Звуки и Язык. Глава 5. Часть 2 продолжение

От автора, - Господа! Пожалуйста, не глумитесь, там очень всё уже так серьёзно, отсюда "... ии" там, где должно было бы быть "... ие", - в чистовике будет уже так, как надо.

Из серии “Рассказы детям о Языке”
Книга “Звуки и Язык”
Глава 5
“Свистящие звуки в Языке”
Часть 2
(продолжение)
“Свистящие звуки “з” и “с” в руском языке”



Но вернёмся так уже к нашим “ус” и “уз” с которых мы собственно здесь и начинали. И которые явились так результатами детализации объединения “У(З/С)”, которое само так стало результатом детализаций звучаний и значений “(СВ)” и “(ОУ)”. Забегая вперёд отмечу, что появление объединения “У(З/С)” в Языке знаменовало собой переход человеков от питья с поверхности к питью из сосудов. Уже поэтому естественное звучание “(СВ)” не могло соответствовать признаку действительности “пить(ё) из сосудов”. Почему собственно и возникла так необходимость детализировать естественное звучание “(СВ)” и его значение, - уходит признак из Действительности, а значит вслед за ним со временем уходит и его знание (т.е. значение) из Языка.

При питье из сосудов необходимости складывать губы трубочкой и как-то задействовать расположение голосовых связок, что и обеспечивали в том числе звучание “В” (”W(i)”), уже не было. При том, что зубы в любом случае оставались так в “деле”. Потому как с помощью их регулирлвался необходимый для питья зазор между верхней и нижней челюстями. А это и была та причина, по которой древние человеки решили тогда детализировать естественное звучание “(СВ)” на “(З/С)” и “В” (”W(i)”).

При этом, понятно, происходит не только детализация естественного звучания “(СВ)”, но и детализация его значения. Так из значения [пить(ё) (человеком) воды с поверхности] исчезает знание “(с) поверхности”, и теперь значению [пить(ё) ((человеком) воды)] начинает соответствовать звучание “(З/С)”. В зависимости же от контекста у звучания “(З/С)” могло использоваться любое из знаний (как по отдельности, так и в их сочетаниях) его структуры значений, и оно могло значить так уже и [пить(ё) (человеком) воды], и [пить(ё)], и [вода], и [пить(ё) вода], и т.д.

И вот в это же самое время в Языке происходит детализация звучания “(ОУ)”, в результате которой в руском языке формируются звуки “о” и “у”. Нам известно, что в структуре значений звучания “У” присутствовало знание “меньше”, очень относительное так уже знание. Именно поэтому его ни в коем случае нельзя путать с похожим знанием “мало” (как и знание “больше” нельзя путать с похожим на него знанием “много”). Потому как, - во-первых, - “меньше” является знанием признака сознания, а значит без знания признака действительности оно смысла иметь просто не может. И, - во-вторых, - из-за этой своей относительности оно подразумевает вовсе не одно даже знание признака действительности, а как минимум два. Проще говоря, когда в том или ином контексте мы используем знание “меньше”, то используем мы его сразу применительно к знаниям двух каких-то признаков действительности. Осталось так только узнать, - К каким именно двум признакам действительности относится знание “меньше” в структуре значений объединения “ус”, если значением у “с” в нём является [вода]?

Ответить на этот вопрос нам помогут знания топонимики, где в названиях географических объектов (а именно рек) используется как само объединение “ус” (”Чусовая”, например), так и более, скажем так, прогрессивная его форма, а именно “су” (”Сура”, например). Оказывается, что объединение “ус”/”су” древние человеки использовали для называния не просто воды, а именно что воды в движении. Т.е. так они называли именно что потоки/струи воды. Это когда вода из чего-то (из одного своего “сосуда”, т.е. места), переходила уже во что-то (в другой свой “сосуд”, т.е. место).

Со звучанием “ус”, которое впоследствии обретает своё переносное значение [растительность над губой на лице у мужчин], нам всё так понятно, - в процессе питья из сосуда, где воды, получается, было много, в самом глотке её становилось так относительно мало, тем более что её ещё меньше не попадало в глотку вообще, - “и я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало”, - а это и было то самое знание “меньше”, которое и характеризовало процесс питья из сосуда. А вот с другим, т.е. совсем даже не с переносным, значением звучания “ус” уже возникают вопросы.

