Побудка 3022. мир без слёз

Благодарю за прочтение!
Буду рад отзывам на рассказ! Пишите комментарии и мысли во вкладке "Отзывы" на сайте и в социальных сетях.
Этот рассказ находится в стадии разработки (в "раннем доступе"). Некоторые части уже отредактированы, но остальное выкладывается как есть. Я также готовлю иллюстрации, видеоматериалы (в формате коротких фильмов), которые скоро появятся в блоге по вселенной Подзвездного Мира (ссылка внизу авторской страницы). В дополнение, я планирую создать для вас телеграм-канал.
Оставайтесь на связи (добавляйте мои рассказы в закладки и подписывайтесь в соц сетях), чтобы первыми узнать о новых рассказах и принять участие в создании мира и персонажей!
С уважением,
Духовный Аарон

ПРИБЫТИЕ
Vis pacem, para bellum
Sic dixerunt antiqui huius mundi.
Cum sanguis frigescit ex timore,
Nascitur flammae vortex,
Ex quieto lacu viam ad superficiem morsu viator.
Senem legem - oculus pro oculo, postulat
Aphorismus non sapientis.
Aeternis cupiditate perfossus, frigore compactus,
Iter sub luna viam somniantibus pandit.
Via deformis, flammae ardenti sempiternis.
Quis per spatium et tempus veniet ad nos salvandum?
Necessitas patiendi, inerti spatio decoquendi,
Usque ad extremam lineam.


[Хочешь мира, готовься к войне.

Так говорили древние мира сего.
Когда кровь застывает, из страха
Рождается пламенный смерч,
Прогрызает из тихого омута путь на поверхность.
Старый закон - око за око, гласит постулат немудреца.
Вечной страстью пронзенный, скованный холодом,
Путь под луной открывает дорогу спящим.
Путь неказистый, движимый страстным пламенем неугасимым.
Кто сквозь пространство и время придет спасти нас?
Необходимость терпеть, в безвольном пространстве вариться до последней черты.]
Однажды воскликнув: “Эврика! Вот он, смысл бытия!”, помни, что всё закончится обратной дорогой в лоно Последней Звезды.
...
Дребезжат, искрят заржавевшие от времени реле, скрипит больной ржавчиной металл, шумят радиопередатчики и система подачи кислорода. С шелестом высыпается из дыры во внутренней обшивке чёрная пыль.
На крошечном экране в монохромной скачке помех сияет погружённый в черноту синий шар. Шар быстро вращается вокруг своей оси в ускоренной перемотке и стремительно приближается к зрителю.
Что-то щелкает внутри заброшенной орбитальной станции, и изображение Планеты замирает. В неизменном танце старых, больных ржавчиной систем с жутким скрежетом поднимаются на поверхность волны Вундисков. Механические хранители информации дружно стрекочут, выплёвывая на поверхность телевизионных экранов запись Последней Войны.
...
Сквозь плотную атмосферу планеты с ревом посадочных двигателей и яркой вспышкой прорвался острый предмет. Разрезав тьму на две половинки линией света, спасательная капсула со всего размаха врезалась в снег. Под тускло освещённым входом в летательный аппарат появилась дорожка, по которой медленно сполз в снег черный мешок.
Из мешка выбрался пришелец в поврежденном скафандре. Сверкнули, впитав дрожащий свет молний под облаками, чёрные глаза. Пришелец достал из рюкзака вещи и принялся возиться с походным снаряжением.
...
Тем временем на горизонте планеты появилось солнце.
“Солнце”, на самом деле огромный глаз наблюдательной машины, долго-долго висело в небе, наблюдая за незваным гостем планеты, прежде чем скрыться в облаках.
Вскоре неподалёку от места посадки соткалась из воздуха полупрозрачная фигура в чёрном доспехе. Чёрный рыцарь неспеша снял с плеча оружие и прицелился.
Раздался хлопок, и пространство вокруг Пришельца наполнилось радужными пузырями.
Пришелец выхватил оружие, бросился в укрытие и открыл ответный огонь. Вспышка за вспышкой сплелись в смертельной схватке ослепительные сгустки Отраженного Света.
Чёрный Рыцарь проиграл войну. Его броня покрылась расплавленными сгустками металла, а когда Пришелец спустил курок в последний раз, вечный свет затерянных в бездне звёзд пронзил тело Чёрного Рыцаря насквозь, превратившись в высокий голубой костер.
Языки пламени рванулись в небо вместе со страшным, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ воплем.

***EXCITATIO. SPLENDOR MENTIS TENEBROSAE. [ПОБУДКА. СИЯНИЕ ТЕМНОГО РАЗУМА].      

Зрители карточной игры расселись на верхних нарах и каменном полу вокруг псевдопечки. Обитатели барака впитывали волны тепла, исходящие от крошечного и абсолютно тёмного, но отлично согревающего пространство шара. В камере началась привычная зекам, и податливая размеренному распорядку арестантского дня, игра в Дзут.
“Башковитые” ЗК: Зубастый Ко-Вега, золотоухий Молчальник и новенький Сидячий, по прозвищу “Шут”, вызвались считать очки.
Надзиратель в длинном, уходящем в тысячекамерное дно коридоре подземного барака плевать хотел на то, что заключённым игры не полагались. Вертухай полулежал у стены с блаженной миной, закатив глаза.
Белки тюремщика были покрыты тонкими синими нитями и то и дело вспыхивали странными цветами. Тело же “плавало” в судорогах. В чёрном, удушающем сознание танце опьяняющего вещества появилась полуобнажённая фигура девушки в лёгком наряде.
Поражённый мороком надзиратель снова дёрнулся и опал, придавшись возникшим в его разуме воспоминаниям-снам, сотканным из череды “виртоматических” любовных утех.
Камеры запыхтели самокрутками. В самодельные котелки хлынул кипяток. Тягучие массы “чайного” порошка закружились снежными вихрями, наполнив ЗОНУ ароматом свободы.
Самодельные карты игроков дружно легли на пол. Разбитые по командам зеки тихо переговаривались друг с другом, планируя сражение. Начинался первый раунд, и ставки были высоки: победитель становился Королём Барака, получавшим самое тёплое место и дневной паёк сокамерников.
Один из зеков вдруг нарушил неписаное правило Непрерывности Игры, остановил матч и отправился “в дальняк”.
“Раньше не мог сходить?”
Недовольно пробурчал один из предыдущих победителей, Королей с верхних нар.
“А может, это и к лучшему, - прошептал откуда-то из полумрака хриплый голос, - мы его щас всем общаком того, дис... как это, вали...цифируем…”
“Хайло закрой, *****, я тебя щас дис...вали-цифирую, так, что мало не покажется!”
Тут же осадили ревнителя правил остальные Верхняки.
“Смотрите там, фуфлыжники, не трожьте мои карты!”
Лениво напомнил бараку справляющий нужду ЗК по кличке Блатной, на самом деле вовсе не арестант, а направленный в барак по специальному заданию тюремного начальства Сидячий-Стукач, в задачи которого входило постоянное наблюдение за новым зеком по прозвищу “Шут”.
Скрипнул люк, скрывающий нечистоты, и холод на мгновение запрыгнул в зечье жилище. Арестанты поёжились.
Блатной вернулся, и карточная баталия продолжилась.
Тусклые лампы в стенах и потолке камеры едва освещали напряжённые лица, наблюдавшие за карточным поединком.
Мрачные чернильно-расписные лица рожи низко склонились каждый над своей комбинацией, боясь пропустить ответственный момент.
Рев сирены прервал игру. Барак наполнился резким светом. Поймавший кайф надзиратель с неохотой распрощался с калейдоскопом из голых тел, с трудом, полусонно поднялся на ватных ногах с пола и приготовился рапортовать о состоянии дел.
Припавшие к решёткам с обеих сторон коридора зеки с ужасом увидели, как в межбарачье один за другим спускаются по выезжающим из стены ступеням Ищейки ЗОНЫ в сопровождении шеренги пауконогих Твёрдых Надзирателей.
По специальному знаку Начальника Смены Твёрдые Надзиратели бросились в открывшуюся дверь одной из камер, пространство которой тут же наполнилось газом. Зеки зашлись кашлем и попадали на пол, скорчившись в конвульсиях.
Автоматические надзиратели с хирургической точностью и машинным равнодушием принялись избивать арестантов. Специально сделанный для подобной процедуры жёлоб в полу камеры наполнился кровью.
Заработали в недрах барака насосы, превращающие “жизненную силу” заключённых в смесь из питательных веществ, отправляемую в многочисленные столовые во всех концах тюрьмы.
...
Сидячий 438909070. Шаг-г-гггг вперёд-д-д-ддддд”, – прошипел пощёлкивающий помехами голос у одной из открытых дверей – “Сидячий 4.3.8.9.0.9.0.7.0. Обвиняется. В орг-г-г-г-анизации зап-п-п-прещённого дейс-с-с-ствия, нарушающего распорядок дня и дисциплину исправительного учреждения. Наказание: немедленное дисциплинарное воздействие”.
В “картёжную” камеру, следом за “Твёрдыми”, вошли “Мягкие” надзиратели. Один из них указал на стоящего у стены Блатного, организатора карточной игры.
Твердый Надзиратель выволок из камеры проштрафившегося арестанта и началась на потеху надзирателям и поучение всем зекам молотьба.
“Э-эээээ! Куда-а-а-а-аааааа!! Сво-ооооооооо-й я! сво-оо-оо-о-й, ссс*кии-и-и-ииии!!!”

