Случайная встреча через 20 лет

Рассказ основан на действительных событиях.
Общий вагон поезда «Новороссийск – Москва» был, как всегда переполнен, ведь доехать до многих населённых пунктов Краснодарского края и соседней Ростовской области иным транспортом было почти невозможно. На календаре был июль 1965 года, когда о скоростной электричке и разветвлённых автобусных маршрутах кубанцы ещё и не мечтали.
Мария с трудом поднялась по крутым металлическим ступенькам на платформу вагона. Показала билет усатому пожилому проводнику, подняла тяжелую корзину, поправила на плече солдатский вещмешок (никак не могла расстаться с ним вот уже 20 лет), по привычке громко вздохнула. На ходу, краем уха услышала сочувственное: «Эх, нагрузилась, бедолага, как та лошадь!». Посочувствовал тот самый усатый пожилой проводник в чёрной форменной фуражке.
Маша была последней из пассажиров, набившихся в вагон, как селёдки в бочку. Она медленно протискивалась по проходу. В каждом купе на нижних лавках, Люди сидели, тесно прижавшись друг к другу. Шум и гам стоял, как на рынке в воскресный день. Уже отчаявшись найти свободное местечко, она услышала: «Эй, бабонька! Сюда иди! Мы с дедом потеснимся!». Звала её старушка в белом с крошечными синими горошками платочке. Рядом с ней был дед в доисторической косоворотке, подпоясанный обычной верёвкой. Он подвинулся к окну, чтобы женщина могла втиснуться между ним и женой.
- Ой, что же это делается!- завизжала дородная баба в ярком ситцевом платье, - куда же это вы прётесь? Тут места лишнего нет! Нам самим тесно и душно, вон на улице солнце, как жарит!
-Цыц, - неожиданно зычно прикрикнул на нее щупленький с виду дед,- свояченица это наша!
Проворно забросив вещмешок на багажную полку, поставив под столик тяжёлую корзину, которая загородила часть прохода, Маша села между сердобольными стариками, которых видела впервые в жизни.
- Мы, девонька, скоро сойдём, в Крымской, - зашептала старушка, - будет тут вам свободней.
- Да, я тоже недалече еду, - ответила Маша,- до Величковки.
- Знаем, знаем, говорят, богатая станица. Сами-то мы там не бывали, но слыхивали, - забасил дед.
Как водится, только поезд тронулся, начали пассажиры суетиться, доставать из котомок съестное, угощать соседей по купе. Достала и Мария кое-что. Предложила старикам булку, посыпанную маком и домашний квас. Те не отказались.
За разговором время летело быстро. Вот проводник уже о приближении к Крымской предупредил. Теперь удобное место у окна освободилось. Маша поставила на него свою корзину, чтобы никто не занял, пока она пойдёт провожать стариков. Вынесла их вещи прямо на перрон. Поблагодарила. В пояс поклонилась, пригласила в гости приезжать, адрес свой назвала. Когда поезд тронулся, помахала новым добрым знакомым рукой (проводник не прогнал её из тамбура).
Ах, эта родинка!
Когда женщина возвратилась в своё купе, то увидела напротив своего места мужчину средних лет, но уже основательно поседевшего.
- Не удивляйтесь, - сказал он, чуть картавя,- я был на верхней полке. Вот люди вышли, и появилась возможность спуститься, а то уже все бока отлежал.
Мария ничего не ответила, лишь пожала плечами, но сознание пронзила мимолётная мысль, что голос этот с картавинкой она уже слышала раньше. Не придала этому значения и не подняла глаз на попутчика – уж больно устала. А когда садилась на лавку, как-то неловко повернулась, и ворот её штапельной кофточки перекосился, немного обнажив шею и небольшую родинку.
