять переходишь все границы. Какого черта? Мало нам одной несносной девицы в тиме, так ты еще самовольно добавляешь вторую. Что о нас скажут в городе? Что лучшие умы нашей школы хотят стать гражданками, а не гражданами? Пожалуй, я уйду из команды. Я сыт по горло вашим воинствующим феминизмом.
Это был Генри, но ему, конечно, никто не поверил. Он был влюблен в Джорджи, безответно и достаточно давно. Без шансов, конечно. У безответности вполне были причины – красивая, статная второкурсница Джорджина, которую друзья обычно звали Джи-Джи, абсолютно не обращала внимания на дерзкие попытки Генри превратить ее в Анну Болейн, что тяжело ранило его самолюбие.
После его тирады воцарилось тяжелое молчание. Естественно, Сарра не могла записать Джорджину без нашего согласия, как бы ей не хотелось показать свою власть и значимость. И сейчас предстояло решить, берем ли мы ее или нет. Рич был вроде как против, Генри – однозначно за. Никто из них не пытался оценить ее как члена команды, каждый воспринимал сугубо со своей колокольни. Рича оскорбляла самовольность Сарры, Генри вдохновляла возможность видеть объект своих душевных терзаний каждый день на законном основании. Голоса разделились, и мой становился решающим. Я был важной персоной в эту секунду. Я не был ослеплен какими-либо эмоциями, и стал размышлять.
Прежде всего, хотелось понять мотивацию Сарры. Но соблюсти демократическую процедуры было приоритетнее.
-Что ж, давайте голосовать. Команда может быть из 5 человек максимум, так что формально Джорджина может быть частью нас.
Мой голос не выдавал никакого волнения, хотя, признаться, кое-какой повод для нервов был.
-Итак, Сарра не голосует…
-Почему это? Что за воинствующий антифеминизм?
В плане придумывания новых терминов Сарре не было равных. Не успел я высказать ей пару слов о недостатке у нее социальных навыков ведения переговоров, как вмешался Рич.
-Потому что ты внесла ее кандидатуру. Именно поэтому ты являешься заинтересованным лицом и не можешь голосовать. Пользуясь случаем, выскажу свое мнение. Наша команда укомплектована, я бы сказал – даже переукомплектована людьми, исповедующими феминизм и прочие социальные пороки. Я против.
Высказавшись, Рич многозначительно посмотрел на меня. Я хорошо его знал и понимал, что означает его выразительный взгляд с хитрым прищуром – о нет, он все же не был против умной и сообразительной Джорджины. Он был только за. Но, естественно, чужими руками – в смысле чужим голосом. Как он быстро одумался!
-Ок, 1 голос минус, что скажет мудрейший Генри? По изначальной реплике можно судить, что Генри поддерживает Рича, все верно? И у нас уже 2 голоса против?
Как бы не так. Естественно и вполне ожидаемо, Генри уже переобулся. И даже нашел причину.
-Пожалуй, я сменю свое мнение. У меня как раз кончается школьное молоко. А учитывая, что вы, чертовы жлобы, готовы угостить старого друга только остатками цикория, я готов взять грех на душу, погрязнуть в сетях коррупции, и всего за глоточек молока поддержать неразумную Сарру.
Каков подлец! И молоко в кофе, который он успел, кстати, заварить в своей огромной кружке, и любимую девушку в команду. Технично. Впрочем, никто от него ничего другого и не ожидал.
-Можно из обычной пачки, без твоих дурацких цветных ручек? Британские ученые когда-нибудь докажут, что использование оранжевой радуги на упаковке молока вызывает изжогу.
-Ты слишком чувствительный для твоего веса.
Сарра сказала это почти дружелюбным тоном.
-После поговорим о перспективах науки. Что ж, счет 1-1. Мой голос решающий. Но в отличие от вас, эмоционально вовлеченных людей, я пытаюсь мыслить разумно, что вдвойне тяжело в вашей компании. Итак, Сарра, прежде чем взмахнуть мечом демократии, хотелось бы понять, для чего нам нужен новый участник? И почему именно Джорджина?
- Хм, все просто. Нас 4, а разрешено иметь 5 человек в команде, значит, нам кто-то нужен. Мальчиков трое, а девочка – я одна, значит, нужна еще одна девочка. А из девочек самый лучший кандидат – это Джи-Джи, поэтому ее я и предлагаю. Л – логика.
-Не лучше ли просто выгнать единственную девочку? Останется суровое мужское трио. Откажемся от еще одной причины впадать в депрессию.
Это Рич все еще показывал свою власть, но я видел по его лицу, как он уже подсчитывал профит от рейтинга новой участницы.
«Самый лучший кандидат» из уст Сарры означало, что больше она ни с кем не может ужиться. Да, наша худенькая принцесса была на самом деле вредной, неуживчивой, иногда даже злобной. Возможно, все дело было в отсутствии кофе и божественной корицы в ее рационе – хотя я был больше склонен винить ее дрянной характер. Джорджина была же ее абсолютной противоположностью, что наверно и способствовало их общению. Джи-Джи была женственной, статной, и при всем этом умудрялась не быть законченной сучкой, которая любит только себя и свою внешность. Наверно, она даже не читала гламурные журналы на уроках, а только на переменах. Мне следовало признаться хотя бы самому себе – я тоже был в нее немного влюблен. Или просто увлечен. Не знаю, какое слово лучше отображает мое отношение к ней.
Пауза затянулась, все трое смотрели на меня выжидательно. И все же, мне что-то не нравилось. Меня что-то смущало во всей этой ситуации. Судите сами – мы были реально успешной командой, мы лидировали в текущем зачете. В нашей команде все было прекрасно, и наша троица всегда прекрасно справлялась с трудностями, разделяла успех и иногда неудачи. Я говорю троица, потому что мужская часть нашей команды изначально существовала как единый коллектив, созданный год назад без каких-либо ladies. Сарра присоединилась к нам всего лишь в сентябре, и хотя от нее была реальная польза, я бы не стал называть ее незаменимой. И не прошло и 3 месяцев ее присутствия, как она тащит в команду нового участника, - свою подружку. И что важней всего – а подружку ли? Джорджи начала общаться с Саррой всего месяц назад, что странно совпало с датой нашего лидерства в общем зачете. Мы вели по баллам, каждый был успешен в своем предмете, мы набирали немало очков в квестах. Что, если Джорджи не так наивна, и просто решила присоединиться к лидеру и получить лавры победителя по упрощенной схеме? Что, если ситуация еще хуже, и Джорджи – посланец от конкурентов, которая должна развалить наш успех, передать секреты врагам и бросить нас доживать наши годы без гражданства, в деревеньке около Стрэтфорда? Что, если она человек Джейми, и ее миссия – тотальный контроль и слежка за нашей командой?
Как вы уже могли догадаться, я везде видел теории заговора. В нашей школе это было вполне нормальным явлением, и каждая из версий на самом деле могла быть правдивой. Или даже все сразу. Нам следовало все обсудить с Ричем, без лишних ушей. Генри не в счет, его не волновала политика, он жил одним днем.
-Я вынужден взять паузу. Чтобы принять окончательное решение, я должен провести собеседование с потенциальным кандидатом. На этом предлагаю завершить на сегодня с демократическими процедурами, и перейти к водным, а потом ко сну. Время позднее.
Сарра с Генри посмотрели на меня с недоумением. Рич тоже не совсем понял, что за игру я затеял, но поддержал меня.
-Что ж, не откажусь от водных процедур. Тем более, после общения с Генри. До завтра, камрады.

CHAPTER 3.
-Джон, что не так с тобой? Или с ней? Что-то личное? Или?..
-Или, Рич, или. Не знаю, не нравится мне все это. Мы с тобой парни из старого протухшего английского городишки, родом еще из Old English. Я не доверяю ей. Им обеим. Они упали на нашу голову, откуда не возьмись. Не забывай, что Джорджина вообще была у конкурентов.
-Черт, да, точно.
Надо упомянуть, что привилегией жить одному в нашей экономической, и потому экономной школе обладали только 4-курсники, предвыпускники, а все остальные жили по три человека в комнате. Рич как староста смог отвоевать себе уютную двушку на последнем, 5-м этаже школьного жилого корпуса, так что мы жили вдвоем. Двушка – это небольшая 2-х комнатная квартирка, с 2 маленькими комнатушками. Был вариант получить 1 большую комнату, но мы выбрали 2 маленькие. Каждая комната была по 8 квадратных метров, что в принципе не особо ущемляло наши права пока еще неграждан на личное пространство. По крайней мере, это гораздо лучше, чем проходной двор в виде 3-х коек, раскиданных вещей, перепутанных книжек и тетрадей. Когда я раньше жил в такой комнате с однокурсниками, я частенько по утрам не мог понять, где мои, а где соседские вещи. Конечно, хаос и бардак никуда не делся от нас, но в одном я теперь был твердо уверен – найдя под кроватью носки, я мог смело претендовать на них, так как жил один в этом полуквадрате. У нас была общая кухня, жалкие 6 метров, но нам вполне хватало, учитывая, что готовить никто не умел. Да особо и не надо было – в школе была отличная столовая, где можно было как поесть на месте, так и взять с собой навынос. Сейчас мы сидели с Ричем на нашей кухне, кутались зябко в теплые кофты и заваривали утренний кофе. На ночь глядя, вчера, мы решили не продолжать наш диалог. Точней, я решил, так как Рич был крайне любопытен. Я сказал ему лишь, что мне надо подумать, и перенес разговор на утро. И вот оно настало. Холодное, я бы сказал зимнее. Имею полное право так сказать, так как наступило 1 декабря именно сегодня. И да, снег выпал. Настоящий, не парочка закомплексованных снежинок, а нормальный снегопад случился ночью, и оставил после себя кучу сугробов и желание бросаться снежками. И хотя я крутился полночи и думал о Джорджине, снегопадение я не застал. Белый-белый снег, nothing to be polluted with.
-Ты знаешь, почему она именно Джорджина? Не Бетти и не Лиззи?
Это я начал свое наступление, пешки в бой, е2-е4.
-Нашел что спросить. Вопросы к Джеймсу. Знаю точно, что преподы ее так и называют, сам пару раз в холле слышал. Так что имя вполне официальное, Джеймсом данное. Не вижу причин для подозрений.
-Зря не видишь. Это же не совсем женское имя. Что сподвигло нашего Джейми отойти от ритуала? Она первая, ради кого он изменил мужское имя на женскую форму. Никаких Генриетт у нас раньше не было, равно как и Каролин.
-Ой, да ладно. На свое имя посмотри.
Блин, это не приходило мне в голову. Я же Джон. Обладатель имени, которое никто до меня не носил.
-Ну и все равно, ситуация мне не нравится.
-Что вообще тебе нравится?
-Да ничего!
-Может, ты влюбился?
-Рич, не неси чушь, пожалуйста. Она, конечно, чудо как хороша, но же знаешь, не в моей лиге. Даже пытаться не стану.
Да, вот тут я лукавил. Джи-Джи, манящая и далекая. В свое время я пытался закрутить с ней. Но в своем стиле, не сжигая мостов. Она, как и я, училась на втором курсе, и мы поступали в эти бежевые стены храма науки одновременно. При поступлении у нее возникли проблемы, на вступительном экзамене она шла к провалу. Не потому, что была глупа, а потому что опоздала. Как она мне объяснила позже, чертовы пробки вынудили ее спуститься в метро, там она потерялась, села не на тот поезд, перепутала ветки и в итоге опоздала на 10 минут. Наш экзаменатор, на редкость злобный тип, в то конкретное утро был особенно в ударе, и хотя он не мог формально отказать ей в допуске из-за being late, он не стал объяснять ей одной, что именно нужно делать. Просто отдал бланк с заданиями, насовав туда кучу лишних бумажек. Естественно, нам было запрещено переговариваться, и подсказать ей никто не мог, правда, никто особо и не горел желанием. Острая конкурентная среда, напомню вам. Но меня сразила ее кротость, беспомощность и какая-то решимость, которые все вместе одновременно отражались в ее глазах, и они постепенно наполнялись слезами. Закончив работу раньше всех и проходя мимо ее парты, я сделал вид, что споткнулся и уронил все свои листы. И подсунул ей на парту свой черновик. У всех были разные варианты, поэтому, даже обнаружив у нее лист с чужим решением, никаких санкций последовать не могло. Она, как я и думал, оказалась очень умной. Просмотрев мой черновик, Джорджи быстро разобралась, какие именно задания нужно решить и как правильно все это оформить. С момента экзамена я ее не видел до начала занятий, впервые увидев в учебном корпусе осенью. Она, безусловно, узнала меня и даже не стала делать вид, что моя помощь ей не пригодилась. Так не-по-женски! Она поблагодарила, сказала, что могу рассчитывать на ее помощь, если вдруг возникнет потребность. Через пару дней я позвал ее на прогулку, мотивировав чудесной погодой. Она отказала, мотивировав чудесной библиотекой. Через пару недель я повторил вопрос, она повторила ответ. Я понял, что лучше сохранить возможность общаться, чем услышать решительный отказ, и с тех пор не оспаривал ее право ходить в библиотеку, отвлекаясь на мои ненаучные вопросы.
Естественно, со временем она попала в какую-то команду, куда ее затащила соседка по комнате, стала там лидером и быстро привела свою тиму в число лучших. Она много училась, увлеченно соревновалась, и ни разу не была замечена в отношениях с противоположным полом. В конце учебного года она почему-то разругалась со своими партнерами, и ушла. В этом сентябре она была одна, и совершенно не пыталась найти себе новых камрадов, по крайней мере, слухов никаких не ходило. И вот она может присоединиться к нашей команде. Нужна ли она нам? Нет ли скрытой опасности в этом? Почему она ушла от своих?
-Джоооон! Не затянулась ли пауза? Мой кофе выпит, а твой остыл. Я вижу печаль в твоих глазах, и мечтательную улыбку на губах.
В дверь постучали. Мы переглянулись. Наш пятый этаж не был популярным местом назначения. Зайти в гости к старосте школы вообще считалось не очень приличным. А те товарищи, которые чуждались всяких моральных ограничений, вроде Генри, ни за что бы не пошли так высоко. Даже ради еды. Лифта у нас не было, как вы понимаете.
Я открыл. Это была она. Джи-Джи.
Одетая очень просто, без макияжа абсолютно, естественная в своем желании поговорить. Пучок волос стянут вверх, так что копна волос, тщетно желая упасть на плечи своими кончиками, смотрела в потолок. Белая блузка, без вычурных украшений. Черные джинсы, хоть и по фигуре, но не обтягивающие. Последнее, что я успел заметить в тишине, пока она ее не нарушила, были ярко-зеленые ногти. Что ж, ничто девичье ей не чуждо.
-Впустишь?
-Эммм.
На самом деле, не знаю даже, как бы сложился наш разговор, если бы не Рич. Он сделал максимально много, чтобы мы нормально поговорили – он ушел. Правда, насколько я понял, его помощь не была преднамеренной – он просто реально собирался уходить, к тому же его сильно подталкивало чувство долга – а именно, музыкальная мелодия из какого-то старого кинофильма, с хриплым джазовым прононсом. Эта мелодия вывела меня из ступора, в который я впал, увидев ее рыжеватые волосы, волосы Джи-Джи, хотя опять же – главной целью мелодии было сообщить всем студентам о том, что скоро начинается занятие. Перед каждой парой по всему блоку разносилось радио, сопровождаемое голосом Джейми, который убедительно вещал о том, что нет смысла такой чудесный день портить на сон и праздный досуг. Объявление шло на разных языках, и было забавно слушать попытки Джейми говорить на испанском, французском, даже латинском. Inter anna silent Musae. Язык зависел от дня недели. Хорошо хоть, что он не пел сам.
Рич подошел к двери ровно в ту секунду, когда Джи-Джи задала свой вопрос. Наверное, она все подстроила заранее. Она откуда-то знала его и мое расписание, и знала, что Ричу нужно уходить раньше, чем мне.
-Хай, Джорджина. Жаль, что я ухожу. Удачи в переговорах. Если что, я голосовал против тебя, но меня заставили.
И был таков. Конечно, я впустил ее, мы пошли на кухню и заварили кофе. При всем желании я бы не повел ее в свою комнату – опочивальня холостяка таит в себе немало секретов, в том числе грязные носки и компьютерные журналы, которые следует прятать от женщин.
-Сарра сказала мне, что от твоего голоса зависит мое попадание в вашу команду, и что ты захотел провести собеседование. Что ты хочешь узнать?
К тому моменту я отошел от шока и вполне был готов к разговору. Говорила она, замечу, будничным и спокойным тоном, уверенная в своем успехе. Или безразличная, я не совсем понимал в тот момент. Плеснув кипятка в 2 чашки, я потянулся к холодильнику.
-Ок, начнем. Самый важный вопрос – нужен ли лед?
Она рассмеялась.
-Ты не меняешься. Все так же мастерски тянешь время, делаешь вид, что ничего важного не происходит. Иногда мне кажется, что ты реально так думаешь. 2 кусочка, больше не надо.
Это звучало, как будто мы были женаты 20 лет. Разделив лед и сделав первые глотки завораживающего напитка, мы уставились друг на друга. Потом я перевел взгляд на окно, точнее – на пейзаж за окном. Невероятно, но я реально перестал думать о Джорджине, я совершенно забыл про нее секунд на 30, настолько интересно было смотреть на заметенную улицу и узоры на стекле. Потом я вернулся в реальность.
-Я не понимаю, зачем ты хочешь в нашу команду. Ты успешна и без нас. Все прекрасно у тебя. Кто ты, милая?
Она достала из кармана смятый листок, развернула и отдала мне. Ксерокопия, не очень хорошего качества. Точней, распечатанная фотка. Но текст читался, и почерк угадывался. Джейми, наш толстячок, наш рулевой, наш капитан, о, капитан.
Записка была отрывком из ежедневника Джейми.

*
Джон – единственный и первый. Вся жизнь в войне, бессмысленной и беспощадной. Будет предан, причем не однажды. Английский.
Джорджина – прекрасный пример того, как бывшая заика повела нацию за собой. Стараниями Джона, разумеется. Математика, физика.
Ричард  – властный, ужасный, не гнушающийся предательством, готов на все ради успеха. Не Львиное сердце, а Горбун-братоубийца. Или я ошибаюсь, и все дело в его старшем брате? Обществознание.
Генри – нет-нет, вовсе не VIII. Его номер 6. Его жизнь бессмысленна, правление коротко, миссия – передать власть и уйти в небытие, на задворки истории. Которую он и не знает, кстати. История.
Бетти – умная, расчетливая, но не звезда новостных лент. Скромная? Не верю. Еще одну Вирджинию в ее честь точно не назовут. Французский.
Сарра – змея, жалящая, безжалостная, беспощадная. Мечтает о своей империи, которую она зальет кровью и чужими слезами. Настоящее имя – Мэри, которое она захотела скрыть. Экономика.
Какая же пара в итоге победит? Стоит ли рисковать и поддерживать кого-то явно и открыто? Что хочет от меня министр?
*

Пока я читал содержимое листика, Джорджи смотрела на выражение моего лица, которое менялось помимо моей воли.
-Что это? И где ты взяла это?
-Ответ очевиден, Джон. Это – исписанный почерком Джеймса листик, который я сфоткала из еженедельника Джеймса, который лежал на столе Джеймся – угадай где – в кабинете Джеймса.
-О, ты умеешь чудесно все объяснять. Теперь мне все понятно. Попробую перефразировать вопрос – что это все означает? Почему мы записаны попарно?
-Хм, на этот вопрос у меня нет ответа. Но я хочу его узнать.
-Как давно ты читаешь записи Джеймса? У тебя абонемент в его кабинет? А в сейф, где он хранит виски?
-Вовсе нет. Мне нужно было по случаю зайти к нему, подписать документы. В смысле, мне нужна была его подпись, а не ему – моя. Пришлось ждать. Я подошла к окну полюбоваться на снегопад и его плоды, как ты сегодня, и увидела раскрытый на столе томик, с закладкой, открывающей текст. Вчиталась. Испугалась. Сфотографировала. А через несколько дней Сарра предложила вступить в вашу команду.
-Ты ей все рассказала?
-Конечно, нет. Если содержимое дневника правдиво, я никому не могу доверять. Тем более Сарре. И тебе не советую. Нас втягивают в игру. Опасную, как мне кажется. Но я предпочитаю сыграть в нее, чем получить другую игру – ту, где вводные данные будут неизвестны. Здесь, по крайней мере, я знаю игроков. Ты – джентльмен, Сарра – сучка, Рич – предатель, Генри – ноль, пешка.
- Отличный расклад. Просто живые шахматы. Уточни, сучка – это ферзь-королева в твоей терминологии?
- Очень смешно. Не знаю. В общем, теперь ты знаешь мои причины. Если ты надеялся, что я пришла признаться тебе в своих чувствах – прости, что разочаровала.
Я посмотрел ей в глаза, и ее озабоченный взгляд сказал мне о многом. Мой романтический порыв схлынул, а розовые очки разбились о скалы ее тревоги. Мне стало понятно, что все ее действия – никакая ни попытка стать ближе ко мне, классному и интересному, а просто продиктована необходимостью выживать. И, строго говоря, мне тоже теперь следовало задуматься об этом.
Можно ли ей доверять? Не подстроено ли все это, не являемся ли мы частью какой-то глобальной интриги?
Происходившее в нашей школе не всегда – и не все – было нормальным. Хм, сам факт интеллектуального противостояния за право жить в лучшем обществе уже навевал тоску – соперники не были глупыми, а многие имели серьезный запас коварства. Но что самое страшное – никто не знал, что происходит с проигравшими. С победителями все было ясно, они занимали серьезные должности, получали социальные бонусы и плюшки – и как-то жили дальше, возможно, иногда мучаясь угрызениями совести. А что же лузеры? Неизвестно. Ноль информации. Официальная версия – ребята просто возвращались домой, но эта версия, если и была когда-то правдивой, явно устарела. Вот уже лет как десять, целая декада, никто не знает, куда пропадают неудачники наших игрищ. Из моего родного Бирмингема я знавал как минимум несколько ребят, которые просто не вернулись домой. Их родные не знают – или не хотят говорить, - где находятся их чада. И к слову сказать, наша школа – вовсе не единственная в Лондоне. Их десятки, этих фабрик лучших умов, кузниц кадров, которые отправляют лучших из нас в новую жизнь, а всех остальных – в архив истории.
Конечно, то, о чем я говорю сейчас, расходится с официальной точкой зрения. Если послушать Джейми, то все лузеры просто уезжают на стажировки, покоряют горы Южной Америки, плавают на каноэ в Австралии, некоторые, сгорая от стыда, меняют имя и документы. Кто-то даже паркет в доме на всех этажах. Но на самом деле понятно было одно – лучше не проигрывать. И если для этого нужно было просто принять в команду Джорджину – я не против. Не имею возражений. Пусть будет так. Хм, как выяснилось позже, мое мнение мало кого интересовало. Этот шаг был предопределен, и Джи-Джи – не самое худшее, что могло случиться.

CHAPTER 4.
Мы сидели втроем, и пили горячий глинтвейн. Безалкогольный, естественно. Виноградный сок алого цвета, золото апельсиновых корок, немного кипятка – и ааааах, корица с гвоздикой. Я чувствовал себя алхимиком.
Генри выглядел встревоженным, Рич – серьезным. Я понимал их обеспокоенность и всецело разделял. Но их тоска не была связана с запиской Джеймса. Мне хватило благоразумия ничего никому не говорить. Их вселенская тревога была связана с истощением наших запасов. По всему выходило, что это наш последний глинтвейн в этом году, а декабрь между тем только начался. И ничто не давало повода думать, что мы как-то сможем пополнить наши ресурсы.
-Немыслимо! Последняя чаша этого года. Как мы будем жить дальше? Как мы встретим Рождество? Что скажут граждане этой гордой республики, когда я стану известным как Черчилль, и напишу мемуары? О том, что в юные годы я был вынужден отказывать себе во всем, даже в апельсиновых корках.
Тон Генри был пафосен, но тоску навевал с упрямой постоянностью.
-По крайней мере, мы не лишены хлебных корок.
Голос Рича был островком благоразумия в этом безумном хаосе, который случался всякий раз, когда Генри никто не ограничивал в количестве времени на выступление. На самом деле, глинтвейн был совсем неплох, и если уж ему суждено стать последней каплей нашего терпения лишений, не было смысла отказывать себе в удовольствии выпить эту чашу до дна.
-До дна!
Генри зашкаливал. Если бы я не собственноручно смешивал напиток, я мог бы подумать что-то завистливое о рецепте Генри, но нет. Чтобы прочувствовать счастье и поделиться им с другими, ему не нужны были внешние стимуляторы. Морозное воскресное утро не создавало проблем, несмотря на то, что мы находились в общей комнате, нам никто не мешал, а радиантное солнце спряталось за шторами, и лишь отдельные яркие лучики пробивались сквозь дырки в плотной ткани, но они не раздражали, а напротив, привносили искорку веселья в наш разговор.
Безусловно, на Рича даже солнце не могло повлиять, поэтому закончив со своей чашкой, он торжественно открыл серьезную дискуссию.
-Итак, Джон, что в итоге мы будем делать с Джорджиной? Берем ли мы ее в команду? Если да, то зачем? Если нет, то почему?
Я мог ответить на первый вопрос и кусочек второго, но никак на все остальные. Но как оказалось, это было и не нужно. Высказался Генри.
-Конечно, берем. Точней, берете. Я ухожу, парни. Сорян. Сами понимаете, 4 курс, выпускные экзамены, и все игрушки уже не для меня.
Упс. Вот это поворот. Генри нас покидает? Невероятно. Но, даже услышав эту безумную новость, я не удивился. Я был готов ко всему, кроме одной вещи – реакции Рича. Он тоже НЕ удивился. Вообще! Но он сделал вид, что впервые слышит об этом. Он притворился, что взволнован.
-Генри, ты серьезно? Да ладно. Не бросай нас, король, ты нужен команде.
Но нет, не убедил. Это не настоящий Рич. Настоящий Рич максимум что сделал бы – так это пожал плечами и сказал бы, что будет скучать. По вторникам особенно сильно.
Что происходит? Почему Генри уходит, почему Рич об этом знает, и почему Рич специально делает вид, что его тревожит эта новость? По сути, от Генри было мало пользы, и его значимый вклад был только в организацию посиделок и агрегацию новых смешных шуток и мемов. Как все это связано с Джейми и Джорджиной?
На секунду я задумался о ней. Боже, я же ничего о ней не знаю. Совсем. Кроме того факта, что походу мы скоро начнем работать вместе над спасением нашего гражданства, точней, его иллюзорного фантома.
Генри допил остатки божественного напитка и попрощался.
-Эта комната больше не принадлежит мне, братья во гражданстве. Удачи вам на пути ошибок и страданий. Пусть шансы будут на вашей стороне, ответы всегда правильными, а рандом – воистину святым.
И ушел в рассвет. Солнечные лучи все еще палили исподтишка, но Рич открыл шторы, и атмосфера затененного восторга угасла. Чтобы выветрить щекочущие ароматы, Рич на короткое мгновение распахнул створки окна, но этого мига хватило – морозный воздух взбодрил, и вместо праздника пришли будни. Вот так, в дуновение ветерка все изменилось.
Мы немного помолчали, и Рич взял слово.
-Я знаю, почему он ушел. Дело не в нем, а в команде. В командах. Их больше не будет. Теперь будут пары. Мальчик плюс девочка. Boys and girls.
-Что?!
-Да. Генри уже нашел себе пару. Какая-то Бетти с 4 курса. Теперь он нам конкурент. И мы друг другу тоже, кстати.
-Рич, я не пойму, о чем ты. Что происходит в школе?
-Все меняется, Джон. В министерстве решили, что слишком много паспортов выдается каждый год. Теперь выпускники должны не просто набрать определенный процент правильных ответов, а опередить конкурентов. Быть впереди – вот что нужно теперь. Мы наконец-то прониклись американской мечтой, мы скоро станем конкурентоспособным обществом.
Я слышал тоску в его голосе. Я подумал о текущей системе дел. Сейчас все просто – мы учимся в школе 4 года, набираем баллы и сдаем зачеты и экзамены, соревнуемся в квестах – но все это опционально, больше для развлечения. Главное – сдать выпускной экзамен по одному предмету, который ты выбираешь сам. Цель – набрать 90% от максимума, традиционно в экзамене 100 баллов, значит – 90 баллов вполне достаточно, чтобы получить паспорт и спокойно жить дальше. Играть в монополию, ходить в антикафе, строить карьеру.
-Рич, ты хочешь сказать, что 90 баллов больше не цель?
-Экзамены вообще отменяются.
-ЧТО?!!
-Говорю же, все изменилось. Может быть, временно, может быть, навсегда. Никто не знает. Теперь нужно победить в квесте, только тогда дается паспорт.
-Отлично, просто отлично. И с какого курса начинается борьба?
- С первого. С самого начала. Ты можешь победить хоть на 1 курсе, и сразу уйти в лето гражданином. Как ты понимаешь, дается 4 года, то есть 4 попытки.
- Стоп. А если кто-то уже сейчас на 4 курсе, как Генри, и у него всего одна попытка?
- Кого это волнует. Закон обратной силы не имеет. Мы теперь курсанты, бойцы невидимого фронта, солдаты умственного труда. Воюй, иначе проиграешь. Мир есть война, война есть мы. Книжки – наши орудия, знания – наши пули, правильные ответы – наша ядерная мощь.
-Ок. Но давай все же уточним. Мы теперь конкуренты навсегда, враги?
-Да брось ты. Как приличные люди, мы вполне можем обойтись без взаимной ненависти. И вообще, в проекте была идея использовать двойные пары, то есть команды из 4 человек.
-Рич, я туплю. В каком проекте?
-О, Господи. Я сам еще ничего не знаю толком. Информация никем не подтверждена официально, Джейми молчит. Вроде как через несколько дней будет официальное собрание всех учеников школы, и там все скажут. Эдвард должен выступить.
Я взял паузу. Наполнив чайник водой, я тянул время. Но Рича это мало волновало, как будто он понимал, о чем я думаю. Хотя он мог догадываться, ведь откуда-то же знал Генри. Значит, и я мог знать. Хм.
-Рич, а ты давно знаешь?
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
-С неделю.
Думаю, он не врал. Максимум, на 2-3 дня. Слухи ползли по школе всегда с неумолимой быстротой, и дольше сдерживать такую информацию, которая обладала неслабой силой поражения, никто бы не смог. Тем более что, повторюсь, мы не единственная школа в городе. Другие ребята тоже могли запустить инфу в массы.
-Мог бы и сказать.
-Не мог. Я был не уверен. Смысл говорить то, что может оказаться фейком.
На самом деле, Рич врал в эту секунду. Для него было типично обсуждать все командные дела, как только появлялись любые новости. Мы всегда пытались подготовиться к любым неожиданностям, заранее просчитать все варианты, спрогнозировать различные сюжеты развития событий. Если он не обсудил с нами эту ситуацию, это означало только одно – он больше не видел меня частью своей команды. Что ж, справедливо, я явно не укладывался в концепт команды «мальчик+девочка».
- Кого берешь в команду? Кто она, твоя избранница. Только не говори, что еще даже не думал.
Рич и не думал отнекиваться. Плохой знак, он больше не пытался быть вежливым. Значит, все-таки враги.
-Сарра.
-Да ладно! Она не согласится, 100%.
На самом деле, я понимал, что она согласится. Да любая согласится, здесь уже не до романтики, Рич – староста всей школы, и претендент номер 1 на победу в любом квесте.
-Уже согласилась.
Вот это поворот. Они уже все обсудили. Отлично. Генри в курсе, и у него есть загадочная Бетти. Рич в паре с Саррой, и я – а что мне остается? Точней, кто?
Ответ был настолько очевиден, что было неприятно осознавать его. Джорджина. Нет, я не имел ничего против нее – по крайней мере, на неосознанном уровне, но мне не нравилась сама ситуация – у меня абсолютно не было выбора. За меня все решили. Загнали в угол. Поймали в капкан. Оставалось только выяснить, насколько острые в нем зубцы, и есть ли шансы выбраться из ловушки с паспортом.
Я буркнул дежурные прощания и собрался выйти из комнаты. Но Рич внезапно вцепился мне в руку, оттащил к окну, и паническим шепотом засвистел прямо в ухо.
-Джон, ты в опасности.
-Удивил. Мы все глубоко в ней.
-Нет. ТЫ в опасности, гораздо большей. Ты, Джон.
-Почему я?
-Имя. Твое имя – ДЖОН.  В нем скрыта тайна, и я сам не знаю, какая. Но тебе отводится главная роль.
Пока он говорил, вся его поза была напряженной. Закончив, он выглядел так, как будто из него выпустили воздух. Как сдутая кукла, этакий Кенни. Он отвернулся к окну, показывая, что ему нечего больше добавить, разговор окончен. Так и было. Его Барби в виде Сарры не вдохновляла его больше на откровения, и слава Богу.