***AVE, CAESAR, MORITURI TE SALUTANT! [ЗДРАВСТВУЙ, ЦЕЗАРЬ, ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ!]


Обнажённые зеки один за другим цепляли к кандалам утяжелители и выбегали из подсвеченных прожекторами ворот прямиком в снежный шторм. Становясь в шеренги на ослепительно яркой площади, толпы ЗК склоняли головы перед скульптурой Вождя ЗОНЫ, обрамлённой сияющими словами:
Ave Caesar, victoria nostra est.
[Славься, Цезарь, наша победа.]
Unitate et virtute, aeternum regnabimus.
[С единством и силой, вечно будем править.]
Pro gloria imperii, omnes unum sumus,
[За славу империи, мы все едины,]
Ad astra per aspera, duc nos.
[Через тернии к звёздам, веди нас.]
Твёрдые надзиратели что есть сил вгрызались в сделанную из псевдометалла землю острыми паучьими лапами, стараясь удержаться на месте. Сопровождавший механизмы вооружённый конвой в меховых скафандрах держался на ногах благодаря сапогам с магнитной подошвой.
Снежная буря волна за волной накатывала на фигуры людей и машин, растворённых в белом свете, стремясь поскорее принести в жертву голодной пустоши очередную скупую горсть питательной массы. Главный Надзиратель по прозвищу Начальник, дирижёр готовящегося представления, опустил на визор шлема утеплители и отрегулировал температуру на вспыхнувшем перед глазами экране.
Оглушающий вой ветра и сочащийся из громкоговорителей собачий лай автоматического Обращения к Народу утих. Начальник Смены вздохнул, включил внутри шлема расслабляющую музыку и дал конвою знак “начинать парад”.
“ВПЕРЁД!!!”
Закричали конвоиры. Море из тел двинулось вперёд.
“Ave, Ave, Ave, Ave, Caesar, morituri te salutant! O, Magnus, veniam petimus pro nostris peccatis. In tua magnitudine, indulgentiam quaesumus. Patriae laudem et gloriam in aeternum canimus, quae nos ad victoriam ducit et in lumine tuo floremus!”
[ЗДРАВСТВУЙ, [ВОЖДЬ!] ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ! О, Великий [Вождь], мы просим прощения за наши проступки. В твоём величии, ищем твоего [ПРОНИЦАТЕЛЬНОГО] прощения. Воспеваем хвалу и славу РОДИНЕ вечно, которая ведёт нас к ПОБЕДЕ. В твоём свете мы цветём!]
Раз за разом выкрикивали арестанты “Прославление Вождя”.
Ослеплённые светом, оглушённые ревом бури, арестанты бежали навстречу смерти, подгоняемые упорным “ВПЕРЁД!”
За несколько мгновений пребывания на поверхности тюрьмы тела зеков посинели, почернели, а кое-где покрылись тонким, “паучьим” льдом и струпьями. Воздух в ЗОНЕ давно превратился в яд.
Зеки бежали всё быстрее и быстрее. Многие без сил падали в снег. “Твёрдые” надзиратели равнодушно бросали на мертвецов оранжевые вспышки Объескана и продолжали путь сквозь огромный, ярко освещённый тюремный двор по длинной, усеянной почерневшими телами дороге, в конце которой торчала башня подземного комплекса Санчасти, уходящая в облака.
В тёмном, пронизанном вспышками молний небе, соревнуясь в метании света с самой природой, двигались, неспешно измеряя границы ЗОНЫ, воздушные телескопы-наблюдатели. Красноглазые наблюдательные станции медленно ползли по небу, освещая пространство вокруг тусклым алым пламенем заходящего солнца.
“Ave, Ave, Ave, Ave, Caesar! morituri te salutant! O, Magnus, veniam petimus pro nostris peccatis. In tua magnitudine…”
Раз за разом кричала горстка оставшихся в живых заключённых.
“ВПЕРЁД!” — кричал конвой.
Скованные холодом ЗОНЫ до самой глубины души, выжившие зеки рухнули в снег перед Башей Санчасти. Молчаливые горы льда и металла нависли над гниющими заживо арестантами, застывшими на тонкой грани между жизнью и забвением.
Зека по прозвищу “Шут” добрался до Санчасти первым. Выжить в условиях смертельной стужи и ядовитого воздуха ему помогли искусственные части тела и особый способ дыхания. Сидячий-первоход, по старой привычке космического путешественника с холодных миров, дышал “в себя”.

***SPIRITUS INTERNUS - "MACES ET ACUS CAELI". EXSUS DE NATURA. [ВНУТРЕННЕЕ ДЫХАНИЕ - “МАЦЕС И ИГЛА НЕБЕС”. ВЫХОД ИЗ ЕСТЕСТВА].  ЧАСТЬ 1


