Желание вспомнить

Дополнения к "МНЕНИЕ СТОРОН"
Далее под * - сюжеты из истории лорда Наррата и джедая Кристы Таффар.
Моменты их взаимодействия в разное время. 

Мнение сторон - http://proza.ru/2024/07/08/105

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

*ЖЕЛАНИЕ ВСПОМНИТЬ

— Вилле…

Криста впервые за несколько месяцев нахождения подле ситха, смогла позволить себе немного отпустить контроль, расслабиться и заснуть крепким сном, когда узнала от дроида, что «Хозяин покинул корабль на неопределённое время». С собой, на его личное задание от мастера, лорд её не взял.

Видимо справился он со своим делом гораздо быстрее, чем бы ей хотелось.

— Вилле… Не вставай…

Она чувствовала, как ситх пытается прилечь позади неё и вскакивать с места было помимо того что поздно, ещё и очень трудно. Сильнее всего хотелось отмахнуться от этой навязчивости и дальше смотреть свой успокоенный сон.

— Не вставай. Подвинься немного и повернись ко мне.

— Милорд, это спальное место рассчитано на одного, — сонно пробормотала джедай, разворачиваясь в недовольстве, но не желала уступать ему место рядом, потирая закрывающиеся глаза: — Мне необходимо хотя бы четыре часа нормального сна. Что вам нужно?

— Мне тоже нужно четыре часа нормального сна. Поэтому давай, двигайся! Если я хорошо высплюсь — тебе же будет лучше, ученица.

Криста прикрыла рот ладонью, подавляя зевок и закатив глаза на неуместную странную прихоть, отодвинулась к стенке, натягивая одеяло на себя. Она спала в нательной рубашке и оставалась в штанах, обратив внимание на то, что ситх тоже не намерен раздеваться дальше такого же комплекта одежды, вздохнула в принятии ситуации. Мало ли что могло произойти на миссии?

— А что не так с вашей каютой? Вы взяли на борт гостей?

— Нет. Ложись.

Ситх занял собой почти всё пространство лежака. Прижавшись спиной к стене, девушка всё ещё не понимала, что от неё хотят. Очень продолжительный недосып в компании пленителя давал о себе знать в полной мере, в том числе и в когнитивных способностях.

Устроившись на боку, лорд оставил между ними пространство и потянув Кристу за предплечья, уложил замешкавшую рядом с собой, мягко устроившись головой у неё на плече, так что она даже не почувствовала остроту его бровного и височного наростов. Одной рукой он проскользнул под её спину, второй обнял под грудью.

Ей хотелось сделать несколько замечаний о происходящем в духе: «У вас так принято? Мастеру обязательно спать с ученицей?» или «Странное тёмное наставничество. Чему это должно меня научить?» Но всё протестное от усталости быстро растворилось в момент, когда она поняла, что даже если бы хотела что-то сказать или спросить: «Как прошло ваше задание, милорд?», то не успела — ситх заснул. Ладонь в объятии расслабленно скользнула вдоль её бока, а рука отяжелела. Тихое и размеренное дыхание щекотало кожу шеи.

Сейчас можно было бы легко выбраться из этих тёплых рук…

Покинуть каюту, посмотреть заданный маршрут, воспользоваться кодами связи…

…

По пробуждению джедай нашла себя в зеркальной позе — её голова покоилась на плече ситха, её рука обнимала его широкую грудь. Глаза чистокровного прикрыты тёмными веками, но она знала, что он уже не спит. Криста узнавала его Силу в бодрствовании, хоть та и не горела буйством страстей, а излучала несвойственную ей умиротворённость.

А может всё-таки спит?

Осторожно девичья рука потянулась вверх, скользя по мягкой ткани его закрытой косой туники, к шее и выше. Пальцы, едва касаясь, прошлись по узорчатому серебристому украшению, в которое был продет длинный лицевой отросток у его рта. Когда она случайно дотронулась мизинцем до открытой алой кожи, то он зашевелился, как щупальце и она в испуге отняла руку.

Чистокровный открыл глаза и заулыбался.

— Они не кусаются… В отличии от одной добропорядочной девочки из Ордена мирных храмовников.

— Доброе утро, милорд, — приходилось постоянно приставлять обращение по требованию тёмного мастера, умело привитого ей через боль от полученной молнии ещё на Рутани.

— Вечер. Мы проспали двенадцать часов.

Криста почти вскинулась на месте, но лорд придержал её в том же положении рядом с собой.

— Я никогда так долго не спала! Милорд…

— Я хорошо на тебя действую, правда?

Ситх тихо засмеялся и приобняв девушку, слишком нежно склонил к ней свою голову, снова прикрыв глаза. Он был похож на ласкающегося дикого кота. Очень опасного, непредсказуемого и… потерянного? Иногда джедай находила в нём одни черты несовместимые с другими.