В соответствии со значением звучания “ус”/”су”, поток воды (река, ручей, водопад, и т.д.), это всегда движение воды от “много” к “мало”. Потому как именно только такое значение и задаёт звучанию “ус”/”су” присутствие в нём звучания “у” с его значением [меньше]. Проблема в том, - и мы это знаем так точно, - что та же река (т.е. тот же признак действительности “река”), это вовсе не всегда (а, точнее, почти что никогда) движение воды от “много” к “мало”, чтобы мы называли её как “ус”/”су”. Отсюда вопрос, - Почему так, “ус”/”су”, мы называем то (знание признака действительности “вода”), чего (т.е. знания движения от “много” к “мало”, или, это если по-другому, знания “меньше”) в нём нет?

В ответе на этот вопрос нам придётся коснуться много каких уже тем, на что формат Главы совсем даже так не рассчитан. А потому я постараюсь не пропустить так ничего, но буду при этом как можно более краток. Итак, если мы проанализируем практику использования объединений “ус” и “су” в Языке, то обнаружим, что только в Руском контексте для значения [река], а также [(небольшой) поток (воды)] использовались оба звучания “ус” и “су”, - “Чусовая”, устье, уста, и т.д., и “Сурдовай”, суть, суша, и т.д. В то время как в других контекстах Действительности для этих значений использовалось исключительно уже звучание “су”.

Такое могло произойти только в одном случае, это когда формирование знания связи “объединение” в Языке произошло именно что в Руском контексте. В смысле, когда уже именно в Руском контексте древние человеки перешли на использование при формировании объединений именно что вынужденных гласных. А это и было ничем иным, как началом формирования контекста “Слово” в Языке. Который нам интересен здесь тем, что по причине ограниченности Сознания древних человек, они запоминал в нём не столько значения у звучаний, которые составляли то или иное объединение (слово), сколько значение у звучания самого их объединения. Потому как они прекрасно уже знали значение звучания “уста” по знанию того признака действительности, которому оно и соответствовало в Языке. При этом они с трудом уже могли “прочитать” его значение, что следовало у него из самих знаний Языка. Т.е. следовало из значений тех звучаний, что это объединение “уста” и составляли.

(Кстати, - не то что тогда, а и тем более сегодня никто значения слов уже не “читает”. Отсюда та самая лёгкость, с которой звучание “ус” приобрело в руском языке переносное значение, утратив при этом то самое своё значение, что и следовало у него из “прочтения”. Что конечно же не могло не отразиться на его производных.

Так значением слова “устье” было тогда именно то (т.е. тот признак действительности), что сегодня мы называем как “дельта”. А сегодня так - “устье” - мы называем вообще уже любое место впадения реки всё равно куда. Или, это только в устойчивом выражении “слюнки текут” мы сегодня и помним, скажем так, дословно значение слова “усЛада”, образованного в соответствии с правиЛом. Или..., впрочем, продолжите разбор примеров так уже сами.)

Таким образом, когда значение (знание признака) “река” в процессе заимствования знаний вышло из Руского контекста, то его единственным звучанием было уже только “су”. И человеки вне Руского контекста, которые его использовали, самого значения его уже не “читали”. А воспринимали они его значение по тому признаку Действительности, знанию которого это звучание и соответствовало в Языке.

А это значит, что это именно (будущие) руские передали тогда это знание (звучания “су” для значения [река]) в те самые контексты Действительности, где оно с этим его значением [река] с тех пор и используется, - но только никак не наоборот! А это в том числе значит, и то, что это (будущие) руские учили тогда малограмотных индусов “их” санскриту. И что это (будущие) греки принесли свои знания именно что из Руского контекста, и что... и т.д., и т.п., - впрочем, на этом я уже и остановлюсь.