Примечание: Кодьречные слова и тексты не подлежат прямому переводу на человеческие языки нашего с вами существования на Земле двадцать первого столетия. Читая истории, попавшие к нам из Подзвездного Мира, следует осознавать, что многие термины, слова и выражения несут значения, сильно отличающиеся от подаренной нам Творцом Миров сегодня картины восприятия.
…
ПЕСНЬ МАЦЕССИНОВ
Мацес - вкусная [cljook **перевод с кодьречи] **плюшка!
Розовый шар в чёрной патоке сверкающей мирной бездны сияет,
Жителей Пунктирных Миров к себе привлекает.
Несладка планета вблизи, однако!
Страшный холод, забияка, властвует в Землях Жгучего Вереска.
Выжигает калеными нитями жизни законы для планетян.
По толстому льду-одеялу скачут искристые врясы, и многорогие гуммбы топочут, сотрясая пространство и скрипучую снежную землю, где кровожадные варвары ищут добычу.
В голых лесах упрямо точат клинки, надевают прозрачные маски, охотой гордясь, ритуалисты Иглистой Пустоши.
У подножия Небесной Иглы тысячи капелек льда, хранителей влаги, в вечном забвении спят, ожидая момента, чтобы согреться.
Невнимательный странник, растяпа, пламя поднимет с земли и облаком яда прикрытый уснёт навечно.
Питают тела несчастливых корни Великого Древа снова и снова.
В месте, где страшная стужа губит всякую жизнь, мацессины, гордый народ, шапочки серебристые с громогласной улыбкой куют.
[Jott] - **НЕТ!
Менестрели и короли, а также крестьянство и знать,
Не велят чужакам курс к своему дому держать!
Оттого ли, быть может, что из недр мира Мацес, из самого сердца старой, промёрзшей Земли поднимается на поверхность, царапая небеса ледяная игла, символ погибели, изваяние вечной зимы?
Поднимается ввысь до оскомины подпространственной тьмы
Забвения башня, полная дымного льда,
Источая из недр гулкое пламя вечной зимы.
Иногда сквозь хрустящие льдины, ломая с тихим шелестом-звоном, взвивается в небо крылатый [jlltji] - **дракон.
Стая за стаей упрямо разносится в мёртвом воздухе,
Звонким эхом разбитого льда, скреплённый тревогой, его безрадостный стон.
Но однажды, сокрушая жизнью начала положенный времени ход,
Ввысь вознесётся, наполнив пространство теплом луч скороспелого солнца.
Отражённый от небесного зеркала Церосса, зависшего в небе над вечными льдами,
Свет далёкой звезды приходит, чтобы разрушить выживших странников сон.
[Jit] - **весна открывает дорогу идущим сквозь [jui] - **гущу природы.
Становясь выше, тянутся, открываются свету лепестки водосборных [jilo],
И [jtlo] скрипят ветвями, бросая тьму на далёкое, полное зеленью поле.
Холодный свет снежной пустоши заживёт вновь.
…
МАЦЕС И ЦЕРЕСС
Розовый свет затерянного в глубокой, вечной тьме Свободного Космоса мира Мацес поддерживался благодаря тысячам упитанных и, как говорят местные жители, охотники-воздуховеды, вполне съедобных существ, замороженных в сгущённом непогодой, сладком пространстве верхних слоёв атмосферы.
Неподалёку от Мацеса примостился, жадно впитывая сияние единственного во всём близлежащем пространстве светила, Цересс, Мир Теней. Изредка, раз в тысячу полповоротов, Цересс поворачивался к своему соседу серебряным ликом, осыпая Мацес толстым, концентрированным лучом отражённого от ближайшей звезды света.
Именно эту картину, картину редкого пробуждения застывшей в вечной тени и холоде планеты, застал Шут, находившийся на борту автоматического, необитаемого грузового судна Вайнштайн.
Космический корабль, подчиняясь заданному машинами курсу, бесстрашно и точно проходил мимо астероидного, припланетного пояса, изредка поскребывая ржавым пузом и лощёными, выкрашенными свежей краской боками по застывшим в степенной невесомости каменным глыбам.
С каждым прикосновением сухого, мёртвого камня к живой, тёплой обшивке корабля, покрытой силовым полем, пассажир Вайнштайна содрогался от страха. Вместе с ним содрогалась от страха и старости скрипучая масса построенного на заре космических путешествий человечества реакторного судна. Сквозь стекло сильно расцарапанного кем-то, или чем-то, иллюминатора Шут смотрел на растекающийся сиянием по мерцающей звёздами тьме пульсирующий розовый шар. Шар медленно приближался. Близилась посадка.
“Ик! Во… даёт…! Расцветает планетка-то…”
На полку у иллюминатора, грациозно смахнув хвостом вещи, прыгнуло пушистое существо. Шут от неожиданности вскрикнул и отпрянул от разнопланетянина. Животное, очень похожее на кошку, не спеша поднялось с четырёх лап и, подбоченившись, встало в полный рост, заслонив мирную картину космического бытия. Взгляды существа и Шута сомкнулись. Землянин испытал лёгкое головокружение. По спине, от ступней до макушки, с барабанной дробью пробежал марш невидимых, крошечных, холодных и очень скользких существ, похожих на… ТА-РА-РА-РА-РРРРА… КАНОВ!
“Расслабься! Подумаешь, говорящий кот! Ты, дружище, находишься теперь в Пунктирных Мирах, далеко-о-о-о от человеческого бытия, так сказать в глубокой ж… — здесь кот поперхнулся от смеха, но сдержавшись, хрюкнул и продолжил — в глубоком космосе. Будь готов ко всему!”
В грузовой отсек, отодвинув от себя пушистым пузом ящики, механизмы и прочий хлам, протиснулась СВИНЬЯ. На свинье как попало висел домашний халат, а в руках упитанный поросёнок, или лучше сказать кабанёнок, держал… оставленный Шутом на корабельной кухне термос!
“Предлагаю выгодную сделку! Кохойт наливает тебе кофе из твоей посудины в обмен на…”
Мягкие кошачьи лапы скользнули в карман комбинезона Шута, выудив из него бутылку ййотского. Землянин не протестовал. Кабан по имени Кохойт скользнул взглядом по грузовому отсеку, остановившись на коте, который припал к бутылке спиртного всем своим пушистым естеством.
“Вот что, дружище, пойдём-ка проветримся. А заодно выпьём… м-м-м… кофе за знакомство!”
Задница свиньи проворно исчезла в подсвеченном тусклой лампочкой входном шлюзе. Шут заворожённо последовал за СВИНОМ в пассажирскую часть корабля, напоследок бросив взгляд на разлегшегося в  луже спиртного котейку.
“Слава, слава Творцу Миров! Неисчерпаемое наслаждение даёт он своим созданиям, нет границ у него, и всесилен он и всемогущ!”
Слабо, с перерывами на икоту, громко мяукал кот, переворачиваясь с боку на бок в странных судорогах.
СВИН, провёл гостя по узким переходам и лесенкам, ведущим в пассажирский отсек, где бурлила жизнь: на небольшой кухне, поднимая ветер вихрем из железных конечностей, широкоплечий повар проворно разделывал что-то пушистое и жалобно пищащее. Увидев Шута, блюдо подпрыгнуло, сбросило с себя остатки меха и рванулось в вентиляционное отверстие.
“Как тебе не стыдно, паскуда, нашёл куда приложить глаза!” Гулкие слова и быстрый цокот лап растворились где-то в недрах корабля, уступив место звону стали. По желобкам, подставкам и колбам полилась, с шипением и паром потекла зелёная жижа. Повар, насвистывая себе под нос странную, протяжную песню, от которой у Шута вдруг снова закружилась голова, погрузил одну из висящих за спиной железных конечностей в глубокий котёл и принялся методично размешивать густую жижу. Из недр котла на поверхность то и дело поднимались, лопаясь с тихим звоном, огромные радужные пупырки.
“Здорово, Соло-Вей! Я гостя привёл, корабль показать и на добрых… кхм… людей… поглядеть.”
Повар спрятал за спиной многоручие, отряхнул кузнечный фартук от белого порошка и медленно, с трудом повернулся к дверям. Увидев разнопланетянина, Шут проглотил подступивший к горлу комок. Гигантское безликое существо неуклюже подступило к гостю, протянув ему не по-человечески огромную, тяжёлую культю.
“Добропожаловать, дарагой, милоостипрошу кнашему…”
Густой, раскатистый голос, от которого, казалось, содрогнулась обшивка космического корабля, окатил Шута с ног до головы странным, тёплым обаянием. Шут пожал разнопланетянину лапу и увидел, как в пустой физиономии существа на мгновение вылупились и тут же исчезли два ярко-красных, весёлых огонька.
“Соло-Вей у нас стеснительный, поэтому “прячет взгляд”. Чужаков не любит, много не говорит, а ещё предпочитает одиночество в силу… скажем так… обстоятельств прошлого. Но ты, дружище, ему понравился!”
Свин дружески похлопал землянина по плечу. Повар что есть сил чихнул. Свин и Шут свалились на пол от яростного порыва ветра.
“Прошу прощения, сквернохвист получился сегодня уж очень ядреный…”
Устало прошептал гигант, вернулся на кухню и продолжил колдовать над зелёным варевом. А Свин и Шут двинулись дальше по длинному, уходящему в бессветный мрак коридору, состоящему из множества перемычек, дверей и тёмных закоулков. Жилой сектор корабля утопал в разномастном скарбе космических путешественников. Коробки, бочки, светящиеся предметы и колбы, а иногда странное зверьё то и дело преграждали путь Шуту и Свинье. Вскоре хаос предметов и существ расступился проходом в большой зал с длинным столом, избушкой на курьих ножках и висящей в воздухе, на ниточках, звёздной картой, изображающей оскалившееся, острозубое солнце и грустную луну. Вокруг главных героев картины собрались, словно светлячки, тысячи мерцающих огоньков. Звёзды на карте двигались сами собой. Некоторые сражались за место на картине, отчаянно пихаясь и вереща.
В дальнем конце зала, у множества бесформенных экранов, развалился, утопая в глубоком кресле, белый ушастый заяц. Заяц вращал висящие перед ним в воздухе колёса, перемещал исчезающие в пространстве яркие линии и, подпрыгивая, пинал рычаги управления. Изображения на экранах вокруг него менялись, расплываясь линиями странных букв и громких, резких, холодных, липких, громогласных, едва слышимых, шипящих, гортанных, звонких, разгоняющихся далёким эхом по пространству слов.
Шут, оправившись от странного морока, пришёл наконец в себя и попятился назад. Свин мягко удержал землянина, указав на избушку, из которой выпала хрустальная лесенка. По лесенке сползла на пол босоногая старушка-карлица в сверкающем блёстками одеянии и лётных очках. Одежда крепко облегала ширококостную, мускулистую фигуру. В руках старушка держала длинную кочергу, с которой свисал дрожащий шерстяной клубок. Клубок попытался извивался и отборно матерился.
“Твою-то мать! Ну сколько можно, отпусти уже!”
“А нечего бобыляться по обшивке, ты нам всю проводку обгрыз! Хуже Пелота! Один только и делает, что пьянствует и жарится на проводах, а другой их жрёт. А я, видите ли, должна бегать по кораблю, подчищать за вами и чинить то, что и так прекрасно работало, будь вы неладны!”
Старушка и шерстяной клубок продолжили перепалку, пока наконец не обратили внимание на наблюдающего за ними гостя.
Ватные ноги Шута сделали шаг вперёд, уткнувшись в увешанную амулетами грудь. Старушка едва доставала землянину до пояса, но приноровившись, она вдруг поднялась в воздух и расширилась во всё пространство зала. Огромный, длинный нос разнопланетянки медленно приблизился к Шуту.
“А, это тот самый…”
Грозный голос и граничащая с человеческой внешность существа погрузили сознание Шута в окончательный хаос. Мир вспыхнул яркими красками и погрузился во тьму.
…
Шут очнулся на своей постели в каюте. Сквозь небольшое окно изливалось в каюту серебристое сияние невидимого солнца. У стола рядом с окном наблюдали за ледяной чернотой, пронизанной тусклыми крупинками далёких звёзд, три фигуры: два огуречного вида существа и синекожая девочка. Увидев, что Шут пришёл в себя, девочка что-то тихо сказала огурцам, и троица, шурша по полу босыми ногами, подошла к землянину.
“Ты не обижайся, но… Кохойт забыл тебя предупредить, что по кораблю человеку без специальной одежды ходить нельзя.”
Ребёнок, если стоящее перед Шутом существо можно было так назвать, улыбнулся. Два ряда акульих зубов в безгубом рту двинулись в стороны, а целиком чёрные, но по-человечески живые глаза весело сверкнули. Бледная кожа разнопланетянки казалась впитала в себя весь холодный свет из окна каюты. На прозрачном мраморном лице проступили бесчисленные линии, полные фиолетовой окраски.
Огуречные существа обнялись и принялись танцевать странный танец, вдруг напомнивший Шуту о далёкой ЗНАКОМОЙ Земле.
“Не пугайся, о здравствующий! Долокк и Слакк позаботились о том, чтобы твоя оболочка была крепка и свет Творца Миров наполнял твои отростки буйным соком жизни!”
В дверь протиснулся Свин. Встревоженно, насколько эта эмоция была возможна при его странной, зверской физиономии, он посмотрел на синекожую девочку, и та кивнула.
“Веселей, держи по ветру нос, доходяга-матрос! И привыкай. В глубоком космосе ты один из нас!” — цокнув копытами, разнопланетянин подскочил к Шуту и несильно вцепился в плечи землянина когтистой хваткой. — “Кстати, мы почти прибыли на планету, через час будем паковаться!”

