Сражающиеся Старкли, или Испытание мужества

Автор: Теодор Гудридж Робертс. Copyright,1920,Copyright, 1922 КОМПАНИЕЙ THE PAGE. ВГ выход:15 ноября 2013 г.
***
ГЛАВЫ I. ЗВОНОК ПОСТУПАЕТ На БИВЕР-ДЭМ, 1 II. ДЖИМ ХЭММОНД НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА СЛУЖБУ 29 III. ВЕТЕРАНЫ ДРУГИХ ДНЕЙ 56 IV. ДЕЙСТВИЯ РЯДОВОГО ПОДОКОННИКА 80
КОМНАТА В.ПИТЕРА СНОВА ЗАНЯТА109 VI. ДЭЙВ ХАММЕР ПОЛУЧАЕТ СВОИ КОМИССИОННЫЕ 131 VII. ПИТЕР ПИШЕТ ПИСЬМО 155 VIII. 26-Й "УБИРАЕТ ШВАБРУ" 178
IX. ФРЭНК САКОБИ ВОЗРАЖАЕТ 203 X. ДИК ДЕЛАЕТ ОДОЛЖЕНИЕ СВОЕМУ ДРУГУ 225

 ГЛАВА I. ВЫЗОВ ПОСТУПАЕТ На БОБРОВУЮ ПЛОТИНУ

БИВЕР-ДЭМ была фермой, но задолго до того, как появились Джон Старкли и его
жена, Констанс Эмма, которая жила там со своими пятью детьми, это имя
было применено и принято целым поселением ферм, а
хрящевой мельницей, домом собраний, школой и универсальным магазином. Джон Старкли был фермером, у которого не было другого источника дохода, кроме своих обширных полей.
Учитывая эти факты, не стоит удивляться тому, что трое его мальчиков
и две девочки с раннего детства были приучены к активному, рано встающему, здоровому образу жизни.
Первоначальное жилище людей на Бивер-Дэм было построено из сосновых бревен
дедом Джона, майором. Ричардом Старкли, его другом и
приспешник, Сакоби в Двух Одеялах, спортсмен-малецит из биг-ривера.
Нынешний дом был построен всего за несколько лет до смерти майора
его сыновьями, Питером и Ричардом, и сыном старого Двуколки, из
обтесанные вручную бревна, распиленные доски и бруски, а также расколотая вручную черепица.Но старый дом все еще стоит прочно и надежно, защищенный от непогоды, на своем первоначальном месте его нижний этаж - это склад инструментов и дровяная мастерская, а верхний этаж - зернохранилище.
Вскоре после завершения строительства нового дома сын майора Ричард уехал
Бобровая плотина для города Сент-Джон, где он нашел работу в торговой фирме, торгующей с Лондоном, Испанией и Вест-Индией. Он был отправлен на Ямайку, и с этого тропическом острове он отправил домой, в свое время и
другой, случаи гуава желе и "горячий материал" рыба-пила увидели и половины
дюжину писем. На Ямайке он был произведен в Лондоне; и как
прошли годы, его письма становились реже и реже, пока они при
последний полностью прекратились. Так для крупных сын Ричард.
Питер прилип к ферме. Он был большим, добросердечным, тихим парнем,
труженик, большой читатель немногих книг своего отца. Он женился на
красивой дочери шотландца, который недавно поселился в Грине.
Холм-шотландцем с рыжей бородой, длиннее родословная и многое
витой, чем дорога в Фредериктон, овладение волынки, два
сто акров дикой земли, и пустая сумка. От Питера Старкли и
его прекрасной жены Флоры родился Джон, унаследовавший стойкость своего отца
и огонь своей матери. Он пошел дальше на его жену, чем его
отец ушел--к большой реке, Сент-Джон, а это много километров
в сонную старую деревню и на затененные вязами луга Гейджтауна. Это был
долгий путь для занятого молодого фермера, чтобы отправиться на свидание; но Констанс Эмма Гарден стоил тысячи более длительных поездок.
Когда Генри, старший из пяти детей Старкли, поступил в колледж, чтобы
изучать гражданское строительство, шестнадцатилетний Питер, четырнадцатилетний Флора, двенадцатилетний Дик и восьмилетняя Эмма были дома. Питер, закончивший школу, выполнял мужскую работу на ферме; у него была
гнедая кобыла с репутацией рысака, подумывавшая потратить
следующей зимой в лесу Оптовая и планируемых мероприятий в сфере сельского хозяйства на масштаба и вида, чтобы удивить отца.
В субботу утром в июне Дик и флоры, которые были корешами, встал
даже раньше, чем обычно. Они позавтракали в одиночестве на летней кухне "безмолвного дома", выкопали дождевых червей в густом коричневом суглинке
в саду и, достав удочки из-за двери в склад инструментов, поспешно отправляюсь к реке Сковорода. Когда они были на полпути к уединенному ручью, они догнали Фрэнка Сакоби, правнука Сакоби в Двух Одеялах, который помог майору. Ричард Старкли строит свой дом.
Черные глаза молодого Малесита приятно загорелись при виде его друзей.
но губы остались без улыбки. Он был очень худым,
тонкокостным, длинноногим мальчиком лет тринадцати, одетым в клетчатую хлопчатобумажную рубашку и укороченные брюки Сакоби постарше. Он не носил
шляпу. Его прямые черные волосы были зачесаны чуть выше бровей.
- Ты не принес червей? - спросила Флора.- Нет, - ответил Фрэнк.
- Или какой-нибудь ленч? - спросил Дик.
- Не-а, - сказал Фрэнк. - Вы двое всегда приносите побольше червей и жратвы.
Он повел их по зимней дороге лесорубов, и наконец они добрались до
Сковороды. Насадив наживку на крючки, они принялись за рыбалку.
Форель в изобилии обжаривалась на сковороде; она кусалась, она дергалась, она
тянула. Трое молодых рыбаков вытащили их на берег изо всех сил и
неуклюже - как говорят в окрестностях Бобровой плотины, - и к полудню у троих было столько рыбы, сколько они могли с комфортом унести. Итак, смотав веревки, они вымыли руки и сели обедать в солнечном месте. Все были
мокрые, потому что все не по одному разу упали в реку. У Дика была левая рука - рука к тому времени была забинтована; он вонзил крючок в мясистую часть.
и вытащил ее своим складным ножом.

"Это ерунда! Всего лишь царапина! - сказал он в наилучшей военной манере.
"Моему прадедушке однажды русский штык проткнул плечо начисто". "Я не знаю, как это сделать". - Сказал он."Мой прадедушка однажды проткнул плечо русским штыком" через плечо".
"Думаю, мой прадедушка тоже немного повоевал", - заметил Фрэнк.
Сакоби. "Он был большим вождем на большой реке".
"Нет, не он", - сказал Дик. "Он был главный, все в порядке, но есть не
любые боевые действия на реке в день. Он был на два-одеяло Sacobie. Я
все прочитал о нем в дневнике моего прадеда."
- Я не о нем, - сказал Фрэнк. - Я имею в виду отца отца Ту-Бланкета.
отца. Его звали просто Сакоби, а его клеймом было красное каноэ. Он
воевал англичанами и ирокезами. Все Malecites на большой реке
были его люди, и он был очень хорошим другом большом французский
губернаторов. Король Франции послал ему большую медаль. Моя бабушка говорила'mother мне об этом один раз. Она рассказала, как Два Одеяла получил свое имя, потому что он продал эту медаль белому человеку на Оромокто за два одеяла; и это было очень давно - задолго до того, как твой прадедушка появился на свет - приезжай в эту страну. Говорю тебе, если я захочу быть солдатом, держу пари, что из меня получился бы такой же хороший солдат, как Дик. -"Держу пари, ты бы этого не сделал", - возразил Дик.
"Хорошо. Я собираюсь стать солдатом - и ты увидишь. Я пойду в ополчение, как только стану достаточно взрослым".-"So'm I."
Флора рассмеялась. "За кого вы будете воевать с вами, когда вы находитесь в
милиция?" - спросила она. Мальчики обменялись смущенными взглядами.
"Я думаю, ополченцы могли хорошо драться, если это нужно", - сказал Дик.
"Конечно, могло бы", - сказал Фрэнк.
 * * * * *
В течение четырех лет после разговора, произошедшего на берегу реки
Сковорода, Флора, Дик и остальные члены семьи Старкли
за исключением Генри продолжали жить тихо, как жители Бивер-Дэм.
Младшие дети продолжали ежедневно ходить в школу на перекрестке, чтобы
выполнять более легкие работы на ферме и по дому, играть и ловить рыбу, а также спорить и мечтать о великих свершениях в будущем.
Питер проводил каждую зиму в лесоповале. На девятнадцатом году жизни он
вложил свои сбережения в заброшенную ферму недалеко от Бивер-Дэм и передал
большую часть лета 1913 года он провел в ремонте старого сарая в своем новом владении, подстригая кусты на старых лугах, чиня заборы и расчищая землю.
По его словам, это было только начало. Вскоре он будет владеть тысячей акров земли и покажет жителям Бивер-Дэм, включая своего собственного отца, как вести фермерское хозяйство в больших масштабах и по последнему слову техники.
Генри, старший из Старкли этого поколения, закончил свой курс обучения
в колледже и получил работу в железнодорожной экспедиции в верхней долине
большой реки. Он зарекомендовал себя хорошим инженером.
Весной 1914 года Фрэнк Сакоби, которому сейчас семнадцать лет, покинул
Бивер-Дэм, чтобы работать на лесопилке на Биг-Ривер. Питер Старкли
вложил свою зимнюю зарплату в покупку еще одной кобылы, двух коров и тонны
химических удобрений. Он вспахал десять акров своих лугов и засеял
пять - овсом, четыре - гречихой и один - картофелем.
Вся семья была в восторге от романтики его предприятия. Его
отец помогал ему убирать урожай; и Дик с Флорой нашли
неотразимыми достопримечательности фермы Питера. Те самые задачи, которые они
классифицируется как работа дома они рассматриваются как играть, если выполняются "Место Петра". В романтическом сиянии сельскохозяйственного началом Петра Дик почти смирились его военные амбиции. Но эти амбиции были
возрождены самим Питером; и вот как это произошло.
Питер планировал разводить лошадей, и он чувствовал, что вопрос о том, какому классу лошадей посвятить свою энергию, был очень важным. Однажды поздно
В июне он встретился с незнакомцем в деревне Стэнли, и они "говорили
лошадь." Незнакомец посоветовал Питер, чтобы посетить в округе Кинг, если он хотел знания по этому вопросу.
"Поступить на службу в кавалерию", - сказал он - "8-я, принцесса Луиза, новый
Брауншвейгский Гусар. Это даст вам поездку бесплатно - на две недели - и
доллар в день - и шанс увидеть все породы лошадей, которые когда-либо были
выведены в этой провинции, прямо здесь, в полку. Взять лошадь
вашего собственного, и правительство будет платить вам еще один доллар в сутки в течение - и кормить его. Я делаю это каждый год, аккурат к празднику и немного изменить".
Питеру это показалось привлекательным, и две недели спустя он со своей вороной кобылой отправился в графство Кингз, чтобы присоединиться к тренировкам полка лагерь. В его отсутствие Дик и Флора присматривали за гнедой кобылой, его коровами и его фермой. Две недели спустя Питер и кобыла вернулись; кобыла была немного худее, чем раньше, и Питер был полон разговоров о лошадях и военной службе. Военные амбиции Дика вспыхнули в нем с новой силой, подобно взрыву пороха. Затем весть о войне дошла до Бивер-Дэм.
Жители Бивер-Дэм и тысяч других сельских общин были заняты сенокосом, когда Канада предложила метрополии подразделение для службы в любой части мира. Офицеры ополчения разместили через страну, ищут волонтеров, чтобы пересечь океан и Медведь потрясающее оружие против Германии.
Питер, сейчас, в двадцатом году, пожелал присоединиться.
- А как же твоя новая ферма и все твои грандиозные планы? - спросил Джон.
Старкли.
- Мы с Диком присмотрим за фермой вместо него, - сказала Флора. "Мы можем
собрать его урожай и..."

