Дневник отдыхающего

Глава первая.

       Я вошёл в номер, поставил рядом с кроватью дорожную сумку и посмотрел в окно. Прямо под моим балконом паслась красивая лошадь с серым окрасом в яблочко. Чуть дальше располагался детский городок, немного левее пункт проката, возле которого стояли вдоль стены разноцветные надувные матрасы, круги и прочие пляжные принадлежности. Дальше начинался сам пляж. Он располагался на берегу озера, окружённого со всех сторон хвойным лесом. Собственно ради озера я сюда и приехал. Говорили, что где-то посередине его бьёт ключ с целебной водой удивительного свойства. Якобы, эта вода оказывает воздействие на нервную систему и психику. Неделя купания в озере, и проходят все волнения и тревоги.
     Вид из окна вселил в меня большую долю оптимизма. Особенно произвела впечатление девушка, плывшая по середине озера на доске с большим парусом нежно-розового цвета. Она была в открытом купальнике и с бронзовым загаром. Отдыхающих на пляже почти не было, совсем недавно прошёл обед, и народ отдыхал в номерах и летних домиках.
     Я начал осматривать номер. В углу стоял маленький холодильник, рядом журнальный столик с графином. Графин был почему-то без крышки, и стаканов пока не видно. Прямо на холодильнике разместился маленький телевизор допотопной модели. Ещё на ресепшене меня предупредили, что у него только чёрно-белое изображение, и показывает всего пять каналов, а ещё в номере неустойчиво работает интернет. Возле стены полутораспальная кровать, покрытая жёлтым покрывалом, на котором лежит набор полотенец. У стены напротив стоит старомодное кожаное кресло, повёрнутое в сторону балкона. В крошечной прихожей встроенный в стену шкаф, в котором почему-то оказалась всего одна вешалка. Сетка в душевой кабине имела такое количество дефектов, что вода из неё брызжет во все стороны. Кстати, о воде. На ресепшене предупредили, что с горячей водой могут быть проблемы. На насосной станции идёт ремонт и иногда воду отключают, то холодную, то горячую, чаще всего горячую.
     А ещё, номер очень маленький, если в нём появится кто-то еще, то велика вероятность всё время касаться друг друга. Впрочем, как я уже говорил выше, я приехал сюда не сидеть в номере, а плавать в озере, добиваясь воздействия на расшатанную нервную систему легендарной целебной воды. На обед я уже опоздал, поэтому решил разобрать сумку, а портом прогуляться по территории.
     В тот момент, когда я только собрался снять рубашку, заменив её на спортивную майку, в коридоре раздались шаги и какой-то женский голос начал напевать, не попадая в ноты «Мелодию» Муслима Магомаева. Первый раз в жизни мне пришлось услышать этот старинный шлягер в женском исполнении. Закончив петь, неведомая дама остановилась возле двери моего номера и через мгновение, открыв дверь, по-хозяйски вошла, направившись в сторону прикроватной тумбочки. Женщина была невысокого роста, немного полноватая, с короткими волосами, окрашенными в тёмно-рыжий цвет, пухлыми руками и губами и с ямочкой на подбородке. Одета она в спортивные штаны, футболку и сланцы на босую ногу. Всем своим видом она вызвала у меня жуткое отторжение. Женщина собралась снова петь «Мелодию», но в последний момент, увидев меня, осеклась.
«Ой, простите, а я подумала, что в номер ещё никто не заехал», - у неё неприятный голос и говорит она слишком медленно и даже надменно: «Видите ли, в этом номере раньше жила я, только сегодня переехала на третий этаж в полу-люкс. В этом сарае нормальному человеку жить невозможно». Она оглядела меня с ног до головы оценивающим взглядом и продолжила, присев без приглашения в кресло: «Знаете, место просто ужасное, в номерах пауки и комары. Видите пятна на стенах? Это я по вечерам сгибала журнал в трубочку и гонялась за этими погаными насекомыми. А еда – ну прямо покойный СССР, прости Господи. Готовят плохо, в рот не вломишь и порции маленькие. А ещё, скажу Вам по секрету, местное начальство чёрный список завело. Если ты на что-нибудь пожалуешься, то тебя бац, и в чёрный список. Это для того, чтобы в следующий раз отказать тебе в заселении. Что Вы смеётесь, ей Богу, так и есть».
Я присел на кровать и рассмеялся: «Извините, просто в Ваших рассуждениях начисто отсутствует логика. Если еда плохая, то зачем нужны большие порции? А, коли место не нравится, то тем более наплевать на «чёрный список», сам больше сюда не поедешь. Как-то так».
Женщина прыснула и немного покраснела: «Да, действительно, что-то у меня концы с концами не сходятся. Вы правы. Меня зовут Вера Андреевна, а Вас?» – она протянула мне свою пухлую ручку, которую я пожал. Меня повергли в шок её имя и отчество. Дело в том, что именно так звали мою бывшую тёщу, отношения с которой не сложились с первого дня знакомства, и благодаря которой наш с женой брак несколько лет назад распался. Вера Андреевна даже внешне была немного похожа на тёщу в соответствующем возрасте.
«Я собственно, что зашла?» - произнесла моя новая знакомая, вставая с кресла: «Оставила в тумбочке книжку, разрешите возьму». Вера Андреевна достала книжку в тонком переплёте из верхнего ящика тумбочки, осторожно погладила пухленькой ладошкой обложку и подняла на меня глаза: «Мелисса Перрон «Пообещай мне весну». Знаете, это очень популярный сейчас автор и там у них, и у нас тоже. Не читали?» – Я отрицательно покачал головой: «Напрасно. Я, когда закончу, обязательно дам Вам. Вы сюда надолго?» – Вера Андреевна снова собралась сесть в кресло, но посмотрев на мою ещё неразобранную сумку, продолжила стоять.
«Пока на неделю. Но может быть задержусь, как получится», - я произнёс это не слишком уверенно. Пребывание Веры Андреевны в моём ограниченном пространстве начинало раздражать. Возможно, она почувствовала это, и держа книжку в руках, медленно пошла к двери. За окном закричали чайки. Вера Андреевна, услышав их, как-то сразу преобразилась, появился повод поговорить о чём-то ещё.
«Вы знаете, эти несносные птицы начинают галдеть прямо с раннего утра».
Я хотел было сказать, что привык к этому крику. Возле дома, где я живу, поселилась большая стая чаек и по утрам они галдят, деля с боями остатки пищи возле мусорных баков. Я уже было открыл рот, но вовремя одумался.
«Я наверное мешаю Вам?» - Вера Андреевна переминалась с ноги на ногу возле двери.
«Я собрался переодеться и разобрать сумку», – мне собственный голос показался неуверенным. 
«Хорошо, хорошо, не буду Вам мешать, ухожу», - она уже взялась за ручку, но остановилась и снова повернулась ко мне лицом: «Вы так и не сказали как Вас зовут?».
«Анатолий Михайлович».
«Как восхитительно! Подумать только, Анатолий Михайлович, прямо, как моего первого мужа. Анатолий Михайлович, удивительно, такое совпадение. Не буду Вам мешать, Анатолий Михайлович, встретимся на ужине», - она послала мне воздушный поцелуй и скрылась за дверью.

Глава вторая.