SPIRITUS INTERNUS - "DIARIUM PUNCTILIUM [ВНУТРЕННЕЕ ДЫХАНИЕ - “ДНЕВНИК ПУНКТИРОМИРЦА]. ЧАСТЬ 2


Я только пришел в себя и тут же был атакован этими… существами. Свинья, странная, будто бы с земных легенд о вампирах сошедшая, девчонка и две твари… похожие на… овощи!
Сказать, что моя жизнь перевернулась с ног на голову… это не сказать ничего. И ладно бы если бы в Полетной меня предупредили о том, что придется столкнуться разнопланетянами!
Сказано же было: “АВТОМАТИЧЕСКОЕ ЗВЕЗДНОПЛАВАТЕЛЬНОЕ СУДНО”. Я прочитал Полетный Манифест от корки до корки, и ни слова в нём не было об этих… пассажирах. Уж не говорю о чокнутом зайце-пилоте, коте-пьянице и грубой старухе… уборщице… говорил мне товарищ, капитан Старых Судов, не брать билеты на Вайнштайн, но, решив сберечь средства, я решился-таки на эту, как оказалось, совсем не беззаботную авантюру.
Разнопланетяне, словно животные, особенно девчонка с синим лицом и её огуречного вида… питомцы, не отлипают от меня и постоянно торчат в моём кабинете, рассказывая мне КАЖДУЮ мелочь о цели моего путешествия. И ладно бы, если бы я летел на Мацес с какой-нибудь ответственной задачей, так нет! Целью моего БЕЗРАБОТНОГО визита на планету является всего лишь перелет на Церосс.
Одно плохо: мне придётся провести на Мацесе лето, ведь только зимой Церосс поворачивается к Мацесу своей обитаемой, доступной для посадки кораблей стороной.


Подумать только, дневник! Невиданное, неслыханное нарушение правил хорошего тона! Вчера я спокойно занимался своими делами, как вдруг свет в каюте погас, и из вентиляционного отверстия на меня свалился дымящийся кот, который без всяких извинений, с совершенно простодушным выражением усатой морды предложил мне вместе с ним “НАПИТЬСЯ И ЗАБЫТЬСЯ!”. И ладно бы он ограничился только этим, так ещё устроил беспорядок и привёл в каюту всю компанию, которая принялась ловить пьянчугу по всему отсеку!
Особенно меня поразили Повар и Свинья. Сегодня я застал их за странным занятием: обе твари сидели на полу посреди грузового отсека и считали висящие в воздухе камни. Камнями была заполнена вся грузовая, а разнопланетяне по очереди строили в воздухе фигуры. Более бесполезного занятия я не видал в своей жизни! Оказывается, игра, в которую довелось поиграть и мне, называется Пейсак, а играют разнопланетяне не на что-то, а всегда для развлечения!


Присмотревшись к обитателям судна поближе, я понял, что эти разнопланетяне не такие уж странные, как принято их понимать среди человеческого существования. Во-первых, они вполне чётко представляют себе, не хуже именитых учёных с Земли, как работают законы Глубокого Космоса, а во-вторых, они, как и мы, всем Сердцем чтят Творца Миров.
Мне всегда казалось, что разнопланетяне этакие странные, пусть человекообразные, но животные или, в лучшем случае, существа, недоросшие до глубокого восприятия нашего мира. Оказывается, они не только лишены какой-либо поверхностности, но содержат в себе… недостающее в нас, людях, звено развития природы.