В этот момент она посмотрела на свою мать и внезапно замолчала. Лицо миссис
Старкли было очень белым.

"Если нужно, для мужчин из Канады-это здорово, другие отделы будут
посетило", - сказал отец. "В настоящее время, была только одна дивизия
просили-и я думаю, что можно легко заполнить с выдержанным
правоохранители".
"Один проехал мимо окна!" - воскликнула Флора.
Дверь открылась, и в комнату вошел молодой человек в служебной форме цвета хаки офицера. Он остановился, снял фуражку и широко улыбнулся
изумленной семье.
"Генри!" воскликнула Миссис Starkley, прижимая рукой быстро и скрытно
ее стороне. Муж нашел ничего, чтобы сказать, как раз тогда. Дик, Флора и Эмма подбежали к Генри и начали задавать вопросы, разглядывать и ощупывать его
ремень, кожаную лямку его элегантных бриджей для верховой езды, даже его высокие,коричневые сапоги и блестящие шпоры.
- Кто ты, Генри? - спросила Флора.- Сапер... инженер.
- Ты офицер? - спросил Дик.
"Лейтенант 1-й полевой роты, канадские инженеры - вот кто я такой.
Надеюсь, вы одобряете мои ботинки".
"Ты идешь, Генри?" - спросил Питер с заметной заминкой в голосе
и странным выражением разочарования и облегчения в глазах.

"Да, я должен присоединиться к своему подразделению в большом мобилизационном лагере в Квебеке через десять дней", - ответил Генри.
Джон Старкли положил руку Питеру на плечо. "Тогда ты подождешь,
Питер, - сказал он.
"Вы нужны здесь, и мы должны удерживать вас так долго, как сможем. По одному.
этого достаточно".
"Я подожду сейчас, но я пойду со следующей партией", - сказал Питер.
У Генри было девять дней, чтобы уладить свои дела, и никаких дел, которые нужно было улаживать. Он был в приподнятом настроении и гордился своим назначением, но на следующее утро надел старый твидовый костюм и помогал с последним из сенокоса на домашней ферме и в доме Питера. По истечении девяти дней он снова надел форму и уехал на ближайшую железнодорожную станцию
со своими матерью, отцом и маленькой Эммой. Он часто писал
занимательные письма из большого лагеря в Валькартире. 29 сентября
он сел в Квебеке; транспорты собрались в бассейне Гаспе и к ним присоединился эскорт крейсеров; великий флот поставил вышел в море - величайший флот, когда-либо пересекавший Атлантический океан - отправит тридцать три тысячи канадских солдат на поля сражений в Европе вместо двадцати тысяч, которые были первоначально обещаны. На Бобровой плотине Питер работал усерднее, чем когда-либо, но с выражением в глазах временами казалось, что это выходит за рамки выполняемой работы. Несколько недель назад он
испытал простительный прилив гордости и самодовольства, когда
люди указали на него как на молодого парня, купившего старую
Смит-плейс и который собирался заняться сельским хозяйством с размахом; теперь ему казалось, что единственный человек, на которого стоит обратить внимание, - это человек, который завербовался, чтобы сражаться с кишащими легионами Германии. Той осенью он больше не вкладывал деньги в животноводство. Он продал весь овес и солому, которые ему не нужны были для зимовки двух его кобыл и двух коров. Он не искал работу на лесозаготовках. Его картофель был чистым и обильным урожаем; и он отправился в Стэнли продавать они. Это было в начале октября.
Лавочником там был человек по имени Хаммонд, который торговал фермерской продукцией в больших масштабах и поставлял ее в города провинции. Он
пообещал забрать урожай Питера по хорошей цене, затем заговорил о войне.
Один из его сыновей, лейтенант ополчения, отплыл с первым контингентом. Они поговорили о том молодом человеке, Генри и о других, кто ушёл.
"Я отправляюсь со следующей партией", - сказал Питер.
"Это будет достаточно скоро", - задумчиво сказал торговец. "Моя
дочь Вивия гостила во Фредериктоне и рассказала мне
уже идут разговоры о втором дивизионе. Джим говорит, что он пойдет с
следующей партией тоже. Это оставит меня вообще без сына, но у меня
не хватает смелости пытаться отговорить его от этого ".

Питер принял приглашение поужинать с Хаммондами. Он немного знал
других членов семьи - миссис Хэммонд, Вивию и Джима.
Джим, который был на год или два старше Питера, был коренастым,
скучного вида молодым человеком с репутацией проницательного трейдера. Он был
главным помощником своего отца в бизнесе. Патрик, сын, который
отплыл с первым отрядом, имел репутацию рыбака и
охотник, который означал, что он считался легкомысленным и что он
не стоит вообще, как деловой человек. Вивиа, дочь, напоминала
Патрик, а не Джим. Ей было около семнадцати лет. Питер, который
не видел ее двенадцать месяцев, удивлялся, как у такого увальня, как
Джим Хэммонд, появилась такая сестра.

Во время трапезы Питер уделял большое внимание всему, что касалось Вивии
Хэммонд сказал, а Вивия говорила больше, чем кто-либо другой за столом;
и все же к тому времени, когда Питер был в пути на Бивер-Дэм, он уже не мог
вспомните дюжину слов из всех сотен, которые она произнесла. Точно так же он
следил за ней глазами так же преданно, как и ушами; и все же к
тому времени, когда он был на полпути к дому, ее образ в его сознании распался на мерцающие фрагменты. Чем больше он сосредоточил свои мысли на ее
менее внятно он мог ее видеть.
Он смеялся над самим собой. Он не мог вспомнить, когда были в как
трудность прежде. Что ж, он мог позволить себе посмеяться, потому что, в конце концов, он жил на разумном расстоянии от нее и мог снова подъехать в любое время день, когда его дефектная память серьезно обеспокоила его. А именно то, что он сделал, - и уже на следующий день в это,----не до конца понимая даже сам, что он уже пошел разговор о заручившись, и войны в целом,
с ее тяжелыми брат. В тот раз он не видел Джима, и во время
десятиминутной беседы с Вивией он произнес не более дюжины слов.
4 ноября Питер прочитал в "Фредериктон Харвестер", что в городе Сент-Джон начался набор в 26-й пехотный Батальон, недавно уполномоченное подразделение для службы за границей. Семья, кружок на Бивер-Дэм в ту ночь засиделся допоздна. Питер возбужденно говорил, а остальные слушали молча. Глаза Дика блестели в свете лампы. Рано утром следующего дня Питер поехал в Стэнли и там сел на поезд до Фредериктона, а из Фредериктона до Сент-Джона. Он не испытывал никакого военного трепета. Одиночество и тоска по дому уже давили на него одиночество по своим людям, по просторной домашней кухне и светлой
гостиной, по своим собственным полям.
Он дошел до большого города на берегу моря в темное время суток. Посещаемость жесткий улицы, туманные огни и беспечны, спешащие толпы людей
добавлено недоумение в его одиночество. С его багаж под ноги, он
стоял на вокзале и смотрел вокруг с треском. Петр Starkley не стоять незамеченным. Десятки людей, которые проталкивались мимо него, с интересом смотрели на него и гадали, чего он ждет. Он был явно не из города. Он выглядел одновременно простоватым и утонченным. Но никто не заговаривал с ним, пока сержант в военной форме цвета хаки его не заметил.
"Я вас не узнаю", - сказал сержант, подходя к нему.
 [Иллюстрация: "Я ВАС НЕ МОГУ РАЗОБРАТЬ", - СКАЗАЛ СЕРЖАНТ".]
"Я могу вас опознать", - сказал он. "Вы сержант".

"Верно", - ответил другой. "И вы из деревни. Твоя большая фетровая шляпа
говорит мне об этом - и твое загорелое лицо. Но я вижу, что ты
довольно важная персона там, откуда ты родом. Питер покраснел. "Я фермер и рядовой 8-го гусарского полка, и я приехал сюда, чтобы записаться за границу в новый пехотный батальон", сказал он."Это то, на что я надеялся!" - воскликнул сержант. "Пойдем со мной, парень.
Ты служишь в 26-м канадском заморском пехотном батальоне".
Сержант, которого звали Хаммер, был веселым, дружелюбным парнем. Он
также был очень увлеченным солдат и развлекали высокую оценку
боевые качества нового батальона. Добравшись до арсенала
полка местного ополчения, который теперь используется в качестве штаба нового подразделения,
Хаммер повел Питера прямо к офицеру медицинской службы. Врач не обнаружил
с новобранцем из Бивер-Дэм ничего страшного. Затем Хаммер провел его парадом
перед адъютантом. Питер ответил на несколько вопросов, произнес торжественную
клятву и подписал бумагу.