   После того, как за Верой Андреевной закрылась дверь, я несколько минут стоял посредине номера в оцепенении. Было ощущение, что мой рассудок слегка помутился. Я стоял и не мог сообразить, что же мне делать дальше. В ушах зашумело, на лбу выступил холодный пот, а в глазах появился лёгкий туман. Я вспомнил, что собирался разобрать дорожную сумку, стоявшую рядом с кроватью, но ноги и руки словно чем-то сковало. Так продолжалось несколько минут, потом понемногу отпустило. Я осторожно присел в кресло и закрыл глаза. В воздухе витал резкий запах женских духов, какая-то дешёвая подделка «Живанши» или «Шанель». Моя бывшая жена была переводчиком с французского, и всяких парфюмерных названий я нахватался от неё. Возможно, Вера Андреевна купила подделку где-нибудь по дешёвке или получила в подарок.
«Ты – моя мелодия, я – твой преданный Орфей», - зазвучало вдруг у меня в ушах. Это только что ушедшая знакомая, опять не попадая в ноты, снова запела «Мелодию» Магомаева. Я резко вскочил с кресла, подбежал к двери, открыл её и выглянул в коридор. Там было пусто, но в ушах продолжало звучать: «Что тебя заставило предать мелодию любви?» Я с третьей попытки попав ключом в замок, запер дверь и, не раздеваясь, повалился поверх покрывала на кровать.
     На улице через открытое окно слышалось, то ржание лошади, то крики детворы, катающейся на скрипучих качелях, то голоса отдыхающих, идущих на пляж. Я закрыл глаза и попытался уснуть. Мне очень нужно было заснуть, хотя бы на полчаса, на десять, на пять минут. Нервы на пределе, завожусь с пол-оборота от всякой ерунды. Ну подумаешь, зашла в номер Вера Андреевна за книжкой. Да, она не в моём вкусе, совсем не в моём, раздражает её голос, запах, манера говорить. Ну и что? Неужели это повод так сильно нервничать? Ладно, ничего. Буду с утра до вечера плавать в этом чудо-озере, в этой волшебной воде, которая, как говорят, приводит нервную систему и психику в порядок всего за несколько дней. Сейчас немного полежу, потом встану, разберу наконец сумку и пойду на пляж. Ужин в семь часов, у меня ещё уйма времени чтобы поплавать.
     За окном закричали чайки, и я представил, что лежу на своём кожаном диване дома, в комнате полумрак от настольной лампы с большим фиолетовым абажуром и тишина, так надоевшая тишина. Тишина – это спутник одиночества. Они вместе медленно, словно две голодные мыши, грызут психику, сводя человека постепенно с ума. Жена ушла от меня три года назад. При разделе имущества мне досталась квартира, а ей машина, дача и все накопления на счёте. Мы так решили. Наша квартира, наследство моих родителей, не нравилась ей никогда, но ещё больше не нравилась она тёще Вере Андреевне, моей дочери, которая живёт с мужем в Канаде, тоже. Она называет нашу старую квартиру с высокими потолками советским отстоем.
     А мне наша, теперь уже моя, квартира нравится. Мама получила её, когда я пошёл в первый класс в пятьдесят вторую школу, которая находилась через два двора от дома. Самая старая школа нашего города и самая лучшая, по крайней мере, для меня.
     За окном номера снова раздалось ржание лошади, потом заскрипели качели, потом закричали чайки. Надо уснуть, обязательно уснуть, хоть на немного, совсем на чуть-чуть.
     Мой однокурсник Женька, который был старше нас – вчерашних школьников на целых пять лет, любил говорить, что если мужчина никак не может уснуть, то нужно подумать о женщине, не важно о какой, просто подумать, представить себе что-нибудь эдакое, желательно с большими подробностями. Тогда не заметишь, как и уснёшь…
     … Над озером кружат чайки, по небу плывёт стайка белых пушистых облаков, тёплый тихий ветерок создаёт на воде небольшую рябь. Вода удивительно чистая, сквозь неё видно ровное дно и стайку мелких рыбёшек. Я сижу в деревянной беседке, которая стоит на самом берегу. Если наклониться через перила, то воду можно потрогать рукой. На берегу нет ни одной живой души. Такое чувство, что на всей Земле не осталось ни одного человека, только я, сидящий в беседке и девушка с бронзовым загаром, плывущая посередине озера на доске с большим парусом нежно-розового цвета. У девушки длинные ноги, тёмные волосы, спадающие на плечи и открытый купальник. Она так управляет парусом, чтобы изменить курс и направить доску в сторону беседки, в которой сижу я. Ветер над озером совсем тихий, не ветер даже, а ветерок, создающий на воде небольшую рябь. Девушка пытается поймать его в парус, чтобы плыть ко мне. Это у неё не получается, доска, хоть и медленно, продолжает плыть вдоль берега по середине озера. Девушка в открытом купальнике, с бронзовым загаром машет мне рукой, зовёт к себе. Я начинаю раздеваться, складываю одежду на лавочку в беседке, снимаю шлёпанцы, перелезаю через перила и прыгаю в воду.
     Вода в озере чистая, тёплая, нежная. Я плыву всё дальше от берега, долго плыву, но почему-то девушка на доске под парусом нежно-розового цвета не становится ближе. Я боюсь оглянуться назад, боюсь не увидеть берег, потому что плыву давно и, наверняка, уплыл от него очень далеко. Вот только почему девушка с бронзовым загаром в открытом купальнике не становится ближе? Я плыву, плыву, плыву. Силы мои уже на исходе.
     Солнце село за хвойный лес на том берегу озера и стало темнеть. На небе появились первые звёздочки, совсем маленькие, но очень красивые. Я уже не могу разглядеть впереди девушку с бронзовым загаром, вижу только нежно-розовый парус над доской. Наверное, скоро силы совсем оставят меня, и я опущусь на дно…
      Где-то совсем рядом раздался знакомый голос. Опять «Мелодия» Магомаева и опять мимо нот. Я отчётливо слышу тяжёлые шаги, потом стук в дверь и такой неприятный голос: «Анатолий Михайлович! Вы уже разобрали свою сумку? Я пришла сказать, что ужин сегодня на полчаса раньше…»

Глава третья.

