Час валькирий. Морок - 2

— В тебе сокрыт сосуд жизни, — моя рука спускалась по её животу всё ниже. Медленно, но неотвратимо. — Заполнить его плодом любви — сильнейшая из радостей доступных женщине.

— Я девственница... И останусь ею... — Диа задышала чаще и пугливо затрепетала ресницами, в предчувствии того, как скоро моя рука окажется в том месте, где ей быть строжайше запрещено. Но не попятилась. Она стояла на месте, не отступая.

— Радость любви не доступна для евгенической Королевы, — продолжала она, скорее констатируя, нежели выражая протест. — Моя миссия, это служение. Любовь к мужчине для меня — табу.

Потовые железы всё сильнее увлажняли аттрактант на моей коже. Я взял изящную ладошку Королевы в свои ладони и переплёл наши пальцы. Теперь я слышал сердцебиение в её венах. Кожа к коже, ладонь к ладони — в тесном контакте, в переплетении нервных окончаний. Её сердечко колотилось порывом страсти, которую не спутаешь ни с чем другим.

Диа дышала мной, она задыхалась тяжёлым, но сладостным гнётом исходящего от меня испарения феромонов. Гордячка и ревностная блюстительница довлеющих над ней предписаний понемногу сдавалась. Её женское естество свыкаясь с мыслью о невозможной, но такой желанной капитуляции.

— Я сделаю тебя женщиной! — змей-искуситель неистовствовал во мне. — И поведаю тайну любви!

Диа сделала большие глаза и попробовала отстраниться. Но я был настойчив, я был решителен, я был слишком силен и властен. Я не позволил ей этого.

— Мы нарушим табу, ведь Королева захвачена мною в плен, — подводил я итог, не терпящий сомнений и возражений. — Пленница и заложница в королевском статусе обязана забыть о себе и имеет право нарушить запрет, когда дело касается государственных интересов и безопасности подданных. Ты станешь сакральной жертвой и станешь мессией, во имя спасения миллионов благодарных сограждан.

— Это шантаж! Низкий и недостойный благовоспитанного мужчины! — Диа попробовала меня оттолкнуть. В ней бушевали остатки праведности, пасующей перед доводами здравомыслия и заманчивыми, но непозволительными соблазнами: — Мне рассказывали, что наёмники беспринципны...

— Вовсе нет, шантаж ни при чём. Это предложение заключить сделку. — Я властно притянул её ближе. Наши переплетённые пальцы не позволяли Королеве вырваться. — Я получу Вашу любовь в обмен на спасение жизней вверенных Вашим заботам подданных! Такова традиция. Все безжалостные полководцы-тираны поступают так, когда силятся завоевать прекраснейших Королев.

— А как же звёзды? — пролепетала Диа с романтическим жаром, пытаясь, как я заподозрил, сбить меня с толку. — Вы, помнится, обещали мне их... Как плату за мою благосклонность и возможность будущего союза!

Я не помнил, когда именно обещал ей звёзды и обещал ли вообще. Но, кажется, она уступала, судя по вдохновенному сиянию её глаз, хоть и не хотела этого признавать. Мне следовало добавить напора и дерзости. Но, возможно, она всего лишь дразнит меня, изображая сопротивление, чтобы завысить цену победы в моих глазах.

— К чёрту звёзды! — прошептал я, прикасаясь к ней всё более страстно. — Мне нужна только одна звезда. Сырая от похоти щелка, что скрывается у тебя между ног!

Её парфюм был головокружительно сладок. Но даже он был неспособен полностью перебить запах влагалищной жидкости, который я не спутаю ни с чем другим. Я видел воображаемым зрением как увлажнилась вульва Королевы. Как сырость происходящая от силы желаний течёт у неё по ляжкам. Милая крошка с её идеальной физиологией, обеспеченной повышенным балансом гормонов в крови, а значит и гиперсексуальностью, не могла ничего поделать со своей любвеобильной природой. От предчувствия близости с понравившимся мужчиной, вкупе с исходящим от меня испарением феромонов, она таяла и текла, как сгорающая восковая свеча.

— Я без трусиков... — призналась Диа взволнованным шёпотом, жарко дыша и прижимаясь ко мне. — Голографическом платье, это всё, что на мне...