"Теперь ты-солдат, обычный солдат", - сказал сержант и шлепнул
его по спине. "Пойдем теперь, и через полчаса я буду у вас
одетый в форму, такую же аккуратную, как моя собственная ".

В течение месяца Питер Старкли проявил себя как стойкий
солдат; он дослужился до звания младшего капрала, а затем и до
капрала. Его уравновешенность во многом объяснялась тоской по дому. Из немногих его друзей самым близким был сержант. Хаммер.
Джим Хаммонд присоединился к полку только под Рождество. Он был
признан физически пригодным; и в результате запроса, сделанного Питером
Хаммеру и сержантом лейтенанту. Скаммеллом, а от лейтенанта - адъютантом.
Он стал членом того же взвода, что и Питер. Не только
таким образом, он стал одним из бойцов отделения Хаммера, в котором Питер был капралом.Петр чувствовал, что он хотел бы быть хорошими друзьями с Джим Хаммонд, но он не дал однозначный повод даже для самого себя за это желание. Джим, в
своей собственной персоной, не был для него привлекательным. Питер почувствовал дурные предчувствия, когда
Джим, через два дня после того, как надел форму, начал ворчать по поводу
суровости тренировок. Три дня спустя Дэйв Хаммер, в своем официальном
качестве командира отделения, напал на Джима Хаммонда в своем официальном
качестве рядового. Разум и справедливость, а также авторитет,
были с сержантом. В тот вечер Джим пришел к Питеру.

"Послушай, кем вообще себя возомнил Дейв Хаммер?" он спросил.
"Я думаю, он знает, кто он такой", - ответил Питер.
"Ну, кто бы он ни был, - гневно заявил Хэммонд, - "Я не потерплю, чтобы он на меня орал". Думаю, я такой же хороший мужчина, как и он, и даже лучше"."С этого момента у тебя будет много шансов показать, какой ты хороший мужчина. Действуя, как вы делали по маршруту марта в этот день не показывает это."
Лицо Хаммонда потемнело.

"Это так?" он возразил. - Ну, теперь я тебе скажу, что я не приходил
военная служба должна выучить свой бизнес или любой другой партизан из
Плотина Бобра. У тебя две полоски, я вижу. У меня было бы две звезды, если бы я стал лизать людям сапоги так, как это делаешь ты, Питер Старкли.
Питер наклонился вперед, и его худое лицо окаменело, а темные глаза
холодно сверкнули.
"Я не хочу иметь с тобой проблем, Джим", - сказал он, и его голос был
не громче шепота, "но это случится, если ты не будешь осторожен. Я
не лижу сапоги ни одному мужчине! Если я услышу от тебя еще одно подобное слово,Я кого-нибудь оближу - и это будешь ты! Ты меня понял?"
Он выглядел опасным. Хэммонд попытался свысока взглянуть на него, но потерпел неудачу.Глаза самого Хэммонда дрогнули. Он хмыкнул и отвернулся. На следующее утро он подал заявление на рождественский пропуск, в котором ему было отказано на том основании, что люди, присоединившиеся первыми, должны первыми получать пропуска. Он чувствовал себя совершенно обиженным.


 ГЛАВА 2. ДЖИМ ХЭММОНД НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА СЛУЖБУ

ПИТЕР СТАРКЛИ вернулся домой на Бивер-Дэм на Новый год с шестидневным перерывом. Джим Хэммонд тоже пытался получить пас, но у него ничего не вышло. Питер обнаружил, что за эти шесть дней его тоска по дому усилилась; но он приложил все усилия, чтобы скрыть свои эмоции.
Он смело говорил о своих обязанностях и о своих товарищах, и особенно о Дейве Хаммере. Он ничего не сказал о Джиме. Он ничего не сказал о Джиме Хэммонд делал это, за исключением тех случаев, когда его допрашивали, и то как можно реже. Каждое утро он полировал свои пуговицы и значки и раскатывал замазку
как на парад. Изящество его осанки выделяло даже некрасивую форму британского унтер-офицера цвета хаки. Он выглядел как гвардеец, а чувствовал себя школьником, который страшился приближающегося семестра. Он посещал амбары и конюшни на родной ферме и на своем собственном участке, бродил по заснеженным лесам и покрытым снегом полям. Несмотря на его усилия думать только о суровой и незнакомой задаче, стоявшей перед ним, он мечтал о расчистках здесь и посевах там.Проницательные, добрые глаза родителей проникали в его сердце насквозь.Один день из шести он провел в деревне Стэнли. Сначала он позвонил
в магазин Хэммонда, где попытался создать у мистера Хэммонда впечатление
что он зашел случайно, но поскольку ему нечего было продать, и он
не желая ничего покупать, он не смог обмануть владельца магазина. Мистер
Хэммонд был сердечен, но казался обеспокоенным.
Он похвалил Питера за повышение по службе и солдатский вид.
"Рад, что ты добрался домой", - сказал он. "Жаль, что Джим не смог поехать с тобой, но он пишет, что ему не дают пропуска. Мне кажется это не
более справедливо, чтобы все мальчики приходят домой на Рождество или Новый
Года".-"Тогда не будет ни один влево, чтобы продолжать работать", - сказал Питер. "Они исправили это так, что те, кто дольше всех проработал на работе, получают первое проходит; но я полагаю, каждый будет добраться домой в течение нескольких дней, прежде чем мы Парус".-"Джим говорит обучения--сверла и всем, что--есть могучий тяжело" -продолжал Мистер Хаммонд.
"Кто-то считает это так, а кто-то нет", - неловко ответил Питер. "Я думаю,
это то, что вы могли бы назвать делом вкуса".
"Похоже на то", - сказал лавочник, почесывая подбородок. "Это вопрос вкуса.
и не во вкусе Джима, это точно".
Питер почувствовал облегчение, увидев, что мистер Хэммонд, казалось, понял
случае. Он собирался подробно останавливаться на теме военной подготовки при
мужчина средних лет в котелке и пальто с меховой подкладкой повернулся
от прилавка. У него было квадратное, чисто выбритое лицо и очень яркие и
живые черные глаза.
- Извините, капрал, - сказал незнакомец, - но могу я вмешаться и поинтересоваться что вы сами об этом думаете?
"Вы можете спросить, если вы хотите, Мистер Силла", - сказал мистер Хэммонд, - "но ты не услышать любые выгнать Петра Starkley, нравится ему это или нет".
"Это проще, чем работать в лесу рубкой или в команде",
любезно сказал Питер, "и я готов поспорить на доллар, что это намного легче, чем настоящие боевые действия".
"Вот с какой стороны на это смотреть, капрал", - сказал незнакомец. "Я думаю,
что на такой войне, как эта, мужчина должен решиться принять веселье
и жестокость, музыку и грязь, пирог и боль, просто такими, какие они есть ".
"Думаю, да", - сказал Питер.
Незнакомец сердечно пожал ему руку и перед тем, как отвернуться,
заметил: "Возможно, мы с вами встретимся снова раньше, чем вы ожидаете".
- Кто он такой и к чему клонит? - спросил Питер, когда незнакомец
вышел из магазина.
"Он янки и работает в компании "Мэддок и Ко" из Сент-Джона, и его
имя Хирам подоконник, - но я не знаю, что он сводит на более чем
вы делаете", - ответил мистер Хаммонд. Кладовщик пригласил Питер заехать в дом и жить в ужин и так долго, как он потом любил. Питер принял
приглашение. Хаммонд дом стоял возле магазина, но дальше
от дороги. Дом был белым и большим, с верандой перед ним,
рядом голых кленов, заснеженной лужайкой и частоколом. Vivia
Хэммонд открыл дверь на свой звонок. Из-за занавески на окне
гостиной она видела, как он приближался.

За ужином Питер говорил с ним больше, чем обычно; что-то в том, как
девушка слушала его, вдохновило его на разговор. В два
часа он проводил ее к реке и покатался с ней на коньках. В их распоряжении были такие участки реки, которые не были занесены снегом,
за исключением двух маленьких мальчиков. Маленькие мальчики, интересовавшиеся Питером как военным, постоянно держали их в поле зрения. Питер чувствовал себя решительно враждебные по отношению к тем, безобидные ребята, но он был слишком застенчив, чтобы отметить его Вивиа. Он обрадовался и удивился, когда она обернулась на них, наконец,и сказал:"Билли Брэндон, ты и Джек, лучше снимай коньки и пойти дома". -"Я думаю, что у нас столько же прав, как никто на этой реке", - ответил Билли Брэндон, но в его голосе не было убежденности.
- Вы оба были в постели с гриппом только на прошлой неделе, - парировала Вивия, - но Я заеду к тебе домой и спрошу об этом твою маму по дороге на холм
.Маленьким мальчикам нечего было на это сказать. Они вели себя непринужденно
несколько минут катались кругами и фигурами, а затем разошлись по домам.
В течение десяти минут после этого капрал и девушка катались в
электрическое молчание, глядя везде, кроме друг друга. Петр
решился косой взгляд через левое плечо на нее мало
мех-прильнула лицом. Их глаза встретились.

"Бедная миссис Брэндон не может справиться с этими мальчиками", - сказала она. "Но они действительно
очень хорошие мальчики. Они делают все, что я им говорю".

"А почему бы и нет? Но я рад, что они ушли, в общем", - ответил он, в
голос, который, казалось, запутался и задушил в воротник его
шинель.

Когда Вивия и Питер вернулись в дом, небо на востоке было цвета яичной скорлупы
зеленое, а на западе, низко над черными лесами, красное, как сквозняк
плита. Их разговор так и не восстановился после инцидента.
о двух маленьких мальчиках. Замечательные и удивительные мысли и эмоции
месили пулю в голову Петра и сердце, но он так и не решился отдать
голос. Они смутила его. Он остался пить чай, и за этим
приятным ужином мистер и миссис Хэммонд вели беседу. Вивия и Питер
застенчиво посмотрели друг на друга, как будто боялись того, что они
могли увидеть в глазах друг друга.