Увидев её, мужчина изменился в лице, пристально посмотрел на попутчицу. А она, ничего не замечая, сняла с головы косынку, аккуратно сложила её на столик, и устало положив на него руки, опустила на них голову. Соломенные шелковистые волосы, кое-где с сединой, тут же рассыпались по плечам. Глаза сами собой закрылись, дождавшись, наконец-то, возможности отдохнуть. Она не знает, сколько времени наслаждалась покоем. Очнулась, услышав шёпот:
- Маша! Сестричка, спасительница моя! Ладушка!
Думая, что ещё спит, она не хотела открывать глаза, вслушиваясь в до боли знакомый голос. Голос из далёкого прошлого. Голос, который она не чаяла никогда больше услышать. Голос, что так любила. Голос самого ненаглядного, оставшегося в далёком, грозном, военном прошлом.
-Нет, этого не может быть, - думала она, - это просто сон.
Там, в самом пекле, в Сталинграде
Отца призвали на фронт в первые же дни, после объявления всеобщей мобилизации. Маша, как раз, закончила Славянское медицинское училище. Её направили работать в соседний Красноармейский район, в сельскую амбулаторию. Повестка ей пришла осенью. Едва успела съездить домой, чтобы попрощаться с мамой и младшими сёстрами. В конце 1942 года   попала в самое пекло войны – Сталинград.  Подбирала раненных  на поле боя, выносила их из подвалов и развалин домов. Страху натерпелась, –  вспоминала она потом. В 18 лет, тогда в Сталинграде, она уже стала седой.
В 1943 году  её направили в эвакогоспиталь.    Это был госпиталь на колёсах. 30-40 километров двигались по железной дороге вслед на наступающими нашими войсками по свей Украине, потом по Польше. Работа была очень тяжелой: принимали раненных, мыли их, перевязывали, переодевали, брили, кормили. А ещё - писали за них письма домой. Кипятили шприцы, бинты, убирали в вагонах.
Тот страшный бой
Шёл уже предпобедный 1944 год. Но никто ещё не знал и не загадывал, сколько осталось до победы. Знали одно: надо добить врага в его собственном логове, чтобы проклятый фашизм подрубить на корню! Июнь. Белоруссия. Под Бобруйском фашисты попытались взять реванш. Тысячи вражеских солдат и офицеров,  поддерживаемые сильным артиллерийским огнём, наступали, не считаясь ни с чем. Их не останавливал шквальный огонь наших орудий и пулемётов, огромные потери. 
Бои летом 1944 года в Белоруссии были столь кровопролитными, что врачи эвакогоспиталя, в котором служила Маша, сутками не отходили от операционного стола. Младшему персоналу тоже доставалось. Как-то бой почти вплотную подкатился к госпиталю. Санитарки сами выходили на боевые позиции и выносили, вернее, вытягивали раненных бойцов в безопасное место. Перевязывали, отправляли в госпиталь.
Маша уже сбилась со счёта, стольким она помогла солдатам. Устала неимоверно, но не замечала этого, ведь бой никак не заканчивался, и на передовой каждые пять минут падали на землю, настигнутые пулей бойцы. Она снова поползла туда, где кипела схватка с врагом. Вскоре на её пути оказался молодой солдат с окровавленной головой и перебитыми ногами. Он был без сознания. Сделав перевязку, девушка потащила его из боя. Ох, какой же он был тяжёлый, хотя и не тучный, а худой. Просто она устала. Устала и мысленно твердила сама себе: «Ещё немного потерпи!». Когда санитары встретили их, девушка отключилась в бессилии. Оказалось, вражеская пуля пронзила её левую руку навылет выше локтя, не задев кость. Маша этого и не заметила. Ей сделали перевязку и приказали лечь в постель для восстановления после тяжёлой работы кровопотери. Тем более, что бой закончился, врага отбросили на несколько километров.
Сутки покоя на госпитальной койке показались ей верхом блаженства. Как давно она так не отдыхала! Но в беспокойном мозгу прокручивались, как в калейдоскопе, эпизоды последнего боя. Несколько раз подряд последний, когда молодой боец пришёл в сознание и всё настаивал, чтобы она его оставила, тяжело ведь. Всё равно он не выживет… Говорил он как-то странно, даже смешно: немного картавя, как ребёнок.