CHAPTER 5.
Прошла неделя, относительно спокойная. Я ни с кем ничего не обсуждал, ходил на занятия, читал книги – в общем, жил обычной жизнью. Я понимал, что скоро случится гром и появится молния, и мне не хотелось лишать себе последних мгновений счастья. Пару раз на перемене я видел Джи-Джи, но она лишь приветливо кивала, не пытаясь ничего спросить. По школе уже ползли слухи о смене системы команд на пары, и во всех школьных углах слышались бурные обсуждения новости. Команды, которые состояли из любовных парочек, спокойно ждали официальной реакции школьной администрации. Одиночки или настойчиво и быстро искали себе пару, или флегматично предпочитали верить, что это фейк, и ничто не сможет заставить их выйти из своего уютного лампового одиночества. Наверно, у них были печеньки.
В школе наступила зима. Настоящая, снежная, суровая. Уже не находилось смельчаков, которые ходили бы без шапки и перчаток. Только смелые феминистки, но и они держали руки в карманах, а их цветные пережженные волосы не боялись уже ничего, к тому же, их согревал пирсинг в носу. Даже короткими перебежками, от корпуса к корпусу, народ бегал утеплившись. Ничто не могло растопить лед на улице, и в наших сердцах. Атмосфера уныния и отчуждения царила по всей школе, от первого этажа школьного здания до последнего чердака в жилом корпусе. Хуже всего была неизвестность, которая ввергала в нас чувство страха и информационного голода. И однажды и эта страница была перевернута.
Через 2 дня в школьных холлах появилось объявление об общем сборе. Огромный актовый зал вместил всех студентов и преподавателей. Очевидно, что неловко было даже последним, так как общий сбор предвосхитило совещание преподавателей, и они уже были в курсе свежих новостей. Слово взял директор, которого звали Эдвард. Высокий, уже в возрасте, с залысинами и круглыми очками, он не внушал доверия. Но в конкретно данной ситуации не доверять его словам не имело практического смысла – он был тем самым человеком, который знал что-то из первоисточника, а именно – из министерства знаний. Сбор был в 6 вечера, зал был ярко залит люстрами, а за окном было уже по-зимнему темно. Это не смущало Эдварда, впрочем, что вообще могло его смутить – он правил школой дольше, чем его тезка Англией.
-Что ж, война есть мир. Хорошее начало для моей речи, не находите ли?
Нет, мы не находили, и Эдди – как его все звали в темных коридорах – взял театральную паузу. Он вдруг всмотрелся в этикетку бутылки с водой, которая стояла перед стойкой с микрофоном, и, как будто не замечая толпу ждущих избавления от невежества студиозов, высказал прямо в зал свое возмущение.
-Что, даже в этот, особенный день, для меня и для вас всех, нельзя было не перепутать воду? Кто-нибудь в зале понимает разницу между газированной и still – водами?
Я понимал. Да все понимали. Мы знали, что Эдди пьет только какую-то особенную воду из какого-то особенного родника, конечно, без газа. Также все знали, что он никогда не пьет воду во время выступления, потому что жует какие-то свои особенные леденцы для горла со вкусом тыквы и ментола, которые позволяли ему безнаказанно кричать во все горло больше часа.
Зачем он решил навести порядок – не очень ясно. Эдвард решил продолжить.
-Дети, Англия пала.
Нам всем было от 16 до 20, но были детьми для него.
-Англии, старой, доброй, на лужайках которой окормлялся парламент Родины, больше нет. Кто виноват? Конечно, вы. Не персонально, но вы все несете коллективную ответственность. Какую и за что? Разгильдяйство – вот ваш бич. Леность – вот ваш порок. Вера в авось – откуда эта религия у нас в Лондоне? – ваша слабая пята. Когда наши отцы боролись за Лексит, когда мы бежали от буржуйского Запада и загнившей Европы, думали ли мы о последствиях? Конечно, но мы думали о светлом будущем. Мы не думали, что наши политики будут жевать свой галстук, а наши спикеры выращивать рыбу в Ниагарском водопаде. Мы не гадали и не представляли, что вы все просто остановитесь в развитии, сядете на своей зеленой лужайке, полученной по наследству, которую наши деды и прадеды подстригали до вас 300 лет подряд ежедневно, и начнете торговать словарями, книжками, интернетами – и другим воздухом. Где она, наша демократия? Кем и почему забыт наш Норманн? Почему предан изгнанию великий Черчилль? Слава Богу, пали и Штаты.
Конечно, старину Эдди заносило. Лично я не всегда даже понимал, куда и к чему он клонит.
-А читаем ли мы Шекспира на его языке? Понимаем ли мы рифму поэта, или мы доверились модным переводчикам барда, которые перекладывают классику на современный лад? Так ли немощен Гамлет, так ли невинна Офелия, так ли глуп Макбет? Зачем Яго убил Джульетту, которая и считать не умела до 13, не то чтобы грешить по-мавритански?
После этих слов я отключился. Мое сознание поплыло по воздуху, как будто одно полушарие слушало Эдди, но тут же фильтровало поток информации как бесполезный бред, и заглушало его. Второе же полушарие искало развлечений, и внимание переносилось на толпу страждущих. Я слышал шепот, смех, я видел головы, склонившиеся над экранами гаджетов – и я заснул. Я уже потом понял, что я заснул, потому что мне приснилось странное видение – как будто подходит ко мне старина Рич и говорит громко, на весь зал, заглушая монотонный ритм микрофона.
-Джон, ты в опасности. Все потому, что ты Джон. Тебя так назвали в честь Джона, короля Англии. Тебя предадут, Джон, предадут не единожды.
-Предадут! Предадут не однажды, и не единожды. Где они, наши идеалы, наши львы и драконы?
Это уже копирайт Эдди. Я проснулся так же неожиданно, как и заснул, а Эдди уже заканчивал свой монолог, свой солилоквий свободы, депрессии – и жизни на пенсии.
-Как вы все знаете, правила изменились. Ваша учеба теперь – лишь поход за знаниями, а квесты – борьба за паспорт. Почему так? Это особенный день для нас всех. Запомните его, сегодня мы возродим нашу страну! Почему так? Потому, что теперь главное – быть не умным, а быстрым, не сильным, а ловким, не порядочным, а…
Эдди закашлялся. Это первый раз за 2 года – я не видел его раньше, когда он закашлялся во время речи. Он потянулся за бутылкой воды, что низвергло нас в пучины ужаса. Было очевидно, что он просто понял, что сказал слишком много лишнего юным умам, и нарушая собственную же традицию, он создавал прецедент – и он выпил свою чашу до дна. С водой. С газированными пузырьками грусти.
- Я ухожу. Пора. Это особенный день для меня, потому что я был автором этой идеи, и особенный вдвойне, потому что я войду в историю. Но творить вы ее будете без меня. Директором школы назначается Джеймс. Господи, какая все-таки гадость ваша газированная вода!
Под аплодисменты – скорей по привычке, чем от радости мы захлопали – он спустился с трибуны и занял свое место. Следом вышел Джейми и взял микрофон.
-Добро пожаловать в новую эпоху, потомки королей. Эдвард долго и счастливо правил нами, а теперь пора перевернуть страницу, начать новую главу.
От обилия метафор мой мозг начал сомневаться, в чем счастье правления Эдди – и вообще, счастье было для нас или для него? Разве это счастье, когда бетон окрашен в оранжевый цвет, а коврами даже и не пахнет? Разве это счастье, когда в столовой очереди за овсянкой, а чай без сахара? Но сказать это все вслух я не осмелился, хотя можно было, в таком шуме меня все равно никто бы не услышал. Обожаю демократию без риска для жизни. В эту секунду актовый зал был похож на улей пчел, в котором королева отказалась править, и передала бразды правления самому ленивому трутню, а все остальные пчелы стали предвкушать плюшки парламентаризма. Конечно, мы не очень любили Эдди, но мы его и не замечали толком – что может служить лучшей характеристикой для директора школы? Все дурацкие инициативы – типа запрета сахара – исходили от Джеймса, и теперь, получив в руки власть – страшно было представить, какой мед мы все вместе приготовим.
Внезапно выяснилось, что пчелиные ассоциации посетили и мозг Джейми. Наверно, магнитные бури сблизили наши разумы.
-Только кропотливый труд, только пчелиная неуемная энергия поможет вам возродиться из пепла, и соткать бесчисленные соты успеха. Я верю в вас, я верю в нашу школу, я верю в Англию и Лондон! Да здравствует республика!
Надо полагать, Эдди ждал прощальный фуршет, и новый директор решил не затягивать, так как ананасы были уже порезаны дольками, а рябчики стремительно остывали. Мы оказались предоставленными сами себе, но ненадолго. К микрофону решительным шагом подошел Риччи и взял себе слово. Джеймс еще был в актовом зале, видел эту инициативу, и не возражал, из чего выходило, что поступок старосты был вовсе и не инициативой, а продуманным ходом, поручением нового руководства. Быстро они, нечего сказать.
-Друзья, попрошу минутку внимания, не расходимся. От лица администрации школы минутка информации.
Гул голосов заглушал попытки Рича, и он пошел с козырей.
- Я насчет команд и пар.
Тишина наступила мгновенно, зазвенела тугой струной, повисла в воздухе. Даже Рич не ожидал такого эффекта, и внезапно завладев аудиторией, резко побледнел и задрожал. Вряд ли от страха, скорей от торжественности момента.
-Вы все знаете, что грядут изменения. С этого года стать гражданином может каждый студент, независимо от возраста и курса. Нужно просто победить в квесте. Задания легкие и приятные, все выживут. Наверное.
Мда, шутить он не умел, и лучше бы и не брался. Но возникало ощущение, что прямо в эту секунду Рич и не шутил – по крайней мере, насчет процента выживаемости и степени неуверенности в этой мысли.
-В общем, наша школа, как и другие избранные 9 школ города, принимают участие в эксперименте. Мы одни из первых, это огромная честь для нас всех. От каждой школы может принять участие сколько угодно пар, главный принцип – команда состоит из 2 человек, по одному мужского и женского пола. Предмет, курс, наличие наград и поощрений в день святого Патрика – все это не важно. Заявки принимаю в электронном виде на мою почту, завтра до 12 пополудни. Если вы не знаете электронку старосты школы, то есть меня, спросите у тех, кто знает. Объявление также висит в холле, там есть все детали. Кто не успеет подать заявку на игру – приходите через год, в этот же день. Хорошего всем вечера!
Хотелось сказать спасибо за пожелание, и тут же добавить, что были другие планы, и вечер хорошим уже не получится, и что вообще эта фраза принадлежит телефонным работникам, когда ты заказываешь пиццу, которую должны привезти в течение часа на скутере – но меня перебила Джорджина. Она решительно взяла меня под руку и увела в тенистую аллею знаний, то есть в библиотеку.
-Надо поговорить.
Это все, что она сказала, пока мы шли петлистыми лабиринтами школьной библиотеки, этого храма знаний и хранилища книг. Наверное, не хотела тратить слова на коридорное эхо, или опасалась конкурентов, которые могли подслушать мои мысли, или просто понимала, что мне нужно время, чтобы перестать тупить. Когда мы в итоге уселись в тесном чуланчике без окон и дверей, путь в который шел через многочисленные складские помещения и книжные шкафы, я смог оценить уютность этого места. Совсем небольшая, максимум с десяток квадратных метров, это комната была похожа на кабинет древнегреческого поэта. Портреты Посейдона с трезубцом и Одиссея с веслом, фреска с Байроном на его личном корабле и стены оливкового цвета, залитые тусклым светом от лампады не вызывали у меня никаких других ассоциаций.
Джи-Джи налила мне зеленого чая, изрядно остывшего, в глиняную чашку. Уселась рядом. Включила патефон с пластинками. Я не знал, что сказать - от онемения. Бог ты мой, Синатра со своим снежным поцелуем. Вот уж не ожидал от нее такого романтизма в душе. Или романтики в ванне? Впрочем, она села достаточно далеко от меня.
-Джон, давай немного посидим в тишине, помолчим о своем. Мне надо привести мысли в порядок. Извини.
Если она считает снежно-джазовые ритмы Синатры за тишину, мне некуда спешить. Мне и говорить нечего. А тишину я всегда любил, тем более за окном, которого не было в этой комнате, шел снег. Let it snow, let it snow, let it be. Mother Dji-Dji, come to me, come with me…

CHAPTER 6.
Лично я склонен винить в произошедшем жасмин, который был в чае. А что еще? Или кого? Винить снег глупо, Синатру – бесперспективно, Джейми и Эдди – опасно. Поэтому, проснувшись среди ночи на полу этой каморки, заботливо прикрытый пледом и замурованный книгами, я даже не понял, стоит ли мне испугаться, и если да, то до какой степени. Джорджи не было в комнате, но на столе горела толстая свеча, что могло быть знаком того, что я не покинут навсегда. Конечно, если не бояться наделать шума, я бы нашел дорогу в цивилизацию, но часы на экране телефона показывали глубокую ночь, и я решил не привлекать к себе внимание. Впасть в немилость нового директора школы в первый же день – даже ночь – его правления – сомнительная идея. Меня больше устраивала перспектива жить в тени книг – чем умереть при свете гнева Джейми. Я решил осмотреться. Да, это был кабинет, но не Софокла или Перикла, а моей ненаглядной спутницы, Джорджины. Похоже, что именно тут она проводила свои вечера, дни и ночи. Именно местным теням она была обязана манящей бледности, отсутствию личной жизни – и перспективой быстро поумнеть, так как отвлекающего от знаний внешнего света софитов здесь явно не наблюдалось. Обстановка вполне себе спартанская, стол да стулья, шкаф с книгами, кушетка. Интересно, почему я оказался на полу, если было подобие кровати? Наверно, делить со мной ложе – даже так метафорически – Джорджи не спешила. Ну да и ладно. Я подошел к столу, свеча уже догорала, и я не хотел оставаться в темноте. Я открыл ящик стола в поисках источника света, фитиля и воска – но нашел источник внутреннего прозрения. Дневник Джорджины. Ненавижу читать чужие записи, по крайней мере, в спешке, поэтому я решил зафоткать все, что успею. Доносящийся пока что издалека глухой шорох как бы намекал, что пользоваться этой комнатой единолично я буду не очень долго, и буквально через несколько минут Джи-Джи вернулась. К этому моменту я уже невинно и целомудренно сидел в углу каморки, наслаждаясь темнотой и наличием фотографий в телефоне. Я не успел особо вчитаться в ее аккуратные завитки, но могу с разочарованием сказать – меня миновала участь быть ее творческим вдохновением. На одной лишь странице было немного обо мне, очень странное математическое уравнение:

 Тедди + Эбби > Джонни + Джорджи.

Что за чушь? Ни слова о романтике и белой лилии в 14 строках, только рассуждения о будущем школы, о новом квесте – и том, следует ли мне доверять и можно ли на меня рассчитывать. Вполне понимаю ее сомнения, я испытывал аналогичные в обратном направлении, и пролить свет на ситуацию могла только доверительная беседа – и лампа, которая, как оказалось, легко включалась нажатием кнопки на стене. Значит, свеча на столе все-таки символизировала ее душевный настрой.
-Выспался?
Это было сказано нейтральным тоном, без тени агрессии или дружелюбия. Она просто проверяла, насколько я трудоспособен и готов здраво рассуждать на пользу нашего союза.
-Да, все нормально. Спасибо за плед. Уютное у тебя местечко, только темно очень.
-Я оставляла тебе свечу, она должна была долго гореть.
-Возможно, но я не застал ее в деле.
На столе был огарок, и никаких следов моего присутствия около ее вещей. Конечно, на всякий случай я соврал, что проспал дольше, чем на самом деле, но в такой ситуации доверять кому-либо я не мог.
-Зачем ты открывал ящик моего стола? Это неэтично и глупо, так как электронный замок сразу присылает сообщение с предупреждением. Хорошо, что я не храню там сахар или капкан с острыми зубцами, напитанными ядом Сарры.
Oops. Ее просвещенность вместе с безразличием удивляли. Теперь понятно, почему она так быстро пришла.
-Впрочем, я тебя прощаю, и даже рада, что ты становишься осторожным. Доверять можно только книгам, да и то не всем. Например, латинские книги следует читать осторожно, а то еще спутаешь аккузатив и датив. Или вызовешь духов эпохи Возрождения.
Такие тонкие шутки я понимал с трудом, и потому поспешил перевести тему.
-Джорджи, у меня созрел вопрос – что я здесь делаю? Я, конечно, люблю жасмин, Синатру и рассуждения о смысле жизни, но хотелось бы конкретики. И еды. Я голоден, знаешь ли.
На этом наш разговор и завершился, толком не начавшись. Рассмеявшись, она дала мне бутерброд с сыром, налила еще чашку холодного чая, а потом заявила, что переговоры переносятся на утро. И вывела меня из ее лабиринта снов наружу. Холодный воздух охладил мой пыл к знаниям, поэзии – но не к еде – и, на ходу уничтожая сыр и медленно пробираясь сквозь бежевые стены холлов, я добрался до своей комнаты, которую пока все еще делил с Риччи. Как ни странно, но его не было внутри. Неужто он так поднялся по социальной лестнице, что гуляет на пирушке вместе с Эдди? Но ответа на этот вопрос не было. Взгрустнув от своей королевской доли, я расстелил кровать и лег прямо в одежде, ибо позднее время не располагало к водным ухищрениям. Да и мне не хотелось смывать с себя ту чудесную ауру древнегреческого пантеона теней.
Наутро я проснулся от яркого солнца. Его лучи бессовестно светили прямо в глаза – результат моего поспешного бегства в царство Морфея, когда от избытка беспечности бытия я не закрыл шторы. Пришлось расплачиваться за ночные грезы ранним пробуждением, хотя в этом были и свои плюсы. Например, я мог первым пойти на кухню и выбрать себе чистую чашку, из которой я мог пить кофе этим утром. Не так чтобы я стремился к исключительному первенству в этом аспекте, но других плюсов от раннего бодрствования я не находил. Выпив кофе, я обнаружил, что сегодня выходной день, и отсутствие Риччи. Решив, что новостей и так слишком много за одно утро, я направил стопы обратно в теплые узы пледа. Я быстро заснул, никакие кошмары не мучили меня, а задернутые шторы воссоздали атмосферу затененного склепа, где царствовала снежная королева Джорджина под музыку Синатры. Наверно, каждую зиму. Но это не точно.
Конечно, долго спать мне не пришлось. С какого-то важного собрания – на другие Рич теперь не ходил – вернулся господин староста. По крайней мере, его можно было так теперь называть, ввиду его экстремально важного вида. Конечно, он не стал меня будить каким-либо физическим воздействием, и даже не сильно шумел, но аромат напитка вместе с тем фактом, что сон мой был неспокоен, заставили меня оторвать голову от подушки и пойти на запах. Мне не пришлось далеко идти, и я застал Рича на месте преступления – он сыпал сахар в свою чашку.
-Рич, а ты знаешь, кто такой Достоевский?
-Конечно! А почему ты спрашиваешь?
-Не знаю. А почему ты пьешь кофе с сахаром?
Абсурдный вопрос про русского классика, который знал толк в преступлениях, сбил Риччи с толку. Я ловко взял его чашку, вдохнул аромат и поставил на место, удовлетворенный своей правотой.
-Ух ты, тростниковый. Где взял?
Наверное, Рич проникся всеобщей атмосферой напряжения, подозрения всех и вся в различных грехах, смертных и просто наносящих вред здоровью – сахар, the белая смерть – и потому засуетился, убирая следы своего пиршества. Кофе он выпил одним глотком, хотя чашка, которую я успел подержать всего несколько секунд, весьма согрела мне пальцы, если не сказать прямо – обожгла. Естественно, его организм не был в восторге от мгновенной смены температурного режима внутри гортани, и потому Рич закашлялся. Я похлопал его по спине, затем спокойно уселся за стол, и успокоил его.
-Господи, Рич, ты чего весь такой нервный? Не все так плохо, как думаешь.
Кашель прошел, но настроение Рича не улучшилось. Он помрачнел, и даже яркие блики солнца не могли сделать его образ менее зловещим. Пробивающаяся щетина добавила брутальности. Странно, раньше он всегда брился по утрам.
-Все гораздо хуже, чем мы все думаем. Отъезд завтра в полдень.
-Какой отъезд?
-На квест. Все уже закрутилось, Джонни. С сумасшедшей, пугающей скоростью. Вашу заявку я зарегистрировал, так что можешь собирать вещички.
-Какую заявку?
-Что значит какую? Джорджина подала заявку, на вас двоих. Джонни и Джорджи, сладкая парочка джазовых героев.
-Ой все, куда уж слаще вашей с Саррой.
А Джи-Джи не теряла времени даром. Конечно, я бы не стал возражать, но меня она так и не спросила. И это не вызывало восторга.
-А куда мы едем?
-Шотландия. Далекая, манящая, полная загадок, холмов, замков – и волынок.
-О, Боже. Зачем нам Шотландия?
-Не знаю. Наверно, для атмосферности. Типа, если вы проиграете, тут и останетесь навсегда. М – мотивация.
-О, ты прав, отлично бодрит. Пойду куплю клетчатую юбку потеплее. И твидовый пиджак.
-Не переживай, тебе все выдадут. Вместе с билетом на дно к лохнесскому монстру, будете вместе пугать туристов за еду.
-Отличная перспектива. Все лучше, чем жить с тобой. Надеюсь, Несси будет делиться своей долей добычи.
Наши обычно мирные перепалки на этот раз звучали не очень по-дружески. Наверно, Рич тоже это почувствовал, и поспешил завершить разговор.
-Ладно, у меня куча бумажной работы. Мне надо идти. Хорошего дня.
Я впервые слышал от Ричча эту фразу, адресованную мне, и стало понятно, что я больше ему не друг, а просто человек, с обществом которого он вынужден иногда мириться, и для которого существует протокол вежливости. «Хорошего дня, я Вас услышал, спасибо, что нашли время вывалить на меня все Ваши никому не нужные проблемы, за которые мне мало платят, но 10 баксов – это 10 баксов!» - вот что скрывается за датской улыбкой сгнившего королевства. Было от чего впасть Гамлету в депрессию, если уже тогда шуты натянуто улыбались во все 32 отбеленных зуба, а его родной дядя исправно им платил за это деньгами из казны короля-призрака.
Рич ушел к себе в комнату, и закрыл за собой дверь. Впервые за все время нашего общего проживания. Наверно, у него остался еще сахар, и он хотел спокойно его употребить, без лишних глаз. Генри VIII ему судья.

CHAPTER 7.
Действительно, отъезд был запланирован на завтра. Об этом было а) написано в школьных коридорах, б) сказала Джорджина. Я даже не стал пытаться делать обиженное лицо, когда встретил ее.
-Я записала нас двоих. Надеюсь, ты не против.
-Я тоже надеюсь. В любом случае, что сделано, то сделано. Полцарства за свежие новости!
-Ты как будто несчастлив, что мы вместе.
-Ну что ты. Очень счастлив. Счастливы вместе – это лучший посыл для квеста на озере. Если мы выиграем, и получим гражданство, и сможем остаться в Лондоне, тогда я однажды разбогатею, куплю себе апартаменты в центре кольца, где растут сады, заведу кошку – и сделаю тебе предложение.
-Ой, как мило. Какое предложение?
-Ну, очевидно же. Мне нужна будет экономка, чтобы готовить. И экономистка, потому что купить квартиру в центре республики – недешевое удовольствие.
Наш бессмысленный треп прервала Сарра. Она шла мимо нас по коридору, и не поленилась остановить свой решительный шаг, увидев нашу светскую беседу.
-Монин, гайс.
-Монин. Салют потенциальным победителям.
Сарру не смутить просто так. Она понимала, что роль девушки-товарища-одноклубника Риччи, старосты на минутку, поможет ей в игре, но ухудшит ее отношения с друзьями. Которых, тем не менее, у нее и так не было. Нет друзей – нет угрызений совести по поводу твоего социально бесполезного поведения. Нет друзей – нет упреков и фальши. Нет друзей – и ты пьешь свой кофе один, с улыбкой в душе и грустью на лице. У Сарры не было друзей, ей чужды были сомнения.
-Завидуем молча, мальчишки и девчонки. А также их друзья, если они у вас еще остались в этой токсичной атмосфере.
Не помню, говорил ли я о том, что Сарра была рыжей. Ее волосы были цвета огня, который полыхал на фоне ее молочной кожи, а веснушки выглядели как букет маленьких ожогов, которые были получены во время ее собственной атаки, которая потенциально могла случиться в любое время, с любым адресатом. Натуральная Афина, прямиком из Греции, которая, кстати, так и не погасила свой внешний долг. Вот у Сарры, очевидно, долгов не было, академических точно, и потому она могла позволить себе съездить в другую страну, в Шотландию. Напомню, Лондон был республикой, а чудесный Эдинбург – заграницей.
-Джорджи, надеюсь, что в квесте я могу на тебя рассчитывать. Мы же подружки.
-Конечно. Если ты не воткнешь в нас меч знаний первой, мы пригодимся тебе, валькирия.
-Я начну свой крестовый поход с других соперников. Львиное сердце со мной.
Как же смешно, Боже. Я не удержался, и засмеялся в полный голос. Прошло всего несколько дней с момента отмены команд, а мы уже соперники. Типичная Сарра, не будем печалиться. Можно, конечно, воспользоваться формулой Блейка из Отравленного Древа, и метафорично ее отравить,  но как мне казалось, пока что в этом не было острой необходимости. Да и подходящего яда ученые еще не придумали, только если свинец ей в горло залить.
-Удачи тебе, о великая Афина, молю лишь, пощади нас, всуе не поминающих твое имя. Ameno.
Больше разговаривать смысла не имело, я повернулся и ушел. Джи-Джи последовала за мной, по пути мы обсудили какие вещи стоит взять, и сошлись на мнении, что все нужное нам выдадут, а все лишнее – все равно отберут, поэтому основная цель – уложить все важное в небольшой рюкзак. Мало ли, заставят по горам в турпоход идти.
Всё обсудив, мы распрощались. У меня было несколько важных дел, первое из которых –зайти к Арчи.
Я еще не рассказывал об этом персонаже, и вот настало время. Арчи, официально Арчибальд, был нашим учителем английского. Какой к черту английский, скажете вы, что можно учить, находясь в Англии. Грамматики много не бывает, увы. Спросите у парня в красной кепке по имени Холден, он вам все объяснит про отчисления. Это вам не Мерфи в синей обложке конспектировать. К слову сказать, всех учителей мы называли просто по имени, естественно, используя полную версию. Но вернемся к Арчи. Его все любили, и ходили к нему на занятия с одной лишь целью – послушать его стендапы. Манера преподавания у Арчи слабо напоминала преподавательскую. Он не прекращая пил кофе с молоком, чашка дымилась прямо на столе, распространяя ароматы знаний, и как бы намекая – чтобы делать его домашку в полном объеме, нужно пить кофе, иначе по ночам есть опасность заснуть. Задавая много, Арчи никогда не проверял заданное, и только те, кто хотел паспорт всей душей, показывал ему объемы выполненного. Впрочем, напомню, конец 21 века, все обучение было электронным, все задания – на планшетах, под собственным аккаунтом. Бумажные книги – редкость, которые можно было найти только в подвальной библиотеке Джорджины и у Арчи в кабинете.
Так что ему лишь нужно было зайти в электронный журнал, чтобы увидеть там отсутствие посещенных страниц домашних тестов. Действительно, мы все были носителями языка, но тонкости грамматики и лексики давались не каждому, а уж когда Арчи начинал давать задания на культуру, традиции и литературу – шансов решить было не очень много. Но было интересно. Лингвистические задачки тоже сводили с ума. Английский был моим профильным предметом, так что мне приходилось решать все сумасшедшие задания от Арчи.
К нему я и направил свои стопы. Он нашелся в своем кабинете, где он любовно поливал цветы в книжном шкафу. Оазис кислородного запаса был выставлен на полках с ценными экземплярами полезных знаний, впрочем, включая и бесполезные, но от того не менее обожаемые томики Шекспира и Уальда. В оригинальном издании, прекрасно сохранившиеся фолианты. Где Арчи взял эти редкие экземпляры – оставалось загадкой, на которую он не спешил давать ответы. Также на полке стояла общая фотография с Дэвидом Кристалом, где Арчи был совсем ребенком. Загадка, где они могли пересечься?
Он вообще любил загадки, которые он часто задавал нам на уроках. Я заметил интересную особенность – была, существовала зависимость и прямая корреляция между цветом его галстука и темой заданий. Будучи в красном, Арчи спрашивал про литературу, в зеленом – про грамматику, в фиолетовом – про политику королей, и так далее. Это похоже на бесполезное знание, но я даже вел учет его галстуков и их цветовой гаммы. Это иногда помогало на уроках. Например, если Арчи говорил, что будет контрольная и приходил в черном галстуке, я знал на 100% - в тесте будет абсолютное большинство вопросов, где все утверждения – неверные. А если в зеленом – верные. А вот его белый галстук – ох, в двух словах и не сказать. Его белый галстук заслуживает отдельного внимания, целой поэмы. Если кратко – когда Арчи в белом галстуке, значит, задание будет абсурдным, ответ нелогичным, и решить можно только если а) ты знаешь ответы заранее, б) ты не боишься выбирать самые нелогичные варианты, которые только можно представить.
-Oh, мон ами Джон, наследник демократии, которую мы получили благодаря Магна Карте, и благополучно преобразовали в магнитную карту, которой можно расплатиться за все, что угодно. Даже за паспорт и любовь сограждан. Рад видеть. Чем-то обязан, или просто приступ ностальгии?
-Арчибальд, я уезжаю завтра.
-Я в курсе. Могу посоветовать перечитать Бернса, возможно, старые друзья действительно лучше новых. Могу дать волынку, если надо.
-Спасибо, не надо. Пожелай мне удачи.
-Джон, тебе нужна не удача, а внимательность, и отсутствие дальтонизма, конечно. Следи за цветами, друг мой, и делай выводы. Шотландские озера прелестны, смотри, не утони в омуте их глаз и манящих холмов. Или холмиков.
Арчи был в своем репертуаре. Возможно, он на что-то намекает, но мне ни за что не догадаться, о чем речь, а прямо он все равно не скажет.
-Спасибо, учитель. Надеюсь, вы не разольете воду на Киплинга, и рука ваша будет тверда, как слог Байрона.
-Ценю твою заботу. До встречи, мон ами, не такой далекой, как ты думаешь.
Молвив последнюю фразу, Арчи вернулся к своим полкам с цветами и книгами, как будто меня не существовало в этой иллюзии. Я посмотрел на его небритое лицо, и мне стало грустно. Арчи брился примерно раз в 2 недели, и обычно его состояние зависело от настроения, как будто он проходил сквозь какой-то цикл. Свежо выбрит, слегка пьян поэзией Милтона – значит, начало цикла. Замкнут, сурово небрит, - вот вам декадентский Уальд и 66 сонет Шекспира. Тоска. Тлен. Сплин. Выхода нет. Я понимал, что шансов выиграть квест не так много, а что будет с проигравшими – не совсем ясно. Возможно, нам разрешат продолжить учиться в школе, а может быть – сразу наступит изгнание. Может быть, это наша последняя встреча.
-Кстати, пока ты не ушел, Джон. Что бы ни случилось, ты можешь верить Джорджине. Это так, дружеский совет. Да пребудет с тобой сила джедая и мудрость белого галстука.
Я не ослышался? Впрочем, это уже был мой внутренний диалог, потому что после этих слов Арчи сразу вышел из кабинета, наверное, во избежание расспросов. Что за бред насчет белого галстука и магистра Йоды? Почему я должен верить Джорджине вопреки обстоятельствам? И главное – что может и должно случиться?
На этой оптимистичной ноте я покинул класс. Возможно, навсегда. Сбор вещей не занял много времени. Накидав всякой ерунды в рюкзак и оставив его в своей комнате, я пошел прогуляться. Наша школа находилась в живописном месте, и небольшой парк прекрасно подходил для моей грусти. Иногда его называли Центральным парком, просто потому, что других не было. Я прошелся неспешным шагом, созерцая окрестности повлажневшим взглядом. Дойдя до небольшого пруда, вокруг которого находились лавочки и наглые утки, я уселся на деревянную скамью, на которой кто-то уже сидел. В широкополой шляпе, надежно скрывающей лицо. Я бы не стал тревожить незнакомца, но остальные лавки были оккупированы утками. Вальяжные птицы гуляли по территории парка с чувством собственной важности и превосходства над остальными живыми существами, а пруд считали элитным обеденным клубом, роль людей в котором примитивна и проста – принести еду. Отдать им должное, утки были всеядны, как будто понимая, что со студентов много не возьмешь. Человек в шляпе кормил птиц батоном, активно разбрасывая вокруг крошки, за которые тут же начиналась острая внутривидовая борьба.
-Чудесно, просто чудесно. Посмотри на эти схватки за еду, любезный юноша.
Любезным юношей я стал считаться сразу после того, как вежливо пробормотал приветствие этому незнакомцу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что мой со-скамеец был немолод, имел седые виски и горделивый вид. Впрочем, какой еще вид можно было ожидать от человека, который находился на территории школы и явно имел отношение к администрации школы? Почему я так решил? Все просто. На студента он не тянул по возрастным характеристикам, по ним же не мог быть преподавателем. Согласно неписаному правилу, в школе не работали пожилые учителя. Только молодежь. Считалось, что истинный преподаватель должен быть ближе к ученику, хотя бы по возрасту. Что забавно, обратные возрастные лимиты существовали и для администрации. Все руководство школы были сплошные седые старики, никакой золотой середины. Как это работало? Насколько  я знал, по достижении 45 лет каждый преподаватель обязан был уйти из школы на пенсию. Ему разрешалось или вообще ничего не делать и быть на заслуженном отдыхе, или уйти в чиновники, в правящий аппарат. Обратно вернуться можно было только на руководящие должности, по достижении 60 лет. Большинство сегодняшних директоров школ и их ассистентов застали времена Майской Терезы, времена Брексита, когда все только зарождалось. Некоторые, особо дряхлые, утверждали, что даже голосовали за нее, но проверить это было невозможно. Теоретически, они могли это сделать, но как узнать, за какого кандидата они отдали свой голос?
-Посмотри на этих уток, посмотри, как они отважно дерутся за пищу. Ты, кажется, Джон. Что ж, скоро и тебя ожидает подобная судьба. Готов ловить мальцов во ржи? Готов к шотландским забегам, уже выучил пару песен Битлз на волынке?
-Сэр, не владею музыкальными инструментами. Но к борьбе готов.
Конечно, я был поражен, и ни сколько музыкальными или литературными вкусами деда, столько его знанием моего имени. Впрочем, он сам все тут же объяснил.
-Я имею отношение к этой школе, сынок. Дольше, чем ты здесь проучился. И список утвержденных участников квеста я знаю отлично. Ну а не знать тебя – кто же не знает Джона? Все знают. Борись, Джон, борись. Magna Carta уже подписана, но еще можно отказаться от своих слов, еще можно все изменить. Проклятые бароны, верно? Не переживай, я еще не спятил. Я верю в тебя. Вот, покорми птиц. Дающему до воздастся. Главное – правильная спутница жизни и квеста, а не уровень твоего шотландского.
Я взял из его рук пакет, где лежали крошки белого хлеба. Также в пакете тоскливо томилась книга, биография Абрахама Линкольна. С обложки на меня смотрел Эбби, с улыбкой, а в ухе у него была серьга. Очень необычная интерпретация истинного отца свободных людей of colour. Я поднял глаза, чтобы отыскать старика, и отдать ему книгу, но он пропал. Не ушел, а именно пропал. Просто сгинул. Как это было возможно – я не понимал. Куда он мог деться? Зачем он отдал мне пакет? Он не мог не понимать, что в нем лежит книга. Может быть, он хотел, чтобы эта книга попала ко мне в руки? Тогда кто он? Боже, сплошные интриги. Мне стало не по себе. Я решил проинспектировать пакет внимательнее. Ничего, кроме крошек. Обычные хлебные крошки. «Дающему да воздастся», - о чем это  он? О крошках или книжке? Ох, как легко сломать ноги и голову в этом омуте. К хлебу уже проявляли законный интерес утки, и я воздал должное их наглости, отдав им еду. Пакет я выкинул, а книгу спрятал под куртку. Надо почитать на досуге, или в дороге.

