91
В её крике слышалась ликующая нотка. Словно, она в чём-то одержала победу над дочерью. Словно та нелюбовь, которой было переполнено её сердце, наконец нашла своё оправдание.
Мал-мала затихла на печи, переводя перепуганные глазёнки с матери на вновь провинившуюся старшую сестру. Опять что-то натворила. Дня не проходит, чтобы не обрушивались на неё материнские упрёки.
Отец поднял пьяную голову от груди:
- Принесла, значит... Шлюха! Опозорила на всю деревню, давай дальше позорь.
Но пьяные силы иссякли, и голова вновь упала на грудь.
- Вон из хаты, - закричала мать. От отца нынче мало помощи. Опять самой придётся всё делать. - Вон, лахудра, чтоб мои глаза тебя не видели... Тут этих как бы прокормить, а ещё ты со своим...
Мать привычно заплакала от жалости к себе.
«Пора... Значит, теперь».
Маняша уже несколько дней догадывалась, что ей надо уходить. Правда, всё надеялась на чудо. Но чуда не было.
Не может она остаться в доме, где столько невинных глаз. Не может и их подвергнуть опасности. Кто знает, как перекидывается дурная болезнь...
Девушка подошла к сундуку, открыла его.
Нютка бросилась с воплем, догадалась, что ещё немного - и не будет в её жизни старшей сестры.
Но Маняша уже несколько дней гонит Нютку от себя, не даёт прикоснуться - боится заразить. Вот и сейчас так же:
- Уйди, Нюта, не мешай мне. И не плачь. Ничего плохого со мной не случится. Пойду на заработки, принесу всем вкусных конфет. Помнишь, я такие приносила? А теперь вкуснее будут.
Но Нютка плакала:
- Не нужны нам конфе-еты! Не ходи никуда! Матушка, пусть Маняша не уходит!
- Пусть уматывает туда, где заполучила своего...
Маняша удивлялась, как её сердце выдерживало, позволяло произносить прощальные слова спокойным тоном и не разрывалось.
Долго стояла над раскрытым сундуком, не понимая, что ей надо. Наконец сообразила. Вытянула свою лучшую белую рубаху. На свадьбу готовила.
Мать увидела, вильнула глазами, закричала на мал-малу:
- А вы чего ревёте? Цыцьте!
Маняша вышла за дверь...
Свидетельство о публикации №224073001474