Наконец Питер пошел в сарай и запряг кобылу. Затем он вернулся
в дом, чтобы пожелать спокойной ночи дамам. Это выполнено, Вивия
проводил его до входной двери. За входной дверью, в качестве
защиты от ледяных ветров и заносящего снега, находилось зимнее
крыльцо - ненамного больше будки часового. Переступив через порог,
с теплом зале на крыльцо, Петр Петрович повернулся, схватил и держал
девушку за руку через порог. Смятение захлестнуло его сердце.
и заглушило страх в его мозгу.

"Я никогда в жизни не проводил такого счастливого дня", - сказал он.

Вивия ничего не сказала. И тут осколок попал в локоть
правой руки капрала. Она дернулась; и, поскольку его правая рука все еще
руки обхватывали Вивиа, девушка было дернулась, немного пропустить, прямо
в зале и в коробчатое крыльцо.

Двумя секундами позже Питер распахнул дверь веранды и выскочил в
морозную ночь. Он вскочил в панг, и кобыла понеслась прочь, как будто
ей передалось что-то от безумия ее хозяина.
Капрал поцеловал Вивию!

Питер вернулся в свой батальон два дня спустя. В Сент-Джоне он нашел
все почти как обычно. Хаммер был таким же энергичным и солдатским, как всегда, но
Джим Хэммонд был еще более угрюмым, чем раньше. Питер подумал о батальоне
с новым интересом. Жизнь, даже вдали от Бивер-Дэм, казалась более ценной.
и он принялся за свою работу с размаху. Он писал дважды в неделю
Вивии, тратя часы на составление каждого письма, но при этом всегда
опуская то, что ему больше всего хотелось написать. Ответы девушки
были результатом аналогичного литературного метода.

Тренировки батальона продолжались, в помещении и на улице, день за днем.
В марте Джим Хэммонд уехал домой на шесть дней. К тому времени он был известен
всему батальону как убежденный зануда. Прошло шесть дней;
наступил и прошел седьмой день, о нем ничего не было слышно, и тогда
адъютант телеграфировал мистеру Хэммонду. От владельца магазина не пришло ответа.
Лейтенант. Скаммелл расспросил Питера о семье. Питер рассказал то, что он
знал - что Хаммонды были замечательными людьми, что один сын был офицером
уже в Англии, и что отец был честным и патриотичным
гражданином. Так что еще один провод был послан вестовой номер. Что, как
во-первых, не дает результата.

Адъютант, капитан. Долго, потом послал за Петром. Этот офицер был ненамного выше
более пяти футов ростом, несмотря на фамилию его отцов, и крепко сложен
пропорционально. Это щекотало юмор мужчины увидеть такой маленький
парень Чейз десять сотен больше людишек вокруг с утра до ночи.

"Вы должны идти вверх по реке, и выяснить, почему частная Хаммонд не вернулась.
в долг", - сказал капитан.

"Да, сэр", - сказал Питер.

"Информировать меня по проводам", - продолжил капитан. "Используй свои мозги. Я
отправив тебя в покое, потому что я хочу дать Хаммонд шанс ради
своего брата за границей. Вот ваш пропуск, железнодорожный ордер и
квитанция для казначея. Это все, корпорация. Старкли."

Питер отдал честь и удалился. Он достиг той ночью Фредериктон и
дома деревне Джим Хаммонд к полудню следующего дня. Он пошел прямо к
магазин, где г-н Хаммонд обратился к нему с удивлением. Петр увидел никаких
знак Джим.

"Я не ожидал увидеть тебя так скоро," сказал мистер Хэммонд.

"У меня был шанс, и я им воспользовался", - ответил Питер. "Как поживает вся семья?"

Лавочник улыбнулся. "С женщинами все в порядке", - сказал он.

Питер увидел, что он внезапно придет в точку, где он должен осуществлять
все такта, он обладал. Он остро чувствовал смущение.

"Вы получили телеграмму?" - спросил он.

"Нет. Вы телеграфировали нам, что приедете?"

"Не совсем так. Видите ли, мистер Хэммонд, дело было так: когда Джим
не вернулся в назначенный день, адъютант прислал вам телеграмму, и
когда он не получил ответа, он отправил другой - и когда вы не ответили
на это он попросил меня приехать и посмотреть, в чем дело ".

Продавец уставился на него. "Я так и не получил никакой телеграммы. Джим вернулся домой.
у него двухнедельный отпуск, и ему осталось пять дней. Ты и твой
адъютант, должно быть, сошли с ума.

"Две недели", - повторил Питер. "Он получил шесть дней".

"Шесть дней! Вы уверены в этом, Питер Старкли?

- Так же уверен, как в том, что это мое имя, мистер Хэммонд. И адъютант отправил вам две
телеграммы, спрашивая, почему Джим не вернулся на службу, когда его пропуск был
истек - и он не получил никакого ответа. Если вы не получите той или иной
эти телеграммы, то что-то где-то не так".

Лицо мистера Хаммонда затуманен. "Я не получал никакой телеграммы, Питер, а Джим позавчера уехал
навестить друзей", - сказал он.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга; обоим было горько.
лавочник оцепенел от стыда.

"Я пойду за ним", - сказал он. - Если я приведу его к вам сюда, вы согласитесь
обещаешь... сохранить правду об этом в тайне, Питер ... от своей матери и
сестры и здешних жителей?

- Я сделаю все, что в моих силах, - пообещал капрал, - но не ради Джима.
Имейте в виду, мистер Хэммонд. Капитан. Лонг - за то, что дал ему шанс
из-за его брата Пэта, там, на Солсберийской равнине - и именно поэтому он
послал меня одного, вместо того, чтобы послать сержанта с эскортом.

- Я схожу за ним, Питер, - сказал другой дрожащим голосом. - Ты иди.
поезжай на Бобровую плотину и возвращайся завтра - повидать Вивию. Когда Джим и
Я появляюсь, и ты встречаешься с ним, как будто это было случайно. Держи рот на замке,
Питер. Ни единой живой душе ни слова о том, что у него осталось всего шесть дней. Он
нездоров, и это правда.

К этому времени в Питере проснулся глухой гнев.

"Что-то у него с ногами", - сказал он и вышел из магазина.

Капитан велел ему быть тактичным. Долго и чтобы держал рот на замке
мистером Хэммондом, и все из-за угрюмого, ленивого, вспыльчивого парня, который
был позором батальона с того дня, как присоединился к нему. И не
слово об остановке на обед!

Он переходил дорогу до отеля, договорился, чтобы быть вытеснены
Запрудил бобровую плантацию, а затем поужинал в одиночестве. Он подумал о Вивии Хэммонд.
всего в нескольких ярдах от него, но она не подозревала о его близости - и ему
захотелось врезать по голове ее брату Джиму. Он отъехал от отеля
вверх по длинному холму, не рискнув взглянуть на окна
большого белого дома на другой стороне дороги.

Семья в Бивер-Дэм приняла его визит без вопросов. О Джиме Хэммонде в ту ночь не упоминалось
. Питер встал рано на следующий день.
утром помогал с кормлением и дойкой.

После завтрака они с Диком отправились к нему домой, чтобы взглянуть на
его дом и амбары.

"Фрэнк Сакоби вернулся домой на прошлой неделе", - сказал Дик. "Он навещал нас
дважды. Он хочет поступить на службу в ваше подразделение, но я пытаюсь удержать его.
отложите до следующего года, чтобы мы могли поехать вместе ".

"Вам, малыши, лучше бы еще несколько лет носить слюнявчики", - сказал
Питер. "Я думаю, у всех вас будет достаточно времени, чтобы сражаться в
этой войне, не подставляя себя под осколки".

Они обогнули еловую рощицу и увидели приближающегося Сакоби на снегоступах
по белым лугам. Он стал выше и шире в плечах
с тех пор, как Питер видел его в последний раз. Приветствие было сердечным, но не многословным.
Сакоби повернулся и пошел за ними.

- Вчера я видел Джима Хэммонда на Пайк Сеттлментшнз, - сказал он.

- Это так? - переспросил Питер, стараясь казаться незаинтересованным.

- Тоже без формы и немного выпивает, - продолжал Сакоби. "Говорит, что
его уволили из этого подразделения, потому что оно не засчитывается как
первоклассное, и его попросили стать офицером в другом подразделении ".

Затем Питер забыл свои инструкции. Джим Хэммонд слишком хорош для 26 - го числа
батальон! Джим Хэммонд предложил офицерский чин! Его возмущенное сердце заставило
кровь быстрее забиться в жилах.

"Он лжец!" - закричал он. - Да, и к тому же дезертир, клянусь громом!

Дик был поражен, но Фрэнк Сакоби воспринял информацию спокойно,
даже не моргнув глазом.

"Я думаю, что все время слушаю его", - сказал он. "Я рассчитываю получить
его работу в любом случае, если он солжет или скажет правду. Я иду туда завтра,
Питер, а ты расскажи полковнику, что из меня получился чертовски лучший солдат,
чем из Джима Хэммонда.

Питер схватил каждого из них за руку.

"Мне не следовало этого говорить", - предостерег он их. "Забудьте об этом! Мальчики
надо держать это в тайне, но я думаю, это до меня, чтобы взять
бегать из щуки расчетным путем. Если вы, ребята, скажете хоть слово об этом, вы попадете впросак.
я не прав, и вы не правите мной перед целой кучей людей ".

Они развернулись и пошли обратно к Бивер-Дэм. Там они запрягли кобыл в
большой красный панг и уложили в него одеяла и полмешка овса.

"Я не могу сказать вам, куда я еду и зачем, но только то, что это
военный долг", - сказал Питер в ответ на вопросы семьи.

Он взял с собой Дика и Фрэнка Сакоби. Как только они вышли за пределы
окраины родного поселка, они обнаружили тяжелые сани. В полдень они
остановились, накрыли кобыл одеялами и наживкой, вскипятили котелок и позавтракали.
Широкая белая дорога перед ними, петлявшая между стенами
зелено-черных елей и серых кленов, была отмечена только следами
одной пары лошадей и одной пары полозьев для саней - очевидно, это был день
раньше. Питер предположил, что это были люди из команды мистера Хэммонда, но он
ничего не сказал об этом своим товарищам.