CHAPTER 8.
В 11 утра был сбор. На квест собралась почти вся школа, нас погрузили в автобусы и повезли в главное здание главной мечты каждого школьника – в министерство знаний. В его стенах всегда принимаются самые важные для нас решения, от меню школьной столовой до отмены выпускных экзаменов. Его шпили видны из любой точки Лондона, квартиры с лучшим видом стоят дороже, а квартиры в соседнем районе – гораздо дешевле, потому что вокруг территории министерства постоянно происходил какой-то хаос. Машины, вертолеты, автобусы, туристы, школьники – хаос самое удачное слово. Сегодня мы были частью этого процесса. Но не только мы, автобусы прибывали с каждой минутой, каждая из допущенных школ выставила своих сборников. В итоге, нас привели в величественное монументальное здание, в 30 этажей, со шпилями на крыше. Продержав несколько часов на регистрации, нас наконец-то запустили в актовый зал, где и должно было проходить собрание уезжающих. Около тысячи человек, учитывая многочисленных директоров всех школ республики-города, и их заместителей. Мне показалось, что где-то в толпе мелькнуло лицо Арчи. Но лишь на секунду, потому что постоянное броуновское движение не оставляло надежды что-то рассмотреть. А потом погас свет, и могучие прожекторы направили всю свою министерскую мощь на освещение просвещающих. На сцене было несколько столов, за которыми собрались самые важные люди, от министра до толпы его замов. Впрочем, за передними столами, которые были хорошо видны, и на которых стояли таблички с именами и должностями, было всего с десяток людей. Я сидел на 3 ряду, и мне прекрасно покорились буквы на табличках, также без труда я смог рассмотреть лица фронтменов. Сказать, что я был поражен – ничего не сказать. Я был просто ударен молнией удивления, прямо в сердце во рту. Нервы, нервы. Меня можно понять – зрелище было удивляюще-потрясающим. За столом сидел министр просвещения, Вильям, как гласила табличка. Что в этом удивительного? Ничего, конечно, ничего, если не считать небольшой детали малозначительного факта – у Вилли было лицо человека в шляпе, который кормил уток в парке у пруда с книгой в обложке с лицом Линкольна. Дальнейшие лица, которые мне удалось лицезреть, тоже не оставили меня равнодушным. Джейми сидел важно и прямо, поминутно улыбался и слал воздушные жесты одобрения в зал. Что он там забыл, казалось, было загадкой даже для него, но шанс был done, и потому наш новый директор делал все возможное, вкладывая каждое усилие, чтобы засветиться на публике. Его лицо было одновременно важным, старательным – и жалким. Важным, потому что он осознавал важность происходящего события, старательным – потому что он старался выглядеть как часть этого бомонда, жалким – потому что у него это катастрофически не получилась. Чего не скажешь о других 9 директорах избранных школ, которые гармонично вписывались в пейзаж. Наверное, сказывался опыт или обычное равнодушие к публике. Крайним к помосту с микрофоном сидел человек, который выглядел не просто равнодушным, а брезгливо-презирающим ситуацию, который явно терялся от вопроса – кого больше стоит ненавидеть – всех тех, кто своими молекулами, словами, выдыхаемым воздухом создал атмосферу этого зала, или себя – за то, что пришел в эту компанию. На этом человеке удивительно гармонично смотрелись красный костюм ярко-кровавого цвета, красная рубашка – и белый галстук. Белый как снег. Абсурдно белоснежный. Испепеляюще-яркий. Арчибальд, собственной персоной.  Я не знал, что он там делал, но почему-то мне стало спокойней. Внезапно я выхватил его взгляд, и мне показалось, что он подмигнул мне. Возможно, лишь показалось. Наверно, я настолько нервничал, что любая соломинка в виде простого подмигивания знакомого мне человека вселяла в меня капли оптимизма. Я глубоко вздохнул. И встал. Не только я, весь зал. Причина проста – заиграл гимн Лондона. О, сколько копий было сломано об этот простой атрибут политического устройства. Брать вечные мелодии прославленных коллективов из Ливерпуля и Манчестера было не комильфо, а не менее легендарные катящиеся камни были слишком бунтарскими для гимна. Зато из Лондона.
Не готов сейчас напеть слова, но мелодия точно была торжественная, и там точно нет слов о безопасном хранении королевы, и есть что-то про Кромвеля. Не помню, что именно, но по стройности исполнения очень напоминает Нью-Йорк Синатры. Вы же помните это вечное «номер один, король горы» и так далее? Очень похоже. Славу Богу, что я не запомнил текст. Так проще – отстоял 2 минуты, проникся торжественностью момента – и сел на свое место. А поют пусть те, кому положено. Кстати, Джейми пел, а Арчи кривил губы – не знаю, что ему не нравилось больше – текст, музыка, или исполнение Джейми. Стоит признать, каждый ребенок, кому пришлось однажды услышать пение нашего новоиспеченного директора, мог с основанием сказать, что его неокрепшей психике нанесли травму. Я думаю, что учителя как-то могут справиться с этим, все же у них есть специальные термосы для снятия стресса, в то время как школьникам приходилось гораздо труднее. Нам было запрещено все, что не разрешено, а пение Джейми было разрешено – вот где несправедливость великая республиканского масштаба. Но в этот раз всех заглушал официальный голос гимна, миниатюрная школьница с кудряшками, красивым голосом и решительным взглядом. Такое ощущение, что ей обещали гражданство, если больше половины зала заплачут от патриотизма. Я бы заплакал, но строго за деньги.
И тут она закончила, и слово дали Арчи. Безумие, зачем ему слово? Кто там вообще за пультом?
-Дорогие друзья, буду краток. Являясь главным распорядителем Первого квеста, поздравляю вас всех с большим событием в жизни всего Лондона. Особенно тех, кто прослушал гимн. На министерском собрании было принято несколько архиважных решений. Коротко о главном – в квесте примут участие не все желающие, а только лучшие. Остальные поедут по своим школам грызть гранит и брильянтовые руды науки и ждать своего шанса. Всего допущено 15 команд по 2 человека, с наибольшим парным рейтингом. Списки приглашенных вы можете найти на сайте министерства знаний прямо сейчас. Надеюсь, что он выдержит вашу ДОС-атаку в этот момент.
Безумие. Не все? Только избранные? А как же? Ух, я даже не знал, о чем спросить себя в эту секунду. А как же что?
Слово взял министр Вилли.
-Дорогие ребята, вы все уже победители. Вы все большие молодцы. Но некоторые из вас, самые лучшие, самые активные, самые интеллектуальные и социально активные, набрали больше всего баллов. И эти 30 счастливчиков разыграют 2 путевки в Лондон, 2 паспорта с гордой надпись – Гражданин! К сожалению, вынужден признать, предыдущая система откровенно не справлялась с задачей подготовки достойных кадров, к тому же, возникла проблема с перенаселением. Все едут в Лондон, а он не резиновый, знаете ли. Так что на сегодня задача номер 1 – отбирать лучших, отдавать Лондону. Не справляетесь – старушка Англия ждет вас домой, юные сыны и дочери старого острова!
Откровенно говоря, слушали его вполуха, потому что все полезли смотреть списки. Я не полез. Попасть в топ 30 из тысячи человек – в это я не верил. Даже в Санту верилось больше. И вообще, как же это все надоело. Ботаешь, ботаешь – и потом не хватает полбалла. Кто-то списал, или удачно прочитал шевеление губ гения на соседней парте – и он впереди тебя. Как хороша была система 90 баллов – если ты их не набираешь, ты винишь только себя. Ты сам прокрастинировал, ходил на футбольные матчи, читал Ницше на уроках химии. Ты сам перестал просыпаться от будильника и засыпать под Gaudeamus Igitur. Винить некого, если ты написал на 89. Но если ты написал на 98, а твои конкуренты – на 99, ты уезжаешь в Англию с мерзким чувством, что тебя слили. Ты сделал все, что мог твой мозг, но этого недостаточно для республики, которая забудет о тебе на следующий день, когда на твое освободившееся место придут тысячи страждущих. А ты скажешь – здравствуй, мой Бирмингем, здравствуй, завод. И останешься на обочине истории с пультом от телевизора в руках, и дешевым цикорием во фляжке.
В это время министр стал приглашать на сцену тех, кто прошел по рейтингу. Я внимательно слушал, в моем внимании не было ни панического ожидания, ни обреченного отчаяния. Только обычный пользовательский интерес – кто они, эти счастливчики. Поэтому, когда назвали нас с Джорджиной, я не сразу понял, что нужно встать и выйти на сцену. К счастью, локоть Джи-Джи, сидящей рядом, был также остр, как и ее ум, поэтому я не стал причиной срыва мероприятия. От нашей школы прошло всего 2 команды, - мы, и Рич с Саррой. И если у них был приличный отрыв от всех остальных, включая нас, то мы прошли по самой узкой тропиночке, по ее нехоженой, заросшей неудачами и бурьянами школьной жизни части, буквально на 2 балла опередив преследователей. Именно столько не хватило Генри с его пассией. Да, вот вам 2 тропинки, и вот вам разница. Нас спасло то, что считался парный рейтинг. Если бы нас считали поодиночке в мужском и женском зачете, то никто бы из нашей пары не прошел. А в общем зачете из 15 команд мы с Джи-Джи стояли внизу таблицы, как настоящие андердоги и темные лошадки. Шанс на успех был, узнать бы еще тему заданий. Научный мир велик, знаете ли.
Через несколько минут на сцене появился огромный барабан, деления которого содержали в себе названия предметов.
-Квест будет посвящен какому-то одному предмету. Сейчас мы узнаем, какому именно. Надеюсь, что вы одинаково хорошо шарите – в смысле, разбираетесь, во всех предметам.
А он точно министр?
Я всмотрелся в названия – Боже, чего там только не было. От естественных наук до истории Брексита, от религиоведения кельтских народов до фонетики латинского языка.  Где бы еще нэйтивов под эту фонетику найти? Ars longa, vita brevis.
Министр крутнул рулетку счастья, и выпала белая полоса для меня. Неожиданно.
-История англоязычного мира! Прелестно, надеюсь, все учили родной язык и священные дела предков.
Впрочем, весьма логичный выбор предмета для первого квеста. Не удивлюсь, если вся сцена честного демократического кружения барабанных стрелок была срежиссирована заранее. Первый квест – это знаковое событие в истории республики, и вопросы про ее становление – хорошая реклама оранжевых революций. Посмотрим на кассовые сборы в Азии.
Со сцены нам пожелали удачи, и выпроводили в комнату для сборов. Там нас встретил супервайзер, который быстрой скороговоркой заявил, что самолет в Шотландию уже греет мотор в ожидании нашей золотой 30-ки. Но, прежде чем мы поедем в аэропорт, нам нужно разбиться на пары. Вот это было интригующе. Но не успели мы задать и парочки глупых вопросов, как нам все разъяснили.
-Друзья, вашей прежней жизни больше нет. Есть новая, улучшенная. Вы теперь – истинные избранные. И в этой новой жизни у вас другие партнеры. Принцип простой – дамы выбирают кавалеров. Очередность определяется жребием. Девушки, подходим, тянем номерок. Какой вытянете – такой по списку и голосуете. Имейте ввиду, что в каждом новом раунде будет смена пар, так что не спешите портить со всеми отношения в первый же день.
Джорджи вытянула номер 3. Не могу сказать, чтобы я слишком волновался, что меня кто-то заберет в команду до того момента, пока до нее дойдет очередь. Но желание как можно быстрее закончить с формальностями, загрузиться в салон и все обсудить – было. Ведь мы были счастливчиками, которые пролезли сквозь игольное ушко рейтинговых баталий. Это сближает! Но что-то сломалось в моем плане, что-то пошло не так. Да, бойся своего имени. Джорджина выбрала не меня. Еще раз – она выбрала НЕ меня. Она отказалась от меня, едва получив первый шанс. Предательство случилось раньше, чем солнце зашло. Первые две девчонки, которые были до нее, взяли своих партнеров по школе, а умненькая Джорджина взяла четверокурсника из другой школы, с наибольшим личным рейтингом. Я не стал удивляться, я же Джон – меня все предают. Надо подойти потом в замке, пожелать им личной жизни и наследников побольше. Сейчас у меня на это не было времени – меня тоже выбрали, как ни странно, и даже не последним. Поступок Джорджины открыл ящик Пандорры, и дамочки стали выбирать по какой-то только им понятной логике. Меня выбрали 7 по счету, та самая девчонка, которая пела гимн. У нее не было пары, потому что ее партнера забрала Джорджина. У нее был приличный рейтинг, даже больше, чем у меня. Просто не представляю, зачем я ей.
-Привет, надеюсь, ты не против моего выбора. Моего партнера, Теодора, забрала твоя подружка. В нашей школе называют в честь президентов США, как ты мог догадаться. У нас американская школа при посольстве. Я Эбби, в честь Линкольна. А как зовут тебя?

CHAPTER 9.
Надо ли говорить, что я чувствовал себя в ловушке? Думаю, нет. Факт того, что нас привезли в старинный замок, который располагался посреди какого-то шотландского озера, на небольшом острове, не снижал мою клаустрофобию. Надежда прогуляться по холмам и долам растаяла, а лед в сердце и в озере нет, осталось лишь желание не упасть случайно в эти холодные неприветливые воды. Конечно, я умел и даже любил плавать, но не зимой, когда моими соседями по пляжу должны были стать пингвины и льдины. Конечно, никаких пингвинов в Шотландии не было, но это не исправляло ситуацию – я не хотел купаться не по причине пингвинофобии или приверженности к яблочным девайсам, а по причине температуры воды и воздуха.
Когда нас привели в замок, Эбби трещала без остановок. Мне даже не нужно было ничего говорить, только иногда вставлять «да» или «нет». Удивительно, что она не выглядела стабильной болтушкой, наверное, так она вымещала стресс. Что ж, все лучше, чем поедать тортики и ведерки с мороженым. Я узнал от нее, что у них классная школа, где учатся классные ребята, и ведут классные преподы. Самым классным среди всех классных преподов был некий Арчибальд, который имел перманентную небритость среднего уровня, и ничем не объяснимую тягу к галстукам.
-Слушай, он же был на открытии, и ты мог его видеть.
Эбби было всего 15 лет, и это объяснялось не врожденной гениальностью, а условиями допуска в их школе – там были снижены возрастные цензы. Она была неглупа, конечно, иначе бы ее не было с нами, среди кучи супер-умных ребятишек. Но довольно часто, как я уже убедился, она могла выдавать важную информацию, сама этого не понимая. О том, что Арчи мог работать где-то еще, кроме нашей школки, я и не знал. Возможно, это не слишком важно, но почему-то, в моем ряду странных совпадений, мозг автоматически пометил это как «архи» важное.
Нас привели в актовый зал. Он был достаточно помпезным, чтобы я ощутил гордость за то, что являюсь частью этого проекта. Хотя я уже достаточно увидел в жизни, чтобы понимать, насколько важнее быть не частью чего-то, а автором. Зал был готов к проведению мероприятия, полукругом стояли столы, рассчитанные на 2 человека. Все было в ожидании и предвкушении начала борьбы.
Слово взял Арчи, и он кратко представился нам, хотя ничего нового для меня не сказал.
-Друзья, мы начинаем. Видите ли вы кубики, которые стоят перед вами? На них нанесены цифры, и все вопросы будут связаны с какими-то числами или цифрами. Я немного плаваю в них, но главное, чтобы вы не путались. Надеюсь, в ваших командах не больше одного истинного гуманитария.
Мне не понравилось начало. В математике я был слаб, хотя спокойно считал до 10. Все что больше, предпочитал использовать калькулятор. Но Эбби была спокойна. Она шепнула мне, что одна из лучших в своем классе по математике. Оставалась надежда, что в ее классе были сильные ученики, и она выглядела сильной на их фоне не потому, что они путали теорему Пифагора с аксиомой Архимеда.
Раздалась волынка. Да, только этой навевающей сплин музыки нам не хватало. Зашли бравые парни, выглядящие по-шотландски, в смысле в юбках, под которые, тем не менее, они почему-то надели утепленные брюки. Наверное, переживают за математические вычисления термометра и возможные последствия для национальной гордости.
Перед нами мерцали эти кубики, на которые были нанесены цифры. Всего 10 кубиков, разного цвета, соответственно, с цифрами от одного до десяти.
-Что ж, вот они, ваши математические буквы. Как слово состоит из букв, так и числа состоят из цифр. Напряглись, мои юные математики, геометроведы и алгеброфилы? Расслабились от безысходной тоски обществоведы и историки? Хохохо, Рождество скоро рядом, и Святой Николас поможет вам всем!
Ну, не совсем рядом, будем честны. 15 декабря на календаре, еще больше недели. Я даже подарки никому не купил. Впрочем, мне некому было их покупать, негде – и не было денег. По крайней мере, шотландских точно. Напомню, мы вышли из великого Евросоюза, оставили у себя фунты, а шотландцы со временем вернулись к евро. Они всегда были против Брексита, если что.
-Я задам вам 3 вопроса. Я буду читать их вслух, на случай, если мой новозеландский акцент покажется вам слишком неудобоваримым, не отказывайте себе в удовольствии смотреть на большой экран, прямо за моей спиной. Он шире по диагонали, чем все акценты мира, и там используются традиционные английские буквы. Даже цвет шрифта мы не стали делать желтым, так что приятного дня – и просмотра.
Арчи врал, я точно знаю. Он никогда не был в Новой Зеландии, как и в старой. А есть ли старая? Впрочем, я никогда не хвастался своим знанием географии и дальше лондонской кольцевой дороги давно не выезжал. Что касается шрифта – действительно, он не был ни желтым, ни белым. Белым был цвет галстука Арчи, что немного удручало.
-Если вы даете правильный ответ, вы получаете 2 балла. Если неправильный – вы получаете минус 3 балла. Если вы воздерживаетесь от ответа, вы получите ноль. Напоминаю, ноль лучше, чем отрицательное число. Но положительное число, как вы могли догадаться, лучше и ноля, и отрицательного числа.
Арчи порой был просто генералом Очевидность. Хотя, очевидно, это просто было его типично лондонское чувство юмора.
-Что ж, мы начинаем. Первый вопрос будет о… Ах да, забыл. Оргмоменты. Несколько раундов на выбывание нас с вами ждет. Количество раундов зависит от интенсивности уменьшения команд. Мы планируем уложиться в цифру не больше 5. Первый из них – здесь, в Шотландии. Где будут все последующие – вы узнаете позже. Не хотим портить вам удовольствие, так что только после завершения каждого раунда вы будете узнавать следующую географическую точку. Но мир вы посмотрите, обещаю вам. А первый вопрос, как и все последующие сегодня, и в каждом из последующих раундов будут – всегда – об английском языке. О великом английском языке, о нашей культуре и традициях, о том, как мы, великие бриты, повлияли на этот мир. Когда я говорю бриты – я имею ввиду англосаксы, когда я говорю англосаксы – я говорю и о великих штатах, о великих открытиях, о колыбели мировых демократий и оранжевых революций. Я говорю о золоте 21 века – о долларе, с которого на нас горделиво смотрят президенты. Я говорю о Нью-Йорке и Филадельфии, Плимуте и Джеймстауне, Кембридже и Гарварде. Впрочем, окончим наш синонимичный ряд. Кембриджи вам еще предстоит увидеть.
О чем это он? Почему во множественном числе? С каких это пор Плимут и Джеймстаун стали синонимами? Да, Арчи был в ударе сегодня. Что ж, я все равно был рад такому повороту. Английский был моей темой, как я уже говорил, и шансы потащить эти вопросы у меня были. Все лучше, чем фотосинтез у одноклеточных.
-Итак, нам пора начинать. Первый вопрос, неприлично простой. Даже не знаю, как его произнести вслух, ведь наверняка в душе вы все осудите его примитивность. Тем, тем не менее, сколько раз переизбирался Джордж Вашингтон, отец нации, плантатор из Вирджинии, на пост президента? У вас есть 30 секунд на размышление и бурные дискуссии. После чего вам нужно бросить кубик с правильной цифрой перед собой.
Я посмотрел на Эбби, все-таки она была из американской школы.
-Два.
Впрочем, я и сам это знал. Конечно, великий Джордж не захотел править нацией более 2 сроков подряд. Отличная традиция, которая однажды стала 22 поправкой американской конституции. Мы, британцы, особенно щепетильно относимся к любым конституциям – ведь у нас ее нет вообще.
Прозвучал звуковой сигнал, который означал окончание времени. Все команды дали ответ в виде закрутившихся кубиков, несущих в своем танце вечное сияние американской демократии.
Сверкающие тарелки из меди, на которые мы поместили кубики, были оборудованы специальными датчиками, которые считывали информацию с кубика и мгновенно передавали наш ответ на монитор. Я поискал глазами наши имена. Да, они там были. Джон и Эбби – и напротив стояла цифра 1. Мне не нравилась эта цифра, она явно была меньше 2.
-Ты с ума сошла?
-Что?
-На монитор посмотри. Там единица.
Напротив практически всех остальных команд стояли двойки, и только надпись напротив имен Риччи и Сарры гласила, что они воздержались от ответа. Мудрый Риччи не стал рисковать, не любит он отрицательные числа.
Эбби рвала на себе волосы, почти плача.
-Кубики! Они были не по порядку. Я бросила второй кубик, а там стояла цифра 1. Я не виновата, честно!
Я взял первый кубик в руки и стал внимательно его рассматривать. Цифры были нарисованы только на одной стороне, и на этом кубике стояла цифра 2. Удивительно! Я просмотрел все остальные кубики. Они стояли в правильном порядке, ничего не было перепутано. Странно, очень странно. Наше место, как и у всех остальных, было именным. На столике стояла табличка с надписью «Джон и Эбби». Если эта ошибка была преднамеренной, она была направлена именно на нас. Кто-то очень сильно хотел, чтобы мы оказались в конце списка с самого начала. Как это мило, происки конкурентов начались. Сейчас мы уйдем в минус, и до конца игры уже не выплывем из этого болота. Не выкинули ли родители мои детские игрушки, не отдали ли мою комнату под хозяйственные нужды?
Я стал вспоминать, кто зашел в зал раньше нас. И никакого ответа не находилось, так как мы все зашли практически одновременно. Конечно, изначально был хаос, все искали свои столики, и мы сами не сразу нашли табличку с собственными именами. Кто же этот добрый самаритянин, и – что даже интереснее – почему он переставил только эти кубики? Почему не тронул остальные? Неужели наш загадочный злопыхатель знал вопрос и возможный правильный ответ? Ааа, вот это начало. Эбби вытирала слезы, которые начали скапливаться в уголках глаз. Я внезапно смог абстрагироваться от ситуации и заметил, как она прекрасна в слезах. Ее эмоции, чистые и искренние, показали ее истинное лицо, без косметики вежливости, без тональника фальшивой улыбки, без туши наносной пафосности  и без губной помады безразлично искривленных губ. Слезы смыли все, и я поймал себя на мысли, что грусть ей идет. Удивительно. Надо почаще огорчать ее, только как-то по-другому. Подарю ей шоколадку без обертки.
На экране шла трансформация кодов наших ответов в баллы и построение рейтинга. До этого момента наша команда стояла где-то посреди, так как у всех был одинаковый ноль, а по алфавитному порядку мое имя проигрывало всяким Ашли, Бенджаминам и прочим ноунеймам для меня. Я внезапно осознал, что феминизм может быть осознанным, и если бы переставить в названии команды Эбби на первое место – а впрочем нет, и так неплохо вышло. Внезапно я понял, что мы и так стоим на первом месте, и у нас 2 балла. Следом Рич и Сарра, и у них – 0. Все остальные погрязли в алфавитном неравенстве, имея одинаковые минус 3 балла. Что-то пошло не так. Я посмотрел на Арчи, на его белый, ослепляющий абсурдный галстук. Он ухмылялся. Вдруг я понял, что он смотрит на меня. Мы пересеклись взглядами, и он подмигнул.
-Война есть мир, солнце есть луна, Джордж есть Джон. А вот 2 и 1 совсем не равны, как вы могли заметить, друзья мои. Небольшой перерыв на кофе-брейк. Так сказать, ПЕРЕмена. Обещайте вернуться через час.
Его ироничный голос зазвучал из микрофона, полный американского акцента и вирджинской гордости.
А дальше я помню, лишь как мы оказались в толпе репортеров, тщетно пытавшихся растерзать нас в индивидуальном порядке и все сразу одновременно. Но нет, на интервью мы не соглашались, по крайней мере, я блокировал все попытки Эбби стать звездой, и поспешили прочь. Фотовспышки преследовали нас несколько минут, пока мы не наткнулись случайно на какое-то официальное лицо, наверно, распорядителя  замка. Он был не один, а конечно, с репортером и видеокамерой. И сбежать нам не удалось.
-Друзья, вы сегодня – герои дня. Кто бы мог подумать, что остроумный Арчибальд спросит про ПЕРЕизбрание, а не про количество раз? Вот вы – вы подумали, и я хвалю вас. А сейчас, несколько слов для дружественной нам корпорации Шотландские новости.
Название звучало ужасно, как будто бы предупреждало, что речь будет идти только о виски, юбках и чудовищах, не все из которых умеют плавать.
-Буквально несколько слов, Джон, Эбби. Как именно вы догадались, что в формулировке вопроса сокрыта загадка и отгадка одновременно?
Мы с Эбби переглянулись. Пока я показывал взглядом, что нужно включить режим «без комментариев» и технично валить, в ней, естественно, сыграла медийная личность. Попасть на передовицы газет – пусть и шотландских, - наше все.
-Это же элементарно. Я вообще не ожидала, что кто-то ответит неправильно. Конечно, нужно учитывать, что я учусь в школе президентов, о чем говорит мое имя, Эбби, и не ответить на такой вопрос было бы просто позором для любого ученика нашей школы, уже не говоря о лучших представителях школы, которые сегодня защищают ее честь. Кто молодец? Я – молодец!
Ох, Эбби. Далеко же тебя занесет, если я не вмешаюсь. Но репортер, высокий парень с забавно вьющимися волосами, в очках в розовой оправе, как будто бы решил, что больше из нее не выжать, и обратился ко мне.
-Что скажешь, Джон? Как в вашей королевской школе относятся к президентам?
-К президентам везде относятся хорошо, не так ли? Особенно на банкнотах.
Парень в очках не был готов к альтернативному вопросу. Повисла пауза, которой я и поспешил воспользоваться.
-Друзья, извините, нужно готовиться к новому туру. Биографии великих людей ждут своего часа. Всего доброго вам и Шотландии, хороших новостей!
Мы сбежали от внимания прессы, сели где-то в школьном буфете и попытались вспомнить все.
Начала Эбби с тривиального.
-Сколько у нас времени до второго раунда? Я успею сменить тени? И у меня тушь потекла.
Не отказать ей в практическом подходе к жизни.
-Арчи сказал, что второй раунд вообще не в Шотландии.
-Не умничай, я имела ввиду второй вопрос. Он сказал, что всего 3. Почему здесь не продают кофе?
-Вроде как час перерыва, из которого мы потратили уже минут 20 на интервью со звездой американистики. Тебе вреден кофеин, от него у тебя растет эго. Переходи на брюссельскую капусту.
-Джон, прекрати. Мы выглядели бы дико и нецивилизованно, если бы просто ушли от репортеров. Мы и так от них сбежали, из-за тебя, между прочим! К счастью, попался хоть этот. Неужели ты не понимаешь, что городу нужен герой, настоящая яркая звезда? Нет, ты не Spiderman, вот же печалька.
-Эбби, может быть, тебе напомнить о реальном положении дел? О том, как ты плакала, когда кинула не тот кубик? Мы сейчас не на дне социальной лестницы только потому, что ты оказалась предсказуемо невнимательной, и кто-то добрый помог нам. Так что давай прикинем, что вообще происходит. Еще 2 вопроса, и вряд ли дальше будет так же классно.
-Ок, ты прав. Не представляю, кто нам помог. Наверно, даже моя baby не знает. Поистине, добрый самаритянин. Эх, Самара-городок.
-ЧТО?
-Да ладно, забей. Вспомнилось почему-то. Слушай, а что мы пытаемся понять сейчас? Нам остается плыть по течению и ждать продолжения квеста. Пойдем к остальным. И вообще, я хочу кофе. Здесь есть супермаркет?
Женщины, что еще сказать. Потом она потащила меня на улицу, где порхали нежные снежинки, которые она ловила ртом, радостно смеялась и, как пояснила Эбби, нагуливала кофейный аппетит.
-Кофе вкуснее после снежинок. Попробуй обязательно! Рецепт простой – 10 снежинок, пойманных без шапки, ложка кофе, ложка сахара и немного корицы. Если есть, добавить дольку лимона. И наступит счастье, не забудь только помолиться.
Счастья я так и не дождался, но прозвучал гонг, который знаменовал продолжение банкета, пиршества ума. Мы вернулись в зал, Эбби тащила с собой 2 стаканчика американо, которые она смогла достать в местном кофейном аппарате, который нашелся где-то недалеко от холла с вопросами. Наверно, она думала, что магия названия напитка нам поможет, и не стала брать ни эспрессо, ни латте.
Слово взял наш несравненный Арчибальд.
-Напомню, мои темноликие и не только друзья, что решительный ответ расизму был дан ни кем иным, как Линкольном. 60-е года 19-го столетия стали прорывом демократии во всем мире. Даже русский царь решил отпустить крепостных на волю, хотя так и не выдал им по кусочку хлопковой плантации. Но речь не о царях, а о президентах. И мой второй вопрос – об Абрахаме Линкольне, 16-м из величайших, противнике конфедерации, лучшем друге афро-американцев, невинно убиенным. Ну, возможно, я погорячился насчет невинности, но факт его смерти зафиксирован на 100%. Как и его сыновей, впрочем. А вот и вопрос – сколько всего их было у Линкольна? У вас минута на размышление.
Отличный вопрос. Я посмотрел на Эбби. Она посмотрела на меня, в ее взгляде читалось смятение.
-Эбби, если не знаешь биографию парня, в честь которого тебя назвали, я вообще не понимаю, зачем я с тобой в команде.
-Блин, я тупая. Я не помню. Или 3, или 4. Но я не помню точно.
Арчи пропел в микрофон:
-Надеюсь, вам поможет моя подсказка. Именно этим числом наш великий эмансипатор женился в холодном ноябре. Все же знают, что первоначально он обещал жениться на Мэри Тодд 1 января, но потом, наверное, понял, что новогоднюю вечеринку отменять никак нельзя. А вот через год, в 1842, в ноябре, все-таки взял ее в жены. Какого же числа?
Арчи откровенно издевался. Линкольн велик, не спорю, и можно знать названия его речей, количество пуль, которые выпустил в него убийца Джон Бут, или количество южных штатов, которые поддерживали его предвыборную программу, но считать его потомков – это как-то чересчур. Он бы еще о племянниках Шекспира ныне живущих спросил.
-4! Точно 4! Я вспомнила!
В эту секунду и я вспомнил. Боже, это же мой день рождения. 4 ноября. И да, у меня все еще хранилась книга с биографией Линкольна, и я листал ее пару раз. Да, Эбби не подвела. Слава Богу. Интересно, зачем же министр все-таки подсунул мне ту книжку?
Мы бросили кубик с цифрой 4, и получили свои 2 балла за правильный ответ. К слову сказать, не только мы ответили правильно. Команды-конкуренты стали потихоньку выходить из отрицательного баланса, что впрочем, не сильно пугало. С вопросами Арчибальда мы могли смело получать 0 за отсутствие ответов, и скорей всего, не оказались бы последними. Всем было понятно, что выбывают команды, которые наберут меньше всех баллов, так что рваться в лидеры – уже не стояло однозначной задачей. У нас 4 балла из 6 максимально возможных, шансов вылететь не оставалось. Оставался всего один вопрос, и я уже расслабленно думал о дороге домой, следующей поездке, об ужине, который возможно мог нам достаться сегодня. Почему-то хотелось рыбы. Наверное, в моей голове наступил экзистенциальный кризис фосфора, и организм хотел насладиться солеными плавающими тушками. Надеюсь, меня не заставят самому их добывать в местном озере – я все же опасался там даже рыбачить, вдруг все местные легенды о чудовищах – правда? Такая глупая смерть – после такого успеха.
Мой блаженный предужинный бред прервал голос Арчи, принесший в нашу реальность еще один вопрос.
-Что ж, друзья, в смысле господа и дамы, мы переходим к последнему вопросу. Он настолько легкий, что мне даже не очень удобно его задавать. Наверняка вы сейчас подумаете – что за легкотня, дайте уже годный контент. Но что есть – то есть. Итак, как вы уже все догадались по первым двум вопросам – наша сегодняшняя тема – американские президенты. Где, как не в Шотландии, обсуждать эту тему. А вот и вопрос. Сколько лет было Джону Кеннеди, когда он стал президентом столь любимых нами штатов? Внимание – подсказка: от вас требуется двухзначное число. Бросайте 2 кубика в любом порядке. Минута на раздумье.
Мы решили не рисковать. Знать возраст Кеннеди – это, конечно, круто, но мы не были настолько классными кеннедиведами. Рисовать граффити в стиле «Кто убил Кенни?» и знать его биографию досконально – разные вещи. Впрочем, как выяснилось, кое-кто в аудитории знал такие мелочи. В частности, новая подружка Теда. 43 года было Джону. Вряд ли он ожидал ранней смерти, тем более в Техасе. Там вообще невесело умирать, посреди громадных ранчо и агрессивных ковбоев.
На табло понеслись разные цифры, из которых выяснилось, что нас все-таки догнали, хотя и не сместили с первого места неизвестные мне гении. Мы разделили трон с Лиззи и Ю, не представляю, кто это. Я еще не успел всех запомнить. Рич, Сарра и Джорджина остались в середине таблицы и в игре, а какие-то неудачники в итоге получили  одинаковый отрицательный балл себе в баланс, и благополучно стали последними. Что ж, пора мне присмотреться к нашим конкурентам. Из 15 команд осталось 9, включая нашу.
-Дорогие друзья, наш первый раунд завершен. И хотя я ожидал большего, но вылетели не все сразу, так что уже неплохо. Напоминаю, что ваши баллы обнуляются – в следующем раунде – все сначала. Борьба, боль, страдания, мечты о паспорте – но президентов уже не будет с нами. Будет кто-то другой. А направляемся мы в Джеймстаун, в колыбель американской колонизации, в первый настоящий американский город. Надеюсь, вы рады. Сейчас у вас ужин, потом отбой, завтра мы улетаем в Штаты. Не ешьте слишком много рыбы на ужине – вдруг ваше внутреннее сияние затмит проблески вашего интеллекта. Да будет свет внутренним, а освещение – внешним.