   Пока мы шли в столовую на ужин, Вера Андреевна не закрывала рот. Сначала она с искренним восторгом пересказала мне очередную главу романа Мелиссы Перрон «Пообещай мне весну». Оказывается, главная героиня Фабьена страдает депрессией и на протяжении всего романа борется с ней. Во время рассказа Вера Андреевна несколько раз хватала меня за руки, и я отметил про себя, что ладони у неё влажные и холодные. Я даже сравнил тогда свои ощущения с прикосновением к лягушке. Мы подошли к двери столовой на несколько минут раньше положенного и нам пришлось стоять в небольшом квадратном коридоре, где кроме нас толпились и другие отдыхающие. Отведя меня в дальний угол, Вера Андреевна произнесла своим неприятным голосом, кивнув на мои кроссовки: «Вам нужно, Анатолий Михайлович, обязательно сменить обувь. Носите сандалии или, на худой конец, сланцы и лучше без носков. На улице невероятная жара. У Вас потеют ноги и от этого возникает неприятный запах. Мой второй муж очень страдал от этого. Ему даже Теймурова мазь не помогала. А женщины, Анатолий Михайлович, очень обращают внимание на запахи, уверяю Вас».
     Неизвестно в какие дебри зашёл бы наш разговор, но дверь в столовую открылась и нас всех позвали на ужин. К счастью мой столик оказался далеко от столика, за которым сидела Вера Андреевна. Я быстро съел порцию гречневой каши с маленьким кусочком курицы и выпил стакан чая с пирожным. Встав из-за стола, я, с опаской поглядывая на столик Веры Андреевны в другом конце зала, быстрой походкой вышел на улицу. Возвращаться в номер, где ждала меня так ещё и не разобранная дорожная сумка, не хотелось и я отправился к озеру. Подойдя к краю берега, потрогал воду. Вода была тёплой. Сквозь неё хорошо просматривалось дно и даже косяки мелкой рыбёшки. Мне захотелось прямо сейчас нырнуть в озеро, но в последний момент я вспомнил, что плавки остались в так и не разобранной дорожной сумке.
     Я медленно побрёл вдоль кромки воды. На небе тем временем собирались тучи и в воздухе запахло дождём. Возвращаться в номер всё равно не хотелось, и я расположился в небольшой беседке на самом краю пляжа. Положив руки на перила и вытянув ноги, я начал смотреть на озеро и полной грудью вдыхать удивительный воздух. Мне очень захотелось снова увидеть девушку с бронзовым загаром на доске под большим нежно-розовым парусом. Но озеро было совершенно пусто, и только где-то вдали виднелась лодка с рыбаком. Кругом кричали чайки, летая совсем низко над землёй – первый признак приближающегося дождя. Я закрыл глаза и снова подумал о девушке под парусом. Неужели это лишь сон и видение? Нет, не может быть. Я определённо видел её, когда первый раз смотрел на озеро через окно в номере. Я так бы и смотрел, если бы не появилась эта назойливая Вера Андреевна.
     От мысли о новой знакомой настроение начало портиться: «Она не даст спокойно отдохнуть. Достанет своими глупостями». В голову полезли мысли о запахах и мази Теймурова. До чего же неугомонная особа, буквально до всего ей есть дело. То, что женщины обращают особое внимание на запахи, я знал с далёкой юности. Был у меня роман с красивой девчонкой, которая, в конце концов, бросила меня, не объяснив причину. Только спустя год я узнал от её подруги, что ей не нравилось как я пахну. С тех пор дорогой мужской парфюм стал моим спутником по жизни. Будучи натурой слишком впечатлительной, я даже, как казалось, излишне заботился теперь о всевозможных запахах.
     Дождь начался через полчаса. На воде образовались многочисленные круги, струйки застучали по крыше беседки. Дождь был косой и скоро на полу в беседке появились небольшие лужи. Пожалуй, пока не начался ливень, нужно бежать в номер и разобрать наконец дорожную сумку. Я выскочил из беседки и побежал в сторону корпуса. Кругом сверкали молнии и громыхал гром. Моя светлая рубашка с коротким рукавом промокла насквозь, а белые кроссовки от неосторожного попадания в лужи, стали тёмными от грязи. Не добежав до корпуса метров двести, я вынужден был спрятаться под кронами большого ветвистого дуба. Через несколько секунд ко мне присоединилась девушка в спортивном костюме с длинными распущенными волосами. Не обращая на меня никакого внимания, она продолжила разговор по телефону. Я ещё подумал тогда: «Ну и молодёжь пошла! Что бы ни происходило вокруг, телефон обязательно в руке, и всё внимание ему».
     Разговор у девушки с неведомым мне абонентом шёл на повышенных тонах. До меня долетали обрывки фраз: «Ну ты и козёл! Да, так. Надо же, чем испугал. Ха-ха. Плохо ты меня знаешь. Ну-ну, смотри, не пожалей». Девушка закончила разговор и посмотрела на меня. Посмотрела, как-то оценивающе, мне показалось, даже принюхалась. Вид у меня, наверное, был жалкий, а вот пахнуть должен был хорошо. Месяц назад у меня был день рождения, и коллеги по кафедре подарили французскую туалетную воду.
«У Вас есть с собой деньги? Или, так же как и я, всё оставили в номере?» - голос у девушки низкий, слегка загадочный, а лицо очень красивое и загорелое. У неё большие тёмно-карие глаза и нос с небольшой горбинкой. Я снова подумал о странностях современной молодёжи. Ни «здравствуй», ни «как Вас зовут», а сразу про деньги. В наше время знакомились иначе. Видимо поняв о чём я думаю, девушка улыбнулась и начала говорить, смотря мне прямо в глаза: «Меня Оля зовут, я студентка Университета, здесь на сборах, готовлюсь к соревнованиям по виндсерфингу. Еле-еле успела доску свою любимую с парусом на берег вытащить и спрятать на базе. Сумка в номере, и карточка там, – потом, помолчав, добавила: «Выпить ужасно хочется. Так испортили настроение. Пойдёмте в бар, тут совсем рядом, в здании, где столовая, только на втором этаже. Там хорошо. Уютно. Свечи на столах по вечерам. В углу большой белый рояль. Пианист импровизации исполняет. Вам понравится».
     Я враз забыл о неразобранной сумке, о Вере Андреевне, и вообще, обо всём на свете. Конечно я пойду в этот бар со свечами и белым роялем, да с такой девушкой, хоть на край света.
     В этот момент гром ударил особенно сильно, и молния сверкнула совсем рядом.
«У тебя парус какого цвета?»
«Розовый».
 «Купальник открытый, загар бронзовый?»
«Купальник открытый, загар бронзовый. Как иначе, если тренируюсь на воде по три часа в день? Слушай, побежали скорее, тут холодно, сыро и страшно».
Она! Это была Она! Это к ней я плыл сегодня во сне и всё никак не мог доплыть. Видимо, и правда, там, на небесах есть Великий Автор, который пишет книгу наших судеб. Спасибо Тебе за такой сюжет! Спасибо! Спасибо! Спасибо!
«Ну что, ты идёшь?»
 Что за вопрос? Конечно иду!

Глава четвертая.