Тут и там они проезжали занесенные снегом поляны и маленькие домики, посылая
голубые перья дыма в ярком воздухе. Они добрались до мест, где
команда, прошедшая мимо накануне, застряла в сугробах
и с трудом откапывалась.

Они были в двух милях от поселения, среди густого леса,
поросшего спутанной ольхой, когда в подлеске раздался треск _вханг!_ взрыва
кордита. Кобылы дернулись, затем встали.
Поводья выскользнули из рук Питера в перчатках.

- Я ранен, ребята! - сказал он и повалился на колени Дика.

 [Иллюстрация: "Ребята, я РАНЕН!" - СКАЗАЛ ОН".]

Они уложили его на сено и попоны на дне фургона и
накрыли меховыми мантиями. Затем Сакоби сел впереди и поехал.

Из леса не доносилось ни звука, кроме стука дятла. Питер
дышал ровно. Вскоре он открыл глаза.

"Это в ребра, судя по ощущениям, но не очень больно", - сказал он
. "Сначала было похоже на пинок лошади. Не забудь ничего не говорить
о Джиме Хаммонде ".

Они уложили его в постель на первой же ферме, до которой добрались. Вся его
одежда с правой стороны была пропитана кровью. Дик перевязал
рану; и через два часа прибыл врач. Пуля вошла внутрь
и вышла наружу, раздробив ребро, и легла прямо под кожей. У Питера было
много крови, но не до опасной степени.

Еще до восхода солнца на следующее утро Дик и Фрэнк Сакоби отправились в путь .
обратный путь, унося с собой лишь краткой телеграммой и письмом для капитана
Долго. Петр продиктовал сообщение, но написал письмо с
большие усилия, трепетной одно слово за другим.

Мистер Хэммонд и Джон Старкли добрались до поселка Пайк поздно ночью.
Лавочник казался сломленным духом, но к нему вернулся некоторый румянец
лицо, когда он увидел Питера, лежащего на кровати в фермерском доме с таким
жизнерадостным видом, как будто он всего лишь растянул лодыжку.

- Мне нужно поговорить с тобой наедине несколько минут, прежде чем я уйду, - прошептал он,
наклоняясь над кроватью.

"Не волнуйся", - ответил Питер.

Джон Старкли испытал огромное облегчение, обнаружив, что у его сына все так хорошо. Его
недоумение по поводу того, что кто-то в этой стране мог нажать на курок, стреляя в Питера
почти заглушило его негодование. Чем больше он думал об этом, тем больше
приходил в замешательство.

"У тебя нет врага во всем мире, Питер, кроме немцев", - сказал он.
"Но это был не случайный выстрел. Если бы это был несчастный случай, парень
с винтовкой вышел бы, чтобы помочь.

"Я предполагаю, что это так", - ответил Питер. "Возможно, это был немец. Это означает
много кайзеру, чтобы уберечь меня от этой войны".

Его отец улыбнулся. "Шутки в сторону, парень, - сказал он, - как ты думаешь, кто это был
? Что это была за пуля? До сих пор многих убийц выслеживали по
менее вероятной зацепке, чем пуля.

- Разве пуля не там, на столе, мистер Хэммонд? Доктор дал его мне
и я выбросил его куда-то - вон туда или еще куда-то.

Они тщетно искали пулю. Позже, когда гости и домочадцы
сели ужинать, мистер Хэммонд извинился и встал из-за стола и побежал
в комнату Питера. Он закрыл за собой дверь, склонился над кроватью
и взял левую руку Питера обеими руками.

"Я сделал все, что мог", - прошептал он. "Я нашел его и сказал, что тебя отправили".
Послали, потому что офицер хотел дать ему шанс. Но он был
сильно пьян. Он был не в себе, Питер, он был как сумасшедший. Я умоляла
его вернуться со мной, но он не желал слушать ни доводы разума, ни доброту. Он
сбил меня с ног - меня, своего собственного отца - и сбежал из того дома. Что
ты собираешься делать, Питер? Ты мужчина, Старкли... Крупный мужчина...
достаточно крупный, чтобы быть милосердным. Что ты собираешься делать?

- Ничего, - ответил Питер. - Я пришел, чтобы найти Джима, но не нашел его. Я
вместо этого меня застрелил кто-то, у кого я не видел ни волос, ни шкуры, ни следов. Это
до армии, чтобы найти Джима, если бы они по-прежнему хотела его, но насколько я
опасаются, что он может вернуться с батальоном в эту минуту на все, что я знаю.
Надеюсь, что да. Что касается парня, который сделал из меня мишень, что ж, он не убивал меня.
Я не держу на него зла.

Мистер Хэммонд первым делом отправился домой утром. Джон Starkley
подождал, пока доктор снова позвонил и перевязал рану и сказал он
ни разу не видел ни одного взять расщепленные ребра и отверстия в стороне, так что
также Питер.

"Если он будет продолжать в том же духе, вы сможете забрать его домой дней через десять"
или около того, - сказал доктор.

Итак, Джон Старкли вернулся в Бивер-Дэм, сообщил хорошие новости своей семье
и услышал в ответ, что молодой Фрэнк Сакоби отправился в Сент-Джон.
и присоединился к 26-му.




 ГЛАВА III

 ВЕТЕРАНЫ ДРУГИХ ДНЕЙ


КОГДА Питер смог путешествовать, его отвезли домой в Бивер-Дэм, и
там офицер медицинской службы, майор в шпорах, осмотрел его и
поздравил с тем, что он жив. Питеру дали больничный на шесть месяцев
отпуск; и, что, он знал, убил его шанс пересечь океан с
его батальон. Он запротестовал, но офицер сказал ему, что, будь то в
постели в доме своего отца или со своим взводом, он все еще в армии
и должен будет делать то, что ему скажут. Офицер сказал это любезно и
добавил, что, как только он поправится, ему следует вернуться в свой батальон,
будь то в Канаде, Англии или Фландрии.

Джим Хэммонд исчез. Армия отметил его как дезертира, и даже его
собственный батальон забыл о нем. Смущают слухи ходили вокруг его дома
деревня ненадолго, а затем поблекла и исчезла. Как Джим Хэммонд
исчез из памяти людей, так исчез и тот
таинственный стрелок, который раздробил Питеру ребро.

Весна принесла замечательные новости о стойкости Первой канадской дивизии
на Ипре - стойкости немногих против многих, о стойкости
Канадского ополчения против величайшей и самой безжалостной боевой машины
всего мира. Немецкая армия была большой и готовой, но она не была такой
великой, какой мы знаем величие сейчас. Маленькие бельгийцы уже проверили
он и пробивает стыки его брони; французы били его против
коэффициенты, старая армия Англии, с его монокли и свой чай и
ее чувствует-грудь старшины, были обстреляны и победим его в
на каждой встрече; и теперь три бригады канадской пехоты и несколько
аккумуляторы канадской артиллерии стоял Неустрашимый перед потопом
металл и душить газом и провел его обратно с открытой дороге в Кале
и Париж.

Лейтенант. Пэт Хэммонд написал домой о битве. Он был на острие событий
и остался невредимым. Генри Старкли, из Первого полевого
Компания тоже была там. Он получил легкое ранение. Частные письма и
замечательные статьи в газетах взволновали сердца тысяч
мирных, негероичных людей. Добровольцы стекались в него со лесозаготовках и
фермах.

В мае Дик Starkley сделал большой шаг в его жизни. Он теперь был
семнадцати лет от роду, и звук, и сильная. Он видел, что Питер не сможет
уйти со своим батальоном, что, если не случится чего-то непредвиденного,
вторая канадская дивизия уйдет без Старкли-оф-Бивер
Дамба.

Поэтому он сделал неожиданную вещь: он уехал в Сент-Джон, не сказав ни слова,
представился сержанту. Дэйв Хаммер - брат Питера, прибавил год
к своему возрасту и стал членом 26-го батальона. Он нашел Фрэнка.
Сакоби был там, уже приняв вид старого солдата.

Дик послал телеграмму отцу и длинное, нежное, сбивчивое письмо
матери. Его родители поняли и простили и пошли к Сент-Джону
и сказали ему об этом - и Питер прислал весточку, что он тоже понял; и
Дик был счастлив. Затем, собрав все свои мысли, энергию и амбиции, он принялся
за работу, чтобы стать хорошим солдатом.

Питер больше не ворчал по поводу своего отпуска по болезни. Его рана зажила; и
с наступлением теплых дней он становился сильнее с каждым днем. Он был
ранен в выполнении его обязанностей как если бы немец был
стрелял по грязи ничейной земли; поэтому он принял те
дополнительную месяцев в место и жизни, которую он любил с благодарности за то, что был
тем не менее, глубоко молчать.

В июне батальон отправился в Англию, в силу тысяча сто
унтер-офицеры и мужчины, и сорок два сотрудника. После
без происшествий плавание через одиннадцать дней они достигли Девенпорта, в Англии, на
двадцать четвертый день месяца. Три других батальона
бригады прибыли в Англию за месяц до этого; 26-й присоединился к ним в
тренировочных лагерях в Кенте и немедленно приступил к изучению науки
современной войны. Они трудились день и ночь с энергией и постоянством;
и перед осенью батальон был признан годным к службе на фронте
.

И Дик Старкли, и Фрэнк Сакоби преуспели в тяжелой работе.
Испытания по стрельбе из ружей показали, что Сакоби был одним из пяти лучших стрелков в
батальоне. Дик тоже был хорошим стрелком, но уступал своему другу в
дальнобойность. В строевой подготовке, бомбометании и физической подготовке Дик показал себя
более способным учеником, чем Малецит. При рытье траншей и прокладывании маршрута
в походе выбирать было не из чего, несмотря на то, что
у Сакоби было преимущество в несколько дюймов в длине ноги. Оба
были хорошими солдатами, пользовались популярностью у своих товарищей и доверием своих офицеров
. Оба служили в отделении Дейва Хаммера и во взводе мистера Скаммелла.