И, заканчивая так уже тему звучания “У(З/С)” и его значения в руском языке, несколько слов о другом его объединение, сформировавшемся в результате детализации звучания “(З/С)” на “з” и “с”, а именно “уз(ы)”. По причинам, о которых вы узнаете здесь же, но несколько так уже позже, оно не получило такого же распространения в руском языке, какое было у “ус(ы)”. При том, что у него было абсолютно схожее значение со значением звучания “ус(ы)”, - [поток(и) (жидкости)]. Это (знание) мы знаем, из существования устойчивого выражения “кровные узы”. Где знание звучания “кровные” уточняет знание “узы”. Почему так? - это уже отдельная большая история, тем более, что и не по нашей теме. А потому я здесь про звучание “узы” и его значение больше ничего уже не скажу.

Здесь же нам важно сейчас понимать, что если существовало в Языке звучание “У(З/С)” со значением [меньше вода], оно же [поток (воды/жидкости)], то в Языке просто не могло тогда вместе с ним не существовать похожее на него звучание “О(З/С)”, но со значением у него уже [больше вода]. Другое дело, что уже тогда структура значений звучания “О” была достаточно так осложнена, - а вы между тем не забывайте “читать” значения тех объединений, которые я здесь использую, и которые содержат в себе объединение “ос” (в нашем случае им является “осложнена”), - знанием “объединение”, которое в ней присутствовало. По этой причине сформировать со звучанием “о” значение вроде [больше вода] в руском языке было очень так уже затруднительно. Потому в руском языке объединение “О(З/С)”, как и его производные, практически не использовалось. В отличие от объединения “У(З/С)”, которое использовалось в нём как оно само, так и большое количество его производных. По этой причине для нас особенно интересным в руском языке представляется объединение “озеро” с его значением [озеро].

Безусловно, объединение “озеро” это уже руское слово. Потому как на конце у него присутствует звучание “о” со значением [объединение]. Чем оно и характеризует присутствие знание связи, которое было только в руском языке и ни в каком языке больше. А потому несколько слов здесь о нём.

Дело в том, что знания Языка (в смысле Язык) появляются в Сознании гораздо позже, чем в нём появляются другие знания, зрительных образов, например. Из этого утверждения вам надо сейчас понимать только то, что знания Языка возникают на основе других уже знаний, которые задолго до них в Сознании уже существовали. А это значит, что для того, чтобы им стать так уже знаниями Языка, их прежде следовало ещё осознать и как знания Действительности.

Ещё раз, - знания, что я сейчас вам здесь привожу, возьмите, что называется, просто  “на веру”. Потому как для использования их в Лингвистике, поверьте, веры более чем достаточно. Потому как знание самих этих знаний (а вовсе не знание знания о том что эти знания вообще уже существуют, т.е. вера) очень уже так огромно, чтоб вам его здесь сейчас излагать. Тем более, что оно вам здесь и не надо. Примерно так, как вам совсем даже не надо знать, как работает компьютер, чтобы самим на нем уже так работать.

Проще говоря, это был тот случай, когда лучше один раз было увидеть/почувствовать (в Действительности), чем сто раз услышать потом в Языке. В смысле, “о” на конце объединения подразумевало, что после него следует тоже знание, но только уже не (признака) Языка. Но вот только его (звучания с соответствующим ему значением), собственно, там и не было, - а (признака) Действительности (а его звучания после “о” тоже быть не могло, потому как этим его звучанием было само это объединение всё целиком). Т.е. того самого признака, который обязательно следовало прежде почувствовать, потому как рассказывать о нём было долго, да и тяжело. Поэтому, - ещё раз, - сам этот признак в таком (с окончанием на “о”) объединение именно что подразумевался, но только никак уже не назывался.

Например, попробуйте объяснить на словах значение слова “утро”, вы убедитесь, что это достаточно сложно. Меж тем, стоит вам один раз утром сказать, что сейчас именно что уже утро, как тому, кто вас слышал, запросто станет самому уже отличать то же утро от вечера, например. Или, попробуйте кому-то уже так рассказать, что значит “тепло”, - увидите, вас впереди поджидать будут трудности. Но стоит к “кому-то” прикоснуться чем-то тёплым, и он будет так уже знать, что именно значит “тепло”.