     Утром в номере зазвонил телефон. Звук был незнакомый, явно не из моего аппарата. У меня телефон давал о себе знать мелодией Равеля «Болеро». Я открыл глаза. За окном кричали чайки, и несколько раз раздалось ржание лошади под балконом. В горле пересохло и ужасно хотелось пить, а ещё болела голова. Часы на руке, которые я почему-то забыл снять, показывали половину седьмого. До завтрака ещё два с половиной часа и можно ещё поспать. Я осторожно повернулся на другой бок и в ту же секунду, словно разряд электрического тока ударил по телу. Рядом лежала девушка невероятной красоты с бронзовым загаром. Длинные чёрные волосы разметались по подушке, на правом плече виднелась татуировка, какой-то знак с парусом внутри. Сознание постепенно начало возвращаться и в памяти всплыли обрывки вчерашнего вечера.
     Сначала была гроза, и мы вместе прятались под ветвями большого дуба. Потом, взявшись за руки под струями сильного дождя, побежали в бар, расположенный в одном здании со столовой. Посетителей там не было. Мы сели за столиком в дальнем углу и попросили зажечь свечу. Заказали бутылку шампанского «Мартини-Асти», потом ещё одну и, кажется, третью тоже. Из закуски хорошо помню мороженое с шоколадной крошкой и, кажется, большое блюдо со свежей малиной. Потом появился пианист и долго играл на белом рояле. Сначала джазовые импровизации, потом классику. Из классики запомнился «Одинокий странник» Грига. Девушку звали Оля, она студентка Университета, занимается виндсерфингом. Весь вечер ей кто-то звонил на телефон. Она, то не отвечала, то разговаривала очень грубо. У неё низкий голос, который очень гармонирует с удивительно красивой внешностью.
     Как мы очутились в моём номере, совсем не помню. Из того, что было потом – ощущение теплоты, нежности и чувство полёта. Потом как отрубило. Дорожная сумка так и стоит неразобранная, а одежда моя и Олина валяется вперемешку на старомодном кожаном кресле, повёрнутом в сторону двери на балкон.
     Снова зазвонил телефон. Оля открыла глаза и улыбнулась. Улыбка, как и всё остальное у этой девушки, невероятно красивая.
«Привет. Посмотри сколько времени и дай мне телефон». Её низкий голос начал возбуждать меня. Я улыбнулся в ответ и молча показал часы на запястье. Потом обнял её и прижал к себе: «У нас ещё куча времени».
«Нет. Через час у нас утренняя разминка. Пропускать нельзя, иначе влетит от тренера. Ты полежи пока, а я схожу в душ».
Я ещё сильнее прижал её к себе и начал целовать в шею, плечи, щёки, потом в губы. Оля твёрдо остановила меня: «Мне в самом деле пора уходить. Я встаю. Отвернись ненадолго, я стесняюсь». Она схватила одно из полотенец, которые лежали теперь на тумбочке, и, шлёпая босыми ногами, убежала в ванную. Я не отказал себе в удовольствии посмотреть на её удивительное тело сзади.
     Уходя из номера, Оля поцеловала меня и пообещала новую встречу вечером: «Ты классный! Мне всё понравилось. Стихи даже читал про деревья, которые съехались в саду» Она говорила всё это с улыбкой на лице и нежно поглаживая меня по волосам.
«И деревья, как всадники, съехались в нашем саду» - это строчка из «Чёрного человека» Сергея Есенина. Меня почему-то тянет прочитать эту поэму наизусть, если принял изрядную долю алкоголя.
     Спать больше не хотелось. Я разобрал наконец дорожную сумку, одел плавки, взял большое полотенце и отправился купаться в озере.
     После вчерашнего ливня, то тут, то там виднелись лужи, а трава была по-прежнему мокрой, высохнуть не успела.
     Отплыв от берега, я лёг на спину и начал любоваться плывущими по небу облаками. Облака были разными по размеру и чем-то напоминали дружную семью. Когда плыл обратно, то смотрел на хвойный лес, который окружал озеро со всех сторон. Красота неописуемая! А вода в озере и правда волшебная, после купания головная боль прошла и наступило успокоение.
     После завтрака ко мне подошла Вера Андреевна и предложила присесть на скамейку возле корпуса. Она была одета в спортивную майку и джинсы, которые подчёркивали её полноту. Немного помолчав и посмотрев по сторонам, она начала говорить тихим голосом: «Не прилично Вы себя ведёте, Анатолий Михайлович, как-то совсем не солидно. Я сегодня утром наблюдала, как из Вашего номера выходила юная девица. Да что же это такое?! Она Вам, разлюбезный, в дочери годится. Это же неприродосообразно. Помните строчку Омара Хаяма – «Смешон старик, вспорхнувший мотыльком». Так вот – мой Вам совет, Анатолий Михайлович, не становитесь посмешищем». Она говорила что-то ещё, несколько раз употребляя до селе незнакомое мне слово «неприродосообразно». Я выслушал молча, потом поблагодарил за совет, встал и пошёл в номер. Вера Андреевна пыталась остановить меня, говорила, что открыта для дискуссии, что, если у меня другое мнение, то она готова выслушать его. Когда я уже находился на приличном расстоянии, она крикнула мне вслед, что всем известно, что все эти спортсменки – аморалки  и вешаются на шею всем подряд. При этих словах Веры Андреевны у меня покраснели щёки и застучало в висках.
     Вернувшись в номер, я не раздеваясь лёг на кровать и начал думать, глядя в потолок. Стариком я себя не считал, совсем недавно отметил сорок четвёртый день рождения. «Венские стульчики», как говорила про этот возраст моя мама. Мама наверняка тоже бы осудила меня, если бы была жива. Если бы была жива… Мамы не стало три года назад, отца ещё раньше, братьев и сестёр у меня никогда не было, единственная дочь в Канаде. Так что, в сущности, я один на всём белом свете. Но уж лучше быть одному, чем рядом с такой, как Вера Андреевна, вечно сующая свой нос в чужие дела. Рядом с такими людьми я почти всегда чувствовал, что мне буквально физически не хватает воздуха.
     У меня крошечный номер. Когда в нём была Вера Андреевна, то казалось, что мне здесь нет места, я лишний. А когда появилась Оля, то номер как-то вдруг стал большим и светлым. Я почувствовал, что уже скучаю по ней, по её прикосновениям, по её голосу, по тому что и как она говорит. Я посмотрел на часы, до вечера ещё очень много времени. Хоть бы скорее прошло оно это время.
     Мои мысли прервал резкий стук в дверь. Я подумал почему-то, что это Вера Андреевна, поэтому решил не открывать. Стук повторился. А что, если это Оля? Вдруг тренировка отменилась и она смогла прийти ко мне прямо сейчас? Стук стал более решительным и настойчивым. Я вскочил с кровати и побежал к двери. На пороге стоял невысокий худой мужчина с длинным носом и пропитым лицом. В руках он держал облупленный со всех сторон старый чемоданчик коричневого цвета.
«Чего не открываешь? В уборной что ли сидел? Стучу, стучу, словно делов у меня других нет. Давай, показывай, бляха-муха, свой санузел и душ. Сантехник я местный, Пётр Иванович. Такие, значит, дела…»

Глава пятая.

   Пока Пётр Иванович – местный сантехник, изучал санузел и душ, я подошёл к окну и начал смотреть на озеро. Стояла солнечная погода, многие отдыхающие уже купались, дети с шумом бегали по пляжу. О вчерашней грозе напоминали лишь небольшие лужицы и переливающиеся на солнце капли воды на деревьях и кустарниках. Под балконом снова появилась лошадь серого окраса в яблоко.

Через несколько минут на озере появилась группа виндсёрфингистов на досках под разноцветными парусами. Я без труда рассмотрел среди них Олю и сердце моё учащённо забилось. Она уверенно стояла под розовым парусом и направляла доску в сторону противоположного берега. Забыв обо всём на свете, я любовался её изумительной фигурой, тёмными волосами до плеч и мысленно представлял себе прикосновение её нежных ладоней.

Сегодня вечером мы опять будем вместе и это такое счастье, какого я не испытывал давно, может быть даже никогда прежде. Думая об Оле, я потерял связь с реальностью и словно бы плыл сейчас на белом пушистом облаке над гладью озера.