Внезапно Королева отстранилась и вырвалась из моих объятий, отступив на шаг. Она, без сомнения, задумала что-то. А в следующую секунду (я оказался прав) Диа прокрутила в воздухе стремительный, но грациозный кульбит, словно оказавшись вдруг в невесомости и отрицая силу тяготения. Чудеса воздушной гимнастики, не иначе, подумалось мне. Впрочем, не удивительно, мы находились в личных покоях Её Величества, а здесь чудесами повелевает она сама, командуя разумными технологиями в соответствии с собственными интересами.

Кульбит завершился тем, что ляжки Королевы плавно легли мне на плечи, на которые она не стесняясь уселась, а голова ее откинулась назад, достав хвостом высокой причёски до пола. Несуществующее платье из голограммы растаяло, словно дым — она действительно была в чём мать родила. Гибкое тело изогнулось в дугу, текущая сыростью щелка оказалась напротив моего лица. Запах её влагалищной жидкости привлекал меня во сто крат сильнее, чем самый изысканный из парфюмов.

"Что творит эта шельма? — удивился внутренний голос в моей голове. — Напрашивается сама, но зачем? Неужели не понимает, что ей опасно вводить меня в искушение? Я губителен для неё и её положения (особенно губителен в этом смысле мой член!). Или она думает, что я удовлетворюсь, трахнув её лишь языком?"

Оба моих языка (да-да, представляете, меня прозвали Амбициусом не только за количество членов, отличное от общечеловеческого стандарта!) притронулись к тем самым, волнующим меня точкам трепещущего тела Королевы. А учитывая, что мои языки были полезны мне и использовались мной не только как вспомогательный инструмент для разговора или употребления пищи, то догадаться о специфических бонусах и нестандартных размерах, которыми они обладали, будет немудрено. Они, мои языки, являлись частью моих амбиций, а амбиции простирались до самых проникновенных глубин сильнейшего женского наслаждения.

Диа не собиралась стесняться (что было в высшей степени удивительно для меня). Она расставила ноги шире, открывая передо мной свой цветок, расцветший в порыве желания. И подалась навстречу, прижав его к моим губам и позволяя мне постигнуть сладость её наслаждения. Она наивно верила, что покорила меня, не понимая по причине излишней самоуверенности присущей юным особам, что в действительности покорена сама.

Я мял в ладонях задницу Королевы и щекотал языком горячую вульву. Слаще женщины мне в жизни не доставалось. Диа была, словно кремовый торт, пропитанный изысканным коньяком, только лучше, гораздо лучше! Трепетная, юная, нераскрывшаяся и нераскрытая, но при этом наполненная желанием под завязку. Нежная кожа, крепкие ляжки и решительные рывки гибкого тела навстречу ещё большему наслаждению удивляли меня всё больше.

Диа жарко стонала и извивалась, подметая хвостом причёски мерцающий глянцем пол. Она наполнялась и наливалась, словно созревающий фрукт. Взлетала всё выше на небеса, но вершины по какой-то причине не достигала.

Тогда я сделал поправку, поменяв местами языки. Оторвался от вульвы и проник языками одновременно в обе ее похотливые щелки, пробиваясь как можно глубже.

Диа, будучи невинной в физическом смысле с невозможностью лишиться девственности, привыкла получать удовольствие от утех известного свойства используя для этого задницу, и потому очень скоро затрепыхала в оргазме. Я поощрял и усиливал приливы её экстаза, тиская в ладонях крепкие ягодицы. Ощущал содрогания её тела и испытывал торжество, под поощрительную музыку любовных криков доведённого мною до высшей точки юного существа.

Но не успел я порадоваться своей победе, как Диа снова меня удивила. Она соскользнула с моих плеч, прокрутила в воздухе обратный кульбит, по воле всё того же антигравитационного поля или чего-то подобного, и оказалась лицом к лицу со мной.

Нет, она не собиралась целовать меня в губы — порыв благодарной любовницы, как и прочая романтическая суета, был ей чужд по причине отсутствия опыта в проявлении откровенных эмоций. Одновременно с этим что-то подсекло меня под коленки, поддержало моё тело в состоянии невесомости, так, чтобы я не ударился при падении головой, и плавно уложило спиною на пол. Пуговицы от ширинки на моих армейских штанах лопнули, под напором нашей с Королевой взаимной похоти. Мои восставшие мужские амбиции освободились от оков одежды.