(Кстати, - в многоконтекстном руском языке существует большое количество слов с “о” на конце. Которое значило, что для того, чтобы знать значение самого этого слова (объединения с “о” на конце) необходимо ещё и соответствующее знание (признака) Действительности. С появлением же в Языке правиЛ, оно в руском языке трансформируется в гораздо более уже сложное правиЛо. Это когда “Л” со значением [воспринимать (т.е. понимать) как] и “О” со значением [объединение] использовались теперь уже вместе, причём не только на концах слов, но и в их началах тоже. При этом и существование соответствующего знания (признака) Действительности подразумевалось так или до “Ло” (это когда оно было в начале объединения, - “Лошадь”, “Лодка”, “Лоб”, и т д.), или уже после “Ло” (это когда оно было в конце объединения, - “сеЛо”, “весЛо”, “стекЛо”, и т.д.).

Лично же мне больше всего нравится объединение “зоЛото”, одним из значений звучания которого (точнее звучания одной из его составляющей, а именно “зо”) тогда было [соль]. Обратите внимание, в нём объединение “О(З/С)” уже используется именно что как “(З/С)О” (”зо”), а этоо о многом так уже говорит. А интересно же оно тем, что в нём до и после “Ло” используются не какие-то там подразумеваемые знания (признаков) Действительности, а самые уже настоящие знания (признаков) Языка. Больше! - знания (признаков) Языка с окончанием именно что на “о”, - это же надо было додуматься нашим предкам до столь сложной, что есть у этого слова, конструкции! Потому и в самом его значении уже много чего вообще так присутствует. Впрочем, я уже так отвлёкся... )

Таким образом объединение “озеро” имеет конструкцию “{озёр}о”, и вопрос только в том, что из себя это “озёр” так уже значит. Понятно, что уже его конструкция, это объединение {”оз” “ер”}. Но, если с “оз” нам всё уже так понятно, это конечно же “О(З/С)”, то с “ер” возникают вопросы. Потому как, и это мы знаем так уже точно, в руском языке никогда не было объединения “ер” со значением [принадлежность мужикам]. - Почему?

Да потому что к тому времени происходит детализация “И” в (будущем) руском языке на “ы” и “ь”, в результате которой значение ера (т.е. мужского признака, значением которого было [принадлежность мужикам]) в нём приобретает именно что “ь”. А потому необходимости использовать ещё какое-то звучание (”er”, например) для этого же самого значения в нём уже просто не было. А это значит, что руские в “озеро” использовали звучание именно что заимствованного знания (признака действительности) “озер”, почему собственно значение его составляющих они и не “читали”. Т.е., - ещё раз, - таким образом они использовали то значение, что и было у всего объединения “озер” в Языке, никак при этом не вникая в то значение, что складывалось из значений его составляющих “оз” и “ер” в результате их “прочтения”.

Проще говоря, они слышали незнакомое им звучание, - в нашем случае им было “озер”, - сопоставляли им с тем признаком (действительности), которому, как им казалось, оно и соответствовало, но вот только передать известными им звучаниями знание самого этого признака они уже не могли. Потому как сам этот признак (действительности) оказался для них так очень уже даже сложным. Настолько сложным, что его лучше было один раз увидеть, нежели вообще чего-то так о нём говорить, - собственно по этой причине они и сформировали звучание для этого признака как “озер” с добавлением “о” на конце, - “озеро”.

Нет, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что звучание “озер” это huntыйское звучание “other” со значением [другие]. Семи пядей во лбу надо быть для того, чтобы уже понять, как именно всё это, - трансформация звучания со значением [другие] в похожее звучание, но уже с абсолютно не похожим у него значением [озеро], - тогда произошло. И работа по осознанию этого знания стоит того, чтоб нам его осознать. Потому как на пути осознания этого знания мы сможем узнать такие знания о тогдашнем контексте Действительности, которые сегодня возможно узнать только лишь из (знаний) Языка.

Ещё раз, - слово “озеро” вовсе так не единственное, которое подобным образом появилось тогда в руском языке. Потому как (будущий) многоконтекстный руский язык тогда только-только складывался, и своих слов для формирования новых в нём слов ещё не хватало. Вот и брали (заимствовали) будущие руские чужие звучания, чтобы с использованием своего уже знания связи (предполагавшего звучание “О” с его значением на конце формируемого объединения) сложить из них так свои звучания, потому как с их уже (т.е. с рускими) значениями.