«Ну, значится, так. Смеситель я тебе наладил, а сетки новой пока нет, обождать придётся», - пропитой голос сантехника Петра Ивановича вернул меня в действительность: «Заманался я это всё ремонтировать. На этом этаже недавно девки жили, те, что на досках по озеру жопами виляют. По вечерам пьянки-гулянки, парни и мужики у них. Вату с резинками прямо в унитаз бросали, то и дело засор. Охерели совсем соплячки. Они же, наверное, и сетку на душе разбили. Вот вода и хреначит во все стороны».

«Здесь до меня Вера Андреевна жила», - робко произнёс я, отодвигаясь от Петра Ивановича подальше. От него с утра пахло перегаром.

«Это какая Вера Андреевна? Толстая с рыжими волосами? Которая всех жизни учит, да про своих мужей рассказывает?» - Пётр Иванович, говоря со мной, укладывал в ободранный чемодан инструменты: «Эта Вера Андреевна ещё хуже тех тёлок на досках. Те хоть молодые, а на эту без слёз не взглянешь. Всё пугает меня циррозом печени, если бухать не перестану. У неё видать третий муж окочурился от этого. Да и то, от такой окочуришься».

Потом Пётр Иванович, ни с того ни с сего, принялся мне рассказывать о местной поварихе по фамилии Громыко, как у бывшего министра. Она хоть и толстая, как Вера Андреевна, но баба страстная, опять же закуска всегда при ней. Увидев, что я не настроен продолжать разговор, Пётр Иванович подхватил чемоданчик и, пошатываясь, пошёл к двери, пообещав завтра утром заменить сетку у душа.

Запах дешёвого алкоголя, витавший в номере, испортил мне настроение. Но ещё больше испортил рассказ Петра Ивановича о поведении девчонок по вечерам. Неужели и Оля такая? А я возомнил себе нежную Ассоль, бегущую по волнам.

Я присел в старомодное кожаное кресло, повёрнутое к двери на балкон, и задумался. А собственно, чему тут удивляться? Оля вчера первая подошла ко мне – мужчине вдвое старше её, позвала в бар, кутила там за мои деньги, выпив изрядную порцию алкоголя, и спокойно отправилась со мной на всю ночь в номер. Чему я удивляюсь? Не я, так кто-нибудь другой. Налёт романтизма начал понемногу спадать, да тут ещё вспомнилась, как на зло, Вера Андреевна с презрением прочитавшая мне строчку из Омара Хайама: «Смешон старик, вспорхнувший мотыльком».

И всё-таки плохо думать об Оле не хотелось. Я снова и снова вспоминал её голос, руки, волосы. Встав с кресла, я вышел на балкон и начал смотреть на озеро. Девушки на досках под разноцветными парусами плыли в другой конец озера, и потом совсем пропали из виду.

Весь день я то и дело смотрел на часы, мысленно подгоняя стрелку. На пляже встретил Веру Андреевну в закрытом купальнике. Она, увидев меня, отвернулась в сторону. Видимо, своим поведением я совсем упал в её глазах. На пляже резвилась детвора, несколько старушек чинно расположились в ряд на деревянных лежаках, два старичка в больших панамах играли в шахматы, а ещё – молодая пара, парень с девушкой, лежавших на покрывале, непрерывно целовались, не обращая внимания на окружающих.

Я почти весь день не вылезал из озера и к вечеру, в самом деле, почувствовал благотворное влияние местной целебной воды. Нервы успокоились, мысли в голове стали исключительно светлые, а настрой позитивный. Телефон, на удивление, весь день молчал, не принеся мне ни одной дурной вести.

После ужина я зашёл в бар, купил бутылку шампанского, фрукты, коробку самых дорогих конфет и отправился в номер ждать Олю.

Снова, как и вчера, чайки большой стаей летали низко над землёй. Наверняка опять будет дождь.

Скоро начало темнеть и на небе появились первые звёзды. Я сидел в номере, не включая свет. Где-то вдали слышалась музыка и смех. Какая-то компания развлекалась на берегу. Часы показывали уже половину двенадцатого, а Оля всё не приходила. Я с ужасом подумал, что даже не знаю её номер телефона и фамилию тоже. Время перевалило за полночь. Ждать уже бесполезно. Может быть я не понравился ей? Нет. Она похвалила меня и уходила в хорошем настроении. Даже стихи в моём исполнении ей понравились. Интересно, на каком факультете она учится? Явно не на гуманитарном, Есенина не знает. Я начал нервно ходить по номеру. Потом открыл бутылку шампанского и начал пить прямо из горлышка. Через несколько минут голова закружилась, но настроение не улучшилось. Наш однокурсник Женька, тот самый, что был старше нас на пять лет, говорил нам – вчерашним школьникам, что алкоголь не меняет настроение, он только усиливает его.

Выпив более половины бутылки, я начал декламировать «Чёрного человека»:

Я один у окошка,

Ни гостя, ни друга не жду.

Вся равнина покрыта

Сыпучей и мягкой извёсткой.

И деревья, как всадники

Съехались в нашем саду.

Я не заметил, как из глаз потекли слёзы. Видимо снова предстоит возвращаться в так опостылевшее одиночество, и, бегущая по волнам Ассоль, так и не добежит до меня.

Я разделся, лёг в постель и сразу же уснул. Почему-то снились всадники, скачущие под окном, где-то далеко-далеко голос Веры Андреевны, опять говорящий про смешного старика, вспорхнувшего мотыльком. Потом нежные руки начали гладить моё тело, сквозь аромат духов почудился запах озёрной воды. Я открыл глаза. Рядом, на кровати сидела Оля…

Глава шестая.

   Это была лучшая ночь в моей жизни. А ранним утром мы с Олей допили остатки шампанского и, обмотавшись полотенцами, вышли на балкон. Над озером поднималось солнце. Его лучи освещали верхушки деревьев на обоих берегах. Где-то, совсем рядом, стрекотали кузнечики, нарушая рассветную тишину. Над водой летали две чайки, словно исполняя красивый танец любви.

    Гармонию рассвета неожиданно нарушил голос Петра Ивановича, легендарного местного сантехника: «Ты, Зинк, это самое, Громыке не говори, что мы с тобой всю ночь херачили. Я ей обещал сегодня прийти, бляха-муха, а тут вот такое дело, силы не рассчитал. Ты это, ожопышь в поллитре допей, не оставляй». Где-то стукнула дверь и через минуту-другую на тропинке, ведущей к пляжу, появился шатающийся из стороны в сторону Пётр Иванович в расстегнутой рубашке. Дойдя до дуба, под кронами которого в вечернюю грозу начался наш с Олей роман, он остановился и, оглядевшись по сторонам, собрался справить естественную нужду. Теперь тишину нарушил голос Зинаиды Фёдоровны, тощей женщины неопределённого возраста, которая по утрам делала уборку в номерах на нашем этаже. Она появилась на тропинке, ведущей на пляж, следом за Петром Ивановичем, размахивая какой-то тряпкой в руках: «Петруша, Петрушенька, ты трусы забыл». Зинаида Фёдоровна захохотала в голос, заглушая стрекотание кузнечиков и крики чаек над озером.

«Ты что раскричалась, дура, людей разбудишь. Давай их сюда». – Пётр Иванович вышел из-под дуба, снова огляделся по сторонам и схватил из её рук трусы.