Возьмём, к примеру, синекожую девчонку. Она только с виду ребёнок, а на самом деле что-то вроде уменьшенного в несколько раз умудрённого опытом человека-длинноживца. Разум разнопланетянки по своей мощи превышает всех известных мне авторитетных жителей Земного Пространства, с которыми мне довелось знать и с которыми я имел честь быть знакомым лично.
Однажды, дело было перед самой посадкой, Агане, так звали “девочку”, объяснила мне, что представляет из себя тот самый Творец Миров, благодаря которому открылся человечеству Свободный Космос, соединивший наш мир с так называемой Пунктирной Частью Космоса.
Оказывается, что люди, даже те из нас, что называют себя Адептами Храма Творца Миров, не понимают об этом безграничном существовании ровным счётом ничего.
“Вы, — сказал мне синекожий “ребёнок”, эти слова почему-то отпечатались в моём сердце жгучей болью, — далеко продвинулись в познании замысла творения, но существующую у всех разнопланетян на виду Тайну Жизни ещё не раскрыли, потому и топчетесь на месте, в растерянности, скрытые от настоящей цели своего существования…”

***SPIRITUS INTERNUS - “DIARIUM PUNCTILIUM”. [ВНУТРЕННЕЕ ДЫХАНИЕ - “ДНЕВНИК ПУНКТИРОМИРЦА]. ЧАСТЬ 3


Первое утро на планете я встретил в компании ставших мне друзьями разнопланетян. Приземлившись на ледяной горе, утопая в глубоком снегу, мы приступили к строительству временного лагеря под огромной и тёплой тенью корабля и его силового поля. Вокруг раскинулась небывалая, небесного цвета пустошь. Верхнее и Нижнее Небо, так назывался этот удивительный планетарный феномен, соединялись друг с другом неистовым фейерверком висящих в воздухе радужных брызг.
Кохойт, он же Свин, строго-настрого запретил мне выходить за пределы корабельной “вуали” без специального головного убора — серебряной шапочки, которую для удобства можно было перевернуть наизнанку, превратив в защищающую лицо от холода и ослепительно яркого света полупрозрачную маску.
Разнопланетянам маски не требовались. Долокк и Слакк, весёлые огуречные товарищи в компании Агане, синекожей “мУдрицы”, так назвал я синекожую девочку, вспоминая особенности наименования подобного рода “всевидящих” людей в рядах Адептов Храма Творца Миров на далёкой Земле, ходили за пределы корабля, когда вздумается, иногда возвращались обратно с дарами от местных жителей.
В один из таких походов, перед отлётом в другие миры, разнопланетяне взяли с собой и меня.


На третий по земным меркам день, называемый в Пунктиромирье ПОЛПОВОРОТОМ, в час, когда высокое солнце планеты поднялось над самый горизонтом Верхнего Неба, мы вышли на большую дорогу, спускающуюся с горного массива в ледяную чашу, на дне которой высилась башня, стрелой уходящая в облака. Вокруг чаши, сливаясь с ледяным массивом, сиял город, состоящий из тысячи колец. Кольца поднимались всё выше и выше, скрываясь в лёгких облаках, растворённых в золоте солнечного света.
Увидев Мацеснот, главный город планеты, пронзённый холодом и золотым гало, я, отчего-то забыв предостережение разнопланетян, снял серебряную маску, чтобы рассмотреть странное видение поближе и тут же почувствовал, как моё тело пронзили тысячи жгучих осколков. Пламенное зарево восходящего солнца ринулось в горло, и вокруг меня заплясали огни, сливаясь с всполохами далёких звёзд.
“НЕ ДЫШИ!”
Шепнул мне затаённый в глубоком сознании голос,и тут же видение померкло, притворившись мертворождённой вспышкой.
Когда я очнулся, надо мной, разбивая голубую гладь небес на тысячи осколков, огненной птицей удалялся во мрак глубокого космоса Вайнштайн, заездопрыг разнопланетян. Почему они покинули меня, я не знал, да и не думал об этом в тот час. Яростно, жадно я собирал по кусочкам откуда-то послевкусие появившегося и куда-то вдруг исчезнувшего волшебного сна.
Было ещё кое-что, что очень удивило меня. Я обрёл странную способность, которую назвал Внутренним Дыханием.


[rjmmuj рамм-у-ю перевод с кодьречи — упорно, настойчиво пытаться добиться чего-то невидимого, похоже на понятие “желать” в восприятии человека во времени, которое называется у нас с вами двадцать первый век на Земле]
[jott перевод с кодьречи — твердое НЕТ]
Небо — зеркало наших побед!
Маршируя, строгой рукою мы тянем в Бездну сияющий Свет.
Voolka izoom rjmmuj
Vmajzlotatlj vijutka nijeee’t, jultj juulu ljltuj’o’ jjt-tt
Страх позади оставив, народ дружно победу над смертью кует.
Jott! Jott скажет Маммуга,
jott, скажет дед, Jott скажет лейпцергский маммуллоед.
Naka limmbazo, zjezje zjabimm. Славный Союз мы Домой возвратим!

Я вгляделся в упругое зеркало гладкого словно зеркало неба и обмер. Сквозь морщины облаков проступило далёкое сияние Тонкогранного Солнца. В том месте, где улепётывающий со всех “ног”, вернее, крыльев, звездный корабль оставил тонкую просеку, проступили, проливаясь на холодную землю бурным потоком, солнечные лучи. Сперва, прежде чем пронзённый холодом до основания мир начал таять, в воздухе, радужными колокольчиками, залились невидимые, невесомо-весёлые, птицы. Затем пространство вокруг вспыхнуло яркими красками, и я увидел, как сквозь пронзённый ледяной иглой мир потекло золотое варево “рассвета”. Толстые солнечные зайчики наполнили пространство внутри подле снежной иглы, и лёд разошёлся, уступив место широким ветвям и толстому стволу. Небесное дерево раскрылось, словно зонтик, и весь мир вокруг поспешил оттаять вместе с символом величия природы.
Zjakjl jilk [Задр-дек], Древо Жизни, охватило лёд паром и на землю пролился дождь из золотых огней. Крошечные льдинки падали и разбивались, соединяясь в невидимую и неслышимую песнь Свободы. На лугу показались маммуллоеды. Похожие на коров и верблюдов существа с длинными головами и паучьими глазами принялись доиться.
Толстоперая маммуга, разнопланетянка из племени мацессинов, выбежала на водяную дорогу и, шлёпая по мокрым лужам голыми пятками, растерзала приспособление для ловли Небесной Водицы. Неуклюжая, чумазая, жительница планеты, закутанная в зимнее ещё одеяние, сбросила с себя шкуру и жадно, по-волчьи, припала к земле. Словно древний человек, за тысячи и многие тысячи лет уподобления животной природе, обитательница планеты втягивала в горло, через трубочку, смешанную с грязью, снежно-белую жижу.
Я поморщился. Разнопланетянка вдруг повернулась и посмотрела на меня безглазой, похожей на обрубок дерева массой. Я помахал. Толстоперая планетянка подбежала ко мне по-человечески и стала говорить что-то на своём шипящем, горячем, обжигающем голову языке. Она, разнопланетянка, была некстати полна, но всей своей сущностью напирала на моё сознание, силясь присоединить меня к своей природной мощи. Древесная, мшистая, грубая на вид олениха… нисколько не смущаясь, потащила меня к своей свите, другим мацессинам, выбравшимся из норок в земле. Те, рыбовидные, круглые, глинистые, аккуратно, длинными носами прощупывали отогретую Великим Древом Жизни твердь планеты, ожидая, видимо, получить больше влаги.

***DOMUS, QUI AEDIFICATUS EST SUPER OSSIBUS ET VIVAM MASSAM FRAGMENTORUM HUMANAE NATURAE
[ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОЕН НА КОСТЯХ И ЖИВОЙ МАССЕ ОСКОЛКОВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЕСТЕСТВА].

Ave Caesar, lumen et salus nostra. [Славься, Цезарь, наш свет и спасение.]
 Frigus et vacuum superavimus, gratia tua. [Холод и пустоту мы пережили благодаря тебе.]
Justitia tua nos semper regit, [Твоя справедливость всегда нас ведёт,]
In tenebris, tu stella, quae nos ducit. [Во тьме ты — звезда, направляющая наш путь.]