— Не знаю, — честно призналась Криста, пытаясь приподняться на локте, чтобы снова посмотреть на того, кто сейчас не был похож сам на себя, каким он обычно представал перед джедаем ранее: — Вы тренируете мою силу воли.

— Ничем таким я ещё не занимался. Это ты себе придумала.

Лорд тоже немного отодвинулся на подушке, чтобы видеть её лицо и задрал свободную руку, уложив её тыльной стороной ладони на своём лбу.

— Вы… — она отбросила попытки собраться мыслями, когда чистокровный выглядел таким странным, рассуждать на свой счёт не получалось, зато его обманчивая уязвимость вызывала вопросы: — Я вам кого-то напоминаю?

— Почему ты так подумала?

Улыбка спала с тёмных губ. Он не сменил позу, не изменился в интонации, но что-то, за что она ухватилась в чувствовании его эмоций, теперь стало ею ощущаться громче и интенсивнее, как и его дыхание.

— Вам не понравится, что я скажу, милорд, — мужчина замер, но не удерживал её, она смогла подняться и неудобно сев на маленьком пространстве у стены, прижалась к прохладной панели.

— Говори, — скорее попросил, чем приказал и с нетерпением добавил: — Ну?

Криста молчала, не зная, как облечь свои ощущения в правильное объяснение. Она ощутила в нём нужду — простую человеческую нужду в близости. В этом чувстве «протянутых к ней рук» не было похоти, нетерпения, гнева, жажды. Было прошение ответного тепла, понимания и принятия.

— Я могу стать вашим другом, — вырвалось само собой, то, что представало обдуманным предложением, но предвиделось заранее обречённым.

И она была права.

Ситх сначала прыснул смехом, затем изобразил привычную дежурную насмешку над ней, но всё это быстро сходило с его лица, пока он неотрывно смотрел на девушку, старающуюся всем телом отстраниться от него к стене. Всё равно её колени остро утыкались ему в бок, как бы она не отодвигалась — место было слишком узким для двоих.

— Не станешь. Жаль, — с грустью выговорил он и, опустив одну руку со лба, второю отнял от подушки, потянулся к ней обеими, желая вернуть Кристу ближе к себе.

Грусть была искренней, а объятие неизменно тёплым. Если бы не продолжение разговора, ей бы почудилось, что она вовсе не просыпалась, настолько это уединение с пленителем было потусторонним и нереальным.

— Почему?

— Через шесть часов мы будем на Кореллии. Я познакомлю тебя с моим мастером.

Тяжело вздохнув, ситх сильнее сжал её в своих руках, и она почувствовала, как он зарылся носом в её волосы.

Криста постаралась спрятать своё волнение, услышав о том, что они держат курс к её Родине, сместив свой интерес к обозначенной цели, своё волнение к которой ситх от неё не скрыл:

— Это так важно?

— Да. Для меня.

Прижимая к себе человеческую девушку и гладя её по волосам, ситх вслушивался в живое дыхание джедая, ощущал её светлую Силу в своих руках. Наивная, доверчивая, но самоуверенная, сильная… Добрая, чувственная.

Она не напоминала «кого-то», но он вспоминал. Захотел вспомнить «кого-то» именно рядом с ней и само появление этого желания было для Наррата бесценным.

Мастер слишком рано забрал его от матери.

Мастер слишком поздно указал на недостойную привязанность юноши к нянчившей его молодой человеческой рабыне.

Наррат вспоминал, как Фелисия прижимала его груди, когда он не мог заснуть от мучительной бессонницы. Как она внимательно слушала все выдуманные им небылицы и искренне смеялась над каждой детской остротой, которой он неимоверно гордился. Как она приглаживала гребнем его волосы и тоже не хотела, чтобы их остригали к переходу в послушники. Как она забавно чесала его под подбородком, устраивая необычную щекотку, после чего ему было стыдно, но он тянулся за повторением, даже когда ему исполнилось десять.

Наррат помнил, как впервые поцеловал ей руки. Как она отняла свои ладони, спрятала за спину, и попросила его больше так не делать — «так делают госпожам».

Наррат помнил, как впервые поцеловал её в губы, но она не отстранилась, только раскраснелась и, поправляя пальцами свои волосы, то расправляла русые пряди, прикрывая ими изящные скулы, то прятала их за ухом.

Она была для него целым миром, которому он мог дарить себя, каким ему нельзя было быть. Он уже знал почему. Его учили, просвещали и посвящали в Путь ситхов.

Фелисии он дарил свой Свет ответно на всю любовь, что она давала ему от сердца искренне и бесстрашно.