Мы с Олей тихо смеялись, стоя на балконе. Потом вернулись в номер и снова нырнули под одеяло. Сигналы телефонов, лежавших на тумбочке, мы не услышали и проспали, я - завтрак, она – утреннюю зарядку.

Разбудил нас стук в дверь и недовольный голос Веры Андреевны: «Анатолий Михайлович, с Вами всё в порядке? Вас не было на завтраке. Я подумала, может Вы заболели и нужна срочная помощь. Мой первый муж, когда-то давным-давно, отдыхал в санатории один. У него случился приступ, и никто не пришёл вовремя на помощь. Анатолий Михайлович, что Вы молчите? Ответьте, наконец, а то я позову уборщицу, и мы откроем дверь вторым ключом».

Этого только не хватало, мне пришлось подать голос: «У меня всё нормально. Не волнуйтесь, Вера Андреевна, на обед обязательно приду».

Даже через дверь я услышал, как она тяжело вздохнула. Потом Вера Андреевна продолжила, немного понизив голос: «Я закончила читать «Пообещай мне весну» Мелиссы Перрон и готова подарить книжку Вам. В Вашем теперешнем состоянии прочитать её будет очень полезно. У Фабьены тоже была депрессия».

«У тебя что, депрессия?» – прошептала Оля мне на ухо и улыбнулась. – «Что-то я не заметила». Она обняла меня за плечи и прижалась всем телом. Я ощутил невероятный прилив сил. В это время за дверью снова раздался голос, на этот раз Петра Ивановича: «Чего? Не пускает тебя ухажёр-то?»

«Я просто волнуюсь. Анатолий Михайлович на завтрак не пришёл. Я подумала, не заболел ли, может помощь нужна». – Вера Андреевна снова повысила голос.

Пётр Иванович ответил как-то слегка отстранённо: «Девку какую-нибудь всю ночь петрушил. Теперь спит. Дело-то молодое. Я вот сетку для душа новую принёс, хотел поменять. Знать не судьба, пусть старой подмываются. Пойду на кухню к Громыке. Жрать охота. На завтрак-то чего сегодня было?»

Вера Андреевна начала что-то отвечать, но я уже это не слышал, так как они отошли от двери и, вероятно, направлялись в сторону ресепшена.

«Ладно, давай вставать. Я, может быть, ещё успею на начало тренировки на воде». Оля поцеловала меня в губы, вылезла из-под одеяла и начала одеваться.

«Ты вечером во сколько придёшь? Мне нужно с тобой серьёзно поговорить».

Оля ответила, продолжая одеваться: «Слушай, сегодня я, скорее всего, не приду. Парень мой вечером хотел приехать после работы».

У меня выступил холодный пот: «У тебя есть парень?»

Оля присела на край кровати: «А что в этом особенного? Мне уже двадцать. Год скоро, как встречаемся».

Я тоже присел на кровать. Да, конечно, как же я не подумал, что у такой девушки обязательно должен быть парень. Странно, если бы его не было. Меня удивило другое, как Оля легко и просто сказала об этом. Мне почему-то казалось, что наши отношения вышли на другой уровень, дальше обычного курортного романа. Это моя особенность. Я никогда не имел с женщинами лёгких отношений. Каждая из них казалась мне единственной и неповторимой, и отношения всякий раз, как я думал, должны продолжаться всю жизнь. В этом смысле, я – человек несовременный. Хорошо это или плохо, не знаю, но что есть, то есть.

Оля, видимо, почувствовала моё настроение. Она подвинулась ко мне поближе и провела ладонью сначала по волосам, потом по лицу. От её прикосновений у меня учащённо забилось сердце.

«Он может быть ещё и не приедет. Посмотрим. Если что, то завтра увидимся». – Оля снова поцеловала меня и быстро вышла из номера.

Я ещё долго молча сидел на кровати. Вопросы один за другим, словно лошади на арене цирка, появлялись у меня в голове. Почему она не дала мне номер своего телефона и не попросила мой? Я даже не знаю ни её фамилию, ни где, в каком Университете она учится. Я вообще ничего про неё не знаю. Но я понимаю главное. Лучше, чем с ней, мне не было ни с кем. Почему? В чём причина? Ответить на этот вопрос я не мог. Впрочем, ответ был очевиден – я влюбился. Похоже, так сильно, как никогда прежде.

Весь день я ходил словно пьяный. Что бы не делал – купался в озере, лежал на берегу, глядя в чистое голубое небо, на котором в тот день не было ни одного облачка, обедал в столовой, гулял по асфальтовым дорожкам – всё время думал об Оле. Представлял себе её лицо, руки, голос.

День пролетел, и незаметно наступил вечер. Я по привычке сходил в бар, где купил бутылку «Мартини-Асти» и коробку конфет. Долго, как неприкаянный, ходил по номеру, потом вышел на балкон. На открытой площадке возле столовой начиналась дискотека. Оттуда доносилась музыка, слышался смех, а над озером опять кружили и кричали чайки. Теперь, когда вернусь домой, то не смогу спокойно слышать их крик. Мысли будут всё время возвращаться к Оле.

На небе зажглись первые звёзды. Снова в тишине появилось стрекотание кузнечиков. По тропинке, ведущей к озеру, и на асфальтовых дорожках гуляли пары. Может быть где-то гуляет и Оля со своим парнем. От мысли, что сегодня ночью кто-то другой будет целовать и обнимать её, начинало стучать в висках и холодели ладони. Вот тебе и чудо-вода, совсем не успокаивает ни нервы, ни психику. У меня появилась идея организовать себе ночное купание. Буду плавать долго долго, может быть и успокоюсь. В конце концов, завтра будет новый день, и Оля снова придёт ко мне, и будет всё, как позавчера и вчера. Я скажу ей, что люблю её, и уже не представляю без неё свою жизнь.

Я быстро оделся и пошёл на берег. Плавал я долго, пока не начали болеть плечи и спина. Вода была тёплая, пожалуй, даже теплее, чем днём. На небе светили звёзды и большая, невероятно большая, луна. Такой большой луны я не видел никогда в жизни. Её свет падал на водную гладь и образовывал лунную дорожку.

Дискотека давно закончилась, а гулявшие пары разбрелись по номерам и домикам. Я лежал на спине и думал о красоте этого озера. Надо же, совсем недалеко от нашего города, а я не был здесь ни разу. В интернете пишут, что приезжие коммерсанты скупают землю на том берегу. Говорят, собираются строить дачи, а ещё дальше новый мясокомбинат. Неужели такое удивительное место смогут загадить? Я довольно часто ездил на Волгу и там уже не найти места, где была бы чистая вода. Как жаль, что люди не понимают этого! Миром во всю правит денежный интерес.

Я вышел из воды и начал растирать тело большим махровым полотенцем. Тишину ночи нарушили голоса, мужской и женский. Они доносились из беседки, в которой я сидел в первый день, и где застала меня гроза. Мне показалось, что один из голосов был голос Оли.


Глава седьмая.

