Сказка о том, как цыган старушку накормил...

Жила-была старушка в маленькой избушке. Жизня её в бедность проросла, а из всего хозяйства одна курочка была, да и та не неслась. Неизвестно, кто был старше — сама хозяйка или её птичка, которая вот уже который год прикудахтывала, примостившись на старом валенке у лежанки. Проснутся они обе поутру, еды нет, и начинают обтолковывать, кто - что во сне видел.

— Я, — говорит курочка, — сегодня клевала зернышки на поле. Видимо-невидимо их ветром посшибало! Иду по тропинке, гребешком потряхиваю... Вроде как и нет ничего, а головушку опусти — так там усыпано... Вот уж я полакомилась! Целый зобок набила, аж чуть во сне не поперхнулась...

— А мне вот чего... колодец снился. Будто пошла я за водицей, — смаковала старуха, полеживая на тёплых кирпичах со своей курочкой. — Присмотрелась, а в колодце-то не вода, а молоко! И глазам не верю... Чуть-чуть молочка зачерпнула в ладошку, точно парное. Так и пью, не напьюсь — всё мало. Такого вкусного ни в жизнь не пивала... А теперь уж верно и не пивать боле...

Тут в старушечью калитку кто-то постучался.

— Открой, бабушка! — прокричал человек в красной рубахе.

Слезла старушка с лежанки, видит — цыган.

— Чего тебе, лихоимец, надобно?

— Да устал с дороги, пустите дух перевести, — отвечает тот.

— А добрый ли ты человек? — спрашивает седоголовушка.

— Ну, тоже спросишь... Век прожила, а ума не нажила?

— Подслеповатенькая стала, не разобрать, где лихо, а где тихо.

— Открывай ворота! От золотого сердца и вам монетка в мошну упадёт.

— Коли так, проходи, да не омани...


Вошёл краснорубахий в избу, на лавку сел, осмотрелся, говорит:

— Да, и впрямь у вас тут шаром покати...

А курочка кудахчет с лежаночки:

— Ко-ко-ко, кто пришёл?.. Ко-ко-ко, чевооо принёс?..

— Цыганушка пожаловал, — отвечала старушка.

— Цыганушка - не Иванушка, проса не подкинет, — клохтала на валенке клуша.


А цыган улыбался, встряивая смолянистые волосы, набивая себе трубочку.

— А куснуть кусмальчик в вашем доме, видно, не придется?

— Откуда? Вот уж у самих который день во рту крошечки не бывало. Только до тебе сны друг дружке о том сказывали.

— А что за сны, бабушка? Не обедом, так сном поделись, — прищурив глаза, сказал он.

— А что всё про то же, почти как и вчерась и позавчерась... Курочке-дочурочке всё семена снятся, то просо, а то пшеничка. А мне нонче в колодце молочко явилось, не водичка. Так я его вёдрами и черпаю... Пью, не напьюся!

— Вот те на! А сны-то ведь ваши, бабушка, вещие!

— Ой ли?!

— Тойли! Ведь я только с утра из табора ушёл, а там уж я позавтракал, полнехонько, на те здрасте! Налопался пшена до кадыка, да ведь пшено-то не простое — куда семечко упадёт, там глядишь, и мешок нашелудишь. А запивал я пшеничку молочком от нашей шаманьей коровки, и молочко-то не простое — куда кружечку опрокинешь, всё в молоко обернётся: хочешь в чугунок, в кадушку или в колодец — всё молочко и будет. Обопьёшься!

— Вот те чудеса! — хлопала себя по острым коленкам старушка. — Где бы такого добра раздобыть? Ты бы уж нам, сынок, отсыпал чуток таких семянок, да плеснул молочка от шаманьей коровки... Вот бы мы зажили...

— А что проще? — отвечал ромал. — Всё при мне. Прикажи своей клохтушке ко мне в брюхо слазить, и пусть берёт, сколько хочет, — мне не жалко. Живите сытно!

Почесала старуха седую свою головушку,платочек поправила, а молочка-то вот уж как хочется. Подходит к курочке и говорит:

— Курочка-дочурочка, на тебя вся надежда, удача сама в избу пришла, старость хоть в довольстве проживём... Слазай давай... Слетай туда-сюда в цыганово брюхо, начерпай молочка, наскреби семянок...

Покудахтала курочка-дурочка и согласилась.

— Полезай рябушка в котелок, положу тебя в зобок,а там уж и подарочки —  лисовал цаганок.

Спела клохтушенька цыганову песенку - съел он ее, сидит на лавке, пот со лба красным рукавом утирает, перышки отрыгивает...

— Как там моя курочка? Не летит ещё обратно? — спрашивает старушка.

— Нет, не летит... Наверное, много я молока с утра выпил, видать, захлебнулась... — отвечает цыган, скаля лошадиные белые зубы.

Поняла старушка, что не видать ей ни курицы, ни семян, ни молока.

— Ах ты такой-сякой! Накормил калеку до веку! — заругалась она и... заплакала.

А цыган шляпу надел, да и побёг табор догонять, а старушка с тех пор во сны вещие не верит.