Так зародилась любовь
Что с ним? Где он? Выжил ли? Не уже ли она зря его тащила под пулями такого беспомощного и тяжёлого? Такие мысли не давали ей покоя.
Виктор тоже вспоминал юную санитарочку, вытащившую его из под огня. Вспоминал всякий раз, как только возвращался в сознание. За прошедшие сутки ему сделали пару сложных операций. Фронтовым хирургам удалось сохранить ему ноги, вытащить несколько пуль из других частей тела. К счастью, жизненно важные органы были не задеты.
Когда доктор пришёл осмотреть бойца, тот спросил его о санитарке, вытащившей его из боя. Всё ли с ней хорошо? Как её увидеть, чтобы поблагодарить? Узнав, что она служит в этом же госпитале, успокоился. А врач исполни своё обещание и попросил Машу навестить раненого.
Когда Маша вошла в переполненную палату, она не сразу отыскала глазами того, кого всего сутки назад спасла от не минуемой гибели. А он сразу узнал её, кричал и махал ей рукой из дальнего угла большой комнаты.
Они не знали о чём говорить. Молча смотрели друг другу в глаза. Но сколько нежности было в этом безмолвном взгляде. Маша взяла шефство над ним. Приходила каждый день, даже тогда, когда у неё не было дежурства. Однажды выпросила у повара для него краюху хлеба, намазанную маслом. Только Виктор отказался есть бутерброд сам, попросил разрезать его на равные части для всех, кто лежал в палате. Кусочки получились маленькие, как довоенные конфеты их мирной, почти уже забытой жизни.
За месяц пока Виктор лежал в госпитале, он очень подружился с Машей. Вернее сказать, он по уши в неё влюбился. Она отвечала взаимностью. Они были счастливы. Сидя по вечерам на скамейке госпитального парка мечтали о том, какой будет замечательной жизнь после войны. Вернее, школьного парка. Госпиталь находился в школе, единственном большом здании большого, почти полностью разрушенного села. Иногда, взявшись за руки, они уходили в дальний, густо заросший боярышником угол. Голубая Луна разливала на всё вокруг нежный серебряный свет, и казалось, что войны вовсе нет…
В последний перед выпиской вечер Виктор признался ей в любви и дал слово, что после войны обязательно приедет к ней в кубанскую станицу из Москвы, чтобы оформить брак, создать семью. А пока будет писать ей каждый день письма. Первый треугольник с объяснениями в любви и собственными, немного нескладными стихами он передал ей при расставании.
Солдатские треугольники
Надежды на скорую встречу не оправдались. Вскоре Маша получила сообщение о смерти матери. Дома оставались младшие сёстры - мал мала меньше, ведь отец тоже был на фронте. Военное начальство приняло решение о том, чтобы сержанта медицинской службы демобилизовать. Когда Маша приехала домой, там её уже ждало письмо от Виктора. Через некоторое время возвратился с фронта и отец. Полгода он горевал, а потом сошёлся с поварихой из колхозной столовой.
Та оказалась женщиной жёстких нравов. К младшим сестрам она относилась более менее терпимо, а Машу всячески притесняла, нагружала тяжелой работой. Больше всего мачеху раздражали письма, солдатские треугольники, появляющиеся в почтовом ящике через каждые пару тройку дней (не реже раза в неделю). Маша же просто вся светилась от счастья, читая и перечитывая их.
Коварство мачехи
Вот уже миновал долгожданный день победы над врагом. Виктор писал, что скоро приедет. Но вдруг письма перестали приходить. Маша тревожилась. Несколько раз на день заглядывала в почтовый ящик. Как-то мачеха, увидев это с издёвкой процедила:
- И чего ты там ищешь? Он уже. Небось, в Москве и нашёл себе другую или старую, довоенную подружку привечает. Зачем ты ему деревенщина!