   Я надел шорты и майку, положил в пакет полотенце и направился в сторону беседки. Зачем я это делал, тогда вряд ли бы смог ответить. Подслушивать чужие разговоры, как и читать чужие письма, было не в моих правилах, тем более, был у меня печальный опыт. В старших классах школы я дружил с девчонкой. Не просто дружил, мне тогда казалось, что я испытываю к ней серьёзные чувства. Девушка была красивая, умная и очень скромная. Однажды мы засиделись у неё дома допоздна, а провожая меня до дверей, она попросила по пути бросить в почтовый ящик конверт с письмом к подруге, которая жила тогда в другом городе. Подумать только, ещё каких-то двадцать-тридцать лет назад люди писали друг другу письма. Я положил конверт в карман пиджака и пообещал бросить его в первый же почтовый ящик, который встретится по пути. Но стоило мне пройти несколько десятков метров от дома подруги, как начался сильный дождь. Мне пришлось переждать его под козырьком подъезда какого-то учреждения, потом бежать по лужам. Словом, про письмо я в тот вечер забыл и обнаружил его спустя несколько дней. Конечно, родители учили меня, что читать чужие письма не хорошо, но любопытство в тот раз взяло верх. Дрожащими руками я вскрыл конверт и среди прочего узнал, что к моей подруге «клеится» сосед по дому, который недавно приехал из Армии, и она даже пару раз ходила к нему на свидание. Даже сейчас, когда прошло так много лет, я хорошо помню, как похолодели у меня тогда руки и ноги, и потемнело в глазах. Как же так, такая девчонка, честная, скромная, я так верил ей, и на, тебе. Между прочим, спустя несколько лет, она вышла замуж за того парня, а я с тех пор зарёкся читать чужие письма и подслушивать разговоры.
На небе светила большая луна, возле которой расположились несколько маленьких звёздочек. На берегу озера было тихо и пустынно. В беседке меня заметили, и я отчётливо услышал разговор. Насчёт голоса Оли я ошибся, просто целый день думал о ней.
Сначала тишину нарушил скрипучий голос Петра Ивановича: «Забодай меня комар, этот идёт из сто второго номера. Я сегодня хотел ему, бляха-муха, сетку на душе поменять, а он дверь не открыл. С девкой молодой в номере заперся. Видела, наверное, загорелая такая, с длинными волосами, на доске по озеру всё жопой крутит».
Потом, спустя пару минут, послышался женский голос, возможно поварихи со звучной министерской фамилией Громыко: «от мерзавки, у неё ведь парень в городе есть, несколько раз приезжал сюда. Я их на скамейке не далеко от столовой видала. Сидели, сосались. Парнишонко-то невзрачный такой, худенький, в очках».
Пётр Иванович и Громыко захихикали. Мне от их смеха стало не по себе. Обидно стало и за себя, и за Олю, и за парня её тоже. Может быть он любит её, как же можно не любить такую девчонку. Снова в голову полезли дурные мысли. Как же так, раз есть у неё парень, значит не должна изменять ему. Видимо, не такая она, как я себе напридумывал.
Череду горьких мыслей снова прервал голос Петра Ивановича: «Кажись уходит, этот старый бабник из сто второго. Сейчас ножки в тазике помоет и на боковую. Обломилось видать». Он снова захихикал.
Возле двери в корпус я остановился и присел на скамейку. Балконные двери и окна всех номеров были открыты. Из окна одного номера лилась тихая красивая мелодия, из другого доносились странные звуки, скрип и стоны, а из полу-люкса – сначала храп, а потом тихий женский голос: «Вера Андреевна, голубушка, ради Бога, повернитесь на бок. Спать невозможно. Вы так храпите».
Сзади скамейки застрекотали кузнечики, где-то возле сторожки залаяла собака, затем со стороны детской площадки выбежали две испуганные кошки.
В номер идти не хотелось. Я несколько раз вздохнул полной грудью и закрыл глаза. Старался ни о чём не думать, но мысли сами рождались в голове. Нельзя быть человеку одному. Никакие собаки, кошки, рыбки, птички не заменят человеку человека. Даже работа, самая любимая, не сделает человека счастливым, если он одинок.
Когда-то, давным-давно, я прочитал в одной книжке, что счастье – это, когда утром хочется на работу, а вечером – домой. Простая формула счастья, я сделал её девизом на всю жизнь. Вчера я видел на пляже молодую пару. Они ни одной минуты не могли без поцелуя. Я так завидовал им, хотя по натуре своей человек не завистливый.
Я посмотрел на часы, было десять минут второго, глубокая ночь. Снова подумал об Оле. Чем она занимается сейчас? Догадаться не трудно. Наверное, целуется со своим парнем, как та пара на пляже, которой я так завидовал. Как же она так может, то с одним, то с другим? А внешне производит совсем другое впечатление. Хочу ли я таких отношений? Этот вопрос словно прострелил меня всего, я даже вскочил со скамейки и начал ходить по асфальтовой дорожке. Нужен разговор, обязательно нужен разговор. Очень многие проблемы возникают от взаимного недопонимания. Люди разучились разговаривать друг с другом. Им кажется, что живое общение можно заменить гаджетами. Вспомнилось, как Оля во время грозы, прячась рядом со мной от дождя под кроной большого дуба, грубо разговаривала с кем-то по телефону и потом и в баре, тоже. С кем она говорила, с этим своим парнем, или может быть с кем-то другим? Может есть у неё ещё ухажёр, а может быть даже не один. Не зря же Пётр Иванович так плохо отзывался о девчонках. Хотя, тоже мне нашёлся оценщик человеческих душ. На нём самом пробу ставить негде. Я снова присел на скамейку и посмотрел на часы, уже половина второго, пора спать. Всё равно я ни до чего не додумаюсь. Завтра придёт Оля, и я постараюсь поговорить с ней. И вообще, утро вечера мудренее. Эта простая, совсем затёртая истина, почему-то успокоила меня. Я поднялся со скамейки и побрёл в сторону корпуса.
Входная дверь была открыта, на ресепшене дремала молодая женщина лет сорока. Она положила голову на руки и тихо посапывала во сне. Я постарался пройти мимо неё как можно тише.
Мой номер был самый последний на этаже. Пока я тихо шёл по коридору, то слышал, как из номеров раздавалось тихое посапывание, как у женщины на ресепшене. Каково же было моё удивление, когда нечто подобное услышал через дверь своего номера. На минуту мне показалось, что я либо перепутал дверь, либо сошёл с ума. Несколько раз посмотрел на номер, определённо мой, сто второй. Я осторожно толкнул дверь. Дверь была заперта. По-другому и быть не могло, уходя, я сам её запер, и даже несколько раз проверил. Но звуки из-за двери раздавались всё отчётливее. Я достал из кармана ключ и осторожно вставил в замочную скважину. Свет включать не стал и сделал робкий шаг в комнату. На столе стояла открытая бутылка шампанского, рядом недопитый бокал. Коробка с конфетами тоже была открыта. Я посмотрел с опаской на кровать. На ней, словно котёнок, свернувшийся в клубок, спала Оля.
У меня сильно застучало сердце, а в ушах появилась музыка, что-то величественное, похожее на орган. Я несколько раз помотал головой, проверяя, не кажется ли мне.
Потом я присел на кровать рядом с ней и осторожно погладил по волосам. Она открыла глаза и улыбнулась: «Где ты ходишь так долго? Я уже успела уснуть».
Я взял в ладони её руку и начал целовать каждый пальчик: «Как ты вошла сюда?»
«Ты не поверишь, залезла через балкон. Я же в конце концов спортсменка. Ты не рад мне?»
Господи! Да как же объяснить тебе, милая девочка, как я рад тебе! А сегодня тем более. Вслух я сказал, почему-то полушёпотом: «Ты давно меня ждёшь?»
Ответ ошеломил меня: «Кажется, что всю жизнь», – потом она добавила – «Я позвонила ему и попросила не приезжать. Да он и не сильно хотел ехать. Но это совсем не главное. Совсем, совсем».
«А что же главное?»
«Мне кажется, я люблю тебя и не знаю, что теперь с этим делать».
За окном светила большая круглая луна, а рядом с ней расположились маленькие красивые звёздочки. Под балконом во сне издавала звуки лошадь серого окраса в яблочко, а в кустах стрекотали кузнечики. Мы с Олей лежали, обнявшись, под лёгким покрывалом, и оба понимали, что началась совсем другая жизнь.