CHAPTER 10.
Уже на ужине я приступил к осмотру конкурентов. Естественно, всех я все равно не разглядел. Как обычно, было много людей в очках, которые выглядели очень умно. Я сильно удивился, увидев, как некоторые команды довольно дружно общаются между собой. Девчонки сидели вместе, по 4 человека за столиком. Увидев одну из компаний, Эбби взвизгнула от восторга и убежала к ним, кратко на ходу бросив что-то типа:
-Это мои люди.
Ах, женская дружба, бессмысленная и беспощадная. Посмотрим на них, когда кто-то будет вылетать, а кто-то останется.
Увидел я и Рича. Он поедал салат из морской капусты и гречку, сидя за столом в гордом одиночестве. Наш человек. Никого из преподов не было, поэтому общение было в целом неформальным. По крайней мере, Рич вполне спокойно читал книжку про Шотландию – хотя обычно у нас в школе читать в столовой не разрешалось. Я решил присоединиться к его столику.
-Не занято?
-Для Джонов наша трапеза всегда открыта. Не в твою ли честь назвали Кеннеди?
-По датам есть расхождение. Я еще не родился, когда он уже умер.
-А, точно. Ну ладно. Вы молодцы, бодро начали.
-Ну, вас тоже не выкинули.
-Плюсую, люто плюсую. Ой, извини, это я наообщался лишнего с продвинутой молодежью. Хотел сказать, что поддерживаю твою точку зрения.
-Ору в голос! Ну, в смысле, я удивлен, но ты меня успокоил. Я думал, ты совсем с ума сошел.
-Нет пока еще. И вообще, я бы ввел налог на молодежный сленг. Готов брать себе всего 1% от общего количества платежей как автор идеи.
-Казна пустеет, милорд, да?
-Гражданство дорожает, бланки на паспорт делают на тисненой бумаге. Да и пикчер дорого берет за герб.
Мы по-дружески рассмеялись.
-Рич, зачем тебе книжка про Шотландию? Надеешься получить вопрос про любимый напиток, и его рецепты приготовления в домашних условиях?
-Очень смешно. Подумай сам, если в Шотландии нас спрашивают про американских президентов, нет ли шанса, что в Джеймстауне нас спросят про шотландских королей и их борьбу за независимость?
-Я бы не стал думать, что Арчи так предсказуем. Хотя ты прав в одном, однажды мы получим, скорей всего, веселый набор вопросов о храбрых юбочниках. Инфа сотка.
-О чем и речь.
На этом наша высокодуховная беседа завершилась. Я обратил внимание на то, что Рич изменил своему ботаническому стилю, зачесал волосы назад и стал отращивать бородку. Возможно, он просто забыл бритву в дорогу, но его щетина была уже как минимум недельной. Я хотел спросить, не стоит ли мне подарить ему пену для бритья на Рождество, но Рич быстро доел остатки салата и ушел, кивнув своей новой прической на прощание. Мясо он не ел в тот вечер – наверное, стал веганом. Интересно, это влияние Сарры или это на него так рейтинг фаворита давит?
Я огляделся вокруг, обнаружив, как Эбби мило беседует с Джорджиной. Удивительное рядом, прям как две лучшие подружки. Я бы сказал, даже слишком мило для конкуренток, одна из которых увела у другой сильного партнера. Они либо обе беспросветные дуры, что вряд ли, ибо освещение мозга в школе обеспечивали хорошее, или я, как обычно, чего-то не знаю.
Что ж, проще отпустить вожжи своих подозрений, оставить тоску до лучших времен. Я решил более предметно оглядеться – конечно, я опоздал, так как столовая уже опустела. Однако, я обратил внимание на одну странную парочку – Ю и Лиззи, именно они набрали вместе с нами максимум баллов. Как вы догадались, Ю – это мальчик, очень даже китайского происхождения. Но его нелондонское прошлое выдавал лишь разрез глаз, даже цвет кожи нагло побелел. Наверное, от лондонских туманов. Что Лиза в нем нашла? Только если акцент. Говорил он на чистом королевском, подчеркнуто интонационно выверенном. Ни один истинный британец не станет так четко артикулировать звуки, особенно всякие межзубные щелевые. Лиззи же была англосаксонкой в десятом поколении, хотя ее медные волосы с рыжим отливом намекали на ирландские приливы крови где-то на смене 6-7 колена. Она красила их в пепельно-белый, как будто стеснялась знака трилистника, а на шее носила изысканные татуировки. Я говорю во множественном числе, так как они были смываемые, и как следствие, она ежедневно их меняла. Сейчас на ее шее сидела бабочка-махаон, которая увлеченно махала крыльями. Рисунок был странный, возникало ощущение реальной гифки. Впрочем, наверное, просто Лиззи активно кивала, пока Ю что-то говорил. Я не слышал деталей разговора, но что-то про королей. Впрочем, о чем еще говорить в шотландском замке, когда президенты кончились.
Ко мне обратилась Джорджи.
-Привет.
Оригинальное начало разговора. Стоило ради этого вставать, идти несколько десятков метров, прилагать усилия и тратить энергию с кинетическим узором?
-Привет.
Ну, меня можно понять. Е2-Е4, смысл усложнять.
-Ты немногословен. Хмур. Наверно, обиделся на меня.
-Джорджина, если считать слова приветствия, то у нас боевая ничья: 1-1. Но в целом ты права. Я хмур, потому что небо хмарит, и конечно, я полон душевной боли и страданий. Ты кинула меня, променяла на рейтингового парнишу. Совет вам да любовь.
-Ты все неправильно понял. И мне он вовсе не бойфренд, если ты намекаешь на это.
Ахах, вот это реально смешно. Я даже не стал сдерживать вырвавшийся смешок.
-Джорджи, я готов, конечно, допустить, что у тебя были какие-то свои веские причины, но со стороны твое поведение трактуется совершенно однозначно. Не нужно делать вид, что тебе самой это не очевидно.
-Ладно, не хочу тебя в чем-то переубеждать. Я по делу. Не хочешь объединить усилия?
-В смысле?
-В прямом. Многие команды сейчас объединяются, неофициально, конечно. В каждом раунде отсекаются худшие, проигравшие команды. 2 головы – хорошо, а 4 – лучше.
-Ого, прямо предложение века. Дай угадаю – а когда случится торжественный момент, и останутся две команды – предположим, это будем мы и вы, то вы, безусловно, благородно отойдете в сторону и отдадите нам паспорта? Я прав?
-Прекрати паясничать. Если нам повезет, и мы останемся одни с вами, то все решит честная борьба. Но лучше соревноваться с вами один на один, чем с толпой. Не буду давить на тебя. Подумай, обсуди с Эбби.
Ооо, обсуди с Эбби. Вот оно что. Они все уже решили. Так вот о чем была их нежная беседа, полная грусти и элегии. Все как у Есенина. Боже, откуда я знаю, кто это? Эх, Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Конечно, с Эбби я не стал ничего обсуждать. Когда мы оказались в самолете, она уселась на соседнее кресло и задремала. Я же стал внимательнейшим образом вглядываться в окружающую среду. Все-таки, пора было понять, против кого мы играем. Итак, осталось 9 пар. Я и Эбби – первая пара. Рич и Джорджина – вторая пара. Нет, не так. У меня все перепуталось в голове. Рич и Сарра, Джорджина и какой-то американский парень. Как его зовут, не могу вспомнить. Вроде Теодор. Тедди, высокий блондинчик. Не о нем ли писала Джорджи в своем дневнике, который мне повезло увидеть в ее библиотеке? Боже, Тедди+Эбби, да?
Ю и Лиззи. Это четыре пары. Оставалось еще пять пар. Откуда-то я знал все имена, наверное, из отрывков их разговоров. Итак, у нас были Крис и Марта. Крис был гиперактивным парнем с невообразимой прической на голове. Если кратко, его гениальность настолько зашкаливала, что не позволяла ему регулярно мыть голову, поэтому светлые блондинистые волосы просто торчали в разные стороны. Он был среднего роста, очень коммуникативно настроенным собеседником, который иногда отвлекался от разговора с самим собой и обращался к окружающим. Марта была сдержанной, молчаливой – и в квадратных очках из платины, девочка из богатой семьи. Не ясно зачем, но она носила короткую маечку, которая оголяла ее плечи, и вокруг талии была завязана толстовка. Каждые пять минут она то снимала, то одевала ее, как будто не могла понять температуру за бортом. Марта что-то читала в планшете, не обращая внимание на Криса, которого это не сильно расстраивало. Он не менее увлеченно читал какую-то книжку про шахматные дебюты. Интересно, могут ли нам дать вопросы про британских шахматистов, или это бред, и таким образом Крис выражал свое презрение ко всем ботаникам, которые пытались готовиться? Трудно найти ответ, он спрятался где-то посреди рокировки мнений министра.
Джордж и Зарра. Джордж – нет, не в честь президентов. Джордж был из Нигерии. Нет, конечно, вы не подумайте – уже был и миновал Обама, так что никакого расизма не существовало в нашем обществе, но речь не об этом. Просто он был не из президентской школы. И вообще, он был белым, просто родители приехали из Нигерии. Как они там оказались, во время какой колонизации – Бог его знает. Джордж напоминал даже не столько британца, сколько скандинава. Спокойный, умиротворенный, умный, уверенный в своих силах и в своем акценте. Я бы и не знал, что он не из Лондона, если бы мне кто-то не сказал. Наверно, Эбби, обычно она рассказывает мне какие-то вещи, которые не несут в себе никакой практической ценности, но почему-то запоминаются. Зарра была восточной девушкой, не могу сказать точнее. Ее смуглое лицо ярко контрастировало на фоне Джорджа, хотя ее это вряд ли смущало. Впрочем, кого и чем вы сейчас удивите в Лондоне. 21 век все-таки, закат цивилизации Европы. Сколько нам осталось, сколько мы протянем? Придут ли к нам новые варвары, новые гунны, англы и саксы? Или мы останемся гнить со своим Стоунхеджем, и не дадим никаких новых загадок будущему поколению? Поколению, которое не застало крышечек Пепси, не читало Пелевина и не слушало Битлз в оригинале, без диджейской обработки.
Продолжу свой отчет. В конце салона сидело еще несколько пар, и мне даже пришлось несколько раз сходить туда-обратно, чтобы хорошенечко их рассмотреть. Бетти и Патрик. Кто еще называет девочек Бетти, если они не учатся в нашей школе? Как оказалось, это ее настоящее имя. Ее лицо портил небольшой рубец, который виднелся на правой щеке. В целом миловидная, она нисколько не комплексовала по этому поводу. Даже не замечала, надо думать. А Патрик был влюблен в нее, дурачок. Даже не мог скрыть свою заячью привязанность. Бетти сидела в черной, видавшей лучшие дни футболке, с надписью Smells Like Teen, что намекало на ее уточненный музыкальный вкус. У Патрика были длинные кучерявые волосы, которые он забывал причесывать месяцами, хотя мыл регулярно, и одежда, которая явно была выбрана by Бетти. А именно – длинный балахон темно-синего цвета, спереди – изображение Курта Кобейна, сзади – портрет ружья. Символично. Не знаю, любил ли Патрик тяжелую музыку, или просто терпел ради Бетти.
Это семь пар, осталось рассказать вам про две. Майкл и Оливия. Вообще не понимаю, как они оба оказались в нашей компании. Майкл постоянно самоутверждался, рассказывая о своем богатом опыте богатого детства, зарисовывая нам словесные фрески своих путешествий первым классом. В дорогом спортивном костюме и строгих деловых часах. Отличная комбинация, изысканный вкус. Оливия – утонченная кореянка. Да-да, именно кореянка. Черные как смоль волосы, тонкие черты лица, конечно, никакого акцента, идеальная артикуляция th. Родилась в Лондоне, в нем и прожила всю свою сознательную жизнь, бессознательно копируя манеры лондонцев. Докопировалась вполне успешно, сойдясь с Майклом. Он явно гордился, что его партнерша была азиаткой – наверно, это показывало его мультикультурный подход к жизни. Типа, гляньте – я гражданин мира, дайте мне паспорт мира, в смысле – оговорочка по Кромвелю – дайте мне паспорт республики Лондон. Попробовал бы он съездить в Северную Корею и там найти себе азиатскую мечту космополита – я бы посмотрел на его останки – гордости, роскоши и тлена костей.
И последняя пара. Ник и Соня. С одной школы. Я не понимал, что их связывало, и как Ник вообще попал в нашу среду. Его эмоциональный интеллект прилично запаздывал, в то время как мозги работали на все 146%. Он был немного заторможенным, как будто аутист, но не до конца. Он легко сходился с людьми, но говорил сложными фразами, например, когда я спросил у него про погоду за окном, он ответил, что она не оптимизирована под бесперебойное использование без зонта. Только взглянув в оконце иллюминатора, я понял, что хмурое небо одаряет нас дождем. Соня выглядела соответствующе – не в смысле была похожа на него, а в смысле она своим присутствием компенсировала присутствие Ника. Улыбчивая, добрая, с очень выдающимися формами, она как будто специально носила мешковатую бесформенную одежду, черную реперскую шапочку, серую толстовку и безразмерные джинсы, чтобы никого не смущать. Она улыбнулась мне, когда я спросил Ника про погоду, и мелодично напела:
-Если будет дождь, если мой самолет не взлетит – я останусь здесь, целовать твои руки.
Я не слышал эту мелодию раньше, но показалось тоскливо. Верь моим словам.
Самолет тряхнуло, и я сел на место. Посадка? Джеймстаун ждет. Неужто мы прибыли, как тогда Джон Смит в поисках своей Покахонтас? Тряхнуло сильнее, я закрыл глаза – и провалился в дрему.
Меня охватил странный сон. Все происходило как бы наяву, но я точно понимал, что это неправда, что это просто сон, который скоро кончится – и самолет пойдет на посадку.
Мне чудилось, что я нахожусь в комнате. Огромной комнате, и она жужжит как муравейник, потому что в ней много людей. В ней все мы, участники этой гонки, все 9 пар, оставшихся в седле. В комнате нет стульев, но она застлана большим мягким ковром, и все участники миролюбиво разбились на небольшие компашки, и о чем-то болтают. Только я стою в сторонке и пью мятный холодный напиток. Не знаю почему, но вкус именно мяты, он вяжет во рту, но не доставляет какого-либо дискомфорта. Я не слушаю и не прислушиваюсь, но отрывки фраз доносятся до меня.
-Ору! Вот это прикол.
-Бернс, конечно, отжог. Но и Маршак не лучше.
-Ты лицензировал прогу под gnu?
-Почему он сказал, что Джеймстаун и Плимут – это синонимы?
-Когда прилет?
Я понимаю, что последняя фраза относится к реальности, но все еще не выхожу из транса. Я как будто цепляюсь за этот сон, в нем лучше, чем в реальности. В нем мне не нужно гнаться за призрачной победой. Я оглядываю внутренним взором всех ребят – и понимаю, что не желаю зла никому. Они все хорошие люди. Они все мне нравятся. И мне не хочется оставлять их в этом аду с пониженной температурой среди людей с пониженной социальной ответственностью – но и остаться самому и пропустить их вперед – сомнительная перспектива. Вот он, трудный выбор. Убить чью-то надежду – или умереть самому в отчаянии? Конечно, речь не идет о физической смерти – но как знать, что лучше – гибель оболочки, или пустота клетки мозга, когда организм идет по программе, но человек уже не живет, а просто катится по накатанной тропе на санках, а под полозьями не приятный жемчужный снег, а серый безжизненный асфальт.
Эбби толкнула меня в бок локтем.
-Давай, соня, наш выход. Мы прибываем. Посмотри, какой яркий белый снег, какой серый лед. Боже, что у тебя за пятна на рукаве? Неужели кровь?
И мы прибыли. Мы спустились с трапа, по блестящим ступеням, но огромная площадь не была забита фанатами. Был лишь какой-то служащий, человек в униформе, который усадил нас в автобус, идущий в никуда. По крайней мере, на вывеске на стекле было написано «Троллейбус идет на восток». И в самом деле, вектор направления имелся. Нас привезли в огромный ангар, заполненный машинами. Их было там не меньше сотни, от крутых джипов до небольших смартов. Там же хранились детали к ним, громадная свалка железок, как новых упаковок, так и куча ржавых отработанных элементов. Наверное, там даже были алюминиевые огурцы.
Странно, зачем мы здесь. Посреди ангара была разбита палатка Арчи. Да-да, именно так, по-другому это трудно было назвать. Был натянут тент, внутри виделся силуэт кровати. Арчи выполз оттуда, лениво зевнул,  и предложил нам сесть на образцы мебели, которые находились вокруг – ржавые детали, старые покрышки, вырванные автомобильные сидушки. Это все смотрелось очень утопично и постиронично, и настроение не сильно поднималось. Огромный ангар, посреди него – импровизированное совещание. Я понимал, что нас окружает очень глубокая символика. Ангар – это США; машины – люди; потертые сидушки, место которым на свалке – наше место в жизни; безумный Арчи – перст судьбы. Неужели нас сейчас забросит в дизель-панк?
-Что ж, мои юные друзья, приветствую вас в этом городе-музее. Скажу больше, в этой стране-музее. Джеймстаун – отличное место вспомнить, с чего все начиналось, и чем все закончилось.
Ах, Арчи-Арчи, умеет по больному. Это случилось в 2033, когда развернулись военные события в Америке. Торговые войны, экспансия Айфонов 100500 номера, суды за патенты, индекс Макдака – и первыми не выдержали китайцы. Их можно понять – когда страну с населением в миллиард рабочих ног, способных держать в руках не только гаджеты Хуавея, но и автоматы Калашникова, ни во что не ставят – однажды это ружье со стены выстрелит, не дожидаясь третьего акта. После очередного саммита и ущемления интересов Китая, официальный Пекин объявил неофициальную войну официальному Вашингтону – и все миллионы китайцев, которые в течение десятилетий стекались в Штаты, в единый день, 4 июля 2033, освободили американцев еще раз. Но на этот раз – от их же правительства. Около 10 миллионов китайцев заполнили Вашингтон, округ Колумбия. Многие вооружены, хотя кто-то нес с собой ношу не тяжелее конституции США, даже включая вес ее поправок. Это толпа просто снесла все закрытые двери и устроила тотальный дестрой, потому что порядок – это застой. Город и его социальные институты были уничтожены, власти больше не существовало. Постепенно, инфраструктура легла по всей стране. За несколько месяцев тотального отсутствия власти страна сошла с ума, но вселенная все еще была бесконечна. Полицейские от греха подальше выкинули свои формы, но револьверы оставили. Улицы наполнились беспределом, можете не сомневаться, Калифорния тоже была в огне. Китайцы по всей стране предприняли еще несколько мощных вылазок на административные здания, разрушив привычную всем систему управления. Естественно, им некуда было возвращаться, Китай и так переполнен. Только если во Вьетнам, взяв в руки знамя пацифистов. И хотя некоторые особо буйные вернулись в Тибет замаливать грехи революции, остальные остались в штатах, добивать остатки порядка. За несколько лет американцы вдруг поняли, что Европа не такая уж и загнивающая, хотя местами и восточная, и потихоньку переезжали туда, где оружие было только у людей со значком шерифа, а не у каждого встречного, в гармоничной связке с тату на лице и полным отсутствием тормозов. К 2084 году Северная Америка, по крайней мере, большая ее часть, являла собой государство-музей, в котором жить не хотелось никому, но съездить на экскурсию – иногда можно. Канада не в счет. Конечно, потихоньку порядок был наведен, но никто особо не старался превратить США обратно в громадную империю добра, памятуя об их злобных амбициях. Никому не было выгодно ссориться с Китаем ради дружбы с Америкой. Как итог – китайцев перестали пускать в безумных количествах в другие страны, Америка стала музеем, где правят бандиты-ценители супрематизма, а мир стал многополярным.
И вот сейчас мы находились у истоков этого музея. А Арчи самозабвенно продолжал.
-Итак, музей. Мы в музее, друзья. Не пора ли сходить на экскурсию? Есть ли добровольцы на роль гида? Что ж, вот вам первое задание. Вам нужно добраться до Гарварда, который в Кембридже, который недалеко от Бостона. Массачусетс, смею напомнить. Команда, которая доберется последней – или вовсе не доберется – проиграла. Кстати, обращаю ваше внимание на то, что вокруг нас машины. Они все закодированы, но пароль прост – 1984. Работает один раз, учтите, так что выбирайте железного коня тщательно. А дальше - просто садитесь – и в путь. Бензин не нужен, сами знаете. Ну ладно, мне пора спать, дорога была долгой. Удачи, ни гвоздя, ни жезла! Кстати, сдайте телефоны, они вам ни к чему, а звонить мамочкам в Лондон и жаловаться на отсутствие тормозной жидкости в ваших головах или дизеля в баке – не самая лучшая идея.

Боже мой, да что же у него в голове. Арчи хотел, чтобы мы доехали на тачках в Гарвард. Это явно пересекало все границы интеллектуального спора, и становилось настоящим квестом. Опасным, замечу, потому что на улицах было полно всякого сброда, а автомобиль был ценной добычей. Тем более – такие авто, какие стояли в ангаре. Арчи не просто так сказал про топливо и отсутствие необходимости его наличия – перед нами, во всей своей красе, стояли экспериментальные модели, в которых был генератор энергии. Я не химик и не физик, чтобы описывать вам как это все работает, но суть очень простая – это реально вечные двигатели. Такая машина прослужит до скончания цивилизации, и потом еще на ней новые неандертальцы будут осваивать свои пещеры, если что-то останется от нашей планеты. Такие машины появились буквально недавно, в 70-х годах 21 века, когда наконец-то энергетикам стало понятно, что продавать топливо уже устарело как бизнес-идея. Известный факт, что разработки такого двигателя датируются концом 20 века, но в те времена продавцы недр сумели пролоббировать засекречивание этих технологий, и наши предки долго еще молились на цену газа и нефти.
Арчибальд реально залез обратно в свою палатку и улегся на кровать, всем своим поведением намекая, что разговор завершен. Телефоны он собрал в холщевой мешок подарков Санты. Боже, как это мило. Хорошо, что у меня 2 телефона – и я сдал только один, естественно. Арчи внимательно посчитал трубки, прежде чем нарочито захрапеть, как бы показывая, что аудиенция закончена.
Что ж, следовало выбрать тачку. Эбби потянула меня к большим и мощным агрегатам, но что-то смущало меня в них.
-Посмотри, какие джипики. Коробка автомат, я смогу помочь тебе. Ух ты, розовый фламинго!
-Ты не умеешь на механике?
-Что за глупый вопрос, конечно, нет. Я же не слесарь из манчестерского завода.
Как будто я был слесарем, да я даже за Манчестер никогда не болел, ни за Юнайтед, ни за Сити. Даже когда они с французами играли, я желал злейшим врагам поражения. Но на механике я умел, отец научил в свое время. Точней, научило безденежье. Пока все приличные люди из Лондона имели по несколько навороченных авто в семье, у нас была одна лишь железная лошадка, довольно древняя, которая бесконечно ломалась и требовала то ли овса, то ли отвертки. Строго говоря, я только на механике и умел. Понятно, что привыкнуть к автомату не вызвало бы у меня никакой проблемы, но мне что-то не нравилось. Зачем Арчи сказал, что код работает один раз? Получается, мы можем выбрать только один раз себе тачку? Ее нельзя сменить, значит, есть подвох. Будь они все одинаково хороши – в чем проблема взять другую? Я немного понимал логику Арчи – и она была в том, чтобы подтолкнуть нас к неправильному решению.
-Джон, давай ты поспешишь. Посмотри, другие команды уже уезжают.
Действительно, только мы тупили, остальные бодро грузились и отчаливали. Кто-то степенно, кто-то с визгом и пробуксовкой, не щадя покрышек.
-Я поняла! Джон, резина! Посмотри на дрифт остальных на улице.
А Эбби была хороша, не зря ее взяли в школу для одаренных, не зря ее рейтинг был больше, чем у половины парней из моего класса. Девчонка была умна в эту секунду. Хотя как она смогла понять эту типично мужскую штуку? Странно. Крутые тачки, которые взяли большинство участников, были на летней резине, а вокруг была зима. Настоящая, снежная, генерал Мороз и полковник Снег ждали своего часа. Мне стала понятна ловушка Арчи. Но отметим, не мы одни были такими же слоупоками. Кое-кто выбрал себе нормальный агрегат. Рич и Сарра сидели в тяжелом вездеходе с мощной резиной для лесов и полей, Джорджи и Тед вообще где-то откапали полутанк. Остальных я не успел рассмотреть, но было несколько длинных седанов. И все равно я не спешил выбирать.
-Эбби, мы все равно уже последние. Давай пройдемся, посмотрим.
В конце амбара я нашел несколько сиротливо стоящих хетчбеков, прикрытых тканью. Если не подойти вплотную, их даже не заметишь. Это были единственные автомобили во всем ангаре, на которых стояла настоящая зимняя резина, с шипами.
-Шипы, Джон. Ура! Блин, там механика.
Ах, вот оно что. Хорошая резина – плохая коробка. И наоборот, хорошая коробка – плохая резина. Выбор очевиден.
Я подошел посмотреть поближе к одной из них, и был очарован малюткой. Не было возможности определить марку, но это была смесь настоящего американского мустанга с повышенным клиренсом и европейской электроникой. Авто было напичкано какими-то плюшками, но ручка управления была механической. Я молча вбил код. И дверь открылась.
-Почему ты поспешил? Я не смогу ей управлять! Почему ты взял черную?
-Эбби, не тупи. Больше с зимними колесами тут нет. И ты все равно плохо водишь, даже если бы мы и взяли автомат.
-Другие ребята взяли джипы, они мощнее. И цвет красивее.
Ааааа, ей нужен цвет. Ей не нужна неприметность на улицах, где мы были чужаками.
-Эбби, цвет и вкус к чаю ты будешь выбирать в аптеке. Здесь мы выбираем безопасность. А лишняя тяжесть нам не особо нужна. Машина должна быть легкой и маневренной. Ты не знаешь, что нас ждет.
На самом деле, мы оба примерно знали. Нас ждали неприветливые улицы, люди с оружием, и долгая заснеженная дорога. Я не был уверен, что мы точно сможем доехать до Гарварда. Никто не был уверен, впрочем. Но ехать надо было в любом случае. Внутри машины был навигатор, который Эбби начала осваивать.
-Работает! Есть несколько вариантов – ищем короткий путь?
-Ищи освещенный путь! Лучше приехать последними, чем вообще не приехать.
Вот вам начало. Помните, я говорил, что не был уверен в том, что нас не убьют снежинки? Наконец-то мои слова начали сбываться, чему я не был особо рад.
Мы выехали из ангара, и уткнулись в начало снежной бури. Не видно ни зги. Я включил дворники, навигатор показывал больше ста миль до ближайшего поворота. Дорогу будем анализировать позже, пока надо выехать из местного околотка. Резина вела себя хорошо, но я решил пока не лихачить. Тем более что на выезде мы увидели разбитую красную спортивную машину, которая вылетела в кювет из-за заноса. На дороге стояли и голосовали Джордж и Зарра. Интересно, они реально рассчитывали, что их кто-то подберет и довезет до места встречи? Эбби как будто прочитала мои мысли.
-Почему бы их не взять?
-Ты с ума сошла? Это конкуренты.
-Они хорошие ребята. Вдруг нам понадобится помощь? 2 лишние пары рук не будут лишними.
Я не стал с ней спорить, просто нажал на газ посильнее. Мы выезжали последними, и у них был теперь только шанс вернуться к Арчи, в теплый ангар, где были сидушки с ржавыми пружинами и другие машины, которые были закрыты для них. Как и их мечта, красивая и разбитая.