Однажды августовским днем Генри Старкли появился в Вестенхэнгере в
семидневном отпуске из Франции. Он выглядел на несколько лет старше, чем когда Дик был
последний раз его видели и тонкое лицо, и на его левой груди был нашит
лента Военного креста. Он получил пас на Дик и взял
его в Лондон. Они остановились в тихом отеле недалеко от Стрэнда, в котором
Генри останавливался, когда часто приезжал в город на выходные из Солсбери
Однотонные. Пока они заполняли сложную и исчерпывающую регистрационную форму
портье вручил Генри три письма и сказал ему
что к нему несколько раз заходил джентльмен.

"Как его зовут?" - спросил Генри.

- Этого он мне не говорил, сэр, - ответил привратник, - но поскольку это был он
написал письма, которые у вас в руках, вы скоро узнаете, сэр.

Генри вскрыл один из конвертов и перевернул вложенный в поисках
подписи автора. Вот оно - Дж. А. Старкли-Дэвенпорт. Все
три письма были написаны одной рукой с интервалом в несколько недель
. В них говорилось, что до замужества мать писателя была
Мисс Мэри Старкли, дочь лондонского торговца по имени Ричард
Старкли. Ричард Старкли, колонист по происхождению, имеющий торговые связи
с Вест-Индией, был родом из Бивер-Дэм в провинции Нью-Йорк.
Брансуик. В письмах далее говорилось, что их автор прочитал в
списках погибших имя лейтенанта. Генри Старкли из канадского
Инженеры, и что после тщательного расследования он узнал, что этот самый
офицер зарегистрировался в офисе Верховного комиссара Канады в
Октябре 1914 года и указал свой лондонский адрес как отель "Тюдор". Не
получить любую дополнительную информацию, касающуюся Генри Starkley, писатель
держал постоянной оглядкой на отель Tudor. Он умолял мистера Генри Старкли
не теряя времени, позвонить по телефону Мэйфейр 2607, если какое-либо из этих
писем когда-нибудь попадет к нему в руки.

"Интересно, куда он торопится?" заметил Генри. "После трех поколений
без слов я думаю, ему придется подождать до завтрашнего утра, чтобы
услышать от Starkleys Бивер-дам".

"Почему бы не позволить ему ждать более трех поколений?" - предположил Дик. - Его
дед, лондонский торговец, вскоре забыл о людях в
лесах у Бивер-Дэм. После второй битвы при Ипре этот парень с
двойным именем хочет, чтобы его видели рядом с тобой, Генри.

"Если это все, то он многого не хочет", - сказал Генри. "Мы посмотрим
во всяком случае, на него. Не забывай, что первый Старкли с Бивер-Дэм был
когда-то английским солдатом и что произошла первая битва при Ипре
до того, как была вторая.

Братья, лейтенант инженерных войск и рядовой пехоты,
поужинали в ресторане, где горели затененные свечи и играла музыка; затем
они отправились в театр. Хотя войне шел всего год, Лондон
уже привык к "джентльмену-скотоводу". Братья,
двоюродные братья и даже сыновья офицеров в маленькой старой армии теперь
рядовые и унтер-офицеров в новую большую армию. В
униформа была замечательной вещью. Знаки различия обозначали различия в степени,
а не в виде. Итак, лейтенант. Генри Starkley и частный сыщик Starkley,
вместе по своим маленьким роскошный столик на двоих и выше локтя, чтобы
локоть в театре, не вызвала замечаний. Сразу после завтрака
на следующее утро Генри позвонил в Мэйфейр. Ему ответил вопрошающий голос, в котором звучало почтение
, голос, который предполагал большую осмотрительность и крайний лоск
. Генри спросил мистера Старкли-Дэвенпорта.

- Вам нужен капитан, сэр, - поправил голос. - Мистер Дэвид был убит
при Ипре в 14-м году. Как вас зовут, сэр?

- Старкли, - ответил Генри.

- Из Канады, сэр? С Бивер-Дэм? Вот капитан, сэр.

Другой голос прозвучал в ухе Генри, спрашивая, не Генри ли это.
Starkley саперов на другом конце линии. Генри ответил
этот вопрос утвердительно.

"Это Джек Девенпорт говоря--Starkley-Давенпорт", - продолжил
голос. "Рад, что ты наконец получил мои письма. Ты в том же отеле? Можешь
Подождать меня там полчаса?"

"Я подожду", - сказал Генри.

Они с Диком ожидали прибытия внука Ричарда Старкли с
живым любопытством. Что он капитан и что кто-то связан с
с ним, возможно, был брат, убитый при Ипре в 1914 году, что добавляло
значительный интерес к нему в их глазах.

- Оцени его, прежде чем примерять к нему свой вид старого солдата, юноша.
парень, - предупредил Генри.

Они сидели в гостиной отеля и зорко смотреть на все
кто введенные вращающихся дверей. Это было тихое место, какими обычно пользуются отели в Лондоне
но за полчаса их наблюдения их вниманию было представлено больше людей, чем
все население Бивер-Дэм.
Наконец появился бледный молодой человек в панаме и сером фланелевом костюме
вошел. Под левым плечом у него был костыль, а в правой руке -
большая, обутая в резину палка. Левое колено было согнуто, а левая нога болталась,
не отрываясь от земли. Руки у него были в серых перчатках, а в петлице красовался
дымчато-голубой цветок. Только галстук не подходил по тону
к остальному его снаряжению: он был в синюю, красную и
желтую полоску. Позади него, держась за его локоть, шел худощавый пожилой мужчина,
одетый в черное.

- Лейтенант. Старкли? - спросил он у портье.

При этих словах Генри и Дик оба вскочили на ноги и подошли к
мужчина в сером. Прежде чем они успели представиться, молодой незнакомец
протиснулся к своему пожилому спутнику, создавая из него опору,
сунул трость в боковой карман пальто и
протянул Генри правую руку. Он проделал все это так быстро и гладко
, что это почти ускользнуло от внимания; и, как это ни прискорбно, это почти ускользнуло от
жалости.

"Не Пообедаете ли вы со мной, если вам больше нечем заняться?" - спросил он.
- Я знаю, ты в отпуске, и вопрос звучит дерзко, но я хочу поговорить
с тобой о чем-то довольно важном.

- Конечно, а вот и мой младший брат, - сказал Генри.

Капитан пожал руку Дику, а затем уставился на него.

- Ты всего лишь мальчик, - сказал он, а затем, увидев, как кровь прилила к
загорелым щекам Дика, продолжил: - И тем лучше,
возможно. Самому крутому парню в моем взводе было всего девятнадцать.

"Конечно, вы помните, сэр, мистеру Дэвиду не исполнилось и двадцати"
"день рождения", - напомнил ему пожилой мужчина в черном.

"Ты прав, Уилсон", - сказал капитан. "Попал в аварию в октябре 14-го. Он был
моим младшим братом. Нас было только двое. Может, пойдем?
Я сохранил свое такси.

Капитан А. Ю. Starkley-Давенпорт занимают три комнаты и ванна в
собственный дом, который, в престижной части города. В
остальные номера были заняты слуги. И какие слуги!

Повар был настолько плохим исполнителем, что всякий раз, когда у капитана были гости
на ленч или ужин, она посылала в большой отель поблизости за более важными блюдами.
но ее мужа убили во Фландрии, и она
трое сыновей все еще были в поле. Уилсон, который был у Джека отца
сержант цвет в ЮАР, был камердинер.

Дворецкий был однорукий мужчина сорока пяти лет, которые служили в качестве
старшина роты в первые дни войны; в ралли пол
десятка выживших из его компании он получил его за руку в сторону блока
осколочно-фугасного снаряда и украсил свою грудь
Медаль За Доблесть В Бою. Он имел лишь смутное представление о том, чего требовали от него его
обязанности дворецкого, но тратил время на обсуждение
деликатного вопроса о старшинстве с Уилсоном и кучером и на составление
частых отчетов капитану.

Кучер, прослуживший сорок лет на флоте, большую часть времени
как главный старшина, претендовал на старшинство дворецкого и Уилсона на основании
принадлежности к старшей службе. Но бывшие сержанты
утверждали, что дом капитана был такой же частью армии, как и штаб бригады
во Франции, и что вежливый поступок для любого моряка
те, кто нашел там дом, должны были забыть о старшинстве; и это
со своей стороны, они не верили, что британский военно-морской флот старше, чем британская армия.
Британская армия.

Капитан Старкли-Дэвенпорт представил в этом доме своих кузенов
с Бивер-Дэм, без извинений и всего в нескольких словах
объяснение. Несмотря на протесты дворецкого, камердинер и
кучер вторглись на обед, делая вид, что обслуживают
стол, но на самом деле удовлетворяя свое любопытство относительно
военные джентльмены из Канады, чье имя было первой половиной фамилии
капитана. Они часто останавливались, выполняя свои легкие обязанности вокруг стола
и откровенно прислушивались к разговору. Их взгляды с детским рвением перебегали с
лица на лицо, сосредоточившись на каждом говорящем по очереди.
Капитан не возражал, потому что он привык к их обычаям и их поведению.
всепоглощающий интерес к нему; Генри сначала был озадачен, а затем позабавлен;
а Дик был чрезвычайно польщен.

"В нашем полку сейчас нет никого нашей крови, и это то, о чем я
особенно хочу поговорить с вами, ребята", - сказал капитан после
небольшой беседы на общие темы. "Мой отец и брат ушли,
и есть вероятность, что я не вернусь. Но интересы
полк по-прежнему мои, и я хочу, чтобы семья по-прежнему обладать
долю в нем. Бесполезно просить тебя о переводе, Генри, я это вижу; ты
сапер и уже зарекомендовал себя в полевых условиях, а я знаю, как саперы
относятся к своей работе; но Дик - пехотинец. Что ты скажешь по поводу
перевода и повышения, Дик? Ты можешь получить назначение в один из наших
новых батальонов так же просто, как поцелуй. Это поможет тебе и старому полку".

"Но, возможно, из меня не получится хорошего офицера", - ответил Дик. "Я никогда не был в бою, ты же знаешь".
"Не беспокойся об этом." - "Я никогда не был в бою".

"Не беспокойся об этом. Я отвечу за свои качества. Ты не стал бы
зачислен, если нужной вещи не было в тебе".