Глава восьмая.

     В следующий раз я смог попасть в курорт-отель на берегу озера пять лет спустя. За эти годы здесь мало что изменилось, разве что на стоянке возле будки охранника стало гораздо больше иномарок, а так – всё те же корпуса и летние деревянные домики, асфальтовые дорожки со скамейками по сторонам и всё та же деревянная беседка на берегу. Даже вековой дуб, под кронами которого в грозу начался наш роман с Олей, стоял на своём месте, совсем не изменившись. Впрочем, для него пять лет – это немного, можно сказать один миг. Хозяева отеля не слишком щедро вкладывались в его развитие, поэтому сервис не стал лучше, а номера даже ухудшились. И только озеро с его удивительной водой по-прежнему притягивало отдыхающих, которые готовы были терпеть бытовые неудобства.
     Мне снова достался сто второй номер в конце коридора на первом этаже. В нём по-прежнему стояла полутораспальная кровать и раскладное кресло, повёрнутое, как и в прошлый раз, в сторону двери на балкон. Сетка в душе, как и пять лет назад, была треснутая и вода из неё текла в разные стороны. На ресепшене сидела незнакомая женщина неопределённого возраста. На мой вопрос о сантехнике Петре Ивановиче она сделала удивлённые глаза. Сантехником у них теперь молодой парень Александр, ни о каком Петре Ивановиче она даже не слышала. Никто из персонала ничего не знал ни о поваре со звучной фамилией Громыко, ни об уборщице Зинаиде.
     Как и в прошлый раз, я поставил возле кровати большую дорожную сумку и вышел на балкон. Лошади с серым окрасом в яблочко тоже не было, и как не вглядывался, девушки с бронзовым загаром в открытом купальнике на доске под нежно-розовым парусом, я на озере не увидел.
     Ровно в шесть я отправился на ужин. Пока шёл в столовую, с опаской оглядывался по сторонам, боясь увидеть среди отдыхающих Веру Андреевну. Несколько раз за эти годы я пробовал прочитать её любимый роман «Пообещай мне весну», но так и не смог продвинуться дальше пятидесятой страницы. Долго ещё стоял у меня в ушах голос Веры Андреевны, читавшей мне с осуждением строчку из Омара Хайама: «Смешон старик, вспорхнувший мотыльком». А ещё старинный шлягер «Мелодия» из репертуара Муслима Магомаева в её исполнении мимо нот тоже то и дело приходил на память.
     Среди отдыхающих Веры Андреевны не оказалось, как не оказалось вообще ни одного знакомого лица. Удивительное это ощущение – всё то же самое, как и раньше, только люди все совершенно другие.
     Вспомнилось стихотворение кого-то из поэтов-шестидесятников, кажется Шпаликова: «И в несчастии, и в счастье истина проста – никогда не возвращайтесь в прежние места». После ужина я зашёл в бар. Там всё было по-прежнему – на столах канделябры для свечей, а в углу белый рояль, правда, как сказал бармен, пианиста нет, за отдельную плату разрешают поиграть отдыхающим. Я купил бутылку «Мартини-Асти» и отправился на берег озера. Уже начинало темнеть, на небе появилась большая луна, и рядом с ней несколько маленьких красивых звёздочек.
«Всё, как тогда, - промелькнуло в голове. – Всё. Как тогда…» Я несколько минут посидел в беседке, любуясь вечерним озером. Потом разделся, сложил одежду на лавочку, спрятал под неё телефон и побежал к воде. Вода, как и в прошлый раз, была тёплая, нежная, снимала усталость и придавала сил и спокойствия. Я отплыл довольно далеко от берега, перевернулся на спину и начал смотреть на небо: «Господи! Спасибо тебе! Это такое счастье!» - Я так и не понял, толи говорил это про себя, толи шептал, толи кричал, что было сил.
     Потом я долго сидел в беседке. Откупорил бутылку «Мартини-Асти» и начал пить прямо из горлышка. Попытался вспомнить, что там дальше в стихотворении Шпаликова. На память пришла ещё одна строчка: «Путешествие в обратно я бы запретил». Дальше – полный провал. Я поставил бутылку на перила и закрыл глаза. Вспомнился тот вечер в этой самой беседке, когда началась гроза. Дождь был косой и очень скоро на полу образовались лужи. Рубашка и джинсы намокли, и я побежал в номер. Дождь стал ещё сильнее, кругом сверкали молнии и гремел гром. Пришлось спрятаться под ветками векового дуба. Потом появилась Оля. 
     Эх и напились же мы в тот вечер в баре. Три бутылки шампанского под большое блюдо малины. Потом признались друг другу, что таким образом пытались преодолеть смущение и переступить барьер. Это была любовь с первого взгляда. Причём, взаимная и одинаково сильная. Может и прав кто-то из древнегреческих философов, когда говорил, что у человека бывает только одна настоящая любовь, и только одна половинка. Наш Творец, Великий Автор, разделил единую душу пополам и разбросал эти половинки по всей Земле. И только тогда, когда они найдут друг друга и объединятся, то и возникает настоящая, ни с чем несравнимая, любовь. Наши половинки нашли друг друга на этом берегу, в страшную грозу под вековым дубом.
     Я мысленно улыбнулся, снова взял шампанское и сделал большой глоток. Как же здесь хорошо. Я правильно сделал, что приехал сюда и тогда, и сейчас. В беседке зазвучало «Болеро» Равеля – это подал голос мой мобильный телефон. Звонила любимая жена, интересовалась что я делаю. Не дождавшись ответа, сама начала рисовать картину. Берег. Озеро. Луна и звёзды. Беседка. Шампанское «Мартини-Асти».
Она попыталась сказать что-то ещё, но наша маленькая дочка Женя вырвала у неё телефон и закричала в трубку: «Папа, папочка, мы с мамой завтра утром приедем. Бабушка всё уговаривала меня остаться с ней, но я отказалась. Сказала, что буду отдыхать только с вами, потому что я вас очень сильно люблю!»
У меня перехватило горло и выступили капельки пота на лбу. Потом снова заговорила Оля. Дела закончены, вторая сумка собрана, завтра с утра они выезжают ко мне.
     Я вдруг поймал себя на мысли, что за все прошедшие пять лет, мы с Олей ни разу не поссорились и не поругались. Хотя поводов и трудностей было предостаточно. Может быть, так и должно быть у половинок, а может быть, еще и эта удивительная вода из озера надолго укрепила наши нервы?...