CHAPTER 11.
Снегопад был отчаянный. Снега было больше, чем мог представить себе любой сурок, который любит отмечать свой день. Отличная рождественская погодка, что сказать.
-Нам осталось примерно 600 километров. Доедем за 10 часов.
-Отличная новость. Еще бы понять, что именно Арчи проверяет этим заданием. Наш географический кретинизм, умение выбирать надежный автомобиль, или снегоустойчивость?
-Не знаю. Но ты прав, странно это все.
-Что пишет навигатор?
-Что-что? Пробок нет, страна разрушена.
-Связь ловит?
-Вроде да.
-А это что?
Под этим я подразумевал начавший мигать экран навигатора, на котором внезапно появилось лицо Арчи. Видеосвязь. Ничего себе, да мы с технологиями.
-Хм, простите, что вмешиваюсь. Хотел лишь сообщить, что одна команда уже выбыла, и смертельный – в кавычках, конечно, налог уже уплачен. В связи с чем имею для вас хорошую новость – ужин через час, не опаздывайте. Сегодня нам обещают индейку, с благоухающими майскими цветами – ну, там корица, гвоздика, подснежник. Вторая новость вытекает из первой и является намеком.
Сам Арчи был уже причесан и прилично одет, и, судя по антуражу, покинул свою палатку и ангар. Было очевидно, что он находится где-то в обеденном зале, и балуется напитками, исторгающими дым счастья. Эх.
-Где это он?
-Понятия не имею. Вопрос в другом – где это мы?
-В смысле, Джон?
-Эбби, не тупи. Он сказал, что ждет нас через час! Нам не доехать от Джеймстауна до Бостона за час, минимум за 10. При такой погоде, - и того дольше.
-Может, он пошутил.
-Он не пошутил. Он сказал про индейку. Он намекал на Плимутскую колонию и Мейфлауэр.
-То есть мы в Плимуте?
-Очень возможно. Помнишь, он говорил про синонимы?
Я остановил машину, и взял навигатор в руки.
-Посмотри, тут предустановленно место отбытия. В навигаторе встроена точка Джеймстауна. В нормальном навигаторе такого не может быть.
-Погоди, но откуда орги могли знать, какую тачку мы выберем?
-Им и не надо знать. Мы активировали автомобиль, ввели код, они получили сигнал – и активировали наш навигатор. Если мы в Плимуте, а не в Джеймстауне, то карта начнет путаться очень скоро. Посмотри, тут 100 миль до развилки, а до Кембриджа – если мы сейчас в Плимуте – все расстояние меньше чем 100 миль, и наверняка куча поворотов.
-Ок, что ты предлагаешь?
-Поехали прямо, и если трасса начнет петлять, значит, наша догадка верна.
Так мы и поступили. Я не стал особо гнать, чтобы не пропустить возможный поворот. Очень скоро стало ясно, что с дорогой что-то не так. Во-первых, абсолютно не было никаких указателей. Что, мародеры на дорогах? Опять китайцы? Или разбушевались местные индейцы, мстящие за Покахонтас? Очень сомнительно, зачем им убирать знаки. Во-вторых, трасса не была прямой. Мы точно были не в Джеймстауне.
Внезапно экран навигатора снова замелькал, и мы увидели групповой вызов. Смысла молчать не было, Эбби нажала на кнопку приема. Это была Сарра, которая явно успешно осваивала основы программирования в полевых условиях.
-Привет, гайс. Я покрутила эту штуку, и стало понятно, что мы можем общаться, если Арчи нам позвонил на этот тапок. Мы тут подумали с Ричем – может быть, объединим усилия? Арчи четко сказал, что кто-то уже выбыл. Нам не нужно сейчас ссориться, мы все наедине со стихией.
Ха, как она заговорила.
Первой откликнулась Соня. Напомню, звонок был групповым.
-Ты права, конечно. Но как мы можем помочь друг другу? Очевидно одно – мы где-то на побережье, в часе езды от вкусной индейки.
В разговор включилась Оливия.
-Ребят, я думаю, мы в Плимуте. Иначе зачем все эти намеки на индеек и Мэйфлауэр? Примерно 70 км от Кембриджа, если кратчайший путь. Но как ехать – совершенно непонятно, навигатор предустановлен на Джеймстаун. Сбросить его нет возможности.
-В общем, если кто-то додумается, выходите на связь. Не забывайте, дороги опасны, мало ли кто дежурит в поисках добычи.
И Сарра завершила звонок.
-Ух, слава Богу, мы не одни в этой заварушке.
Это был наивный голосок Эбби.
-Ты чего, родная, с ума сошла? Ты плохо знаешь Сарру. Если она просит о помощи, значит, у нее все плохо. И да, она получила, что хотела. Те, кто додумался о Плимуте, сказали это вслух.
- У всех все плохо. Я лично не представляю, как выбраться отсюда. Никаких указателей нет.
-Поищи в бардачке, может быть, там есть карты.
-Точно, нашла! Ты умеешь их читать?
Опять раздался звонок. Я услышал голос Рича.
-Ребят, кто шарит в географии? У нас у всех карты в машине. Нужно просто понять, как доехать.
Я дотянулся до экрана и сбросил звонок. После чего заглушил мотор, и мы остановились на обочине.
-Ты чего?
-Эбби, у меня есть идея, кажется.
-Почему ты думаешь, что твоя идея лучше, чем коллективный разум?
-Потому что у меня есть телефон, который я не сдал.
-Да ладно! Ты же сдал, я видела сама.
-У меня два телефона. Один – для связи, другой – для музыки, подкастов и прочей полезной всячины.
-Это меняет дело. Но почему ты сбросил звонок?
-Эбби, ты хочешь доехать сама, или всех спасти? Я хочу паспорт, а не медаль имени Ивана Сусанина.
- А кто это?
-Эээ, да так, один знакомый русский композитор, очень популярный в Польше. Его музыка реально заводит, послушай как-нибудь.
-Обязательно. У тебя странные вкусы.
-У поляков тоже. Ладно, не мешай.
Я попробовал разобраться в своем навигаторе на телефоне. Сеть не ловила, как будто стояли глушилки по всему маршруту. Но у меня были загружены карты, и я попробовал проложить маршрут.
-Эбби, вот карта. Связи со спутником нет, но нам и не надо. Вспоминай, проезжали ли мы мимо чего-то.
Мы начали вдвоем вглядываться в экран, голова к голове. Я подумал о том, как это романтично – умереть около океана, вдвоем с симпатичной девчонкой, свалившись в кювет во время снежной бури. Прям как по Ворону, который воспевал смерть Леоноры у Эдгара По. Кстати, там тоже был декабрь.
-Мне кажется, мы вот тут. Судя по изгибу дороги, мы проезжали по этому пути. Значит, нам осталось около 50 километров.
Я посмотрел на палец Эбби, которым она указывала путь. Пожалуй, все логично. Я завел наш хэтчбек и медленно тронулся.
-Может, ты включишь фары?
-Эбби, не тупи, мы выехали последние. Мы неизбежно проедем мимо кого-нибудь. Ты хочешь устроить гонки? Я предпочту тихонько пробраться в обеденную залу.
Зазвонил экран. Звонок не был групповым. Джорджина. Эбби, не спрашиваясь, ответила.
-Эбби, где вы? Почему вы сбросили звонок?
-Мы едем, Джи. Не переживай, сестренка.
Я отключил звонок и вообще выключил гаджет.
-Ты с ума сошла? Зачем ты выходишь на связь? И с каких пор она тебе сестренка?
-Джон, это тебе только везде видятся заговоры, среди нас всех есть и хорошие люди.
-О Боже, ты серьезно? Почему я никого из них не знаю? Вы попили кофе за столиком где-то в Шотландии, и ты сделала свои выводы? Ты понимаешь, насколько все серьезно?
Она насупилась и ничего не ответила. У меня возникло ощущение, что ей есть что скрывать, но спрашивать я не стал ничего. У них странная дружба с Джорджи. По идее, после обмена партнерами по команде, у них должна была начаться взаимная ненависть, но ее нет. Они как две подружки, которые на время обменялись кофточками. Меня так же смущало, что вторая кофта, то есть Тед, абсолютно нормально все воспринимал. По крайней мере, он всегда был очень дружелюбным с ними обеими. Боже, что же со мной не так?
Я молчал и продолжал рулить. Через полчаса вождения, монотонного и изнуряющего напряжения зрения – напомню, я вел без света фар, Эбби все-таки нарушила тишину. Очень встревоженным голосом она выдохнула:
-Смотри!
Было на что посмотреть. Две машины перекрыли дорогу, и в них врезалась третья, еще больше чем первые две. Это все произошло у нас на глазах, буквально за 10 секунд. После чего одна машина, красный вездеход стартовал с пробуксовкой. Это была тачка Рича и Сарры. Второй машиной из группы перекрытия был длинный седан черного цвета, разбитый в хлам. Третья машина – тот самый полутанк, который оккупировали Тед и Джорджи. За рулем разбитого седана сидели Патрик и Майкл.
-Что за чушь? Почему они вместе?
Это действительно было странно. Где Оливия и Бетти? Почему парни оказались вдвоем в одной тачке, и как они оказались в одной компании с Ричем и Саррой? Полутанк Теда и Джорджи был огромным джипом цвета хаки, явно на раме, усиленный со всех сторон наваренными трубами. Судя по тому, что мы созерцали, Тед – думаю, за рулем был он, направил свой вектор гнева в седан, разумно решив, что врезаться во внедорожник Рича опаснее. Хотя Риччева тачка была и меньше Тедовой, она была достаточно мощной. В эту секунду мотор Теда взвыл, и они уехали с места происшествия. Конечно, страховку они не стали оформлять. Прав у них все равно не было, я полагаю.
-Что происходит, Джон?
-А тебе не понятно? В ловушку для маленьких машин попал крупный зверь.
-Ты думаешь, они специально?
-Эбби, ты не знаешь Сарру, она способна на все. И по сути, как минимум двоих она вывела из игры. Думаю, ей в принципе все равно, кого первым. Мне больше интересно, где девочки.
-Какие?
-Ты разве не видела, Оливия и Бетти не находились в машине.
-Странно. Возможно, они поругались с парнями.
-И разделили машины?
-Не думаю. Не удивлюсь, если они их просто высадили, бросили на трассе.
-О Боже, что с ними! Как Патрик мог так поступить?
-Не знаю.
-Зато я знаю, что теперь они замерзнут и умрут.
-Эбби, не драматизируй.
Но, пожалуй, она была права. Хотя нет, в этом радиусе действия мы все были под наблюдением. Не думаю, что кому-то из нас позволят погибнуть. По крайней мере, надеюсь на это.
Не включая фар, мы быстро проехали мимо места аварии. Парни были целы, хотя их седан был разбит в хлам и ремонту не подлежал. Мы ехали дальше, в надежде побыстрее добраться.
-Джон, может, ты включишь фары.
-Эбби, тебе разве не очевидно, что если бы мы въехали в эту засаду, то ночевали бы в прибрежных кустах?
-Ты думаешь, кто-то еще осмелится ставить капканы?
В ее словах было здравое зерно, да и ночь становилась неприлично темной. Я включил свет, о чем пожалел минут через 10. Проезжая мимо развилки, за нами увязалась белая спортивная машина. Трудно было разглядеть, кто там сидел, но, по крайней мере – в габаритах эта машина не представляла опасности. Мы ехали в итоге парой, и через минут 20 оказались на подъезде к освещенному прожекторами отрезку трассы. Дорога была перекрыта, но не хенд-мейдными ловушками, а серьезными грузовиками. На дороге был накрыт столик, на котором была постелена белоснежная скатерть. В желтом галстуке, при полном параде, Арчи вкушал индейку. Естественно, с помощью приборов, вилки и ножа, которые мне почему-то захотелось воткнуть ему в ногу. В любую, можно даже в левую. Хотя и правая сойдет. Интересно, что означает его желтый галстук? Пробелы в школьном курсе географии?
-Рад вас видеть, господа. Джон, надеюсь, мой мальчик, ты не изменил своей привычке никуда не отправляться без любимой музыки? Без звуков Синатры ваша дорога могла быть ужасной, не так ли? Жаль, что ты сдал свой телефон-плеер. Или нет?

CHAPTER 12.
Нас погрузили в микроавтобусы и доставили в Гарвард. Степенное место, хочу я вам сказать. В пути мы пообщались с ребятами из другой машины. Там оказались Ник и Соня, которые по пути подобрали Оливию и Бетти. Оказывается, Соня умела водить. Удивительное рядом, что сказать. Больше потерь наш отряд юных гениев не понес. Все остальные в течение часа-другого также подъехали к развилке, где был яркий свет. На лице Рича начинал светиться след от излишней эмоциональности Теда, которую он проявил в первые же минуты нашего замкнутого общения. Тед хорош, не стал ничего говорить при толпе взрослых дядек, но как только дверь микроавтобуса заскользила, кулак Теда мгновенно обрушился на ничего не подозревающий фейс Рича. Впрочем, вполне заслуженно, хотя гнев нашел не того героя. Следовало адресовать его автору идеи, великолепной Сарре, но некому было выполнить этот прием. Джорджина страдала от нехватки боевых навыков, а Тед – от излишнего джентльменства. Гордиев узел разрубила Эбби, внезапно обрушив на голову Сарры весь вес своего рюкзака. Небольшая потасовка завершилась достаточно быстро, в роли мирового судьи выступил наш водитель.
-Сейчас пешком пойдете. До Кембриджа, который в Англии.
Не все умели плавать, да и океан зимой навевал тоску и желание надеть шубу на купальник, поэтому было принято молчаливое решение продолжить дело Линча в более приспособленных для того условиях. Я внимательно оглядел толпу оставшихся деятелей. Итак, Рич с разбитым лицом и Сарра, которая могла жаловаться только на эмоциональные потрясения и на погоду, сидели в стороне. Джорджи и Эбби что-то обсуждали из мира моды, Оливия, Бетти и Соня втроем вспоминали историю основания Гарварда, Ник и Тед внезапно нашли тему для разговора.
-Мне видится не разумным бить по лицу без перчаток. Я мог бы рекомендовать отличный магазин спортивных товаров в Плимуте, судя по отзывам в Интернете, им были очень довольны в 20 веке.
Повторюсь, Ник был не от мира сего, но частенько зрил в корень. Тед не нашел возражений.
 -Увы, не было ничего под рукой достойного, чтобы прикрыть руки. Надеюсь, Рич не в обиде.
Конечно, Рич был в обиде, но Ник решил уточнить.
-По причине рукоприкладства или по причине грязных рук?
Глядя на его серьезный профиль, я в полном сомнении думал, точно ли мы все были здесь адекватны.
-Ник, я просто не успел помыть руки, но в следующий раз – обязательно сделаю это. Рич, извини за возможные бактерии. Надеюсь, их микросреда не агрессивна.
Рич вздрогнул, не любил он удары по лицу. Естественно, я не стал его защищать. Но и добавлять не стал – очевидно же, кто придумал поставить капкан, что, кстати, подтвердили и девчонки, Оливия и Бетти, сказав нам, что их машинам делала звонки Сарра, и убедила поохотиться за конкурентами.
Также в автобусе сидели Ю, Крис, Марта и Лиззи. Они ничего не обсуждали, просто синхронно уткнулись в наушники и смотрели на дорогу. Ничего хорошего она никому из нас не обещала. Я пересчитал по головам всех, кто остался. Я (все еще Джон), Эбби, Рич, Сарра, Тед, Джорджина, Ю, Лиззи, Крис, Марта, Ник, Соня. Это был 6 пар из девяти. Джордж и Зарра вылетели из игры сразу, не справившись с ледяной дорогой, и 2 пары распались – но девчонки, Бетти и Оливия, пока еще были с нами. Возможно, им позволят продолжить игру. Увидим. Арчи, конечно, не поделился с нами индейкой, которую он так изысканно поглощал на дороге, но пообещал, что нас ждет не менее вкусный ужин. Я заснул, потому что меня стало укачивать. Ехать было недолго, но усталость взяла свое.

А в замке нас ждали ужин, состоящий из индейки, и общество Джейми. Не знаю, предпочел ли я остаться голодным, или есть птицу под звуки патриотической речи директора школы, но мне не пришлось выбирать. Тем более, что он не так уж и долго вещал, наверно, понимал, что мы и так обычно не очень вслушиваемся в звуки его речи, а на фоне нашей усталости его монолог превращался в диалог с черепом Йорика при пустом зале. Он поприветствовал нас от лица всех жителей Гарварда, от лучшего студента до последнего сторожа, и сказал, что нас ждет серьезный разговор немного попозже. И откланялся.
Хотя мы и осудили его тягу к накалу страстей и интриганству, все же решили поесть в тишине, а уже потом высказать свои возмущения. Первое нам удалось. Ужин был восхитителен, главным образом по причине своей сытности и нашей голодности. Маисовые лепешки с горячим сыром, шоколад в виде напитка и в плитках. Фрукты навынос.
Затем нас провели в отдельный зал, где горел камин и сидел Джеймс, и Арчи стоял поодаль. Никто не знал, что от них ждать – но они сразу оправдали ожидания. Речь взял в свои уста наш властитель имен, Джеймс.
-Друзья, вы сами знаете, что наша игра – первый настоящий эксперимент. Министерство решило не проводить больше традиционных туров по различным дисциплинам, а напротив – сделать микс классных заданий, чтобы проверить, насколько успешно вы – а) справляетесь с заданиями, б) социализированы. Метапредметные навыки, так сказать. И так, вернемся к нашим баранам, в смысле к вам. У нас возникла ситуация, когда 2 команды практически выбыли, из-за недостойного поведения юношей, которые почему-то выгнали своих дам на пляж зимой. По сути, девушки ни в чем не виноваты, но мы вынуждены попросить их из проекта. Парни тоже выбывают, конечно. Однако, что скажут наши феминистки? В век соцсетей и плакатов на голое тело, возникло предложение сменить парадигму – и перетасовать команды посреди тура. Все же помнят, как изначально составы формировали именно девушки. Но теперь их больше! И мы делаем новые команды, но выбирают теперь парни. 5 минут на обдумать сложившуюся ситуацию, разговоры, естественно, запрещены.
Вот это поворот. Я еле успевал рефлексировать. Что здесь делал сам Джейми – это раз. Почему тогда не приехал министр – это два. Почему мы меняем команды – это три. Точно ли феминистки одобрят факт того, что выбирают теперь парни – это четыре. Кого мне выбрать – аааааа.
Слово взял Арчи.
-Парни, скинулись на цуефа. Так, полуфиналы, так, финал.
Не буду вас утруждать статистикой. Я два раза поставил ножницы, с переменной успешностью, и камень. Бумагу я не стал портить – экологические проблемы, знаете ли. Я стал третьим в итоге. Первым был Тед, который тут же выбрал обратно свою красоточку Эбби. Прощай, малышка. Вторым был Рич – и он не захотел больше связываться с агрессивной Саррой. Он, хитрый лис, забрал Джорджи. И что я должен делать? Две те, кого я мог бы взять и с кем я уже работал в паре, были угнаны в интеллектуальное рабство. Что же делать?
-Было бы здорово, если бы жеребьевка шла пободрее. Мистер Джон, не хотите ли выбрать даму? Отнеситесь к выбору серьезно, вдруг это последний акт демократии.
Я выбрал Соню. Она была добра, хороша собой. Мне нравилось быть с ней, как будто я сидел у камина ее души и грелся о ее улыбку. Наверно, мне повезло выбирать третьим. Хотя Нику, как мне показалось, было все равно кого брать. Он взял Оливию. Азиатско-ирландская парочка Ю и Лиззи воссоединилась, а Крис вполне ожидаемо выбрал Марту. Из неудачниц сезона осталось две – Бетти и Сарра. Последняя начала шипеть, кидать проклятия и умолять передумать, но ее злобные речи мало кого интересовали. По сути, именно из-за ее провокации распались пары Бетти и Оливии, а Рич даже получил по фейсу. Грустно все это. И на этой печальной ноте Арчи сообщил нам новость.
-А теперь нас снова ждет Плимут. Теперь британский. Выспитесь в самолете.
В самолете нас прилично трясло, погода не радовала. Судя по огням на посадке, приземлились мы в Лондоне, потом нас снова погрузили в микроавтобус - и мы взяли курс на Плимут. Я совершенно не понимал, зачем. Что делать в Плимуте? Деревня у моря на 250 тысяч человек. Мне не нравилась эта идея, равно как и то, что я не мог нормально обсудить с Соней наши планы. Планов пока и не было, конечно, но просто поболтать и узнать ее видение ситуации - было бы неплохо.
Как оказалось, наши гении руководства жили в цейтноте. Джейми и Арчи не потратили на нас свое драгоценное время, но водитель автобус дал каждому из нас по конверту и сказал:
-Надеюсь, никогда не увижу никого из вас.
Так себе пожелание удачи, руку на сердце положив.
Но мы решили не искушать судьбу и терпение этого сурового человека, и в спешке покинули транспортное средство. Возможно, наши соратники вынесли больше скрытого смысла из слов амбассадора-водителя, но пары Рич-Джорджи и Тед-Эбби мгновенно юркнули в какую-то подворотню, как будто они все жизнь промышляли гоп-стопом в Плимуте и знали, куда следует идти, и что написано в конверте. Крис и Марта поспешили за ними, а вот Ник-Оливия и Ю-Лиззи посмотрели на меня. Соня решила не уходить от тренда, и, похлопав ресницами, уставилась на мой мужественный профиль:
-Есть идеи?
-Я бы начал с открытия конверта.
Мысль казалась разумной даже мне, несмотря на мое авторство. Мы все распечатали свои кладези Пандоры, но там не было ничего такого, что могло бы повлечь войны и хаос. Только сотка фунтов наличкой и коротенькая записка, гласившая «Жду вас в Кембридже (Англия). С любовью, Арчи.»
Очень-очень классно. На всякий случай, еще раз. Мы в Плимуте, городишке средней руки, в котором живут англичане и не только, в котором дух деревни сильнее, чем в унылом Джеймстауне, где вообще никто не живет, и у нас нет транспорта, у нас мало денег – и на нас начинают заглядываться местные жители. Это было последним наблюдением, которое я успел сделать, прежде чем Ю не скомандовал:
- Бежим!
Он был настолько убедителен, что я стартанул без лишних мыслей, успев дернуть за рукав Соню, которая замешкалась, и увидеть боковым зрением толпу местных жителей, которые, судя по наличию бит в руках и темным балаклавам, решительно осуждали наши попытки выжить в их городе. Их было человек 15, и вступать с ними в честную драку имело смысл только при наличии парочки дробовиков. Увы, порох отсырел. Мы пробежали метров 500 и увидели перекресток. Ю взял направо, Лиззи последовала за ним. Больше я их не видел. Ник почему-то побежал прямо, а потом остановился у витрины компьютерного магазина, закрытого, явно много месяцев назад. Оливия попыталась сдернуть его с места, что стало ее ошибкой. Соня взяла налево, я побежал за ней. Оглянувшись на ходу, я увидел, что местные хулиганы догнали Оливию и Ника, и это дало нам шанс сбежать. Они окружили ребят, а мы стали петлять дворами и скрылись из виду. Остановились мы только минут через 10, когда сил бежать уже не было. Усевшись в каком-то парке под деревом, мы молчали. Потом Соня достала из своего рюкзака небольшой плед, постелила его край на кусок картона, который валялся рядом – и оставшейся тканью укрыла нас, предварительно поближе придвинувшись ко мне. Я разрывался между желанием наслаждаться теплом ее дыхания и желанием просто выжить.
-Соня, нам нельзя здесь оставаться. Нас или найдут, или мы замерзнем. Нужно двигаться дальше.
-ЗОЖ не для меня. Я очень устала от спринта. Дай мне хотя бы 10 минут покоя.
Она уснула. Я дико завидовал ей – как она смогла отключиться от холода, надвигающегося голода – и кучи проблем? Последний раз мы ели в самолете, забавно, но там мы все перебирали еду и не стали есть бутерброды с сыром. Вдруг – молния  в моей голове. Я вдруг вспомнил, что Эбби и Джорджи съели всю свою порцию, а оставшиеся бутеры упаковали с собой с формулировкой «Люблю на ночь поесть». Неужели они знали, что скоро еда станет валютой? Мне дико не нравилась ситуация. Похоже, мы боремся не только друг с другом, но с невидимой рукой власти.
-Что стало с Ником?
Это проснулась Соня.
-Не знаю. Охваченный твоей рукой, я не смог убежать и посмотреть.
Скажу честно, я и не хотел ничего знать. И так было понятно, что у Ника проблемы.
-Мы можем как-то им помочь?
-Соня, ты добрая девушка. Кто бы нам сейчас помог.
-Ты спас меня.
-Да ладно. Мы просто бежали.
-Я не про это. Ты выбрал меня. Если бы меня выбрал Ник, я осталась бы там, на месте Оливии, пытаясь оторвать его от витрины с новыми компьютерными штуками. Хотя им уже полвека.
Мне нечего было сказать по этому поводу. Я поделился с ней своими соображениями насчет еды, которые она решительно отвергла.
-В этом нет ничего странного. Посмотри, я взяла с собой тоже кучу съестного.
Хм, и точно. Может, просто все женщины запасливы от природы? Мы быстро перекусили, и стали обсуждать план действий.
-Джон, так что будем делать?
-От Плимута до Кембриджа – 250 миль пешком. Это всего лишь 83 часа пути. Между прочим, мы отдыхаем уже больше часа. А могли бы шагать.
-По сравнению с мировой революцией твой час – песчинка. Откуда ты знаешь про расстояние?
-Мне стало интересно сравнить расстояния между американскими и британскими городами. Запомнил.
-А, ясно. Ты реально думаешь идти пешком?
-Нет, конечно. Нужно поискать, как можно выиграть время. Или ищем тачку, или ищем автовокзал.
-У нас нет документов для покупки билетов на автобус, а за 100 фунтов тачку не купишь. Только если садовую.
Она права, конечно, но я и не собирался ничего покупать.
-В маленьких городишках типа этого никто не покупает тачки. Их или угоняют, или ездят на своих, купленных в другом графстве. Безусловно, угонять машину в Плимуте – сверхдерзкая идея, потому что продать ее здесь же или просто поездить по городу – нереально.
-Что ты предлагаешь?
-Угнать, конечно. Я имел в виду - взять тачку напрокат. И главное – сдать в другом городе.
-Тут есть пункты проката?
-Конечно, нет. Но есть тачки на улицах. Если мы оставим ее в другом маленьком городишке, например, в Кембридже, то полиция найдет и доставит хозяину. В качестве оплаты мы положим 5 фунтов в бардачок.
-Хм. Я почему-то думала, что аренда авто дороже – и безопаснее.
-Ну, во-первых, мы не в Лондоне, и ценник тут попроще будет. Во-вторых, в нашем положении, без документов, с лимитом времени и денег, доступен только такой вариант. Хотя есть и альтернатива.
-Какая?
-Пешком. Если перейти на бег трусцой, получится еще быстрей.
-О, ты отлично умеешь убеждать. Надеюсь, нас не убьют обладатели дружелюбно выглядящих бит, если мы по случаю угоним именно их авто. Я и не думала, что в Плимуте столько бейсбольных команд.
-Это как на газ жать. Желательно с энтузиазмом и полной самоотдачей.
Мы встали и немного прошлись по городу. Через полчаса мы нашли вполне респектабельную стоянку, где было много неплохих авто. Из грозной гвардии охранников был лишь один смуглый парнишка лет 17, в чести и муках совести которого я усомнился сразу.
-Джимми, как погодка?
Это я так налаживал отношения. Он швыркнул носом и решил, очевидно, что это не самый плохой вариант имени, которым я мог его одарить. Явно в этом городе обращение к посторонним по имени сближало, даже если имя было ненастоящим.
-Что надо, Джонни? Погодка дрянь, как и климат в этой дрянной стране.
Он не мог знать, что меня зовут Джон. Наверно, Джон и Джим были самые распространенные имена в Плимуте.
-Тачка. Желательно, на ходу и не желтого цвета.
-Ого. Да ты дерзкий парень. Красаучик.
-Скажешь, что угнали.
-А ключи? Как я объясню, что они пропали у меня и обнаружились у тебя?
-Джимми, ты же не первый день на этой помойке работаешь. Заведи, ты умеешь. Проводки там, автозапуск какой-нибудь.
-Зачем мне эта благотворительность?
-Во-первых, это благородно. Во-вторых, мы пожертвуем некий капитал в фонд защиты всех Джимов Плимута. Ну как?
-Сколько?
И тут вмешалась Соня.
-Сколько ни попросишь, но не больше, чем мы можем себе позволить.
Зря, она, конечно, только вызвала когнитивный диссонанс у парнишки. Впрочем, он подобрел, глядя на ее ясный девичий взор и нежные формы.
-Ну, меньше полтинника наша контора не принимает пожертвования. И учтите, ровно через 5 минут максимум я нажму на тревожную кнопку.
-Джимми-бро, а давай сотка – и ты нажмешь на кнопку через 10 минут?
-Хм. Тогда мне придется потерять сознание. Впрочем, я мало ем, так что такое вполне может случиться.
Соня еще выпросила у него бумажную карту. Через полчаса мы гнали по улицам Плимута, нарушая все разумные скорости и правила. У нас было не так много времени. Даже если наш Джимми сдержит слово и полиция начнет тревожиться только через 10 минут, никто не отменял рации и связь. Я знал, что нам не удастся прорваться даже до Лондона, не говоря уже о Кембридже. Поэтому после двух часов сумасшедшей езды по ночной трассе около Бристоля я свернул на Кардифф. Это 150 миль. Вполне реальное расстояние, учитывая выбор, который мы сделали – мы взяли черный длинный седан и сразу сняли с него номера. Мимо мест, где потенциально могли быть полицейские, мы гнали очень нагло, не гася свет фар и не снижая скорость. И это работало, нас пропускали, как будто мы были важными шишками. Впрочем, такое в современной Англии встречается часто, что и сыграло нам на руку. В Кардиффе мы благоразумно сбросили тачку на другой стоянке перекупам, которые, не задавая лишних вопросов, дали нам 200 фунтов. Что же, без документов и номеров – нормальная цена. Единственный вопрос Джимми из Уэльса звучал так:
-Жив ли владелец?
-Побойся Бога, Джимми. У него еще будут дети и внуки, а ты к этому моменту уже продашь этот аппарат за куда большие деньги, чем эти жалкие фартинги.
Наверное, религиозный страх взял свое, и он отдал нам деньги. Я стребовал мелочевкой, благоразумно подвергнув сомнениям его прочие страхи. Джимми с удивлением и даже уважением насчитал нам стопку бумажек, и молвил:
-Удачи, бро.
С деньгами можно было подумать, как жить дальше. Соня спросила:
-Куда дальше?
-Бирмингем. Всего сто миль – и мы дома.
-Дома?
-Я родился там и жил. Есть знакомые. Там нам помогут.
-Хорошо, что ты выбрал меня. Не ожидала, что наши проблемы могут быть как-то решены.
Она уже второй раз меня благодарит. Я не стал ей говорить, что у меня не было выбора на самом деле. Что Джорджи и Эбби от меня отказались, а другие девчонки были заняты другими парнями, и единственная разумная причина, которая нас связала – и продолжает связывать – безысходность. Депрессивная, тоскливая, унылая. Серая, как будни, гнетущая, как холодный вечер в Стоке, беспробудная, как падение Европы накануне Брексита. Боже, подумалось мне, зачем мы во все это полезли? Что за неумная жадность, желание абсолютной свободы, истинной демократии? Если мой тезка в свое время под страхом смерти подписал Магну Карту, это же не повод называть все современные демократии – англо-саксонским детищем, забывая об истоках самого слова «демократия». Неужели плохо жилось нам на территории Европы, которая когда-то была империей? Зачем мы сбежали и открыли этот ящик Пандоры? Зачем мы показали миру, что автократия эффективней, а партия сильней демоса? Естественно, ничего из вышеперечисленного я не сказал Соне.  По правде сказать, я даже был рад ее присутствию. Она была настоящей, честной. Возможно, она даже готова была пожертвовать собой – ради мира во всем мире.
Соня увидела в моих глазах бессмысленный внутренний диалог и решила его прервать.
-Я знаю местечко в Кардиффе, где заправляются автобусы. Была здесь пару раз на экскурсии. Потом они расходятся по стране. За двойной тариф водила не спросит твое настоящее имя и довезет куда надо. Можно даже сразу в Лондон.
-Нет, сразу точно нет. Нас могут сдать. Джимми нарекают не самых порядочных ребят, как правило.
-Ты же сам их так назвал.
-Ну потому и назвал, что сразу видно – мерзавцы.
-О, вот оно, чертово замкнутое колесо логики. Ладно, не буду спорить.
Через три часа времени, которое включило в себя поиски волшебной остановки, распитие там недорогого, но горячего кофе, а также недолгие переговоры с водителем, которые завершились вполне успешно, и собственно дороги, мы въехали в Бирмингем. Мой родной Старый Бирмингем. Мы попросили тормознуть на одной из улиц. Зашли в местную кафешку, официантка узнала меня.
-О, привет. Ты вовремя. Тебя искал джентльмен в костюме, он давно ждет. Вон там, у окна.
Соня одарила меня долгим непонимающим взглядом, но и я выглядел очень растерянно. Подойдя к столику у окна, мы увидели силуэт со спины. Красный костюм, под которым виднелась красная толстовка с капюшоном. Отличный выбор. На столе стоял кофейник, из которого шли запахи – свежего кофе, корицы, немного апельсиновой цедры. Мы сели. Человек напротив снял капюшон.
-Запаздываете, друзья. Ну да ладно, у вас еще не все так плохо. Ник и Оливия вообще выбыли из игры, пришлось их вытаскивать из рук оппозиции. Как и Крис с Мартой, впрочем. Как дела, Соня, не слишком ли тебя раздражал наш юный тезка короля Англии, сына Генри?
Это был Арчи, единственный и неповторимый. Конечно, он был в экстравагантных очках на поллица, и на нем не было внятной глаженой рубашки, и он был чисто выбрит, вопреки всем своим циклам, но я не мог не узнать его голос, насмешливый и тягучий, с настолько четким выговором «э», что звучало прям по-техасски местами. Он приподнял очки, обнажив круги под глазами, символизирующие бессонные ночи, и какой-то порез на лице, как будто он ввязался в потасовку, и вместо решительного побега замешкался, и пропустил боковой удар ногтями. Хотя ссадина могла быть и от слабого удара кулаком вздорной девицы. Но я деликатно воздержался от расспросов, тем более что официантка принесла нам чашки, и принялся наливать кофе себе и своей даме.