Сколько слёз пролила бедная девушка, сколько было бессонных ночей. Нет, не мог Виктор так с ней поступить! Он же дал клятву, говорил, что любит, жить без неё не сможет. Так прошёл год, потом ещё половина. Маша работала медсестрой в поликлинике. На ухаживания мужчин не обращала внимания.
Мачеха, между тем, изо дня в день «пилила» мужа, что надо девку отдать замуж. Сколько она будет в отцовском доме глаза мозолить? Вон, де, средняя, Наталка, уже подрастает, того и гляди, женихаться начнёт. Отец пытался заводить со старшей дочерью серьёзный разговор, но всё бесполезно.
Судьба решилась неожиданно
Как-то в станичную амбулаторию зашёл председатель колхоза, чтобы посмотреть, в каких условиях работают медики, какой ремонт требуется старому зданию. В молоденькой медицинской сестре он узнал фронтовую санитарку, которой был обязан жизнью.
В сентябре 1944 года Мария  вынесла   из боя  13 солдат. Среди них оказался ее земляк - старовеличковец   Трифон  Григорьевич. На другой день она пришла его проведать. Разговорились: оказалось, что в станице они жили неподалёку, солдат хорошо знал её отца. Все бойцы в палате прислушивались к их беседе и дивились: надо же, встретились почти соседи из одной станицы! Растрогались солдаты до слёз. Потом пути их разошлись.   И вот – неожиданная встреча. Встретились и стали роднее родственников.  Вчерашний боец, а ныне большой человек в станице,  не раз помогал  своей спасительнице в трудные минуты. На долгие ухаживания тратить время не стал, предложил руку и сердце. Маша смутилась: большая разница в возрасте, да и начальник, как ни как…
 Отец настаивал. Мачеха увещевала: «Что тебе ещё надо? Такой жених! Любая за него с радостью бы пошла! Всё москвича своего ждёшь? Не дождёшься! Если не погиб в последние дни войны, то уже давно в своей столице женился».
 Так, в 1948 году кавалер ордена Отечественной войны, награжденная медалью Жукова и другими медалями, Мария, вышла замуж. Вышла за большого человека, имевшего много наград, в том числе ордена Красной звезды и Славы. Время ещё было трудное, послевоенное, но отец, все же, для дочки решил организовать небольшую свадебку.  Жених убедил, что надо собрать весь колхоз и не скупиться. И свадьба получилась на славу.
Молодые сразу перешли в новый дом, который председатель предусмотрительно успел построить загодя. Дом был у них, что называется. Полной чашей. Конечно, по меркам послевоенного времени. Жили - душа в душу, без ссор и препирательств. Муж баловал молодую жену, выполнял все её желания. Не заставили себя ждать и наследники: две дочери и сын.
Летом 1964 года поехала Мария погостить к сестре в Новороссийск. А на обратном пути, в поезде случилось чудо, но с горьким привкусом.
Они узнали друг друга, будто и не прошло 20 лет.
- Машенька, живая! Мне же написала твоя мачеха ещё в конце 45–го, что ты умерла, в аварию попала. Как я горевал! Света белого не видел! Жить не хотел. Уехал на крайний Север. Только лет через 10 сердечная рана немного зарубцевалась. Женился, дочку в честь тебя, Машенькой назвал.
Оба не скрывали слёз. Долго разговаривать не получилось. Проводник предупредил, что подъезжают к Величковке. Коротко попрощались, теперь уже навсегда. С тяжёлым сердцем садилась Мария в машину, которую за ней прислал муж. Придя домой легла в постель, сказавшись приболевшей. Возвратившийся с работы Трифон поцеловал жену, не стал расспрашивать, велел отдыхать, ведь завтра ей на работу. До конца дней своих Мария никому не доверила своей тайны. Удивлялась только одному, как наказал Господь мачеху. Она погибла в автомобильной аварии.
А Виктор всю долгую дорогу до Москвы вспоминал Машу. Вспоминал тот страшный бой, когда она спасла ему жизнь, осенний вечер в госпитальном парке, признание в любви и единственный жаркий поцелуй.