Виктор Светланин. Кровавые фурии революции

  (Статья Виктора Светланина "Кровавые фурии революционного террора" из журнала "Секретные архивы" (октябрь две тысячи двадцать третьего года, десятый номер, страница тридцать два)).
  В годы массовых репрессий и тотального уничтожения несогласных в чекистской среде активно проявляли себя не только идейные революционеры, но и откровенные садисты, а также психически нездоровые люди, получавшие удовольствие от внесудебных расправ. При этом архивные документы свидетельствуют, что особым рвением во время допросов и расстрелов отличались некоторые представительницы прекрасного пола. "Красные фурии" оказались гораздо более жестокими, чем их коллеги-мужчины.
  В сентябре тысяча девятьсот восемнадцатого года, после убийства председателя Петроградского ЧК С. М. Урицкого в Петрограде и покушения на В. И. Ленина в Москве, Совнарком РСФСР принял постановление "О красном терроре". Теперь тех, кого подозревали в сопротивлении советской власти, могли приговаривать к смертной казни не суды, а революционные трибуналы, как правило, состоявшие из трёх местных чекистских и партийных начальников. В еженедельнике ВЧК было опубликовано следующее указание: "Все известные правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления должен применяться массовый расстрел. ...Отделы милиции и чрезвычайной комиссии долны принять все меры к выяснению и аресту всех подозреваемых с безусловным расстреом всех замешанных в контрреволюционной и белогвардейской работе".
  Отныне чекисты могли безнаказанно пытать и убивать любого, кого сичитали врагом общества - а также к кому по тем или иным причинам испытывали личную неприязнь.
  В тысяча девятьсот восемнадцатом - тысяча девятьсот девятнадцатом годах должность главы Петроградской ЧК занимала дочь купца и выпускница высших женских курсов Варвара Яковлева. По свидетельствам очевидцев, женщина отличалась крайней жестокостью и принимала личное участие в расстрелах (согласно документам, своей рукой убила несколько сотен "контрреволюционеров", которых предварительно избивала). При этом Варвара вела беспорядочную половую жизнь и, судя по всему, получала от убийств и истязаний сексуальное наслаждение.
  Позднее Яковлеву перевели в Москву, она занимала ряд руководящих должностей. В тысяча девятьсот тридцать седьмом году женщина была арестована по обвинению в троцкистской деятельности, спустя несколько лет по постановлению, подписанному Сталиным, её расстреляли в центральной тюрьме города Орла.
  Позднее Варвару Яковлеву реабилитировали и признали жертвой политических репрессиий.
  В тысяча девятьсот восемнадцатом году главой Пензенского комитета партии была дочь немецкого переселенца Евгения Бош. Она отличилась при подавлении крестьянских волнений, связанных с изъятием зерна у местного населения. Бунты подавлялись жестоко и кроваво. Есть документальные свидетельства того, что в селе Кучки Евгения Бош застрелила одного из земледельцев, который всего-навсего обратился к ней с вопросом, почему должен отдавать свой хлеб. Большевиков, которые пытались воспрепятствовать расправам, женщина обвиняла в саботаже и расправлялась с ними как с врагами революции.
  Многие исследователи считают, что Евгения Бош была психически нездоровым человеком. В тысяча девятьсот двадцать пятом году она покончила жизнь самоубийством.
  Примерно в это же время в Одесской ЧК служила Дора (Вера) Гребенникова (по другой версии - Гребеннюкова), известная всему народу как "товарищ Дора". Есть предположение, что она взяла себе данное имя, потому что оно расшифровывалось как "Демон Одесской революции". О её биографии ходят разные слухи: по одной из версий, двадцатилетняя чекистка раньше была проституткой, по другой - актрисой. Но точно известно, что она в течение нескольких месяцев убила почти семьсот человек. Жертв из числа задержанных Дора отбирала по личным критериям - причём только мужчин (в основном дворян или бывших офицеров). Перед убийством чекистка отрезала им части тел: губы, нос, уши, пальцы; выдирала ногти; если те были православными верующими, зажжённой папиросой выжигала на их спинах кресты.
  Даже руководящие городом большевики ужаснулись, когда стали известны подробности деятельности садистки. В конце тысяча девятьсот девятнадцатого года Дору Гребенникову арестовали и спустя некоторое время казнили. В архивах сохранилось её предсмертное письмо со словами: "Славные товарищи! ...Вечером меня расстреляют. Мне жаль, что погибну так. Жаль, что мало мною сделано для революции. Только теперь я чувствую себя сознательной революционеркой и партийной работницей".
  В тысяча девятьсот восемнадцатом - тысяча девятьсот девятнадцатом годах в Евпатории своими жестокими действиями прославилась член местного ревкома Антонина Немич (по происхождению - дочь урядника). Она не была чекисткой, но входила в состав революционного трибунала, разбиравшего дела арестованных.