CHAPTER 13.
А тем временем дама без лишних сомнений спросила:
-Вы, наверное, Арчибальд?
-Можете не сомневаться. Он самый.
-О, как интересно. И что мы здесь делаем?
-МЫ? В смысле вы с Джоном или мы все в этом городе? Или в этой стране?
-Как сложно.
-Да уж, такова участь филолога. США пали, поэтому Макдаки закрыты, так что работать негде. Остается анализировать слова, которые мы говорим себе вслух и посторонним шепотом.
Соня совершенно не понимала, что происходит. Мне же было очевидно, что Арчи просто развлекается, на ходу придумывая лингвистические ловушки.
-Джон, как, кстати, мои вопросы? Понравились?
-О да, Арчи, великолепно. В лучших традициях. Как я не вылетел, до сих пор недоумеваю. Единственная стратегия, которая тащила – выбирать самый нелогичный вариант. И плакать.
-Конечно, это и есть рабочая схема. Особенно, когда надо просто выбрать цифру от 0 до бесконечности.
-Арчи, прекрати. Всем известно, что ты плохо считаешь, поэтому все твои вопросы никак не могли иметь ответов вне диапазона от 0 до 10.
-Черт, меня раскусили.
Мы рассмеялись. Обычно он не позволял называть себя просто Арчи, настаивая как минимум на Арчибальде, можно без мистера. Но походу ситуация располагала к сближению войск. Ему что-то было нужно от нас. Или от меня. Или нет?
-Кстати, Джон, тебе привет от Джеймса. Точней, письмо. В конверте, белом-белом, а буквы черные-черные. Мой умирающий картридж немного портит концепт нуара, но все же. Соня, могу я тебя попросить прогуляться попудрить носик, или посмотреть расценки на услуги местного салона красоты? Уверен, в Бирмингеме все дешевле. У нас мужской разговор.
Соня не стала спорить и вышла из заведения, но не уходила далеко, и я мог видеть ее в окно. Она смотрела на нас, как будто могла слышать слова, но я знал - стекло делало наш разговор иллюзорным для нее.
Я взял письмо. Строго говоря, оно было адресовано совсем не мне. Обычная электронка, распечатанная на принтере, возможно, фальшивка.

*
Сэр, мы все сделали как надо. Девушки в порядке, не переживайте. Я пока не знаю, как вытащить обеих из этого лабиринта, но будем думать. Мальчишка нам больше не нужен, думаю, лучше избавиться от него, мы и так засветились. Поручу это распорядителю игр.
*

Все, больше ничего нет. Всего несколько строк, ни приветствий, ни прощаний, ни имен. Но в копии письма стоял адрес Арчи. Хм. А в конверте был еще один листок. Письмо от Джеймса - Арчи, уже напрямую. Всего одно предложение.
Арчибальд, срочно займись Джоном, монархия пала, нам нужны президенты, а не непокорные короли. Джеймс.
Вот это поворот. Целых три имени, никакой конспирации.
-И что все это значит?
-Долгий разговор. Начну с того, что я ошибался, когда говорил, что Джорджине можно доверять. Точней, я был прав, но в том, в прошедшем времени. Пока ты был с Эбби, она тебя поддерживала. Не спрашивай меня почему. У меня есть лишь догадки, и я не готов ими делиться. В общем, ситуация следующая. Джеймс хочет, чтобы ты сошел с дистанции, чем скорее, тем лучше для него.
-Почему?
-Я же сказал, не спрашивай. Это тонкая и высокая политика. Точней, он не хочет чего-то конкретного по отношению к тебе, он пытается защищать интересы девчонок. Ты же свидетель того, как им помогали. Им обеим - Джорджи и Эбби.
-Что в них такого? Кто они? Кто этот самый сэр?
-Я не знаю.
-А почему мне министр дал книжку с биографией Линкольна?
-Что? Какой министр?
Я рассказал, как в парке около пруда незнакомец дал мне пакет. Арчи очень сильно удивился и сделал какие-то свои выводы. Возникло ощущение, что новое знание не понравилось ему – как будто он и сам был всего лишь пешкой. Что ж, знакомое чувство. Но мне он ничего не сказал.
-Ладно, Джонни, у нас мало времени. Давай по существу. Мне есть, что тебе сказать: 1) тебя ищут, чтобы не дать завершить этот раунд, 2) я должен был найти тебя, чтобы помочь тебе проиграть, 3) вот тебе стопка купюр на мелкие расходы, не трать все на кофе, 4) будь осторожен, я тебя не видел, и ты меня тоже, 5) у Сони красивые глаза.
Последнюю фразу он произнес, как мне кажется, не только потому, что она уже зашла в кафе и подходила к столику. Арчи продолжил.
-Как ты понимаешь, еще раз, мы не видели друг друга, да, Соня? Удачи на дорогах. Надеюсь, ты любишь Бернса.
Бернса? Это был мой внутренний вопрос. А вот Соня сказала вслух:
-Бернса, Роберта Бернса? Конечно, его все любят, в нашей школе многие даже копируют его привычки. А что?
Арчи, однако, не ответил. Довольно быстро он юркнул внутрь бара, и пока мы соображали зачем, он так и не вернулся. Очевидно, ушел через другой вход.
-Я замерзла. Надеюсь, он ушел не из-за меня.
-Он просто спешил.
-Ок, тогда у меня 2 вопроса. Сначала не очень важный – что он хотел?
-Не знаю.
-Отличный ответ. Все стало понятно, небо наполнилось оптимизмом, а солнце – лучами. Что было в письме ты, конечно, не скажешь. Ок, перейдем к важным делам.
-Весь внимание? Ты хочешь узнать, принимаю ли я его мнение о красоте твоих глаз?
-Нет времени на аксиомы. Вопрос в другом - у нас есть деньги, чтобы поесть?
Ах да, мы же усталые голодные путники. Я и забыл, будучи погруженным в интриги Арчи. Я даже потерялся в датах – не скоро ли там 25 января, не пора ли отмечать День рождения поэта, точней, Ночь Бернса. Хотя нет, еще время есть.
-Я думал, ты решила сесть на диету. Конечно, закажи что хочешь. Мне то же самое.
Мы приступили к еде. Яичница и бекон были неплохи, несколько бургеров в сумку с собой, бутылка с кофе про запас, разумеется.
-Уходим.
-Куда? В закат я пока с тобой не готова уйти. И знаешь почему?
Хороший вопрос. Я не хотел знать ответ, вдруг она сказала бы правду.
-Просто уходим, не стоит так долго находиться на одном месте.
-Ок. Это твой город, надеюсь, тебя здесь не слишком сильно ненавидят.
-Ну что ты, откуда ненависть. В провинции ненавидят успешных людей, чего обо мне никак не скажешь. Обычный лузер. Ну а школка в Лондоне – я же не закончил ее успешно. А если я скажу, что меня с позором выгнали, каждый с пониманием пожмет плечами и мою руку – дескать, добро пожаловать домой, сынок, теперь это твоя родина не только по праву рождения.
-Я из Лондона, мне не очень понятна такая ментальность.
-Забей. Если мы сольем этот конкурс, и тебя выгонят из Лондона, у тебя будет время познакомиться с этим новым прекрасным миром, чудесным и настолько прекрасным, что малахитовые рассветы будут сниться тебе не только по ночам, но и наяву по утрам.
-Малахитовые? Я же не дочка мэра, если что.
-А жаль, связи нам бы пригодились. Хорошо иметь город под подошвой. Ладно, идем, я знаю тут одно местечко.
Мы дошли до местной церквушки, я постучал в дверь пристройки. Нам открыл человек в рясе.
-Джон? Что ты здесь делаешь? Почему не в школе?
-Долго объяснять, Сэм. Мне нужно спрятаться. Мне и моей подружке. Мы не грабили банк, не переживай.
-С тобой одни проблемы. Если бы вы ограбили банк, я хотя бы знал, что риск оправдан пачкой портретов Франклина.
-Есть только несколько жалких зарисовок Вашингтона, в цвете, впрочем.
-Приятный оливковый оттенок? Ладно, заходите. Надеюсь, ты не сам рисовал.
Через полчаса мы спокойно сидели в отдельной комнате с кроватью и тумбочкой, столом и несколькими стульями. Я мало что знал о Сэме. Только то, что когда-то он учился в нашей школе в Лондоне, завалил какой-то экзамен – вроде, американскую литературу, и зачем-то решил приехать в Бирмингем. Даже будучи ребенком, я не понимал его стремление к нашей дыре. Когда-то давно Бирмингем был вторым городом Англии во всем – в ночной жизни, в дневной экономике, в образовании. У нас даже была школа короля Эдварда. Но все зачахло со временем, как и сама Англия, впрочем.
 По его словам, у него не осталось никого из семьи. На его месте, я бы рванул в Ливерпуль, на худой конец – в Манчестер. Там хотя бы с музыкой все в порядке.
-Мы же не будем здесь жить вместе?
Ах, эта девичья непосредственность.
-Что именно тебя не устраивает? Расцветка мебели или фасон штор?
-Здесь нет штор. Здесь нет окон. Здесь одна кровать.
-А, точно. Соня, мы уйдем отсюда очень скоро, возможно, завтра. Давай спокойно обсудим наши дела.
-Хорошая мысль. Прежде всего, что мы здесь делаем?
-Ты же слышала, что я сказал Сэму – мы прячемся здесь. Сэм не всегда был человеком в рясе, он, кстати, молод и умен. Он учился в моей школе.
-Да ладно!
-Да. Но его выгнали с третьего курса. Он никогда не рассказывал, почему.
Я боялся, что она осудит его слабую начитанность, и потому не стал ничего говорить.
-Ладно, речь не о нем. Что происходит? Зачем приезжал Арчибальд? Почему ты называешь его Арчи? О чем вы разговаривали?
Я ясно видел по ее лицу, что она также хотела узнать – возможно, в первую очередь, почему мы обсуждали с Арчи красоту ее глаз. Но не стала спрашивать. Какая сила воли!
-Соня, я не уверен, что мне есть, что тебе сказать существенного. Арчи мой учитель из школы, я его давно знаю. Он приехал сообщить, что по отношению к нашей паре есть предвзятое отношение, и потому мы в опасности. Вот и все.
Нужно ли говорить, что я не стал ее просвещать в отношении того, что проблема во мне, а не в ней? Нет, я не стал говорить ей, что именно я источник негатива. Зачем портить и нагнетать? И так все плохо. Записки я не стал ей показывать. И вообще, я выкинул их еще в баре.
-То есть у нас все хуже, чем у остальных? Кто-то власть имущий хочет, чтобы мы проиграли? Как мило. И все же, мы или ты?
Я пропустил ее вопрос мимо ушей. А зря, ведь еще тогда он мог мне о многом сказать. Например, о ее подозрениях.
-Да, очень мило. Просто милота дня. Только не плачь от умиления.
-Попробую сдержаться. И все же, он больше ничего не сказал?
-Нет. Но он дал денег.
-Сколько?
-Не знаю. Вот конверт.
-Как это неприлично – не посчитать чужие деньги!
-Теперь это наши деньги.
-О, это все меняет.
Там оказалось 3 тысячи фунтов, неплохо для Бирмингема.
-Джон, какой у тебя план?
-Очень простой – попасть в Кембридж. Если Ник и Оливия выпали, то когда бы мы ни добрались, мы продолжаем игру. Еще и Крис с Мартой тоже вроде слились.
-Разве нет ограничений по времени? Насколько помню, в какой-то инструкции по американскому пути было написано – неделя.
-Возможно. В любом случае, нам этого хватит. Ходят слухи, что в неделе целых 7 дней, этого более чем достаточно.
-Серьезно?
-Да.
-Тогда мне нравится твой план. Это твой город, начинай действовать. А я посплю, у меня сиеста по плану.
Через 15 минут она уже действительно спала, а я шел по улицам Бирмингема. Город не казался слишком безопасным местом, но я был его частью. Сколько бы я не пытался вытравить из себя остатки провинции, она жила во мне. Особенно, когда мне было важно показаться своим. Организм сам вспоминал былые повадки, наверное, инстинкт самосохранения давал о себе знать. Стайки ребят, мимо которых я проходил, как-то смотрели сквозь меня, но никто не пытался останавливать. Наверно, меня выдавала походка бирмингемца, обычного парня, немного наглого, иногда скромного, в капюшоне поверх умных мыслей. Я шел целенаправленно, мне нужен был Роберт. Только он, Боб, мог помочь в моей ситуации. Надеюсь, он еще жив. Когда я последний раз видел его несколько лет назад, седина полностью прорезала его волосы, не оставив ничего темным оттенкам. Даже серые его больше не волновали. Но старик был все еще хорош в простом ремесле – подделке документов.

Пока я шел, мысли роились у меня в голове. Что дальше? Дальше – все просто, дальше – действовать будем мы. Мне было совершенно очевидно, что тысяча проблем скопились над моей головой. Тысяча, не решаемых в принципе, сложных, может быть, даже смертельных. Кто мог помочь? Никто. Только я сам мог придумать спасительную комбинацию, которая при удачном стечении обстоятельств может сыграть за нас, и сработать как надо. Надеюсь, мне повезет.
В чем была идея с привлечением старика? Все просто. Найти его, сделать документы, которые позволят официально пользоваться любым транспортом – и податься в Кембридж, на сей раз настоящий, второй по старшинству в Англии университет, но нет, не используя эти корочки. Да-да, смысл был в том, чтобы не показывать эти бумажки раньше времени. В Шотландии было 3 задания в туре, кто сказал, что их будет меньше сейчас? Мы прокатились по американскому музею, мы еще в пути по старушке Англии, что нас ждет дальше? Внезапно, я поймал себя на очень странном наблюдении – на дате. Я посмотрел на витрины, украшенные к празднику – и вдруг понял – сегодня Рождество. Сочельник, самый канун. Летают ли гоголевские бестии, или они ждут ортодоксального праздника, а местные уродцы закрыли визу сразу после Хеллоуина? Как знать. В любом случае, приятно думать, что сегодня выходной. Надеюсь, старик сделает скидку.
-Айван, сколько лет, сколько зим. Жив ли ты, моя старушка? Или как там у вас, русских, говорят.
Я нашел старика на его старом месте, на чердаке в заброшенном доме в самом центре Бирмингема. Откуда взялись заброшки в центре города? Так вышло, что никто не рисковал там строиться. Райончик был в стиле гетто, и пацанчики на улицах никак не снижали свои требования к моде на районе. Наверно, мне повезло, что я никого из совсем отбитых не встретил по пути. Все-таки Кристмас, все заняты поисками оленей с подарками.
-Папа Боб, ты в порядке. И твой акцент чудесен. Спасибо, что не даешь забыть мне свои корни.
-Не забывай их никогда, я знал твоего дедушку, он был сильным духом парнем, как сейчас помню день, когда он приехал к нам из Москвы. И он никогда не прятался от своей Родины. Хотя и не стремился обратно.

Вот он, знаковый поворот моей истории. Моего душещипательного рассказа. Моей повести. Моего романа. Моей войны без мира. Я не Джон, я Иван. Хорошо, Йон. Айван. Айвенго. Все же Джон. Да кто угодно, но в моих документах четко написано – латинскими буквами - Ivan. Читайте как хотите, но эти буквы раскаленным шрифтом вписаны в паспорт старушки Англии – но никак не республики Лондон. Внезапно мне подумалось, а что если Джейми, с неприсущим ему обычно чувством юмора, назвал меня не в честь английского короля? Ведь на Руси было достаточно Иванов, и никто не считал это имя несчастливым. Грозный ли я? Или всего лишь Калита? Или неизвестный сын неизвестного князя, умерщвленный в борьбе политических элит задолго до воцарения Романовых? Течет ли во мне кровь Рюриковичей? Все это промелькнуло у меня в голове, пока я думал, что бы ответить старику Бобу. Его действительно звали Боб, и его имя вызывало, и то не у него, только одну проблему в жизни - он что есть сил косил под Дилана. По крайней мере, прической и особенностью громко слушать кантри-музыку, да так, чтобы весь район знал – Папа Боб отдыхает.
-Мерри Кристмас!
Вот и все, на что хватило моей фантазии. На что старина Бобби рассмеялся, искренне, раскатисто, громко.
-И это все? Камон, Джонни, сколько я тебя не видел? Год? Два? Три? Хотя, зачем я обманываю. Не прошло и пары недель, как я видел твой фейс по зомбоящику. Ты улыбался в камеру и рассказывал Шотландским Новостям про то, какой ты классный.
-Блин. Если ты смотрел новости, то наверняка знаешь, что лавры собирал не я.
-Ой, ну твоя подружка. Ладно, к черту лирику. Что случилось такого, что через пару недель – или меньше? – после триумфа в килте, ты прибежал к старому плуту? Явно же – не поздравить с Рождеством?
-У меня проблемы.
-Неудивительно. Вот видишь, к чему приводит гордыня. Если бы  не то злополучное интервью, все было бы нормально.
Старик откровенно издевался, впрочем, довольно по-дружески. Но вглядевшись в мой тревожный взгляд, перешел к серьезным вещам.
-Дай угадаю. Нужны документы. На двоих. Мальчик и девочка.
-Ты просто пророк.
-Девчонка та же?
-Нет.
-А что так? Меняешь как перчатки? Тест IQ не прошла? Какой придирчивый кавалер!
-Бобби, меня особо не спросили. И вообще, как бы я хотел быть подальше от всего этого.
-Я тебе еще 3 года назад говорил – живи в Англии, нечего делать в этом самом Лондоне.
-Поздно. Я глубоко погряз за занавесками. Нужно выживать.
-Ладно, давай о делах. Что и сколько? Скидок студентам нет. Говорю сразу, лондонские доки делать не буду. Даже Ойстер. Там сейчас нормальная защита, тебя поймают сразу. Могу только Англию или бывшую Великобританию.
-Нормально. Давай Англию. И выключи Дилана, Бог ты мой.
-Какие мы гордые? Хочешь послушать Вирджинию Вульф в аудиокниге? Сады Кью?
-Спасибо, не надо. И Айрис Мердок тоже не надо. Давай Джонни Кэша.
-Уговорил.
Мы заслушались Hurts в исполнении Кэша. Все лучше, чем стучаться в небеса в сотый раз за вечер. Нарушил гармонию вселенной сам старик.
-Фотки есть? Хотя не надо, в Интернете полно цветных отчетов о ваших приключениях. Кто она, твоя нынешняя красавица?
Я показал ему Соню. Он сказал, что нужно полчаса. Уже через час, заодно сменив гардероб, я шел по Старому городу, ощущая в кармане приятную тяжесть новых корочек. Одежду я сменил не зря. У Бобби была целая коллекция всяких шмоток, которые ему оставляли люди, которые меняли не только документы, но и внешний вид. Никто не платил за эти тряпки, они ничего не стоили, но возможность прийти в красном и уйти, например, в черном, ценилась всеми клиентами старика. Мне же было особенно важно сменить ни сколько цвет, сколько фасон. Мои лондонские тряпки выдавали во мне молодого франта, который явно хотел пожертвовать все свое имущество бирмингемским джентльменам.
На улице было уже темно, и некоторые отряды босоты вернулись на свои обычные места.
-Как пройти в библиотеку, сэр?
Они сменили речевой этикет? О май Гад, неужто в Бирмингеме сменились нравы? Приехала цивилизация? Нет, вряд ли, по крайней мере, не глухой же ночью мой собеседник, джентльмен в третьем поколении, искал новые пути к местным библиотекам. Как будто вчера построили новую, старую сожгли, а уведомление по подписке он не получил. Несчастный.
-Знаю лишь телефон скорой помощи. Если очень надо, могу и сам оказать искусственное дыхание через трубочку.
-Джентльмен не так уж и вежлив.
Это был второй человек в компании, который вступил в нашу интеллектуальную беседу. Первый явно потерялся после моего ответа. Всего их было человек пять, довольно угрожающего вида. Но я знал, как выстроить с ними диалог культур.
-Простите великодушно. Не думал, что среди нас будут ценители и искренние библиофилы. По крайней мере, старина Бобби не предупреждал.
-Ты от него, что ли, ползешь?
-Неужели от меня не веет музыкой Дилана? Я пропах ей, как плохим табаком. Хотите, спою, Knock-knock-knockin' on heaven's dooooooor!
Все натужно рассмеялись, никому не нужно было проблем. Имя Бобби было известным в узких кругах, все знали, что он часто оказывал услуги сомнительным элементам, не только из нашего городишки. Поэтому потенциальная возможность нарваться на бойцов, которые всё знали о пыли и пепле библиотечных полок не понаслышке, цитирующих имя Бобби, была велика. Имя маэстро было кодом, которое служило пропуском – как входом, так и выходом. Пусть я не выглядел серьезным клиентом, но кто мог знать, что у меня в карманах, или какого другого серьезного джентльмена я могу представлять? Меня пропустили, лишь спросили мое имя.
-Айван.
- Айван?
- Айван.
- Айван?????
Это отделился от толпы еще один парнишка. Он скинул капюшон. Я скинул свой. О львы Англии, это же друг по школьной скамье. Индус по происхождению, Джеф. Он крепко обнял меня.
-Велкам бэк! Рад видеть. Ты жив, и это главное, больше никаких вопросов.
Мы немного поговорили о ценах на нефть, и напоследок он дал мне свою визитку.
-В радиусе 300 миль можешь называться моим торговым представителем. Будь спокоен, пропустят, еще и патронов насыпят с собой.
-Спасибо, брат. Лучше бы щепотку тмина, чем пороха.
-Ахах, это днем. Ночью другой товар.
Мы крепко пожали руки, и я потопал к даме. Сердца ли?  Наверно, нет. Я чувствовал себя очень странно – в самом сердце страны, посреди угля и пороха, там, где были совсем другие координаты, я пытался решить лондонские проблемы. Наверно, так всегда бывает. Чем более неподходящее место – тем эффективней средства решения.
Дойдя до церкви, я застал Соню во дворе, она рассматривала особенности здания и рождественских украшений в Бирмингеме. Она робко улыбнулась, и спросила, насколько все плохо. Я пропустил ее вопрос. Это уже входило в привычку у меня.
-Почему ты не спишь?
-Жду тебя. Мне не спокойно, знаешь ли. Это не Лондон, где горят огни, и царит порядок и власть.
-Ты реально думаешь, что там безопасней? Смешная. Реальная жизнь течет здесь. И у нас все не так уж и плохо, если что.
-У нас есть план?
-Лучше. У нас есть веточки омелы, сани, и подарок от Санты - документы.
-Не смеши. Кому тут нужна моя лондонская карта студента? Только гусей дразнить. Наверно, я плохо вела себя весь год, если это все, чем Санта решил меня одарить.
Я молча показал ей паспорта граждан Англии, которые выглядели достаточно убедительно. Она больше не была Соней, но с фотографии паспорта смотрели ее смеющиеся глаза. Она была немногословна.
-Как? Где? Так быстро? Где ты взял фотки? Я хорошо получилась, как ты считаешь?
-Ой, сколько вопросов. Давай по порядку. Первое – легко. Второе - здесь недалеко. Третье – нашел в интернете. Если ты не заметила, многие новостные сайты довольно подробно пишут о нашем квесте. Так что ты звезда.
-О, всю жизнь мечтала. И что пишут?
-Тебе лучше не читать. Если кратко, ты связалась с последним неудачником Англии, и твои шансы меньше чем ноль.
-Это я и так знала. Почему они не могут писать о чем-то новом?
-Что ж, тогда все в порядке.
Наш диалог плавно тек, и я внезапно поймал себя на мысли, что мне реально легко с ней. Я не ждал от нее ничего, ни ненависти, ни любви. Она была обычной девчонкой, которых сотни. Она не предала бы за обещания красивой жизни, она даже вытащила Оливию и Бетти в ситуации, которая совершенно не обязывала к подвигу.
-Что дальше, Джон? Куда нам податься? Так и будем в бегах? Посмотри, даже в этом городишке все так нарядно, так празднично. А мы – как изгои на этом празднике елок.
-Нет. Сейчас я поговорю еще с Сэмом, и мы поедем в Кембридж.
-Новые документы? С автовокзала? Все с чистого листа? Выше стропила, плотники?
-Конечно, нет. Их следует приберечь. Ты видела синяки Арчи?
-Какие синяки? Только порез, или ссадину.
-У него проблемы, Соня. Как и у нас всех. Игра вышла из-под контроля. Он хочет нам помочь, но скрыто, так, чтобы даже мы не догадались о его помощи.
-Я и не догадалась.
-Давай читай лучше Бернса и его биографию. В Кембридж доберемся на попутках, а документы прибережем. Возможно, нам предстоит еще поездка.
-Надеюсь, мы не покинем Англию.
-Как знать? Надеюсь, Англия не покинет нас.
Мы окончили наш разговор, и она пошла досыпать. Я сел за столом перекусить, и ко мне вышел Сэм.
-Дай угадаю. Бобби-shop толстовка?
-Сэмми, не спрашивай. Вдруг тебя будут пытать, и ты захочешь меня сдать.
-Конечно-конечно. И потом придут к Бобби, и на этом ниточка оборвется, старик ведь не запоминает весь тот бред, который молодежь хочет видеть в своих корочках.
-Ну и слава Богу. Сэм, есть вопрос. Когда тебя вышибли, как это произошло? Или это не лучшая тема для исповеди на Рождество? Прости, если что.
Он внезапно посерьезнел лицом. Нахмурился. Даже не знаю, зачем я это спросил.
-Все было гораздо проще, чем у вас сейчас. Я просто не сдал экзамен. И все. Пришел на пересдачу, завалил. Мне сказали – see u never – и отдали документы. Это было очень давно, лет 15 назад.
По-моему, он врал, но я не стал настаивать.
-Ясно.
-А у тебя? Баталии по всем фронтам, армада давит наши флотилии? Боишься, Джон?
-Ох, Сэм. Я не знаю, чего ждать. Очень возможно, что нас просто выгонят, а может – повесят на самом красивом дубе в садах Кью.
-Там есть дубы?
-Не знаю, не был там. Спроси у Вирджинии Вульф. Возможно, она сейчас где-то на маяке.
-Ладно, я понял тебя. Давай не будем о литературе. Чем могу помочь? Сам понимаешь, денег нет.
-Деньги не нужны. Подскажи, как добраться до другого города?
-Собрался в Москву? Как Ломоносов? Пешком не получится, мой друг, и обозы через океан не ходят.
-Вот знаешь, не удивлюсь, если на Рождество все реально. Просто попросить Санту подбросить, он же как-то успевает за ночь всех поздравить.
-Наверно, борется за дух Рождества с другими дедами с бородой. Конкуренция, вот и мчит с Северного полюса с утроенной скоростью.
-Точно. Ладно, меня пока интересуют туры внутри страны. Образовательный туризм, так сказать.
-Достойно. Тогда все очень просто. Идешь к таксистам, показываешь серьезные намерения в виде биты или кастета чтобы не ограбили, и тут же показываешь дружелюбные намерения в виде денег. Отдаешь последние водителю, говоришь адрес. Англия маленькая, через пару часов будешь на месте.
-Беспокоят ли полицейские?
-Не очень, в общем-то. Но могут и тормознуть тачку. Впрочем, Бобби еще ни разу не подводил. Только если высматривают именно твой фейс, а не щупают качество бумажки. Что-то ты отвык от старушки Англии внутри своего лондонского кольца. Надо быть ближе к народу.
-Не грузи. Скажи лучше, есть ли знакомый и понимающий таксист?
-Все они понимающие – понять и простить – их религия. А знакомых полно. Утром найдем кого-нибудь. Я позвоню и узнаю, кто свободен и кому не претит съездить в Кембридж.
-У вас что, в такси много выпускников Оксфорда?
Утро наступило довольно скоро, тусклое и унылое. Каким ему быть после праздника? Самого Сэма почему-то уже не было в доме. Просто не представляю, куда ему нужно было ехать так рано, что он не смог нас сам проводить. Его экономка сказала, что он уехал еще ночью, как только мы легли спать. Но через час к церкви подъехала машина, черный старый аппарат. Седой афро-англичанин улыбнулся нам, подивился нашим университетским наклонностям, и помчал нас в Кембридж. Я сразу решил расплатиться с ним, и по ошибке дал ему другую купюру. Я дал ему 50 фунтов, при том, что красная цена за этот рейс – двадцатка. Даже Соня посмотрела с удивлением на мою щедрость, но забирать обратно мне было уже неудобно. Водитель внимательно посмотрел на меня.
-Лишние пенсы давят карман, сынок?
-С Рождеством вас.
-Это самое необычное поздравление в моей жизни.
Соня решила вмешаться в наш диалог.
-У нас еще есть имбирные пряники. Хотите?
Что можно было еще сказать? Услышав ее слова, он улыбнулся, взял в руки свой навигатор, немного пошевелил губами, и перенастроил путь. Странно. Неужели от цены зависит качество дорог? Если так, то явно существовала какая-то обратная зависимость. Отдадим ему должное – он выбирал самые плохие гравийки, сельские пылесборники под снегом, и просто узкие улочки – в общем, дороги, которые не пользовались популярностью у властей. За это мы были готовы простить ему любовь к Битлз – за несколько часов дороги мы прослушали несколько альбомов. На окраине Кембриджа он высадил нас.
-Мне лучше не заезжать по вашему адресу. Иначе выследят и меня, и откуда мы начали путь. И вся ваша конспирация - коту под хвост. Нельзя купить мою любовь, но выбить правду можно. Не будем рисковать. Вечер тяжелого дня – не лучшее время. С Рождеством тебя, парень. Когда-нибудь ты поймешь, что я честно отработал свои чаевые. Хогвартс ждет, не перепутайте платформы. Тух-тух!
О чем это он? Чудаковатый старик.
Мы попрощались. Я посмотрел несколько минут, как его черная субмарина так и не стала желтой, и взял Соню за руку. Моя гитара нежно зарыдала, и все печали ушли, как будто наступило вчера. Мы перешли дорогу по переходу решительно и дерзко, хотя нас было всего двое. И зашагали вместе, по городу, над которым горело небо с алмазами.
Первой сообразила Соня.
-Джон, я никогда не была в Кембридже, но это место кажется мне знакомым.
-Да ладно? Просто все университеты мира похожи.
-Уверен? Тогда скажи, откуда в Кембридже порт?
-Что?
-Порт! Мы где-то на побережье Англии, а Кембридж в центре страны, если что.
Я решительно отказывался воспринимать реальность.
-Боже, конечно, я поняла, где мы. Это Альберт Док!
-Кто?
-Что! Мы в Ливерпуле, в крупнейшем порту! Мы были здесь с моей школой на экскурсии.
-Экскурсия в порту? Вас учили плавать или выбирать ценные сорта рыбы?
-Глупенький, этот док – место ЮНЕСКО. Здесь куча музеев. Мы были в Музее рабства и Музее Битлз. Разве в вашей школе не было таких экскурсий?
Вот вам разница между лондонской девчонкой и мальчишкой из Бирмингема. В ее школе считалось банальным съездить в другой город на экскурсию, в моей - экономическим подвигом было купить новые кроссы. Впрочем, не время для тоски. Нужно решать более глобальную проблему – что мы здесь делаем?
-Соня, у тебя есть идеи, зачем нас сюда привезли?
-Может, он понял по твоим глазам, что ты болеешь за Ливерпуль? Никакого матча не намечается?
Смешная.
-Хорошо, что я не болею за французские команды, а то бы он пересек Ла-Манш.
В разговоре возникла пауза – пока Соня восторженным взглядом окидывала места своей юности, я пытался понять, как выбраться отсюда. Конечно, еще была проблема с пониманием мотивации старого таксиста, но я решил отложить ее на потом. Сначала – ищем транспорт. Мы немного прогулялись по доку, потом благополучно выбрались из его дебрей, несмотря на бурные протесты Сони.
-Ты уедешь из этого города, не посетив музей Джона Леннона? Ты покинешь город, который получил статус боро в 1207 от короля Джона? Неужели мы не сходим на Энфилд? You'll never walk alone, оооо.
-Соня, у нас нет времени на лирику. Нас зачем-то привезли сюда, в совершенно другом направлении от места назначения. Давай думать, что делать.
Чтобы доехать из Ливерпуля до Кембриджа, нужно было пересечь пол-страны. На машине нереально, нас наверняка ищут, если таксист так осторожно ехал. Господи, почему он не мог сразу приехать куда надо?
-Мы еще не путешествовали на поезде. Почему бы не прокатиться с комфортом? Тух-тух?
ТУХ-ТУХ, именно это сказал старик! А что, это вполне достойная идея. Через час мы были на вокзале. Такси в Ливерпуле работало как часы.
-Джон, смотри на табло, отправка через 4 часа. Давай покупать билеты.
Да, на Ойстере тут не прокатишься.
-Какие документы покажем?
Дилемма, и очень серьезная. Я хотел приберечь новые доки для черного дня, но возникло устойчивое впечатление, что он наступил. Черный таксист на черной машине привез нас в черный день. Черный юмор, isn’t it? Вчера все мои беды казались такими далекими, еще вчера. Why?
-Соня, давай использовать новые. Если нас ищут, то игра может закончиться для нас очень скоро. Лучше выкинуть корочки, чем свою жизнь в пучину залондонья.
В кассе не оказалось экономкласса, и потому мы купили первый, реклама которого обещала нам превосходный сон в одноместном купе. А также напитки и еду. 10 часов пути до Кембриджа за 30 фунтов – что ж, можем себе позволить один раз в жизни. Прощай, Ливерпуль, я еще вернусь на Энфилд однажды.
Рано утром мы вышли из поезда. Проблем с контролерами не возникло, на нас никто не обращал внимания. И хотя мне было немного жаль, что мы ехали в разных купе, больше жаловаться было не на что.
По Кембриджу добраться не было проблемой. Мы прошли несколько километров пешком, разобрались в схеме движения наземного транспорта – и буквально через час были на территории кампуса. Что же ждало нас здесь? Я лишь надеялся, что не математический экзамен Трайпэс. Я бы точно его не сдал. Помощь! нам бы пригодилась.