“БЕГИ, ОТВАЖНЫЙ ЖИВЕЦ, БЕГИ, СКВОЗЬ СНЕЖНУЮ БУРЮ, СКВОЗЬ ОКЕАНЫ ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ ДОСТИГНУТЬ ТОГО, ЧЕГО НЕТ. НЕТ ТЕБЕ ПОКОЯ ОТ СТРАДАНИЙ, БЕГИ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ, ВЫНУЖДЕННЫЙ, ВЫБРОШЕННЫЙ НА БЕРЕГ БЫТИЯ СОСУД, ПУСТОЙ И ОТ ЭТОГО НАПОЛНЕННЫЙ ГОРЕЧЬЮ НЕДОСТУПНОЙ ЛЮБВИ!”
Ветер ревел, заглушая слабый хор арестантов, бегущих по снежной равнине, а ледяной вихрь раз за разом нападал на обнаженные тела зеков со всех сторон. Внутреннее Дыхание позволяло Шуту сохранить достаточно тепла, не давая телу погибнуть, а разуму — войти в предсмертную агонию. В глубине Шутовского Естества, у самого Сердца, под серым и безжизненным нутром Наружной Природы, ярким огнем пылал, повинуясь командам спрятанного от ЗОНЫ и её Естества Голос Жизни.
Снежные бури в ЗОНЕ случались часто. Доставшиеся в наследство от растворившейся во времени Басмачной Коммуны изношенные и источенные ржавчиной Температурные Машины иногда не справлялись с созданием правильной погоды внутри ЗОНЫ, подставляя её обитателей под разрушительные смерчи и грозовые тайфуны.
“ПРАВИТЕЛЬСТВО” ЗОНЫ, говоря по-старословному, пройдя сквозь вехи истории, научилось использовать капризы древних механизмов для своих целей.
Польза “Самумат Тальджия аль Нагибуун”, “Снежных Вихрей Удачи”, была в том, что ледяные бури с легкостью поднимали тяжёлые, лишённые двигателей парусники Управителей ЗОНЫ до самой кромки планеты, окрашивая при этом небо в удивительные зеркально-мерцающие изумрудно-радужные оттенки.
“Лахуат ас-Самаа”, “Картина Неба”, подчинённая точным расчетам ушедших в подземный песок астрономов, звездочетов и Статиков, в нужный час стремительно расправляла могучие паруса длинноносых воздушных кораблей.
Один за другим степенно поднимаясь и опускаясь по Ветрам Удачи, в вечном ритме подпространственных волн, шли от Земли до Солнечной черноты по глубокому космосу изумрудно-алые и янтарные колыбели-корабли.
Ярко-красные нити парусов светосплавных машин чертили в небе яркие лучи надежды, напоминая каждому жителю ЗОНЫ о далекой СВОБОДЕ.
…
“Отключившись” от смертельной стужи, разорвавший с жизнью всякий контакт, Шут из последних сил рванулся вперёд, наблюдая внутри себя НАСТОЯЩЕЕ НЕБО.
Высоко-высоко над радужно-изумрудной орбитой, над покровом из мрачных искрящихся вспышками молний облаков, над приоткрытыми насквозь сонными жабрами Температурных Машин купались в бесконечной черноте и золотом сиянии голого Солнца Пасеки.
Пасеки, Врата Подпространственной Магистрали, величественно манили к себе длинные, дымные, покрытые серебристой позолотой космического тумана топливные сбросы отбывающих за ГРАНИЦУ космических кораблей.
Не нежные, покрытые природной мякотью Звездопрыги разнопланетян, а неуклюжие, рождённые в пенатах Солнечных Кузниц остроглавые гиганты, орбитальные крепости Полет-Контроля, величаво охраняли от чужаков рельсы Селено-Путей.
Заряжаясь энергией Творца Миров перед Погружением в Подпространство, быстрокрылые Чёрные Часовые космической пустоши высокомерно играли мускулами готовых к бою орудий, вынюхивая слепоглазыми сигналами невидимого и несуществующего врага.
Когда подаренные Управителям ЗОНЫ остальной частью Пунктирных Миров механизмы перемещения в Подпространстве “открывали дно”, звездные суда Управителей ЗОНЫ сквозь тысячу громкоговорителей громогласно провозглашали: “ПУСК!”, и медленно исчезали в расплавленном диске чёрной дыры, расходящейся масляным слоем по глубокому космосу храбрые Далекоплавцы. Далеко-далеко, В РАЮ, за пределами ЗОНЫ, освобождённые от вечного притяжения Тьмы, дружным строем вливались в яркую дорогу, сотканную из дрожащих в беспространственности световых точек, суда Пунктиромирцев.
Так, стремительно и неотвратимо, утекали по Подпространственным Магистралям вглубь Пунктирных Миров жители Царства Мёртвых, освобождаясь от смерти навсегда.
…
Шут пришёл в себя.
Холодное Сияние Объескана с Башни Санчасти осязаемыми лучами цвета закатного солнца раз за разом проходило по колонне заключённых, стоящих у входа. Позади оставшихся в живых участников ПОБУДКИ степенно плыла по заснеженной дороге процессия Сборщиков Сгулы.
Тонколицые, долговязые фигуры в чёрных саванах по-паучьи склоняли иглы-конечности над свежемертвыми телами, складывая черные, покрытые гнилью и обморожением тела в ревущие пламенем Кацестраты — механизмы для топливных систем космических кораблей Управителей ЗОНЫ.
Над угрюмой процессией Могильщиков, во всю мощь перебивая ослепительный свет прожекторов, сияло начертанное аэромагнитной краской алое слово:
“STADA”.
 
***MONSTRUM ULTIMAE EPOCHAE [ЧУДИЩЕ ПОСЛЕДНЕЙ ЭПОХИ].

СТаДА, нарицательное в сознании обитателей ЗОНЫ слово, хранило неразрывную связь с исчезнувшим в пламени и пепельной гуще Последней Войны чудом: Фрайбергской Коммуной.
До исчезновения в Волнах Термоядерного Всесожжения, корпорация СТаДА, Synthese von Sgulot und DaseinsAnpassung [Корпорация Синтеза Сгулы и Адаптации Существования], была единственным на планете местом, где тяжелобольным жителям планеты возвращали крепкое здоровье, а в некоторых случаях и саму Жизнь.
После разрушения мира, в День Страшного Суда, избежавшие разрушения сокровища инженерного мастерства, чертежи и прочие чудеса превратившегося в прах символа Вечной Жизни были перенаправлены в подземные хранилища того места, на костях и обожженной плоти которого выросло пожирающее все вокруг чудовище — ЗОНА.
Ученые ЗОНЫ денно и нощно трудились над тем, чтобы трансформировать несущие Жизнь Механизмы Надежды в податливый целям ЗОНЫ пластичный яд и преуспели.
Так, из пепла прошлого, огненной птицей, несущей смерть и разрушение, вознеслись к смутному, покрытому сеткой из грозовых вспышек небу чуткие глаза НАБЛЮДЗОНЫ, системы контроля за жителями планеты.
Забыв о ценности и величии былой миссии, СТаДА превратилась в уродливое, несущее смерть и разрушение страшное оружие, которое упорно выкорчевывало жизненную силу из обитателей ЗОНЫ и ее врагов.
“ЗК, ТВОЙ ПУТЬ НЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ! ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ РАБОМ ЗОНЫ НАВСЕГДА! АВЕ, АВЕ, АВЕ ЦЕЗАРЬ! АВЕ НАШ ВОЖДЬ! АВЕ КОРМИЛЕЦ! ЕДИНСТВЕННЫЙ, СПАСИТЕЛЬ, ОТЕЦ НАШ!”
Гласили ВЕЧНЫЕ, висящие в воздухе над Башней Санчасти ярко-красные, неподвластные бушующей стихии, буквы однажды принятого ЗОНОЙ Псевдорунного Языка.
Превратившись в сознании Сидячих в амальгамное чудище поддерживающих идеологию ЗОНЫ смыслов, СТАДА ядовитая пиявка, сотканная из раскаленных игл, заточенных в горниле режима-пожирателя жизни, раз за разом с удивительной четкостью проявляла для обитателей планеты-тюрьмы единственную цель ЗОНЫ и ее Управителей — ОБНУЛЕНИЕ ЖИЗНИ.
Вдалеке от Башни Санчасти и кучи выживших зеков, под отороченными золотым гало куполами БОЛЬШОЙ ЗОНЫ, сияло жидким светом упрямо кроваво-красное, действующее на самое сердце заключенных ГЛАВНОСЛОВИЕ:
АВЕ, АВЕ, АВЕ ЦЕЗАРЬ! АВЕ НАШ ВОЖДЬ! АВЕ КОРМИЛЕЦ! ЕДИНСТВЕННЫЙ, СПАСИТЕЛЬ, ОТЕЦ НАШ! ТВОЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВСЕГДА НАС ВЕДЁТ, ВО ТЬМЕ ТЫ — ЗВЕЗДА, НАПРАВЛЯЮЩАЯ НАШ ПУТЬ.