"Но сначала я хотел бы это доказать - хотя я хотел бы быть офицером
очень хорошо. Это то, кем я намерен когда-нибудь стать. Думаю, я буду придерживаться
26-е через некоторое время. Это было бы честнее - и я чувствовал бы себя более удовлетворенным,
если бы я когда-нибудь получил заказ, иметь его в своем собственном наряде. Фрэнк Сакоби
обиделся бы, если бы я бросил его до того, как мы вместе побывали во Франции,
чтобы стать офицером в другом подразделении. Но есть Питер. Он уже капрал
и очень хороший солдат ".

Он рассказал все о Питере и о том, каким странным образом тот был ранен в Канаде
а затем все о своем друге Фрэнке Сакоби. Капитан и трое сопровождающих
слушали с интересом. Капитан задавал много вопросов; и
дворецкий, камердинер и кучер были на точке делать
же много раз.

После обеда Уилсон, пожилой камердинер, принял командование мягко, но твердо
и привели капитана в постель. Братья оставили капитану адреса
себя и Питера и пообещали звонить при каждой возможности
и привести Сакоби к нему при первой возможности.

Дик и Фрэнк Сакоби продолжили обучение, и в июле Дик получил
свою первую нашивку. Несколько бойцов батальона отправились в госпиталь,
и несколько человек были возвращены в Канаду по той или иной причине. В августе a
в батальон прибыла небольшая группа солдат, только что прибывших из Канады.

Один из новеньких так настойчиво спрашивал о роте . Питер
Старкли, что со временем его передали Дику, который
рассказал ему о Питере.

"Мне искренне жаль это слышать", - сказал новоприбывший. "Однажды я увидел его в магазине
Мистера Хаммонда, и он мне понравился, но поскольку ты его родной брат
, думаю, я в подходящем наряде. Меня зовут Хайрам Силл ".

Они сердечно пожали друг другу руки.

"Я американский гражданин и уже не так молод, как раньше", - продолжил Силл.
"но в ту минуту, когда началась эта война, я понял, что окажусь в ней раньше
долго. Служба в армии теперь - это бизнес, а я деловой человек. Так что
мне показалось, что я был нужен - как будто энергия, которую я тратил на
продажу ботинок для Maddock & Co., имела бы значение, если бы была направлена
против кайзера. Итак, я дал клятву сражаться с врагами короля Георга,
и, думаю, в этом я не ошибся. Король Георг и Хирам подоконник см.
с глазу на глаз и зуб для зуба в этой войне, как два куны в
арбуз".

Несмотря на то, что взвод мистера Скаммелла был уже на высоте
Силл пробился в него.

У него была очень веская причина желать быть именно в этом взводе,
и в нем уже были люди, у которых не было особых причин для того, чтобы
оставаться в нем вместо того, чтобы перейти в какой-то другой взвод; так что ... как подоконник очень
справедливо замечено Дику, Сакоби, Сержту. Хаммер, лейтенанту.
Скаммеллу и капитану. Лонг - он не понимал, почему он не может быть там, где он
хотел быть. Дружба с Фрэнком Сакоби и Диком Старкли и
восхищение сержантом. Хаммер и лейтенант. Скаммелл были причинами, которые он
привел для того, чтобы хотеть быть в этом взводе.

"Он кажется дружелюбным парнем", - сказал адъютант мистеру Скэммеллу. "Не могли бы вы
взять его? Если это так, вы можете позволить Смит с красной головкой перейти на
Номер три, где он будет с барышом, парни из собственного
части страны. Что скажете? По-моему, он выглядит умным и целеустремленным.

"Конечно, я возьму его", - сказал мистер Скаммелл. "Он говорит, что восхищается мной".

Так Хайрам Силл стал членом Второго взвода. Он работал с
энергией тигра и добродушием ягненка. Он много говорил
но всегда с целью приобретения или передачи знаний. Когда
он обнаружил, что его военные обязанности и развитие дружеских отношений не помогают.
чтобы не тратить все свое время и энергию, он поставил перед собой задачу
выяснить, сколько американцев было зачислено в Первую и Вторую дивизии
Канадцев. Тогда он действительно стал занятым человеком; и все же его лозунгом
по-прежнему было то, что служба в армии - это бизнес.




ГЛАВА IV

ДЕЙСТВИЯ РЯДОВОГО ПОДОКОННИКА


В ночь на 15 сентября 1915 года, бригада из которых 26-й
Батальон был полностью перешли от Фолкстоне в Булонь без
ДТП. Все рядовые были в приподнятом настроении, наивно воображая,
что скучная рутина тренировок умерла навсегда и что практика
ведение настоящей войны было столь же увлекательным, сколь и опасным.

Бригада продвигалась через прекрасный старый город Сент-Омер и
большой фламандский городок Хазебрук. На четвертый день после высадки в
Франция вся бригада была развернута в переднем районе
операций, наряду с другими бригадами новой дивизии. В
ночь на 19-е батальон выступил вперед и занял бараки и
заготовки недалеко от фронта Кеммель. Той ночью с холма над ними
мужчины из Нью-Брансуика впервые увидели, что
неподвижная, пульсирующая огнем линия, за которой таилась угроза Германии.

Батальон вошел под покровом темноты и к полуночи захватил
у бывших защитников штаб рот,
блиндажи в траншеях поддержки и сторожевые посты в огневой траншее.
Там были Дик Starkley и его товарищи сдерживают гуннов с
горло цивилизации. Это был удивительный и вдохновляющий позиции
в первый раз. Перед ними, прямо под и позади
взлетающих и падающих звездных оболочек и самых ярких огней, притаились самые
безжалостные и могущественные армии мира.

Справа и слева, время от времени, вспыхивали пулеметы.
стремительный, оглушительный огонь. Когда огонь велся с позиций напротив,
пули щелкали в воздухе, как удары кнута. Белые звезды
поднимались и опускались. Время от времени грохотали мощные орудия; время от времени высоко над головой просвистел снаряд
; время от времени впереди или позади раздавался разрыв снаряда
. Это была тихая ночь; но для нового батальона
она была полна острых ощущений. Часовые не сводили глаз с
таинственный области за пределами их проволокой. Каждый сгусток тьмы за гранью
их оборону установить их биться и направил свои руки к их
оружие.

Дик Старкли и Фрэнк Сакоби часами стояли плечом к плечу на огненной ступеньке
, глядя во все глаза и слушая всеми своими
ушами. Хирам Силл сел у их ног и рассказал о том, что он чувствовал по этому поводу
совершенно особому случаю. Его друзья не обратили на него никакого внимания.

"Это самый гордый момент в моей жизни", - сказал он. "Мы исторические личности"
, мальчики, и это то, чем я никогда не надеялся стать. По-своему скромно,
Я выступаю за большее, чем Джордж Вашингтон. Это более масштабная война, чем
Джордж когда-либо мечтал, и у меня есть более весомая причина для
борьбы с гуннами, чем у генерала. У Вашингтона когда-либо была причина для борьбы с дураком
- Британцы".

"Ты это видел?" - спросил Дик Sacobie. "В краю их
проволока. Есть! Посмотрим теперь быстро! Это мужчина?"

"Похоже на человека, но он был там с самого начала и еще не сдвинулся с места",
сказал Фрэнк. "Может быть, это обрубок".

Как раз в этот момент лейтенант. Появился Скаммелл. Он встал на ступеньку у камина и,
по указанию Дика, навел подзорную трубу на черную штуковину на краю камина.
вражеская проволока. Немецкий звездный снаряд осветил его.

"Это немец - мертвый", - сказал он. "Мне о нем рассказывали. Есть
был немного в лом туда три дня назад, и это одна из
цикли".

Хирам забыл о быт. Вашингтон и навесной огонь шагом, чтобы иметь
смотреть. Для этой цели он позаимствовал у офицера подзорную трубу.

"Его друзья намерены надолго оставить его там, сэр?"
спросил он. "Если они это сделают, это верный признак слабости. Они мерзавцы ".

"Они мерзавцы, это верно, но держу пари, они не были бы такими, если бы знали
этот участок траншеи сейчас удерживал зеленый батальон", - ответил мистер
Скаммелл. "Они бы приехали для опознания, если бы знали".

"Пусть приходят!" - воскликнул рядовой Силл. "Ставлю доллар, что они не останутся завтракать.
кроме нескольких, которые не захотят".

В этот момент справа от них раздался ружейный выстрел, очевидно, из
их собственной траншеи, не более чем в ста ярдах от них. Это было
за этим совсем близко последовала череда выстрелов, затем оглушительные разрывы
гранат, снова ружейная пальба и "тат-тат-тат" нескольких пулеметов.
В воздухе защелкали пули. От обеих линий замелькали огни. Вдали послышались глухие
удары, а затем послышались воющие песни пролетающих высоко снарядов.
снаряды. Вспышки огня поражали глаз, а грохот выстрелов оглушал
слух.

"Они на нас!" - воскликнул лейтенант. - Открывайте огонь по парапету
напротив, если не увидите лучшей цели, и не покидайте своих постов.
Пригибайтесь. Лучше используйте бойницы.

Он покинул пожарную ступеньку и побежал по настилу к центру
ряда.

Дик, Фрэнк Сакоби и Хайрам Силл, быстро стреляя по
лазейки, добавил, что они могли бы в возмущения. Сейчас и снова
звенели пули против стальная плита лазейку. Тот или иной из них
они часто наблюдали через перископ, поскольку в то время
канадские войска еще не были снабжены осколочными шлемами. Дэйв
Хаммер, задыхаясь от волнения, присоединился к ним на несколько секунд.

"Они пытались напасть на нас, - должно быть, узнали, что мы из "зеленой помощи", - но
мы разделали их по-честному! - выдохнул он. - Должно быть, их было около сотни.
но ни один не прорвался через нашу проволоку. Пригните головы.
ненадолго, ребята; они пересекают нашу вершину с помощью эммагов ".

Наконец артиллерийский огонь противника ослаб и стих. Наши весело отбивались
еще пятнадцать минут, затем прекратились так же быстро и чисто, как
щелчок пальца. Ружейный и пулеметный огонь ослабел и
прекратился. Даже вспыхивание белых и настороженных звезд уменьшилось
наполовину; но время от времени одна из них из вражеских линий, изгибаясь
далеко вперед в своем нисходящем полете, освещала дюжину или больше
неподвижные черные фигуры внутри и перед нашей ржавой проволокой. За исключением
эти неподвижные фигуры, Ничейная земля снова опустела. Большие крысы
бегали там без помех.