CHAPTER 14.
Слава Богу, никто нас не стал пытать математикой. Но никто нас там и не ждал. От слова «совсем». Было ощущение, что Кембридж просто вымер. Место было еще более глухим, чем в США, при том, что Америка покинута здравым смыслом. Впрочем, повторюсь, это все эффект Рождества, которое уже ушло. Колокольчики отзвенели, черные пятницы остались только у студентов, которые пытались сдать диалектику Канта. Я вдруг задумался о природе этого места. Мы же в лучшем университете мира – по крайней мере, так написано на их сайте. Но когда-то сюда стремились за почетом и дипломом, за друзьями и пирушками, за громогласным статусом выпускника Кембриджа. Но как только Лондон стал республикой, Кембридж зачах. Или расцвел? Сюда перестали приезжать на крутых машинах с крутыми фамильными гербами на капоте, питейные заведения прекратили получать крупные полуночные инвестиции. И с невиданной силой воцарилась наука, все платные места освободились, и школяры со всего мира стали биться за Трайпэс с утроенной мощностью. Эдакий провинциальный учебный корпус посреди захолустной Англии. Никаких летних школ и туристов, изучающих как пройти до почты или киоска с батарейками, никаких белозубых улыбчивых стюардов, готовых помочь потратить деньги на самое престижное в мире изучение алфавита. Только суровые грызуны науки, бурундуки и бобры математики, физики и прочих негуманитарных предметов. Хотя и кафедры, где плохо считали косинусы и синусы, также остались. Надо же кому-то изучать историю Помпеи и снимать фильмы на вавилонском.

Мы шли по территории, никем не остановленные, и глазели по сторонам. Эффект безопасности сыграл с нами свою шутку, в общем-то, довольно безобидную. Мы понимали, что мы уже на месте, что задание квеста в данном туре успешно выполнено – и никто не сможет нас выкинуть из игры просто так. Мы точно были среди победителей, потому что добрались до места назначения. Мы шли по заснеженной аллее, посреди которой было полно статуй, и выглядывали знакомые каменные лица. В случае неудачи, спасал знакомый английский алфавит, дающий ремарки о личности бывших выпускников. Вот Хокинг в молодости, еще на своих ногах, но во взгляде уже чувствуется призыв охотиться за космосом, вот в своем вечном парике Ньютон, с недовольством смотрящий на всех современных яблоководов. Вот Черчилль с его знаменитым «Вперед», вот Милтон, уже тогда предсказавший, как будет выглядеть современный рай. Жаль, что ему не поверили его современники, мы могли бы сэкономить кучу времени. И вот самая важная статуя. Вот тот самый человек, которому мы обязаны всем. Кромвель, Оливер. На Бога надейся, но порох держи сухим – все так, цитата верна, товарищ? Отец революции, гений 17 века, гроза монархии. Dearest враг всех Стюартов, особенно Карлов и Чарльзов. Ходят слухи, что даже афро-американцы в Северной и Южной Каролинах недолюбливали Кромвеля, пожизненного Лорда-протектора. Какой-то шутник на стиле обвязал статую нашего героя гирляндами, что придавало ему особенно торжественный вид. Вид человека, который отказался от престола, маска которого до сих пор хранится в Лондоне и ликом которого пугают неразумных детей монархов из азиатских стран.
-Джон, а ты хотел бы, чтобы тебя назвали Оливером?
-В моей школе это невозможно. У нас только потомки королей, пафосные наследники империи.
-Ну а вообще?
Ох уж эти вопросы об имени. Ведь было понятно, что Соня наслышана обо мне и религии джонизма.
-Соня, я не знаю. Мне если честно, очень даже все равно. Все эти гонки за благозвучием – что тебе в имени моем, Джульетта?
-Ты перечитался сонетов. Все после 101 были лишними.
-Почему, о ветреная муза? И сколько же это именно? 154 минус 101 – хм, неподъемная задачка для истинного гуманитария. О, муза, ответь, отчего ты заставляешь страдать лингвиста?
-Джон, и все же. Давай поговорим. Почему тебя назвали Джоном?
-Соня! Ну не знаю я. Возможно, по паспорту. Мой дед был русским Ваней, и я тоже немного.
-Ладно, охотно верю. Хотя знаешь, у меня есть своя версия событий.
-Да? И какая же? В честь Ивана Грозного, русского тезки?
-Ой, прекрати. Какой из тебя Айвенго? Смотри, мы не можем говорить о том, что у самого короля Джона все было плохо. Да, у него были войны, которые он проиграл и соглашения, которые ему точно не нужно было подписывать, даже под страхом ипотеки. Но его репутация плоха лишь на фоне его современников. Его брат Ричард Львиное сердце – герой и смельчак, его сын правит Англией более полувека – а он сам не может вылезти из проблем и долгов, пока так и не умрет в очередной войне, все таким же безземельным, каким его оставил отец. Но, Джон, ведь он запускает истинную демократию в производство. При нем бароны начинают роптать, при нем пунктики великой хартии начинают пробивать свои ростки. Не благодаря ли ему написаны мировые конституции и гаранты прав человека?
-Я не понимаю тебя, Соня. К чему ведут все твои рассуждения?
-К Кромвелю. Напомню, что король Джон был истинным правителем Англии, а его безземельность была французской. Его отец – Генри II, его сын – Генри III. Плантагенеты еще долго правили, несколько Эдвардов и Ричард II крепко сидели на троне, пусть и не вся Англия была счастлива. Именно с Джона все началось.
-Причем здесь Кромвель? Что началось?
- Демократия. Бароноуправство. Свободомыслие. Слабость Джона делает республику сильной. Джон своим мягким мечом не смог победить острое перо демократов, и однажды, через династии и смешанные линии лорд Оливер сокрушает ненадолго Стюартов. Но они возвращаются, и именно при Стюартах Англия и Шотландия становятся Великобританией. Один король, один парламент, один флаг. А после них – только Ганноверы да Виндзоры, а потом – здравствуй, Республика Лондон.
-Эээ. Тебе не кажется, моя дорогая, что ты несколько упрощаешь исторический процесс? И ускоряешь его?
-Джон, посмотри на другие части света. Пока Англию трясло от демократических изысков, пока Ланкастеры да Йорки выясняли, кто из них больше Тюдор, что происходило в Азии? В России?

Ответом Соне был снежок, который прилетел ей точно в голову. Пока она искала глазами злоумышленника, попутно вспоминая особенности казни Карла I, заливистый смех стал ей подсказкой. Это была Эбби.
-Да ладно, вы доехали? Вы такие молодцы! Прости, Соня, я целилась в Джона. Но он увернулся в последний момент.
-Эй, это неправда, ты просто не попала.
-Ой все.
Соня не умела долго злиться, и потому они тепло обнялись с Эбби.
-Какие новости? Как Кембридж? Все так же завидует Оксфорду?
-Ну, вечная война шипов науки не угаснет в этих стенах.
-А что с нашей войной?
-Остались только Рич, Тед, Джорджи и я. Ну и вы теперь. Мы сами приехали только ночью. Как оказалось, сегодня последний день допуска.
-Стоп, почему сегодня? Разве не неделя дается?
-Ой, не спрашивай меня. На связь выходил Арчи, и передал это распоряжение сверху.
Что ж, вот и логичное завершение, вот и финал близится. Осталось 3 пары.
-А что с остальными?
-Я не знаю. Нам особо ничего не говорят, знаешь ли. Крис и Марта потеряли нас в гонке по Плимуту. Наверное, они просто не доехали. Не нашли дорогу. Или сдались властям, чтобы их отвезли в Лондон.
-А как вы добрались?
-У Рича оказались родственники в Плимуте, он там жил что ли раньше. Как-то так. Нам помогли они, дали машину и еду, немного денег. Мы ехали в Рождество, полиция особо не заморачивалась. Да и по документам у нас все было нормально, мы не угоняли тачку, а взяли у родни.
Хм. Родственники. У Рича. В Плимуте. У Рича. У того самого парня, который жил все свое детство в Бирмингеме, под прикрытием моей боевой мощи и старой груши, которая росла у него в саду. Чудны дела твои, Арчи. Чудны. Нам ли ты помог в ту самую встречу? Да как ты вообще нашел нас, черт возьми?
Эбби выглядела беззаботной, я бы даже сказал – счастливой. Ничто не угрожало ее покою. Даже мы.
-Кстати, нам сказали, что так как осталось всего 2 пары, мы все и будем победителями. Все 4 студента. Но раз вы пришли, наверно, будет еще 1 тур. А может, и все 6 финалистам дадут паспорт.
Она сказала это в такой мечтательной манере, ровно как рыцари короля Артура мечтали покрыть себя славой и золотом. Она не чувствовала в нас угрозы. Я видел в ее глазах превосходство, как будто ей уже прямо сказали – Эбби, собирай чемоданы, ты победишь во чтобы то ни стало, круглый стол уже ждет.
-Идемте в холл, скоро обед. Хватит мерзнуть. Я покажу вам местные окрестности.
Наше появление было встречено гнетущим молчанием. Нам не были рады, что активно ощущалось в воздухе. Рич активно прятал глаза, Тедди активно тряс мою руку, Джорджина активно показывала меню. Я сделал вид, что все нормально, и что ничего не понимаю. Но сам – ровно также активно – думал, как спасти нас от неминуемого проигрыша.
После обеда нас повели в конференц-зал, где была видеосвязь. Я увидел светлый лик Арчи, который был невозмутим, но мне почему-то показалось, что он был скорей рад, чем огорчен.
-Что ж, успели, успели. Джон, не зря тебя нарекли Джоном? Вроде куда хуже, а ты все еще в игре. Неужто дух старого короля тебе помогает? Ладно, парни -  и дамы, конечно, я узнал волю начальства и явился к вам через электроны вашего монитора, чтобы донести ее. Конечно, 6 паспортов никто вам не выпишет, сами понимаете, экология в упадке, нужно беречь бумагу и бобров. Вас ждет последний тур, который все и решит. Нет-нет, хватит ездить бесплатно по континентам, следующий тур – сугубо интеллектуальный. Есть и хорошая новость – мы снова тасуем пары, теперь выбирают девочки. Кто же первый? Кинем монетку? Спросим наизусть третьи формы устаревших английских глаголов? Нет, конечно, нет. Мы прибегнем к надежному, к просвещенному методу. Камень, ножницы, бумага, цу-е-фа!
В этот весь Арчибальд, с его неизбежной, невыносимой тягой к театральным эффектам. Скажу больше, он внезапно отключился из эфира. Внезапно скрипнула дверь, и он собственной персоной вошел в комнату.
-Ненавижу театр, особенно кукольный, но тут не смог удержаться. Я приехал утром с 4 паспортами, чтобы торжественно вручить их вечером, но что-то сломалось. Добро пожаловать в храм науки, Джонни. Воздадим жертву святому рандому.
С этими словами он чиркнул зажигалкой и поджег паспортные карты. Рич, Тед смотрели с ненавистью, Джорджи – с безразличием, Эбби – с восторгом зрителя, которому пообещали показать классный фокус – и показали.
-К сожалению одних и радости других, нас ждет еще один раунд. Так, дамы, давайте быстренько определим, кто с кем пойдет в последний крестовый поход. Раз, два, три. Так, Соня выбирает первой, угу, продолжаем, Эбби, ты вторая. Джорджина, удача сегодня смотрит на тебя угрюмо. Цвет настроения – синий.
Вот такая жеребьевка. Я не успел подумать, плохо или хорошо это, как Соня посмотрела на меня умоляющим взглядом, как будто хотела что-то сказать. Или спросить. Как будто хотела попрощаться, как будто хотела попросить прощения. Предчувствие, плохое, ужасное, неотвратимое, запульсировало в венах. Я опустил глаза, нашел взглядом синей краской выбитое имя Джон на своей руке.
Я услышал ее голос, скованный, неповоротливый, чужой.
-Выбираю Рича.

Комок в глотке. Это чувство знакомо мне. Простое чувство предательства, когда закипают слезы и больше не о чем жалеть. И некого. Сначала от меня отказалась Джи-Джи, потом судьба в виде Теда забрала у меня Эбби, и вот перед самым финалом – последнее прощай от Сони. Почему? За что? Неужели она серьезно думает, что с Риччи ее шансы лучше, быстрее, выше, сильнее? Или она в глубине душе понимает, что всё и все против меня, и я точно проиграю? И она не хочет тонуть вместе со мной?
-Что ж, все хотят иметь Львиное сердце в крестовом походе. Острый меч лучше мягкого. Что скажешь, Эбби?
-Я беру Теда. Привет, медвежонок!
Отлично, просто отлично. Все возвращается на круги своя. Джорджина, которой я должен был доверять, которая пришла в нашу команду перед самым началом игры, та самая Джорджина, которой я помог поступить в нашу школу – мой партнер перед последним туром.
-Ну что ж, вот вам и последние штрихи. 3 пары есть. А еще есть время – перед тем как мы все пойдем есть прощальный ужин. Это время для вас, мальчишки и девчонки, сказать последнее «прости». Не все из вас пройдут последнее испытание. Тед, ты на последнем курсе, если проиграешь – прощай, Лондон. Как вы уже поняли, на кону только 2 паспорта – самой лучшей паре. В парламенте внимательно следят за вашей гонкой. Как только стало известно о возвращении Джона и Сони, премьер-министр распорядился об отмене роскошного подарка в виде 4 бланков. Министр знаний бурно протестовал, но его отправили в отставку. А министр теперь – не поверите – Джейми! В смысле, мистер Джеймс, я имел ввиду.
Боже, что происходит? Я словил новую порцию ненависти, теперь утроенную. Да-да, именно тройную – Эбби и Джорджи переключились от безразличия к ненависти, а парни просто удвоили свою энергию. А еще я увидел изумление и панику в глазах Сони. Злость, желание что-то сказать вслух, что-то изменить. Но ее инициативу перехватил Арчи, он почему-то очень не хотел, чтобы она что-то публично высказала.
-Вот такие дела, котаны. Ой, да что со мной сегодня. Джонни, можно тебя на пару слов?
-Да, сэр.
Что еще я мог сказать? Он вышел в двери, я последовал за его походкой, спинным мозгом ощущая флюиды агрессии. Эбби начала всхлипывать, остальные пытались ее успокоить.
-Давай прогуляемся, освежим мозги и остудим пыл.
Мы взяли куртки и вышли на улицу, в старый парк. Несколько минут прошли в безмолвии. Потом я нарушил его.
-Да, Арчи, что ты хотел сказать? Что безумно сожалеешь, что меня снова предали? Ничего страшного, такова участь Джонов.
-Мальчик мой, у нас мало времени для сожалений. Мне нужно сказать тебе несколько вещей, которые тебе нужно тщательно обдумать. Начнем с того, что это я сказал Соне уйти от тебя.
-Что? Зачем??? Когда ты ей это сказал?
- В тот самый день, когда приезжал к вам в Бирмингем. Не так давно.
-Ты же быстро сбежал из кафешки.
-И что? Почему это должно было помешать мне сидеть под кустами можжевельника около церкви и ждать своего часа?
-Как романтично!
-Ничуть. В общем, прошел слух, что Джорджина и Эбби – сестры. Настоящие, родные.
-ЧТО?
-Да. Именно поэтому я и сказал Соне сменить составы, потому что вы вместе – отличный предлог вытащить их со дна, а вас сбросить с горы Олимпа. Вдвоем вы обречены, вы просто биомусор.
-Так вот почему ты не дал ей ничего сказать в конференц-зале. Стоп, но в чем смысл? Ведь только одна пара получит гражданство?
-Блин, как все сложно. В тот самый день, когда мы вели беседу, министр знаний был силен, и он тащил их обеих. Откуда мне было знать, что его выкинут из обоймы.
-Боже, да зачем?
-Он их отец.
Пауза. Долгая. Обоюдоострая.
-Арчи, ты не мог этого не знать. И топил нас. Ты должен был мне сказать.
-Не выдумывай. Начнем с того, что я ничего никому из вас не должен. Я сам понял об их родственной связи, только когда ты сказал мне за книжку с Линкольном.
-Тогда почему ты помогаешь и кому, кстати?
-О, тут все просто! Я должен помогать сестрицам, а вместо этого – я помогаю тебе. Тайком, естественно.
-Зачем?
-Ненавижу власть имущих коррупционеров. Почему эти две девицы не самого острого ума должны победить? Только потому, что их отец меняет правила каждый день и крепко сидит в мягком кресле? Ненавижу.
Неожиданно, наш Арчи оказался бунтарем в галстуке. Благородным Робин Гудом. Не повесят ли нас обоих недалеко от Шервудского леса?
-Это он, Вилли, придумал игру?
-Нет, это была инициатива парламента. Он лишь решил под шумок вытащить двух дочерей в гражданки. И лишился поста.
-Почему?
-Кто-то провел внутреннее расследование в парламенте. У каждого политика есть не только дети, но и враги.
Тут Арчи ухмыльнулся.
-Не повезло нашему министру, короче.
-Стоп, я не пойму одну вещь. Сейчас все будет честно, так?
-Думаю, да. Хотя если ты учил Бернса, то небольшая корреляция все же будет царить в воздухе.
-Я учил.
-Молодец.
-Соня тоже.
-Блин, вот тут мой прокол. Она бы выбрала тебя, если бы я не сказал ей тогда.
-А что ты ей сказал, кстати?
-Ничего, в общем-то. Пару слов про интриги против вас, и что ей лучше выбрать кого угодно, но не тебя, иначе вместе вы точно проиграете. А поодиночке у вас есть шанс.
-И что теперь?
-Игра! Ладно, мне пора. Не опаздывай на ужин.
-Стоп, а как ты понял, что я приеду в Бирмингем?
Он не ответил.

CHAPTER 15.
Я еще погулял с полчаса, и пошел в обеденную. Столы были накрыты на двоих, еда дымилась в потолок, создавая атмосферу любви и романтики. Не хватало только свечей, но я был рад этому недостатку – в зале явно находились люди, которые хотели меня сжечь. Рич сидел с Соней, Тед с Эбби, Джорджи была одна. Я сел к ней за стол, взял приборы.
-Ты злишься на меня?
Это была Джи-Джи, ее робкий и чарующий голос.
-За что мне злиться? Круговорот мозгов в природе. Мы начинали вместе, вместе мы и закончим.
-Что сказал тебе Арчибальд?
-Что у меня точно имя неудачника, раз я снова попал к тебе.
Она не поддержала шутливый тон, и просто уткнулась в еду. Она явно разрывалась между дилеммой раскрыть душу или вести свою тонкую игру вслепую. Мне было все равно на ее потуги совести, в любом случае я уже никому не верил. И Арчи в том числе. Если Джейми стал министром, настали темные времена.
-Мне нужно кое-что тебе сказать. Эбби – моя младшая сестра. Глупая, дурная, несусветная. Я специально тогда, в самом начале, выбрала Теодора, чтобы она могла выбрать тебя. Ты – надежный и добрый. Прости, что сделала тебе больно.
Обалдеть, какие пошли откровения. Нужно держать покер-фейс, иначе она меня раскусит. Вопрос на миллион – должен ли я ей верить? Не в плане наличия родственников, а в плане ее раскаяния, и главное – о том, что я классный, и делать мне больно – не ее хобби, а случайность, неудачная шутка злодейки-судьбы.
-Ничего страшного. Хотя, надо сказать, твоя младшая сестренка такая… сякая. Я уже начал привыкать к боли. Точней, я перестал ее ощущать.
-Зато я ее ощущаю. Я хочу выиграть, и хочу, чтобы она выиграла. Что мне делать?
-Ну, очевидно же – молиться. Святому Оливеру, кому же еще. Святому рандому еще можно, ничуть не пошло. Даже перспективнее в данной ситуации.
-Не надо так.
Я видел, я знал, я чувствовал – она просто провоцирует меня. Она хочет понять, что я знаю о ней, и о ее семье. Она пытается вызнать, известно ли мне про роль ее отца. Что ж, сыграем глупца, еще одна привычная роль для меня.
-Джорджи, ты можешь делать все что угодно, но мне лично немного опротивело это место. Я про Англию. Хочу в Лондон. Так что, если ты будешь специально сливать, я просто не позволю тебе это сделать.
Она успокоилась. Конечно, старый добрый Джон, полный мечей и агрессии, с открытым забралом и без лишних сомнений. Все верно, так и есть, но маленький нюанс – сомнения пришли ко мне в душу. Кто одержит победу? Мы – или они? И кто это - мы? Как это весело – свой среди чужих. А что же Соня? А не врал ли Арчи? А точно ли она мне друг? А что я могу сделать для нее, не пожертвовав собой? Ничего. Тлен. Где мой орбит без сахара?
-Передай мне соль.
Ахах, это была Эбби, она, как ни в чем ни бывало, попросила у старшей сестренки соли.
-Привет, Эбби. Все еще читаешь биографию Линкольна? У меня, кстати, тоже есть одна.
Я достал из рюкзака ту самую книжку, от ее отца. Боже, куда меня несет, я же не хотел делать это. Не удержался.
-Вот, возьми, почитай. Очень познавательно. Про семейные узы хорошо пишут. Не только про количество сыновей, но и в целом полезно будет.
Сказав эти слова, я очень внимательно смотрел на лицо Джорджины – и она побледнела. Она выдала себя. Она показала, что знала про книгу. Вот и все, финиш. Финал. Не зря я рискнул.
-Эбби, не мешай нам разговаривать.
Малютка Эбби насупилась и ушла.
-Ты в порядке, Джон?
-Я - да. А ты?
-А я – нет. Ты сам знаешь, почему.
-Да, Джи-Джи. Да. Знаю.
Ночь мы провели в университете. Я неплохо спал, меня совсем не мучили кошмары. Наверно, баланс во вселенной строго соблюдался – их явно хватало в жизни. Напротив, мне снилось, как мне вручают паспорт, и министр жмет мне руку. Sweat dreams. Не знаю, можно ли считать наличие в моем сне новоиспеченного министра Джейми как ложку пади в амфоре меда.

Утром за нами прилетел вертолет, и нас забрали в Лондон и доставили в министерство. Уже днем нам сказали, что последний тур пройдет в нашей родной школе, так как целых три участника из одного учебного заведения дошли до финала. Нас отвезли туда. Школка нами явно гордилась, повсюду царила торжественная атмосфера, были надуты шарики и висели остатки новогодних гирлянд. Возможно, гордились не конкретно нами, а школа просто гордилась собой – за отличную систему подготовки, за отточенное мастерство педагогов, которые выстраивали нам индивидуальную траекторию - но мне было не до таких сложных размышлений. Нам позволили отдохнуть весь день, так как вечером должно было случиться главное событие года в мире паспорта и моды. Я погулял по кампусу, вспомнил школьные денечки, перекинулся парой слов со старыми знакомыми. Зашел в наш старый номер, посмотреть на вид из окна. Там я нашел Рича.
-Мон ами! Позвольте нарушить ваш покой, господин Ричард!
-Заходите, господин Джон.
Рич сидел на кухне, которая считалась общей территорией. Нейтральные воды, в которых можно было попить кофе. Даже остатки корицы были в кухонном шкафу.
Я заварил себе кружку дымящегося счастья, сел в кресло. Рич уже допивал свою. Давно мы так не сидели вместе.
-Ну что, Джонни, вот мы и сошлись лицом к лицу, в последнем раунде.
-Жаль. Даже не знаю, хочу ли я победить. Выиграю – скажут, что у тебя 2 место, а у меня предпоследнее.
-Эх, Джон, Джон. Ты все также плохо считаешь! Смею напомнить, что у нас осталось 3 команды. Слава Богу, все заканчивается. Последний вечер, последний бой. Кстати, Сэм передавал тебе привет.
-В смысле?
-В прямом. Сэм – тот самый, в церкви которого ты прятался, - мой брат. Он сказал, что ты отличный парень.
С этими словами он опрокинул остатки кофе в себя, и ушел. А я остался. Голова начала кружиться от осмысления сказанного. Я смотрел в окно  - на тающие танцующие снежинки, на плывущие облака - и решительно ничего не понимал. А на столе лежала записка «Через час у пруда». Ну, конечно. Наш друг Ричард еще и посыльным заделался? Обалдеть! Ну ладно, я как раз хотел освежиться, да и уток надо проведать. В шкафах не было никаких крошек, пришлось идти в гости с пустыми руками.
Дойдя до парка, я обнаружил там Сэма. Он сидел на скамейке – странно, на той самой, на которой мне вручил книжку про Линкольна бывший министр.
-Привет, Джон. Я вижу, твои дела пошли в гору.
-О, конечно. Только боюсь, что скоро мои дела дойдут до конца тропинки, а там обрыв. И все, прощай, оружие.
-Да, и совсем не понятно, по кому из нас звонит колокол.
-По старику министру? Или по морю знаний и возможностей в жизни?
-Нет, Джон, по нам, по всем нам. По Англии.
-Не понимаю тебя, Сэм.
-Что ж, продолжу говорить загадками. Ты знаешь, из какой школы Соня?
-Понятия не имею. Из той же, что и Ник?
-А чего не спросил? Чем занят был? В глазах тонул?
-Сэм, если так интересно, мог бы и сам спросить, пока мы у тебя гостили.
-Не поверишь, а я и спросил.
-О, как здорово. И что выяснилось?
-Ничего. Она сказала мне номер, и я поднял старые связи. Нет там такой ученицы, и никогда не было. Зато у министра, как говорят, есть две дочери. Обе красавицы, зовут обеих в честь президентов.
-Сэм, я не понимаю тебя. Ты очень издалека начал клонить, и меня укачало. Ты про Эбби и Джорджи? Так Джорджи вроде зовут не в честь президента.
-Думай так и дальше. Ты видел ее настоящие документы?
-Нет.
-А я – видел. Не спрашивай, где и как. Ее реально зовут Джорджина, и Джеймсу не нужно было ничего придумывать. В общем, они и правда сестры, и должны были учиться в одной школе. Но Джорджина взбрыкнула и не пошла по стопам семьи.
-Кто она? В смысле – кто они?
-Они – сестры. Но не – дочери министра. У него вообще нет дочерей. У него есть только сын, единственный ребенок. Учится в спецшколе. Он – аутист.
-ЧТО? НИК?
-Да. Ник. А Соня – из другой школы, и я не знаю из какой. Точно одно – с министром была связана именно она, а не Джорджи или Эбби.
-Очуметь. Очу-у-у-меть. Да как это возможно? Сэм, а откуда ты все это знаешь? Зачем ты мне это рассказываешь?
-Все просто, Джон. Есть две вещи, которые ты должен знать.
-Боже, что-то еще? Ты мало мне сказал?
-Я приберег самое интересное в конец истории.
-О, давай. Жги.
-Жгу. Арчибальд, любезно любимый тобой, является ни кем иным, как дядей сестренок. Братом их отца. Его роль в игре очевидна. Всем участникам помогают, кроме тебя и Рича.
-Арчи, Арчи, что ж ты, мальчик, где так долго пропадал?
Не знаю, зачем я это сказал вслух. Эта строка просто поднялась из меня. Сэм тут же оседлал мою волну.
-Скованные одной цепью, мы все. Все суставы смяты, есть только колонны. Джон, Джон, Джон, надежда только на тебя. Давай, прими правильное решение на берегу этого безымянного пруда. Мне пора идти, брат.
-Стой, Сэм. Погоди. Откуда столько информации? Зачем ты вывалил ее на меня, что мне с ней делать?
-Джон, ты никогда не задумывался, куда пропадают проигравшие? Куда они уходят, эти лузеры, в какой закат? И почему я, Сэм, не вернулся домой, а жил все эти годы под прикрытием? Это долгий разговор, на который у нас нет времени.

Он встал и ушел. Он ничего не сказал о поездке в Ливерпуль, как будто и не знал. Как будто не он сбежал куда-то ночью, как будто не добрый таксист увез нас с Соней в другом направлении за щедрые 50 фунтов.
Я слышал свое тяжелое дыхание. Дыхание. Я нащупал в карманах наушники, медленно распутал их паутину, и включил музыку. Я не хотел слышать свои мысли, я хотел слушать только музыку – я знаю, она будет вечной. Как и предательства, которые меня окружают. Я отключился. Я шел, я смотрел, я осязал, я видел уток, непоседливо прыгающих вокруг меня. Почему их пруд не замерзает зимой? Суета сует. Внезапно мне стало смешно. Утки. Зоопарк. Неужели не надо плакать, не надо жить? Мы уйдем отсюда прочь? Уйдем ли мы из зоопарка? Я всего лишь боец, один из многих. Отряд не заметит потери. Или заметит? Музыка продолжала играть в наушниках, и я уже не понимал, где мои мысли, а где звуки гитары. Мне очень хотелось не сойти с ума от избытка информации.

Внезапно я просто натолкнулся на Арчи. Прямо буквально, лоб в лоб. Он стоял и ждал меня.
-И что говорит Сэм?
Вот этот поворот. Да что ж такое.
-Можешь не отвечать. Ничего хорошего этот интриган сказать не мог. Я увидел, как он проник под прикрытием Рича на территорию. Тут же камеры везде понатыканы. Ах, я болван, не выгнал его сразу.
Я смотрел на него тяжелым, подозрительным взглядом. Мог ли я ему верить? Или мне нужно верить Сэму и Ричу? Хотя я не понимал Сэма. Он сказал гадости про всех, кроме своего брата, но! Если я должен атаковать Соню, это ударит по Ричу в первую очередь, они ведь команда. Зачем он возводил передо мной эту двойную мишень? Или он целился в Арчи? В любом случае, жернова судьбы уже не остановить, все будет перемолото, как и гражданство самого Сэма много лет назад.
-Еще есть время. Найди ЕЕ и спроси. Она все на той же работе, уже много лет. Только сменила профиль, больше не старшие классы. Она не солжет тебе, Джонни, она скажет правду про Сэма.
Я знал, о чем он говорит. Он дал мне визитку с адресом, которую он заблаговременно подготовил. Арчи не успел заблокировать нашу с Сэмом встречу, но он пытался устранить ее последствия.

Игра была назначена на вечер. Времени было предостаточно. Я знал, куда мне надо. Я знал, что все идет по плану. Я вышел спокойной походкой из кампуса, прошел несколько сотен метров – и только потом сорвался на бег, лихорадочный, отчаянный. Я хорошо знал этот город. Метро, автобус, и вот нужная площадь. Это уже не Лондон, это уже прилондонье. Люди без паспорта, второго сорта, не граждане. Всего лишь англичане.
Остановка. Мороз. Я ждал расписания. Вот он, трамвай. Конечно, это он. Красные, изрисованные граффити на двери. Буквы d,E,s,I,r,E  беспорядочно, хаотично  плясали, образуя очень странные вакуумные узоры. Было понятно, что она всегда ездит только на нем, бессознательно пытаясь вернуть свои лучшие годы. Я был наслышан про этот трамвай, но никогда не верил в эти байки про нее и Сэма.
Я зашел внутрь. Бархатные занавески на окнах, поседевшая ткань на сиденьях, музыка из редуктора. Настоящий джаз, прямиком из южного Теннеси. Проехал несколько остановок, внимательно смотря по сторонам. Трамвай просто ходил по кольцу. 17-17. Пора бы, занятия должны давно закончиться. Да, да. Она зашла, в бордовой шляпке, увядшая, лет под 50. Но точно не больше 53. Она была из Бирмингема, и в моем детстве мы встречались на кухне общих знакомых.
-Мисс Ли?
Она обернулась. Морщины нисколько не портили ее лицо, хотя да, она уже не молодая учительница, как когда-то в молодости. Эх, Сэм, Сэм. Меня осенило - вот именно этот экзамен ты и не смог сдать тогда, много лет назад, когда тебе было всего 17.
-Джонни? Господи, это ты, Джонни? Ты ли это?
Она не очень связно говорила. Неудивительно.
-Вы все еще работаете, мисс Ли?
-О, да, мой милый. Времена не те, молодежь измельчала. Но present simple все также нуждается во мне. Учу малышей, весьма довольна и счастлива.
Да, когда-то я знал ее совсем другой. Мы все знали. Хотя мне было очень мало лет, когда я видел ее в последний раз.
-Как ты нашел меня? Или это случайная встреча?
-Мисс Ли, один вопрос. Мне надо бежать, честно. Один вопрос. Прошло много лет, вы можете быть честны сегодня. Вы же сами понимаете, никому нет дела до деталей прошлого, но есть один вопрос, который актуален. От вашего ответа зависит моя жизнь. Скажите, я могу доверять Сэму?
Она втянула воздух, с каким-то болезненным скрипом.
-Я не знаю, почему ты спрашиваешь. Да, мне пришлось уехать из Лондона. Да, я больше не живу в этом золотом городе.
-Мисс Ли, пожалуйста, соберитесь. СЭМ. Могу ли я ему доверять?
Внезапно она действительно как-то просветлела лицом. Посмотрела на меня разумным взглядом.
-Тебе это поможет, мальчик мой?
-У меня есть час, чтобы решить, как жить дальше. Мои дела плохи. И в них вмешался Сэм.
-Ок, я скажу тебе кое-что. Сэм. Где он, кстати?
-Прячется в рясе в Бирмингеме.
-Как это в его духе. Слабак.
-Мисс Ли, Виви, пожалуйста, мне нужен ответ.
-Джон, он лжец. Он законченный лжец. Но он умелый врунишка. Он всегда дает немного правды, немного лжи. Он манипулирует, он подталкивает. Но знай, он трусишка, каких мало. Чтобы он рискнул и вылез из подполья, что-то важное должно было произойти.
Я видел, как искра исчезла, ее взор потух. Но я знал, что ей точно можно верить. Хотя она и была биполярочкой, южной актрисой, но здесь она не солгала. Солгал Сэм. Но не во всем. Что же было правдой? И кому в этот раз помогал Арчи?

