Глава 14 - Пм

           Дедушка в Казани радостно надевает любимую выцветшую тюбетейку. Здесь он будет говорить по-татарски в магазинах и с друзьями-татарами. На мой день рожденья подарит мне бирюзовый «Словарь русско-татарского языка» и скажет:
           - Учи, пока я живой!
            Мы приезжаем на несколько часов, чтобы продолжить путешествие на север  – в Чебоксары и Горький.
            Лёне нравится здание нашего речного вокзала – современного, стеклянного.
            - У вас такой красивый речной вокзал. Лучше, чем у нас.
            - У вас же тоже стеклянный.
            - Но не то… не то.
             Я смотрю, смотрю… и, откровенно говоря, не понимаю, почему наш речной вокзал лучше. В Горьком стеклянный речной вокзал увенчан шпилем и кажется более внушительным. Наш стеклянный проще, никаких изысков.
             Вообще-то в это время в газетах разворачиваются  призывы  избавляться в архитектуре от излишеств. Критикуют семь высоток в Москве, построенных в «тортовом стиле». В городах, как грибы после дождя, появляются малогабаритные кирпичи «хрущоб».
             Такую двухкомнатную хрущобу получает и папа – для нас с мамой. А бабушка с дедушкой по-прежнему остаются в моих любимых Музуровских номерах, из которых мы решаем не уходить, пока не обменяем две квартиры на одну трехкомнатную.

               Я взволнована предстоящей встречей с нашим домом  и встречей с родителями. При всей скромности казанской архитектуры – дома невысокие, много деревянных – здесь есть и красавец университет, построенный великим математиком Лобачевским, и мой любимый оперный театр, и золотистый Парфенон финансово-экономического института на холме, и моя родная колокольня возле Богоявленского храма… ею я всегда любуюсь из окна на закате солнца. А где найдёшь такое переплетение рек, озёр, холмов и заросших зеленью оврагов!.. И ослепительно-белый Кремль парит над городом…
               
              Вечером после Казани мы, оживлённые, приходим на ужин в ресторан – и решаем сесть за один стол. Я, Лёня, Фарида. С нами садится ещё какая-то взрослая незнакомка.
             Во время ужина мы внезапно начинаем спорить о том, может ли нас во время еды что-нибудь смутить. По очереди, соревнуясь в изощрённости, мы говорим гадости. И каждый из нас, равнодушно реагируя на очередную пакость, чувствует себя героем.
            - Во Франции едят жареных лягушек, - начинает Лёня.
            - А вот в Китае, - говорю я, - едят червей и тараканов.
            - В Корее собачье мясо – лучший деликатес! – интригует Лёня. – Вчера – Дружок, а сегодня – пирожок.
            И вдруг соседка, которая сидит в нашей компании, неожиданно говорит: «Бе-е-е!» и кричит: «Безобразие!».
           Мы еле сдерживаем смех.
           - Что это с вами?  – спрашивает Эдик, видя, что  мы давимся от смеха, выходя из ресторана.