  Казни под руководством Антонины Немич проходили на транспортном судне "Трувор". Приговорённых по одному выводили из трюма. Их раздевали догола, после чего начинались издевательства: жертв избивали до полусмерти, им отрезали пальцы и половые органы. Затем этих людей с камнем на шее сбрасывали за борт, а следы на палубе смывали водой.
  В жестоких забаван Антонине Немич помогали её ближайшие родственники - муж и две родные сестры.
  В марте тысяча девятьсот девятнадцатого года Евпаторию ненадолго заняли белые. После проведённого расследования семью Немич вместе с другими арестованными революционерами расстреляли по пути в Керчь - якобы при попытке к бегству. Всех их захоронили в братской могиле, над которой позднее был сооружён памятник борцам за установление советской власти, увенчанный алой пятиконечной звездой. Также в Евпатории до сих пор существует улица, названная в память о семье Немич.
  В тысяча девятьсот тридцать первом году в Париже была издана книга воспоминаний сестры милосердия Марии Нестерович-Берг "В борьбе с большевиками". Вот отрывок из этих мемуаров, касающийся событий в Киеве в тысяча девятьсот девятнадцатом году, когда большевики на время оставили город: "Один из военных, занимавший высокий пост, предложил мне пойти с ними осмотреть чрезвычайку. Она помещалась в особняке на Липках, по Садовой улице. Жестокостью здесь прославилась некая еврейка Роза, несмотря на свои двадцать лет бывшая начальницей чрезвычайки. В стены комнаты были всюду вбиты крюки, и на этих крбках, как в мясных лавках, висели человеческие трупы, трупы офицеров, изуродованные подчас с бредовой изобретательностью: на плечах были вырезаны "погоны", на груди - кресты, у некоторых вовсе содрана кожа, - на крюке висела одна кровяная туша. Тут же на столике стояла стеклянная банка и в ней, в спирту, отрезанная голова какого-то мужчины лет тридцати, необыкновенной красоты. ...С нами были французы, англичане и американцы. Мы испытали ужас. Всё было описано и сфотографировано".
  Известна фамилия этой женщины - Роза Шварц. Она лично убила не менее пятисот человек. До революции любимым развлечением чекистки был театр. Стараниями женщины с явными психопатическими наклонностями в подвале киевского здания ЧК было устроено подобие сцены, на которой производились казни. Жертв помещали в деревянные ящики, откуда торчала голова. Сидящие в зале Роза Шварц и её подручные упражнялись в меткости стрельбы из револьверов. Перед этим женщина могла выколоть приговорённому глаза или забить ему под ногти тонкие гвозди.
  Дальнейшая судьба чекистки в архивных документах не прослеживается. Скорее всего, она позднее сама стала жертвой чекистских расправ.
  Ещё одной садисткой из ЧК была венгерка Дора Ремовер (Евлинская), работавшая в Одессе и в Киеве. Она являлась нимфоманкой и перед убийствами насиловала понравившихся ей молодых мужчин. Причём задержанными, как правило, становились совершенно невинные люди - из числа уличных прохожих или вызванных в "чрезвычайку" свидетелей. Преступница уводила их в подвал, где после истязаний лишала жизни.
  В январе тысяча девятьсот двадцать второго года Дору Ремовер арестовали, обвинив в самовольных казнях. Было доказано, что она отправила на тот свет не менее восьмидесяти молодых мужчин. Но в итоге чекистку признали душевнобольной и поместили в соответствующую лечебницу.
  Ещё одна волна кровавого большевистского террора захлестнула страну в середине тридцатых годов двадцатого века - когда после убийства первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Кирова партия провозгласила курс на усиление борьбы с врагами советской власти.
  Обязанность повсеместно выявлять шпионов, саботажников и заговорщиков была возложена на работников НКВД. Именно они составляли списки кандидатов на арест, а также отправляли обвинительные акты на рассмотрение "Троек", выносивших приговоры.
  Благополучие и карьера самих чекистов напрямую зависели от количества выявленных антисоветчиков. Не удивительно, что в этой работе на первый план выдвинулось умение заставить арестованного признаться в контрреволюционной деятельности и выдать возможных сообщников. Тем более что к задержанным официально разрешили применять жестокие физические меры воздействия.
  Одним из самых кровавых следователей НКВД считалась сотрудница Ленинградского управления Софья Гартнер. Она получила прозвище Софья Золотая Ножка за излюбленный изощрённый метод допросов: когда арестанта за руки и ноги распинали на столе, чекистка наносила ему удары в пах острой туфлёй (эту обувь Софья Гартнер специально надевала перед встречей с подследственными). От адской боли обвиняемые готовы были сознаться в чём угодно. Если задержанные теряли сознание, Золотая Ножка обливала их водой - и пытки продолжались.