«- Я освобожу тебя, когда стану лордом. Женюсь на тебе. Я буду всегда любить тебя.»

Она смеялась. Обнимала его и снова смеялась. По-доброму, светло и непринуждённо. Она ему верила. Ни единым взглядом и ни единым словом она не была при нём рабыней положения, не пресекала его светлые мечты склонённой головой и обречённой участью в глазах.

Прекрасная принцесса из его юношеской мечты.

Он смел дерзить мастеру. Смел оспаривать догмы. Смел рассуждать о традиции. Смел сомневаться в Пути, по которому его вели.

Ему не нравились тренировки.

Он испытывал боль души, он терзался сомнениями в правильности…

Он знал, что такое безусловная любовь. Её любовь. Свет был в ребёнке. Фелисия любила его за это. Когда ребёнок вырос в мире пропитанным Тьмой, в том, чему он становился свидетелем в своём приобщении, он находил отражение сберегаемого в нём ото всех света — в ней. Он бежал к ней в объятие, засыпал с ней и просыпался, зная, что переживёт всё, что потребуется в учении. Он обретёт не меньшее могущество, чем отец, но он не станет таким же.

Наррат гладил свою принцессу по волосам и спрашивал:

«- Почему ты не осталась со мной? Почему ты не осталась, любовь моя?!»

Мастер подарил рабыне свободу раньше, чем Наррат получил титул и вздумал бы поступить по-своему. Нонсенс. Единичный случай. Фелисия не верила своему счастью, но это происходило именно с ней. Дарт Ваурон отпустил её, наградил за службу кредитами, что позволило ей вернуться на родную планету и найти свою семью.

Фелисия не дождалась возвращения юного чистокровного из путешествия с наставником по древним местам сосредоточения Тёмной Силы. Она не смогла с ним попрощаться. Оставила ему письмо, не оставляя адреса. Ей никто не запрещал, но она знала, что так будет лучше для всех.

Когда Наррат не нашёл дома свою любимицу и самым неподобающим образом допросился отца о произошедшем — получил лишь направление по координатам и свободу действий.

К тому времени его любимая не просто нашла своих родных, но уже обзавелась собственной семьёй и ждала ребёнка.

Ревность. Собственничество. Обманутость.

Его оставили, бросили ради других... ради другого.

Неужели всё то время, что она провела с ним было не по-настоящему? Разве можно сыграть такое тепло? Такую близость, что была между ними? Как она могла только получив свободу просто забыть всё это, высечь из памяти и убежать… улететь? Броситься в объятье к другому?

С ним она была только рабыней. Исполняла обязанности? И только? Всё это было игрой. Разве простая рабыня способна так долго и хорошо играть в такие чувства? Он бы услышал это в ней. Увидел бы…

Он не мог остановиться в своём вопрошании к задушенной.

«- Почему ты не осталась со мной? Почему ты не осталась, любовь моя?!»

Гнев топил остаток света.

Он убил всех, кто был в доме. Свои последние мгновения доживал маленький плод внутри её тела. Наррат чувствовал, как угасает порождённая другим мужчиной жизнь. Опустив руку к женскому животу, он быстро прервал агонию, которую ощущал на себе не только ментально, но и физически.

Упиваясь своей болью и холодом причинённой им смерти, ситх в последний раз огладил лицо прежде обожаемой женщины и, убрав руки, резко поднялся с колен, бесчувственно уронив тело с себя.

«- Я приходил попрощаться. Фелисия.»

Он попрощался с ней. Со своей детской верой в искренность Света. Со своим детством.

Вернувшись домой, он попросил прощения у мастера, стоя на коленях, но головы не опускал.

Отец смотрел в глаза сына, разгоревшиеся алым пламенем и, гладя его по голове, тихо сказал:

«- Мне жаль, мой мальчик. Я виноват перед тобой.»

«- Нет. Я виноват.»

Мастер улыбнулся, но не убрал руку. Неожиданно наклонившись, он обнял его и прижал к себе.

«- Ты — мой мальчик,» — чувствуя, как сын льнёт к нему он продолжил: — «Рад, что ты понимаешь. Я не желал, чтобы тебе было так больно.»

«- Нет боли. Она в прошлом,» — уверенно беря свои чувства под контроль сказал юноша и сам отстранился из объятия, переставая сжимать фигуру отца, склонённую к нему в редком акте проявления родственных чувств: «- Я больше не посмею вас огорчить!»

Выпрямившись, приподнимая юного ситха за предплечья, хозяин дома заставил его подняться с колен. Дарт Ваурон скептически вздохнул и подумал про себя, зная, что будет услышан:

«- Хочется верить.»

*Милосердие - http://proza.ru/2024/08/03/1067