Именно так до этого будущие руские из huntыйского слова “ok” со значением [замкнутый путь вокруг Урала и всё то, что так или иначе с ним связано] сложили тогда свое, получается руское так уже, слово “око” со значением [всё то, что видно вокруг], - Блин! “Читайте” же обязательно значения здесь используемых мной слов (в этом случае им является “вокруг”) уже самостоятельно, а иначе на кой чёрт я вам всё это пишу?!

Связь руского “озеро” и английского “other” вовсе так не случайна. На её примере мы убеждаемся в том, что тогда (когда эти объединения “озеро” и “other” в Языке формировались) происходила детализация звучания “(З/С)” в Языке. Из-за того, что в разных коллективных сознаниях тогда присутствовали разные так уже знания, детализация “(З/С)” в разных языках происходила тоже по-разному.

Так huntы из естественного звучания “(СВ)”, - в их версии (т.е. с использованием их знания связи “порядок”) им было звучание “W(i)S”, - как и ками выделяют звучание “(Z/S)” (”(З/С)”). Другое дело, что достаточно скоро они осваивают процесс выпаривания соли из её растворов, который они и назвали звучанием “(th)”. Потому естественное звучание “(СВ)” они воспринимали теперь уже именно как “with”, значением которого у них так стало [(быть) с].

Понятно, что в коллективном сознании ками (из которых впоследствии выходят в том числе руские) необходимой совокупности знаний, чтобы принять значение “(СВ)” (”W(i)(th)”) как [(быть) с] просто не было и быть не могло, - в отличие от huntы они всю свою жизнь сидели на месте и до Северного ледовитого океана никогда так не добирались. При этом они понимали, что звучание “(th)” и “(З/С)”, это одно и то же звучание, но с разными у него уже значениями. Совместная же жизнедеятельность (по добыче и очистке каменной соли на Урале) будущих руских и huntы вынуждала сблизиться в том числе и их языки. В смысле она вынуждала их для общих звучаний использовать одинаковые примерно значения. Это чтобы им было возможно друг друга так уже понимать (в этой совместной их жизнедеятельности).

Собственно это и было причиной, которая вынудила будущих руских после детализации “(З/С)” на “з” и “с”, произвести в том числе и детализацию “з” уже на “сс”. Из-за этой вот детализации звук “з” имеет сегодня относительно маленькую собственную частоту в русском языке. И это при том, - и мы это знаем, - что возник он в в руском языке одним из первых как результат детализации звука “(З/С)”.

(Кстати, - одним из подтверждений именно такой детализации “з” в руском языке является слово “глаз” со значением [глаз]. Он возник в нём вместо звучания “око” с его переносным значением [глаз]. Необходимость формирования нового звучания для значения [глаз] была уже в том, что с ним, - с “око”, - невозможно было задавать множественную форму по тем знаниям связей, что для этого тогда формировались в (будущем) руском языке. И это при том, что (признак действительности) глаз у человека совсем даже так не один.

Тогда в Языке согласно правиЛа возникает объединение “гЛаз”, значение которого будущие руские воспринимают как [наличие прозрачности (т.е. возможности посредством её так уже видеть) у того, чем они видят, т.е. у глаза]. А будущие же англичане, это же объединение воспринимают со значением [наличие прозрачности у того, что они видят глазом]. А потому значением их (потому как значение у этого звучания получается так именно что уже их, а не чьё-то ещё) объединения “glass” (”гласс”) становится [стекло]. Т.е. значит так тот самый признак действительности, через который возможно видеть глазом.

Ещё раз, - это, - звучания “гЛаз” и “gLass”, - изначально были звучаниями абсолютно одного и того же объединения в Языке. Другое дело, что в разных коллективных сознаниях (получается в разных так языках) их воспринимали уже по-разному. Отсюда потом и некоторая смена значений у этих звучаний. Именно которая и доказывает, что тогда так происходила детализация “з” на “сс”.