CHAPTER 16.
Я летел в школу как на крыльях. Я успел вплотную. Игра должна была начаться через полчаса, где-то в коридорах времени и пыли меня встретила Джорджи.
-Где тебя носит? Ты понимаешь, что у нас кону?
-У нас? У тебя? У твоей семьи?
-Прекрати.
-Да, отлично. Слушай, я замерз. Январь на дворе. За полчаса ничего не исправить. Позволь мне побыть одному, привести мысли в порядок.
Она странно посмотрела на меня, как будто я просил о чем-то запредельном и бессмысленном. Но отстала. Я ушел в самый конец коридора, где стояли тихие мягкие диванчики, о которых никто не знал из посторонних. Да, суета царила вокруг, были репортеры, гости, министры, парламентарии. Сегодня все решится.
 
Я сел на диван и попробовал отключиться от реальности. Я вспомнил, как в тот самый вечер, в библиотеке, под Синатру я сидел с Джи-Джи в ее каморке. Все ведь началось в тот самый вечер, да? Да. Байрон, греческие мотивы, лампада, оливковые стены. Итак, еще раз. Вспомним все данные, соберем их в одну схему. Я, Рич, Сарра, Генри, Джи-Джи. Мы команда, нас четверо. Мы – команда, нас? Сколько нас? Сколько же нас!? Четверо или пятеро? Генри, куда делся Генри? Он не прошел по рейтингу? Да, вроде так. Ок, это ложный след. Shift-delete. Вот мы, мы – пары, попадаем в игру. Сарра-Рич, Джорджи-я. Джорджи покидает меня, и тут же меня выбирает Эбби. Отлично, нужны детали. Сестренка? Да, Эбби сказала именно это слово, когда мы катили по американскому Плимуту, думая, что это Джеймстаун. Была ли тревога и забота в словах Джорджи? Была. Была. И явная. Ок, идем дальше. Они сестры. Это факт, 100%. Кто их отец? Слушайте, ну он же сам мне подкинул книгу, он мне просто вручил ее в руки. Все, дальше можно не копать. Министр знаний – их отец. Арчи не врал. В этом аспекте Арчи точно не врал. В чем он мог врать? Что он мне еще сказал? Насчет отмены 4 паспортов? Это было где-то на серебристом экране, это подтвердилось. Бернс? Узнаем сегодня, осталось немного. Итак, если Бернс подтвердится, тогда Арчи вне подозрений. Он был честен со мной, и все его действия – микс странного тщеславия и доброты ко мне.

Так, теперь Сэм. Он помог мне в Бирмингеме и… Черт, я же сам ему все рассказал! Про Плимут, при Рича, про все эти злоключения. Или я не говорил? Стоп, а нужно ли было ему все говорить? Ведь нас показывали по ящику. Так, еще раз. По словам Эбби, им кто-то помог в Плимуте, дал машину и документы. Какие-то родственники. Ну конечно, бинго. Это и был Сэм! Я идиот, они же братья. Вот куда и почему он уехал ночью, вот почему таксист… Стоп, таксист. Получается, что старый водитель сначала выбрал одну дорогу, через посты, где нас могли задержать, а когда я дал ему крупную сумму – повез по другой. Он привез нас в Ливерпуль, чтобы мы могли выбрать поезд, на котором нас никто не стал бы искать. Никто не думал, что мы можем быть там, все прочесывали машины из Бирмингема. Неужели я случайно, волею ошибки аукциона щедрости, перебил ставку Сэма?
Он вроде как помогал и мне, но! – но он просто не мог отказать мне, выпытывая информацию о горячо любимом братце! Сэм был такой же гнилой, как и череп Йорика, но датское королевство бережет семейные узы.

Думаем дальше. Чего добивался Сэм? Только одного – чтобы я не верил Арчибальду. Зачем? Наверно, нет, однозначно – Арчи сказал какую-то правду, которая была опасна для Сэма. Или Рича. Какая разница, они одна семья. А Джорджи и Эбби – другая семья. А Соня? Кто такая Соня? Она та самая, кто выбрала Рича. Но почему Сэм настраивал меня против Сони, зачем ему это надо? Мотив, я не понимаю его мотив. Давайте упростим схему. Друг моего врага – мой друг. Рич мой враг, Сэм мой враг, значит, Соня мой друг. Арчи мой друг. Джи и Эбби – не знаю. В чем роль Теда? Он самый малозаметный персонаж, я вообще про него ничего не знаю. Что, если его партия и есть самая главная, а я упускаю ее из вида? Хотя нет, самое главное то, что Соня – не дочка министра, и меня не убьют из-за нее. Я запутался.
Зазвучал гонг, и по школе поплыла мелодия. Новый звонок? А куда делся наш старый джаз? Это что-то новое, но хорошо знакомое. Я слышал эту мелодию, где-то в других условиях. «Старая дружба» от Бернса, конечно, я знаю эту песню! И вдруг, внезапно, как будто сломалась кирпичная стена в моей голове.  Я все-все понял. Ну, почти все. Старая дружба. Старый друг? Рич – мой старый друг. Ботаник, педант, заучка – но друг. Следует ли забыть старую дружбу ради новых чувств? Можно ли их совместить? Все очень-очень просто. Я все понял про Сэма. Да, это был он, это он помог брату в Плимуте. Но он сделал это не из братских чувств, его заставили родители. Бирмингем - маленький городишко, а я там прилично наследил, до них дошли слухи. Господи, да тот же Бобби мог им сказать, все старики общаются между собой! Но Сэм ни в коем случае не хотел, чтобы Рич победил, иначе получилось бы, что младший брат – гордость семьи, а старший – позор школы. Вот и вся мотивация Сэма, никакой политики, никакого бизнеса, только личные эмоции – ненависть и зависть. Мне вспомнились наши юношеские приключения, ведь Сэм, получается, ни разу не помог мелкому брату на улицах города, ни разу не прикрыл его от босоты. Я даже и не знал, что у Рича был брат - до сегодняшнего дня. А его поступок с мисс Ли?
Подводим итоги. Каждый – сам за себя, и против всех. Мне казалось, что мы все играли в шахматы на одной доске, и каждый следующий ход никак не был связан с предыдущим, потому что все оппоненты никак не могли договориться между собой. Загадка раскрыта – отгадка в том, что загадок много, и для каждой – свой ответ.
Осталось только понять, что за секреты прячет в своей улыбке Соня. Вспомнив о ней, мне стало внезапно легко дышаться, и я побежал радовать зрителей своим интеллектом.

Актовый зал был забит битком. Ученики нашей школы сидели в центре зала, обалдевая от эпичности момента, важные гости облюбовали первые ряды. А посреди сцены стояло 3 небольших столика, для 3 команд. Мы протиснулись сквозь толпу чужаков, тех учеников, которые получили право увидеть все вживую, но не имели билетиков на сидящие места – учеников не нашей школы. Groundlings, так сказать. Будет вам шоу, ждите. Гамлет все оплатил, артисты на помосте. Сейчас мы выясним, откуда взялся призрак республики и чего он хочет.
Я сидел с Джорджиной, Рич сидел с Соней, Тед – с Эбби. Я посмотрел на Соню, она была в чудесном красном платье. Впервые вижу ее в платье, если честно. Больше никто из нас не стал торжественно одеваться.
Слово взял Джейми, старый знакомый, нынче министр. Вдруг я подумал, что Джеймс не укладывается в традиционные возрастные цензы чиновника, ему явно не было 60. Как же так? Это спешное решение, или он чей-то протеже?
-Ну что, дорогие мои, вы все уже победители. А кто-то выйдет отсюда с паспортом. Вот они, 2 бланка с невписанными еще именами. Буквы с именами победителей давно придуманы римлянами, чернила повисли в воздухе. И хотя шансы против вас, пусть победит сильнейший. А сейчас вас ждут 3 вопроса и упрощенная система оценивания. Правильно – плюс, неправильно – минус, воздерживаться – нельзя. Отсутствие ответа  считается ошибкой и политической нестабильностью, что так опасно в наше время. А наша тема, как вы могли догадаться – Роберт Бернс, великий шотландский поэт. Передаю слово мистеру Арчибальду.

Мистер Арчибальд охотно взял это слово. К слову сказать, он был в футболке, абсолютно без галстука. На нем была толстовка, плотного синего цвета.
-Вопрос первый. Самый простой. Ответы пишите на листах, которые вы будете сдавать. У вас будет минута на совещания и размышления.
Ох, мы все знали, что от Арчи не следовало ждать ничего хорошего. Но, прошу заметить, мы все были в равных условиях. Все знали про Бернса, про то, что вопросы будут именно о нем. Я знал напрямую от Арчи, Соня тоже. Соня сказала Ричу, а Джи наверняка сказала Эбби, так как они сестры. Хотя, что я туплю, у них отец еще неделю назад был министром. Наверняка он не просто сказал им тему, а скорей всего, показал сами вопросы и ответы – ну, чтобы не ломать голову и поберечь серое вещество мозга.
-Итак, первый вопрос. Когда, в какой день и месяц поклонники, фанаты, шотландцы и не только отмечают день рождения поэта?
Я не отдавал ручку Джи. Я просто написал на листе дату и положил на поднос, который ровно через минуту унесли. Аналогично поступили и другие команды. Вопрос был неприлично легкий, Арчи просто нас немного потроллил. Хотя это не в его стиле. Да и вообще он выглядел удивленным, как будто вопросы изменили в последний момент, и он не знал об этом. Тема была прежней, тем не менее.
-Ахах, как это мило. Все 3 команды ответили правильно! Конечно, это 25 января, конечно, ведь это сегодня! Какое совпадение, Боже мой!
Ну да, совпадение. Весь зал захлопал. На большом белом табло появились первые баллы, пока что мы все шли ровно.
-Напомню, вопросов ровно 3. Дополнительных вопросов не будет. Если победителей не будет, мы просто сэкономим паспорта, а ребятишки пойдут доучиваться. Ну, кроме Тедди. Теперь ты в армии, оо…
Добрый юмор у Арчи в день старых друзей, в Ночь Бернса. Хорошо, что не по Джойсу вопросы, а то бы мы докатились до поминок.
-Итак, второй вопрос. Как звали героя стихотворения Бернса по прозвищу Ячменное Зерно?
Это легкий вопрос. На него нельзя было не ответить. Тем более, мне. Мы сдали листы, и снова у всех по 1 баллу в плюсе.
-Ну конечно, конечно, его звали Джон! Ах, я же забыл, у вас ведь живая подсказка сидит. Джон, ты сжульничал! Ну, ладно-ладно, шучу. Нажмите все Alt J на вашей виртуальной клавиатуре, мы идем дальше.

Вдруг я почувствовал напряжение в Джорджине. Я видел, как она вся сжалась. Я понимал, что это значит. Последний вопрос. И пока что никто ни разу не ошибся. А значит, нам никому не позволят уйти чемпионом, если мы снова все ответим правильно. Вот и вся игра. 3 победителя? Нет, 3 лузера. Умножаем на 2, если что.
-А вот и последний вопрос. Легкий, как крепость напитков, которые так любил Бернс.  Итааааак. Какого числа и в каком месяце – к черту подробности, мне не нужен год и век! наш друг Роберт был посвящен в масоны?
Вот и приплыли. Откуда нам знать? Нет, стоп, откуда мне знать? Потому что я увидел загоревшиеся глаза Эбби, которая что-то быстро настрочила на листке, который она тут же положила на поднос. Даже Тед удивился ее расторопности.
-Ооо, какой быстрый ответ. Что ж, неудивительно, учитывая, где учится эта пара. Что скажут другие независимые эксперты?
Это Арчи так искусно подогревал атмосферу. Я посмотрел на Рича и Соню, они растерянно посмотрели в ответ. Это невозможно, просто нереально знать! Глупая Эбби радостно улыбнулась Джорджи и показала ей большой палец. Хоть бы не так откровенно, что ли.
-Джи, если Эбби знает, то и ты знаешь.
Она молчала. Она знала. И она молчала. Боже, как я ненавидел ее в эту секунду. Мое сердце ушло в пятки, оно не было здесь, оно уплыло в Шотландию в поисках ответа, my heart was in the Highlands. Бесполезно, ничего не шло на ум. Джорджи не искала ответ, она знала его.
Им слили ответы, им обеим. Но в наших крестиках-ноликах сейчас могла выиграть только одна пара.
-Джи!
Она что-то написала на листе, и сдала в последнюю секунду. Больше она не смотрела на меня, взгляд ее был отчужденным и холодным. Она приняла какое-то решение, и ее сердце стало каменным. Ничто не могло его растопить, никакая декларация боли и страдания. Даже из огня пулемета.
-Итак, прежде чем мы посмотрим на правильность ответов участников, давайте-ка узнаем сам ответ. Конечно же, 4 июля! Если вам все еще интересны детали, это 1781 год. Все американцы из года в год празднуют День Независимости 4 июля, даже те, кто давно покинул страну, и живут где-нибудь под Москвой.
Мне не нужно было смотреть на экран, чтобы понять, что только что произошло. Джорджина пожертвовала собой - и мной – ради Эбби. Наверно, вся комбинация изначально и затевалась министром ради младшей дочери, потому что ее потенциал был много ниже, чем у старшенькой. Ненавижу.
 
Она развернулась ко мне, посмотрела в глаза. Взяла за руку, как будто мы стали ближе друг к другу – даже ближе, чем мне хотелось. Поражение сближает? Она – моя Жозефина, и это наше Ватерлоо? Ее взгляд обжигал, хоть огонь наверняка смягчался сквозь радугу слез, которые скопились в уголках ее глаз. Синих, как шотландские озера, в которых легко было утонуть. Пир во время чумы? Нет. Любовь на смертельном ложе? Нет, все не то.
-Прости, Джон. Прости меня. Я не могу по-другому. Я обещала Теду, что спасу его. Он мой старший брат, он мне как отец. Наши родители давным-давно погибли, он растил меня, он делал все для меня. У него последний год. Последний шанс.
Не понимаю, ничего не понимаю.
-Тед твой БРАТ?
-Да.
-Эбби?
-Она дочь министра. Бывшего министра.
-Она не твоя сестра?
-Нет.
-Тогда почему?
-Ну, неужели не ясно? Министр приезжал к нам в школу, мы заключили сделку. Он помогал нам, а мы тащили ее за собой.
-А что случилось в Плимуте?
-В каком из?
-В Англии.
-Не знаю, там реально Ричу кто-то помог. Вилли не смог никого прислать.

Вот и вся разгадка. Арчи не помог им, за что получил свои проблемы. Возможно, даже по лицу. Стало легко, пронзительно легко. Капитанская дочка уплывает в республику Лондон на кораблике из паспортного бланка, с Тедди под ручку, а мы остаемся в Лондонской школе экономики, изучать все что угодно, кроме экономики. Нужно взять курсы по латыни, и походить на схоластику. Что такое схоластика? Боже, о чем я думаю? А каков подлец Сэм? Он просто придумал историю о Соне, чтобы слить ее, и Рича – как главную цель. Как и тогда, много лет назад. Наверняка, мисс Ли просто не поставила ему нужную оценку, и он придумал грязную историю про нее, начитавшись классики. Но он не учел, что эта грязь ударит и по нему. Ее выгнали, но и его вышибли.
Арчи? А что Арчи? Он просто учитель, который пытается служить своему делу, который пытается тащить нас, неразумных. Как он может противостоять министерству? Когда он читал вопросы, по нему было видно, что автор не он,  что он не знал ответы заранее. Ну конечно, какой бы дурачок дал 2 простейших вопроса и один нерешаемый? Министр Вилли ушел на пенсию, но его люди остались на своих постах. Джейми - министр, да смешно же. Он и слил ответы, даже если их изменили в последнюю ночь.

-Итак-итак-итак, смотрим на это полотно истории. 4 июля! День независимости у американцев стал днем зависимости от масонства у Бернса. Впрочем, это его дело, о вкусах кладки не спорят, как говорят вольные каменщики. И вот результаты…
По его голосу и внезапной паузе я уже понял, что что-то пошло не так. Не по плану. Нет, не по его плану, а просто не по плану - он не был режиссером этого спектакля, но сценарий сломался, несите новый.
-Результаты шокируют. У нас 2 правильных ответа в последнем туре. 4 июля знали – или угадали – 2 команды. Соня и Рич, Эбби и Тед большие молодцы! Я их поздравляю с эрудированностью, но, кажется, мне некого поздравить с гражданством.
Соня трясла Рича за грудки и в какой-то истерике шептала:
-Я угадала, я угадала!

У меня в голове пронеслись события несколько-минутной давности. Эбби вспоминает дату – наверно, учила всю ночь, показывает большой палец мнимой сестре. Джорджи знает дату, но не пишет ее, а пишет какую-то чушь. Соня смотрит на них. Арчи уже знает ответ, потому что листы с ключами перед его глазами. И он – он намекает как может на школу Эбби и Теда, на то, что дата связана с Америкой. С ее независимостью. Джорджи понимает все прекрасно, и бледнеет. Соня смотрит на них всех – и вот ее растерянный взгляд. Она не знает ответа, но она слышит его у себя в голове, логическая цепочка собирается из узелков, из пазлов, и ей шепчет внутренний голос с интонацией Арчи магическую цифру родом из жаркого лета. И она пишет на листе «4 июля». И сдает этот лист. И все. И вот она празднует без причины, потому что все равно проиграла, и вот весь зал взрывается аплодисментами. И вот бледнеет министр знаний, потому что он-то как раз понимает, что произошло. Соня уже никак не могла спасти себя, никто из нас не мог догнать правильные ответы. Но падая на дно океана, в Марианскую впадину грусти и печали, она тащит туда Эбби. И Теда, брата Джорджи. Парня, который на последнем курсе. Не такого уж и плохого, как мне сейчас показалось. По крайней мере, он так эпично тогда протаранил тачку Рича. Еще и по лицу ему съездил.
Джорджи начала рыдать, Тед покрылся красными пятнами. Только Эбби все еще в эйфории, она еще не поняла, что случилось, она жаждет славы и репортеров. Мы все проиграли. У нас нет победителей. Счет 3-3-2, но у нас нет абсолюта, а значит – бланки паспортов никому не отдадут.

К микрофону подошел премьер-министр, самый главный парень в нашей республиканской деревне, обвел всех оценивающим взглядом. Взял театральную паузу – у них там что, специальные курсы для министров?
-До парламента дошли мерзкие слухи о том, что коррупция в образовании проникла даже в ряды министерства.
Джеймс краснеет, хотя минутой назад он был бледным. Внезапно я понимаю, почему слили министра Вилли. Не смог он договориться с самым главным парнем, не смог.
-Но как мы видим, такой накал страстей не подделать, если конечно, мы были бы сейчас не в шекспировском «Глобусе». Но мы не в нем, хотя часть мест и стоячие. Я верю своим глазам. Я верю вашим слезам. Это была честная игра, честная борьба.
Мне вот просто интересно, он реально дурачок или со стороны, не зная всех наших интриг, нельзя понять, что происходит? Или он просто хороший политик?
-2 команды показали себя очень хорошо, еще 1 команда – просто хорошо. Вы все уже победители, но не граждане.
Отличная фраза, спасибо, бро, умеешь поддержать.
-У меня 2 бланка, но мне некому их отдать. Точней, нет, мне есть кому их отдать, но здесь четверо претендентов! Как же быть? А, пожалуй, устроим еще один дополнительный конкурс. Господин распорядитель, можно вас попросить подойти ко мне?
Арчи на негнущихся ногах подошел к премьеру. Тот ему что-то сказал, Арчи внимательно выслушал. Я во все глаза смотрю на своего учителя, его лицо ничего не выражает, кроме глубокого шока – и внезапного уважения к боссу. Арчи берет себя в руки, в них же берет микрофон – и начинается последний акт нашей истории.
-Господин премьер-министр когда-то учился в Кембридже, и испытывает тягу к математическим испытаниям! Сейчас я задам вам всего 1 вопрос, и тот из вас, кто наберет наибольшее количество баллов, получит заветный паспорт.
И Арчи демонстративно порвал другой бланк. Зал рукоплещет, репортеры не успевают щелкать. Я вижу надежду, которая загорается в глазах Джорджины и Джеймса, я вижу позднее зажигание и страх в глазах Эбби. Ее глаза увлажняются. Я внезапно вспоминаю, как когда-то она плакала, и была прекрасна в своих страданиях. Стоп, но почему Арчи так уверенно рвет лишний бланк? То есть как он может быть уверен, что кто-то один точно победит?
-Назовите ваш курс!
Что? ЧТО?!
Я слышу голоса и цифры. Я слышу Теда с наибольшей цифрой:
-4.
И Арчи с преувеличенным удивлением заорал:
-Вот это сюрприз, у нас есть победитель! Единственный паспорт вручается выпускнику Теодору!

Дальше начинается какой-то просто сюр. Тед реально еле сдерживается, его трясет, Джи-Джи даже не пытается и рыдает в полный голос, но уже от счастья, Соня ее обнимает, как будто это они сестры и лучшие подружки. Эбби угрюмо молчит, Рич решительно осуждает всю эту вакханалию, как будто вспоминая, что он староста, а это его родная школа, и хорошо бы навести порядок.
Премьер берет слово. Я вдруг понял, что он далеко не идиот, и что все наши интриги ему отлично известны - и небезразличны. Паспорт Теду – это месть бывшему министру знаний. Акт справедливости? – нееееет, обычная политическая ответка. Тедди стал жертвой политических игрищ, но вряд ли ему стоит об это сожалеть. В январе вообще грустить нельзя, плохая примета. Спросите у Бернса, если мне не верите.
-Друзья, простите мне маленькие театральные эффекты. Теодор - отличный парень, который проходил практику в министерстве. Я лично его знаю, и могу поручиться за него. Добро пожаловать в республику Лондон, сынок. У остальных есть еще несколько лет, чтобы воплотить свою мечту в праздник. Не забывайте, что вы все уже победители.

Глава 17.
Школа сошла с ума, все бросились поздравлять Тедди с его успехом, а нас – с драматичной развязкой. Я даже видел тех ребят, которые давно сошли с дистанции. Меня похлопали по плечу Ю и Крис, девчонки всей толпой вспоминали предыдущие поездки. У Лиззи была отличная новая татуировка на левой щеке, самка богомола. И зеленые волосы как знак самоидентификации, наконец-то она признала в себе ирландку.
На большее меня не хватило, я покинул тусовку. Полночи можно было видеть гуляющих школяров, я же предпочел сон. Торжественное закрытие должно было случиться только через неделю в самом министерстве, где и должны были объявить не только об официальных результатах, но и о дальнейшем векторе движения. Мне все же выделили отдельную комнатенку, здраво рассудив, что 2 участника из разных команд не должны ночевать вместе. Хотя что нам делить, лузерам. Лунный свет навевал мысли о Бетховене и его печалях, так что я задернул шторы и предавался размышлениям. Игра завершена, и, несмотря на многие опасности, я вполне еще жив и полон оптимизма. И, конечно, до предела заполнена моя картотека вопросов. Если бы я записывал все те мысли, которые мне не давали покоя, на картонках от спичек, я бы собрал целую коллекцию, как у Эко, и дал бы свое имя розе, загадочному цветку библиотечного лабиринта. Как назло, я вообще ничего не писал, надеясь, - опрометчиво – на свою память.

Итак, Тедди оказался братом Джи-Джи. Можно ли считать это достаточным основанием для оправдания ее поведения, и перестать ее ненавидеть? И, как вариант, начать его, теперь уже гражданина? Впрочем, ненависть ни к чему хорошему не приводит, спросите Сэма. Наверно, я не имею больше права считать Джорджину предательницей, она ведь мне ничего и не обещала. Хотя, если размышлять по модулю, что изменилось? Пока она была в моих мыслях министерской дочкой и тащила мнимую младшую сестру, она была злом, как только оказалась сиротой, спасающей реального старшего брата с единственным шансом, все резко поменялось? Какая-то диалектика нездоровая. Вряд ли многое, если честно. Если вдруг в следующем году мы столкнемся, я бы не стал ей доверять. Осталось приказать сердцу.
Что же я хочу узнать больше всего? Мне все же не до конца понятны слова Сэма о проигравших. Он явственно намекал на какое-то бунтарское движение в молодежной среде. Да, он любитель приврать, но не во всем. Был только один человек, который мог ответить хоть на какие-то вопросы – и который сам также вызывал кучу. Арчи, несравненный Арчи.

Утром, сразу после завтрака, мне удалось ускользнуть от стайки фанатов и тайком пробраться к кабинету Арчи. Я прикидывал, что рано или поздно он придет туда – и я смогу задать свои вопросы. Я был прав – Арчи уже был там, и собирал свои вещи. Он укладывал книги в коробки, складывал листы в файлы, упаковывал цветы. Неужели он покидает нас?
-Помочь?
-О, Джонни. Я ждал тебя. Мои коллеги по министерству покинули эти стены еще вчера, но я решил задержаться, нам есть о чем поговорить.
-Коллеги?
-Ах, да. Повышение случилось со мной. Теперь я работаю в министерстве, распорядитель квестов.
-Что, мы так и будем мучиться с английским снова? Вечно?
-Нет, точно нет, на следующий год будет другой предмет, это уже решено. Но я остаюсь в роли организатора.
-Не так уж и плохо.
-Не жалуюсь.
Он и правда выглядел неплохо. В хорошем настроении, бодрый, отдохнувший. Без галстука.
-Арчи, пара вопросов.
-Конечно, валяй. Только не спрашивай меня, сколько стоит билет в музей Битлз. Мог бы и сам зайти.
-Что? Серьезно? Откуда ты знаешь?
-Вас нашли, выследили по камерам еще до Бирмингема. Но премьер приказал не трогать никого из участников, он хотел честной борьбы. Остальные так и не доехали, только вы осилили. Ну и четверка конкурентов с помощью Сэма.
-С ума сойти! А мы столько морочились с этим. Ладно, продолжим. Так все же, кто семья Джорджи? Она сказала, что Тед ее брат.
- В министерстве ходили слухи, что она и Тед – влюбленная пара, которые активно помогали Эбби, дочке министра Вильяма. Потом премьер узнал об этом, вроде какая-то оппозиционная газетка написала серию статей о коррупции. Перед выборами, естественно, его это не сильно обрадовало. Знаешь, имидж политика обязывает все свои грязные делишки обтяпывать в тишине, без лишних глаз и ушей. Поэтому Теду и дали паспорт, для отвода глаз. Свезло юному джентльмену. И да, он и правда ее брат. У них разные фамилии, поэтому мы не сразу сообразили.
- А Сэм?
-Джон, я не понимаю мотивацию Сэма.
Тут Арчи начал врать, это было заметно. Одно из двух – или его смущала та самая история с мисс Ли, или в словах Сэмах про ростки революции что-то было.
-Арчи, а мое имя? Почему я все-таки Джон?
-Ох, Джонни. Об этом тебе лучше всего спросить у Джеймса. Запишись к нему на прием, он вроде принимает по вторникам у себя в кабинете, в министерстве. Лучше с утра приходить, очередь меньше.
-Ну, Арчи, прекрати. Ты не мог не слышать хотя бы слухи.
-Ок, ну было кое-что. Говорят, что это не он придумал, а Эдвард.
-Эдвард?! Бывший директор?
-Да. Он считал, что ты сможешь стать лидером школы, выиграть первую игру, однажды стать премьером – и написать в мемуарах про него.

Арчи отшучивался, но я видел серьезное выражение его глаз. Наконец, он решился.
-Джон, это все глупые интриги, но тебе следует реально быть осторожным. Отдельные люди в министерстве считают, что есть силы, которые пытаются изменить Англию, и для этого выращивают свежие кадры, новую кровь. Многие думают, что ты протеже Эдварда.
-Я??? Как это возможно?
-Ну, ты не проиграл, хотя должен был. Правда, благодаря мне, а не ему.
-Я проиграл. Мы все проиграли, кроме Теда, которому просто повезло. И не факт, что в свете событий, ему будет сладко житься в Лондоне.
-Да, все верно. Но ты дошел до финала, а вот, например, Генри, или Сарра – нет. Всякое болтают, не нужно заморачиваться. С Джонов началось падение монархии, возможно, суеверные люди боятся, что с тебя, Джона, начнется падение республики. Твое имя – прощальная шутка Эдварда, который никогда не любил современную власть.
Обалдеть. Я, простой парнишка из Бирмингема, обрушу Лондон, всю его республиканскую мощь? О чем люди думают, когда придумывают сплетни?
Мы тепло попрощались, он обнял меня.
-Передавай привет Джи-Джи. Не бросай учиться. Следующая игра только в октябре, после каникул. А пока что вас ждут приятные месяцы усиленной учебы. С февраля по август, так что держитесь.

И был таков. Я вышел из кабинета и испытал сомнения – чем же заняться до обеда. Читать не хотелось, переживать и рефлексировать тоже. Вопросы у меня остались, но ответов не ожидалось. Эта история все равно оставалась темной для меня местами. Ладно, есть надежда, что следующий учебный год принесет мне поменьше предательств, и побольше пролитого света на тайны, которые меня окружали. Внезапно я услышал чьи-то слезы. Негромко, но с судорожными всхлипами, кто-то плакал в коридоре, на диванчиках. Я сделал несколько осторожных шагов, не желая тревожить чужое горе. Это была Соня. Я автоматически нащупал в кармане билеты с поезда, которые  почему-то все еще носил в брюках. Я так и не видел ее с момента игры, ни в столовой, ни в актовом зале. Она вчера сразу куда-то ушла. И сейчас она сидела передо мной, уткнувшись в объятия своего рюкзака, и рыдала. Насколько знаю, через полчаса уезжают все автобусы с ребятами из других школ. Увижу ли я ее когда-нибудь? Возможно, через год, на следующей игре. Наверно, мне нужно подойти к ней, но я не смог перебороть себя. Я не винил ее ни в чем, у нас был хороший союз, но она ушла от меня сама, она выбрала Рича. Черт, почему же я не спросил Арчи еще раз о той истории, когда якобы он посоветовал ей сменить однокомандника? Что именно он ей сказал, что она ему ответила? Почему она плачет? Хотя какая теперь разница, история не имеет сослагательного наклонения. Даже если это история Англии и всех ее Джонов, вместе взятых, включая Леннона. Даже если бы мы остались вместе, чтобы это изменило? Наш самолет не взлетел.

Я немного прогулялся, прошелся до парка и пруда. Там никого не было, кроме уток, но мне нечем было их кормить. Они напомнили мне о еде как о смысле жизни, и я пошел в столовую, в надежде утолить свои страдания и социальный голод. В отличие от пустого утреннего зала, сейчас столовка была переполнена и жужжала как улей. Мне даже некуда было сесть. Я ощущал себе одиноко, находясь в этой толпе. Я крутил головой в поисках вакантного местечка, пока не увидел, как мне машут рукой и показывают на свободный стул рядом. Это была Джорджи.
-Я думала, что ты уже не придешь.
-Не смог удержаться, хотя за время квеста я почти отвык нормально питаться.
За столом еще сидели Эбби, Марта, Оливия и Лиззи, это был чисто женский коллектив. Сарра сидела поодаль, одна за большим столом, ей теперь не были особо рады даже в этой компании дружелюбных болтушек, которые довольно громко жужжали обо всем сразу. Вот же угораздило меня, надо было раньше приходить. Они продолжали обсуждать вчерашнюю игру, не обращая внимания на меня. Впрочем, я и не был главным персонажем в их глазах. Тед был героем всех девчонок всех школ республики Лондон, отличный шанс в один вечер разом решить все свои проблемы в личной жизни.
-Ты злишься?
-Конечно.
-Я могу что-то сделать для тебя, чтобы ты прекратил злиться? Разумное, конечно, в рамках приличий.

Какое заманчивое предложение. Попросить дать списать химию? Или французский? Нет, мелковато, такой шанс бывает раз в году, если не сказать – раз в жизни.
-Помнишь, мы слушали Синатру у тебя в библиотеке? Так вот, я не успел дослушать весь альбом, хочу услышать Незнакомцев в ночи.
Я намекал, намекал как мог. Сжигал мосты. Я был готов смириться даже с библиотекой и ее интеллектуальной пылью. Я смотрел в глаза Джи-Джи, и видел там что-то приглашающее, волнующее. Возможно, мне это только чудилось. Она покачала головой.
- Извини, не могу. Я провожаю Тедди, ему в министерство на вручение, сам знаешь.
-А потом?
Я понимал, что цепляюсь за последнюю соломинку, и уже не верил в конечный успех. Боже, как это было глупо. В эту секунду я даже был рад, что в потоке бессмысленных голосовых сообщений меня никто не слушает, кроме нее.
-Со следующей недели я записалась на курсы латинского, буду ходить по вечерам. Это может пригодиться в следующем году. Хочешь составить мне компанию? Там остались места, могу записать тебя.

Кто-нибудь скажет мне, это да или нет?