  За высокие показатели в работе Софья Гартнер была награждена именными золотыми часами, её повысили до должности оперуполномоченного областного управления НКВД. Судя по всему, такой карьерный рост не понравился кому-то из коллег. В тысяча девятьсот тридцать девятом году женщину по анонимному доносу арестовали, обвинив в превышении служебных полномочий. Вот отрывок из показаний чекистки: "Я виновата в том, что делала натяжки в протоколах допросов обвиняемых, била их, но это всё я делала без всякого умысла и к тому же с распоряжения начальства, думая, что это нужно".
  Софью Гартнер приговорили к десяти годам лагерей. Но во время войны женщину освободили из заключения и направили на службу в контрразведку "Смерш".
  В старости бывшая чекистка стала персональным пенсионером, она скончалась в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году в Ленинграде в возрасте семидесяти девяти лет.
  Перед войной в Лефортовской тюрьме дожность оперуполномоченного НКВД занимала Феодосия Ершова (по мужу - Шлихт), которая регулярно избивала подозреваемых полуметровой резиновой палкой, изготовленной из шины, а также ремнём с металлической пряжкой.
  Известно, что сначала женщина работала в чекистском ведомстве машинисткой - но в итоге дослужилась до звания капитана.
  Феодосия Шлихт была причастна к известному юридическому казусу. В тысяча девятьсот тридцать восьмом году сотрудниками НКВД был арестован рабочий фабрики "Красный труженик" Андрей Андреевич Сун-Жун-Дю, участник Гражданской войны, член партии с тысяча девятьсот двадцатого года, китаец по национальности. Арест был следствием банальной ошибки. Вот выдержка из протоколов допроса коллеги Феодосии Шлихт - лейтенанта НКВД Ильи Свирского: "Оперативники. проводившие операцию, перепутали адреса и вместо Дангауэровская ключица попали в адрес Дангауэровская слобода и случайно к китайцу на квартиру. Китаец этот был арестован и доставлен в Отдел. На первом допросе мною было установлено, что произошла ошибка с арестом, о чём я доложил Вольфсону (Илларион Вольфсон - начальник отдела УНКВД по Московской области) и предложил его освободить. Вольфсон ответил: "Освобождать не будем, надо его колоть, он должен сдать диверсионную группу..."".
  Китайца передали в руки Феодосии Шлихт и её подручных. Под пытками Сун-Жун-Дю подписал признание о шпионской деятельности в пользу Японии. Его приговорили к десяти годам лагерей. Будучи на Колыме, он регулярно обращался в высшие инстанции страны, утверждая, что его арестовали по ошибке, и признание было получено после применения мер физического воздействия.
  Любопытно, что по одному из этих писем всё-таки провели внутреннюю проверку. Правда, китайца из лагеря не выпустили (его реабилитировали только в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году), зато некоторых чекистов наказали. Феодосию Шлихт даже уволили из органов НКВД - но вскоре началась война, и женщина перешла на службу в контрразведку, где за добросовестную работу была награждена орденом Красного Знамени и несколькими медалями (в том числе - "За отвагу").
  В тысяча девятьсот сорок шестом году Феодосия Шлихт в звании майора по состоянию здоровья уволилась из органов безопасности и также имела статус персонального пернсионера.
  Уроженка города Томска Екатерина Носкова (в девичестве Бирюкова) служила в местном ОГПУ (позднее - УНКВД) с тысяча девятьсот двадцать пятого года. Женщина была кадровым палачом (официально её должность называлась инспектор Восьмого отдела) и принимала личное участие в многочисленных расстрелах. Согласно сохранившимся актам казней, только за семь месяцев тысяча девятьсот тридцать девятого года она собственноручно убила не менее трёхсот человек.
  За добросовестную службу Носкова не раз представлялась к государственным наградам, получив, в частности, орден Красной Звезды и медаль "За боевые заслуги".
  После войны Екатерина Михайловна занимала руководящие должности в правоохранительных структурах, а в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году вышла на пенсию, получив звание ветерана труда. Окружённая заботой государства, она спокойно дожила до глубокой старости. Её последней наградой стал памятный знак "Пятьдесят лет пребывания в КПСС".
  В настоящее время все эти женщины-садистки давно ушли из жизни. В условиях государственной репрессивной системы они показали себя не просто ревностными исполнителями - но и людьми с явными психическими отклонениями, получавшими наслаждение от чужих страданий и упивавшимися свой властью над беззащитными жертвами. Хотелось бы верить, что время, которое сделало этих изуверок хозяевами чужих жизней, никогда не вернётся.