***LUMEN TENEBRAS TRANSMITTENS [СВЕТ, ТРАНСЛИРУЮЩИЙ ТЬМУ].

Добравшихся до Спасительной Черты зеков окружили появившиеся из ниоткуда крылатые прожекторы-обогревы и транслирующие ПОБУДКУ “На Всю Коммуну” черные точки системы телескопического вещания. Выжившие без сил повалились в снег перед раскрывшимися воротами санитарного блока. Позади пожравшей зеков пасти подземного бункера раскинулась, ворчливо отступая от теплой завесы света, Вечная Пустошь, скованная льдами и мертвым сиянием молний, погруженных в завесу ревущего урагана.
Гигантские ворота подъемника Санчасти медленно распахнулись, выплюнув из себя в подземелье горсть заснеженных синих скафандров. На плечах Ищеек ЗОНЫ болтались безжизненные тела усыпленных для оздоровительных процедур ЗК. Работники Санблока, безлицые санитары в белых комбинезонах и серебряных зеркальных масках, взвалили хрусткие ото льда тела заключенных на безгравитационные носилки и, в сопровождении вооруженной толпы конвоиров, не спеша направились ко входу в операционную.
ШУТ, Ко-Вега и Молчальник были единственными оставшимися в живых обитателями “побудочного” барака. Доходяг, как подобало обычаю, сразу же поместили в свободные чаны с Заменителем Крови. Посреди операционной, над заполненной гелэстатикой установкой, медленно вращались вокруг своей оси и по кругу стеклянные центрифуги, создающие в больных и мертвых телах подопытных ЗК Вторую Жизнь.
Внутри когда-то принадлежавшей Корпорации СТАДА клиники, среди тысячи медицинских отсеков, уходящих нутром в освещенную белым сиянием высь, без остановки сновали туда-сюда, поддерживая пульс секретного учреждения, а по лестницам и безгравитационным платформам безлицые доктора.
...
Выживших зеков перед возвращением на ЗОНУ полагалось вылечить, откормить и поместить в специальный Надзорный Барак для того, чтобы большое начальство могло оценить результаты работы ученых и докторов.
В лаборатории с довоенным, старословным названием “Нимрод Палацци”, при участии Управителей ЗОНЫ и ЗА-ЗОННЫХ, враждебных, но необходимых ЗОНЕ партнеров, год за годом усердно и довольно успешно велись эксперименты “по исследованию резистентности организмов к сверхнизким температурам и токсичным веществам на поверхности зон отчуждения”.
Длинное многоручие хирургических машин бережно скользнуло внутрь ослепительного облака света внутри остановившейся центрифуги.
Острые “сварочные” ножи, вспыхнув холодным пламенем склеивающей кожу субстанции, проворно погрузились в одно из заживо гниющих тел. Собрав с хрипящего в предсмертной агонии пациента поврежденные кожу и кости, механические конечности с тихим жужжанием принялись лепить на раны заплатки из мраморноцветного заменителя плоти. Превращенные в Адамастит штопки на теле ЗК затвердели, а каменное сердце возвращенного к жизни пациента вновь забилось с особым старанием. Временная Смерть уступила место Новой Жизни.
Засыпающий в восстановительном отделении Надзорного Барака под тихую, убаюкивающую разум музыку Шут вдруг проснулся от сильного толчка и открыл глаза.
Остановилось вращение центрифуг. Замерли, подчиненные голосу Внутриголовных Машинок, доктора. В расплывающейся, “подводной”, картине, состоящей из оттенков безразличного к зечьему естеству снежного сияния ламп, возникли силуэты фигур в черных скафандрах.
Красные лучи аннуляторов ярко вспыхнули в такт паучьим глазам масок сотрудников Управления Контроля за Заключенными. Обратив пространство вокруг в пылающее и дымное месиво, черные скафандры заняли оборонительную позицию вокруг единственной уцелевшей в хаосе внезапного побоища Машины Воскрешения.
Ближайший к Шуту черный скафандр взял на мушку одного из работников лаборатории и раскаленным концом аннулятора указал на панель управления. Белый халат подбежал к мейнфрейму и нажал на кнопку. Центрифуга опустилась до самого пола и Шут оказался лицом к лицу с окружившей его злобной толпой вооруженных бойцов которые почтительно расступились, пропустив вперед...
ОКРНАДЗОРНОГО.
Окрнадзорный распахнул лицевые пластины маски чтобы получше рассмотреть добычу. Водянистая завеса из илистых символов Потреб-Интерфейса медленно растворилась, уступив место острой реальности. Монолитный Управителель ЗОНЫ оказался лицом к лицу с тем, кого ему было приказано не просто уничтожить, а “ЗАБЫТЬ”.


***MINISTER REGIMINIS, SUPERVISOR GENERALIS. INTERFICIENDUS EST, NON IGNOSCENDUS. [ПРИХВОСТЕНЬ РЕЖИМА, ОКРНАДЗОРНЫЙ. КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ]


“ЗАБЫТЬЕ” представляло собой довольно редкую и почти забытую в послевоенной ЗОНЕ процедуру, подчиненную четкому ритму механизма под названием ЭМБЛОМАТИКА.

Скрывающийся в недрах НАБЛЮДЗОНЫ К-ортекс У-правления, в прошлом город-бомбоубежище, превращенный создателями ЗОНЫ в Эмбломатический Вычислительный Ящик, был сердцем ЗОНЫ.

Скрупулезно собранная воедино электрическая библиотека мер, существ и вещей подчиняясь строгим законам записи, хранения и распределения информации, хранила меж глубоких уходящих в темную бездну полок, вечное Сияние Лагерей.

Шуршащие головощетками сверкающие лощеными чреслами и мягкими лысинами бесполные толстяки-Эфестахи, карлики в пижамообразных халатах и мягких тапочках, денно и нощно сновали по воздушным мостикам огромного города, выполняя очистительно-профилактические процедуры в подземном царстве Великих Машин. Они же управляли Системой Перераспределения Задач, для которой и были созданы Внутриголовные Машинки, которые напрямую подчинялись командам Хозяев Тюрьмы.

Хозяева ЗОНЫ, Умные Машины незаметно для своих рабов и странного, одного им ведомого машинного блага, ежедневно раздавали обитателям ЗОНЫ Задачи. Каждый житель Коммуны под названием ЗОНА имел постоянную и неразрывную связь с системой Перераспределения Задач благодаря крошечному алому цветку, уходящему глубокими корнями в густоту серого вещества.   

Однако среди Сидячих и ОГР-аниченно СВО-бодных обитателей ЗОНЫ были, вернее из последних сил существовали, и такие, у кого отсутствовала связь с Верхами. Хозяева ЗОНЫ оказать влияние на лишенных Внутриголовной Машинки не могли, поэтому с ПРОКУЛЯНТАМИ велась постоянная борьба.

Служба Противодействия Беспорядку, краеугольный камень ЗОНЫ, кровь и вода строгого режима, ежедневно и ежечасно охотилась на неподконтрольных ЗОНЕ существ. Арестованных за БЕСПОРЯДОК, особо тяжкое преступление, ЗАБЫВАЛИ и посылали на убой, “В ГРЯЗЬ”, работать в шахтах по добыче Селензиума.

“Тысячеквартовые” воронки, утопающие в адском зное и жестоком ядовитом холоде бескрайних просторов ЗОНЫ служили всем и каждому напоминанием о том, что необходимо добровольно и беспрекословно подчиняться Секвенсалиям, порядкам Большой Тюрьмы.

Но было у страшного наказания и другое, скрытое ото всех и видимое и необходимое лишь Машинам предназначение.

Только лишенные Внутриголовных Машинок каторжники могли видеть скрывающиеся под прозрачными, стеклянными слоями шахт сокровища, обеспечивающие ЗОНЕ жизнь и процветание. Селензиум, удивительный металл-хамелеон, подаривший ЗОНЕ и послевоенному человечеству ограниченно-свободную “жизнь”, открывался взору лишь тех, кто был несогласен с порядком, установленным однажды силой искусственного разума.

Поэтому несмотря на строгие порядки и жестокое, полное тягот существование, ЗОНА систематически взращивала в себе ПРОКУЛЯНТОВ, “безголовых”, лишенных Внутриголовных Машинок существ, позволяя самой себе воспроизводиться за счет снаружи ненужных и опасных, а внутри жизненно необходимых элементов бытия.

Знал ли об этом Окрнадзорный? Догадывался ли о том, какую роль избрали для него Машины, какую мысль вложили во Внутриголовную Машинку электрическим импульсом судьбы? 
 

ЧАСТЬ 2.      


После завершения ПОБУДКИ, когда тела мертвых ЗК в тайне от ЗА-ЗОННЫХ Наблюдателей собрали в огромный черный мешок, а живых, вернувшихся с “переплавки” арестантов представили на обозрение Интеркоммунального Совета в лазарете, бескрылый Ястреб Управления Контроля за Заключенными приземлился в снег недалеко от входа в подземный комплекс Санчасти.

Увидев превосходящий их числом отряд Полицейские-Кантоку в ярко-желтых скафандрах Интеркоммунальных Наблюдателей побросали оружие. Лишь один из Наблюдателей, осознав серьезность ситуации, включил стоящую неподалеку автоматическую защитную машину, которая обрушила на “TEKIDUBH!!!” [черного врага!!!] режущую напополам мощь высокофокусной лучевой сетки.

Окрнадзорный почувствовал как встрепенулась стоящая на страже его жизни Внутриголовная Машинка. Вокруг повинуясь далекому зову Машин, вспыхнул радужный вихрь контр-волны. Смертельные лучи, превратившись безвредный для бронированного скафандра горячий пар, прошли сквозь защитный барьер лишь слегка ослепив служителя ЗОНЫ.

Контроль Машин отступил, и Окрнадзорный пришел в себя. Бойцы Управления Контроля за Заключенными, сражались с оставшимися в живых Полицейскими-Кантоку, которые, воспользовавшись замешательством нападавших, успели поднять с земли отставленное в панике оружие и отступили за снежную дюну, откуда вели огонь.

Окрнадзорный подскочил к шипящей невидимым пламенем лучевой установке и без труда вырвал из недр механизма ярко вспыхнувший источник питания. Длинные трубы-отражатели, описав короткую дугу, опали, наполнившись дымом.   

Отряд Окрнадзорного, содержащий в себе лишь одно по-настоящему живое существо, легко подавил сопротивление Наблюдателей и не спеша занял оборону у входа в Санчасть. Окрнадзорный, возведенный в ранг Стоячего самими Управителями ЗОНЫ, вытащил из кармана мертвого полицейского Униключ и дернул на себя рычаг приводящий в движение лифтовую шахту.

…

Темная фигура Окрнадзорного то и дело терялась в появляющемся из ниоткуда ярком свете ламп. Уровень за уровнем, остановка за остановкой, площадка грузового лифта стремительно опускалась на самое дно подземного бункера.

Принадлежащий в далеком прошлом корпорации СТаДА подземный госпиталь, превращенный ЗОНОЙ в тюремную больницу, занимал 1\4, половину пространства Коммуны под названием ЗОНА. Сквозь пронизанное тоннелями естество, изнанку пораженной гниением бесправия и насилия территории, отделенной от остального мира стальной сеткой безгравитационных транспортных магистралей, проходил безумной воронкой подземный город, содержащий в себе тысячу помноженную на тысячу существ.

В холодном царстве исцеления тела и духа властвовали над внешней, суровой оболочкой ЗОНЫ Наблюдатели-Интеркоммуналы. Наследники прошлого, бывшие владельцы суровой бездны, строители холодных тоннелей, соединяющих мир невидимой петлей скоростных машин из света и пряного запаха, вели тихое противостояние с утопающими во хрусткой ледяной тьме жителями ЗОНЫ и ее Хозяевами.

Там, где ЗОНА не сомкнула клыкастую пасть, жили другие существа, существа свободные, ёмкие и полные достоинства, гордо вышагивали по солнечным ступеням в прозрачных, золотых одеяниях могучие тела. Большие белые башни подсвеченные изнутри “соковыжимающими красками” и растения, от которых во рту раскрывались, взрываясь, тысячи шипящих бутонов из искрящихся в подпространстве сгустков невидимого света.

Жители ЗОНЫ называли существ за ТРАНСПОРТНОЙ СТЕНОЙ ЗА-ЗОННЫМИ. Жителям ЗОНЫ держать связь с ЗА-ЗОННЫМИ обитателями планеты было строжайше запрещено.  Обитатели ЗОНЫ знали о том, что за пределами Тюрьмы что-то есть лишь благодаря слухам и наличествующимся везде и всюду, гуляющему по кристально чистым, пустынным улицам Городов-Лагерей Голосу Вождя.

Алые буквы и пролетающие по уходящим в псевдо-облака каменным стенам тонкие металлические трубки сплевывали в пространство едкие, колкие, неуклюжие буквицы псевдорунного языка, подкрепленные ясным, мягким голосом, который шептал везде и всюду, проникая в каждую Внутриголовную Машинку.

“Алеф ба алеф еникар бамифтах оламот хазарот” [АЛЕФ В АЛЕФ ПИТАЕТ КЛЮЧ ВОЗВРАТНЫХ МИРОВ].

В слабом розоватом свете уходящего за горизонт зимнего солнца, кроваво-красная надпись окружала стены ЗОНЫ со всех сторон. И некуда было скрыться от всевидящего ока Наблюдзоны и никто не был свободен в пределах ЗОНЫ, потому что всякая воля была подчинена четкому, громогласному часовому ходу времени Внутриголовной Машинки.

ЗОНА ненавидела существовавших за ее пределами чужаков, а чужаки не знали полноту, “частотность” и “убыльность” мира за пределами их понимания и восприятия.

Окрнадзорный смахнул странным образом выскользнувшую из глаза слезу и раскрыл двери в медицинский отсек. Гелестатический пистолет, сверкнул лампочкой боевой готовности, свистнул дважды. Погрузившись в лопнувшие головы докторов крошечные иглы прилипли к светящейся изнутри ровным белым светом стене. Медленно поползли на землю темные сгустки того, что осталось от отказавшихся повиноваться Окрнадзорному “ЗА-ЗОННЫХ Червей”.

Вскоре к Служителю ЗОНЫ присоединилась его свита. Ворочающие тугими головами существа в черной броне достали из себя легкие смертоносные палочки. Аннуляторы вспыхнули и раскрылись зонтиком прицельной, “ищущей” врагов сетки.

“ЧТО СТОИТЕ? - гаркнул Окрнадзорный - ИДИТЕ И ПРИНЕСИТЕ МНЕ Hejettesk [Затравленное Сердце] ЭТОГО ЧУЖАКА!”

Лаборатория застонала. Содрогнулись от упрямого кровопролития древние переходы. Никто не мог сопротивляться Гневу Машин. Они пришли за своей добычей, пышущие жаром собаки времени голодной войны.