Сакоби выглянул из-за парапета; Хирам Силл и Дик сидели у костра.
ступенька у ног Малесита. Они почувствовали, как устали, как если бы они были
борьба с сильным мужчинам за полчаса. Дэйв молоток пришел
окоп и остановился перед ними.

"Эти гунны, или фрицы, или как вы их там называете, сумасшедшие", - сказал он.
"Вы когда-нибудь слышали о такой глупости? Они оставили десяток
умер в передней, кроме того, что они проводят дома вместе с их
раненых-и все, что они сделали для нас было ранение трое наших товарищей с этим
первые бомбы они бросали, а две с пулеметным огнем."

"Их офицеры, должно быть, тупицы, это точно", - сказал Хайрам. "Война - это
бизнес, причем очень быстрый, и вы не сможете преуспеть в бизнесе
, не зная кое-что о психологии. Да, джентльмены, психология,
как бы странно это ни звучало.

"По-моему, звучит очень странно!" - пробормотал Сакоби, опустив взгляд.

"Вы должны изучать людей, - продолжал рядовой Силл, нисколько не смутившись, - их
души, сердца и умы - если вы хотите добиться успеха в чем-либо
кроме пчеловодства. Теперь возьмем этот дурацкий набег гуннов. Они были
достаточно умны, чтобы выяснить, что кучка новичков захватила эту траншею сегодня ночью.
Траншея. Поэтому они решили преподнести нам сюрприз. Так вот, если бы они
знали что-нибудь о психологии, они бы поняли, что только потому, что мы
новички и зелены, мы все были бы настороже сегодня вечером, с нашими глазами
торчащий на ярд вперед, и наши уши застегнуты обратно. Точно! Каждый человек
нами был на посту в эту ночь!"

"Я предполагаю, что у вас есть правильная идея, психологии", - сказал сержант.

26-й в том туре провел в очереди пять дней. За исключением
один день и ночь шел дождь, у них была прекрасная погода. Они починили свою проволоку
и провернули немало дел на Ничейной земле. Враг пытался
никаких дальнейших набегов; его последняя работа, видимо, дал ему более
информацию относительно качества нового батальона, чем он мог
дайджест за неделю. Во всяком случае, он вел себя очень тихо.

В конце тура батальон вернулся немного назад, к хижинам на
поросших кустарником склонах Шерпенберга, где они "отдохнули", исполнив
строевая подготовка отделения, взвода и роты и бесчисленное количество обмундирования. Время
остающейся в их распоряжении была посвящена футболе и бейсболе, и
исследования деревень и усадеб в окрестностях.

Второй тур был более живым и менее комфортно, чем
первое. Под проливным дождем и пронизывающим промозглым туманом
их траншеи и весь окружающий ландшафт превратились из сухих в глинистые.
земля превратилась в грязь. Все на линии фронта, включая их людей,
покрылось коркой грязи. Доски превратились в цепочку скользких ловушек;
а в низких траншеях они плавали, как плоты. Парапеты скользнули внутрь , и
требовалось постоянное внимание; и то, что вода оставила незаконченным на пути.
разрушения, которые пытались завершить пушки напротив.

Это было тяжело для духа новых солдат; они были закалены в тяжелой работе
и суровой жизни, но не в смертоносной грязи передовой.
траншея в низине. Поэтому их офицеры спланировали для них волнение, чтобы
поддерживать огонь интереса в их сердцах. Это волнение было
получено несколькими способами, но всегда каким-либо ходом против
врага или его обороны. Патрульная работа была самой популярной формой помощи
от бездарного бездействия. Лейтенант. Скаммелл быстро развил в себе навык в этом деле
и аппетит к нему, который вскоре привлек внимание полковника к себе
и его последователям.

 * * * * *

К концу сентября даже медицинским работникам Нью-Брансуика пришлось
признать, что корпорация. Питер Старкли полностью оправился от ранения.
Что касается самого Питера, он подтвердил, что ничего подобного не чувствовал
в течение последних двух месяцев. Он работал на сенокосе и уборке урожая.
на Бобровой плотине и в своем собственном доме, даже не почувствовав боли.

Питер с готовностью вернулся к своим военным обязанностям, но вдохновлялся только своим
чувством долга. Его сердце больше, чем когда-либо, было привязано к родной деревне; но
несмотря на свою природную скромность, он знал, что был полезен своему королю и
стране как унтер-офицер, и этим знанием он
укрепил свое сердце. Он попытался рассказать Вивии Хэммонд о том, что он
чувствовал. Его слова были запинающимися и неадекватными, но она поняла его.
И наконец он сказал:

"Вивия, не забывай меня, потому что я всегда буду думать о тебе - больше
, чем о ком-либо или о чем-либо в мире". И затем, не доверяя его
требуя большего, он торопливо поцеловал ее.

Вивия плакала и не пыталась скрыть ни своих слез, ни их причины.

Незадолго до возвращения Питера в армию он получил письмо от
Капитана. Старкли-Дэвенпорт, в котором рассказывалось о воссоединении кузенов в
Лондон и фактически предлагал ему место в старом писательском полку
. Питер также слышал кое-что об этом плане от Дика за несколько
дней до этого. Он ответил на письмо капитана быстро и откровенно:
о том, что у него нет никаких военных амбиций, кроме как выполнять свой
долг в полную силу против Германии, и что
назначение в английский полк было честью, которую он мог принять, только если
она выпадет ему неизбежно, в ходе повседневной работы.

Питер добрался до Англии в третью неделю октября и с тремя
сто товарищи свежий из Канады был прикреплен к запасного батальона
на равнине Святого Мартина на службу и обучение. Петру были даны
действуя в звании сержанта. В начале декабря он пересек Францию и
добрался до своего батальона без ДТП. Он выяснил, что 26-го было
опытные свою полную долю удачах и бедах войны.
Десятки знакомых лиц исчезли. Его старый взвод претерпел много изменений.
с тех пор, как он оставил его в Сент-Джоне год назад. Его командир,
Лейтенант. Смит был для него совершенно незнакомым человеком, а он знал
сержанта взвода как рядового. Мистер Скаммелл теперь был офицером-разведчиком и
в любой момент ожидал получить третью звезду. Дэйв Хаммер, все еще сержант,
и Дик, Сакоби и Хайрам Силл тоже были скаутами. Теперь Дик был капралом
и его никогда не трогали пули, контузии или болезни. Сакоби был
легко ранен и неделю находился в полевой машине скорой помощи.

Питер присоединился к своему старому взвода и, как это было во многом состоит в этом
время новых войск, было разрешено сохранить свою актерскую звании сержанта.
Он выполнял свои обязанности настолько удовлетворительно, что был утвержден в своем звании.
После первого тура в окопах.

На третью ночь второго тура Питера на передовой Дэйв
Хаммер, Дик и Фрэнк Сакоби взяли его с собой, чтобы показать. У всех
были бомбы и сержант. У Хаммера также был пистолет. Они надеялись
застать врасплох группу немцев, которые чинили проволоку.

Хаммер соскользнул с парапета. Питер последовал за ним. Дик и Сакоби
подошли вместе, быстро, как мгновение ока. Их лица и руки
были черными. С Дэйвом Хаммером впереди, Питером у самых его подошв
ботинки с шипами, а Дик и Сакоби локоть к локтю позади Питера, они
выползли через свою проволоку по замысловатому каналу.
Когда впереди появлялся звездный снаряд, достаточно близко, чтобы осветить эту конкретную область
, они лежали неподвижно. Они продвигались вперед в короткие периоды
темноты и полумрака.

Наконец они подошли достаточно близко к немецкой проволоке, чтобы ясно видеть ее, и
ведущий изменил курс влево. Когда они лежали совершенно неподвижно
они могли слышать множество слабых, неясных звуков со всех сторон: далекие, глухие
глухие удары впереди и позади них, всплески винтовочной стрельбы далеко на
справа и слева, где-то за бруствером раздается выстрел из настоящего пистолета и
время от времени раздается грохот разрывающегося снаряда.

Несколько минут спустя Дэйв повернулся и положил руку Питеру на
плечо. Он легонько потянул за него. Питер подполз к нему вплотную.
Дэйв приложил губы к уху Питера и прошептал:

"Вот они".

Резкое движение его правой ноги уже сигнализировало о том же самом.
информация для ветеранов в тылу. Питер уставился на пятна от
темнота, на которую указал Дэйв. Они двигались не часто и не быстро и
держались поближе к земле. Иногда, когда включался свет, они становились
неподвижными и мгновенно таяли из виду, сливаясь с тенями
ночи и спутанного провода. Время от времени Питер слышал какие-то слабые звуки
они возились с проволокой.

- Их всего пятеро, - прошептал сержант-разведчик. - Они напуганы.
посинели. Бьюсь об заклад, что их вонючим офицерам пришлось вышвырнуть их из траншеи.
Давайте отойдем на несколько ярдов и дадим им повод испугаться.

Как раз в этот момент Дик и Фрэнк пристроились рядом с ними.

- Еще немного прямо перед нами, - выдохнул индеец. - Три или четыре.

Хаммер взглянул в подзорную трубу и увидел, что глаза Сакоби его не обманули. Он
дотронулся до каждого из своих товарищей, чтобы убедиться, что они обратили на него внимание,
затем резко повернул влево, обратно к их собственной линии, и пополз
прочь. Они последовали за ним. Пройдя около десяти ярдов, Дэйв повернул
из конца в конец по своему грязному следу, и остальные подошли к нему и повернулись
рядом с ним. Они увидели, что группа проводников и патруль присоединились.

- Намажьте немного, - прошептал Дэйв. - Я брошу в них одну, и когда она
бюсты вы молодцы давайте летать, а затем избили его обратно в отверстие в наши
проволока. Укрыться, если emmagees займитесь делом. Я буду прямо позади тебя".

Они отошли на несколько шагов вправо и влево. У Питера пересохли губы, и
ему захотелось чихнуть. Он взял пухлую, холодную, тяжелую маленькую гранату в свою
грязную правую руку. Прошло несколько затаивших дыхание, медленных секунд, а затем
_смаш!_ бомба Дейва ударилась о проволочную сетку. Затем Питер встал
и бросил - и три бомбы взорвались как одна.

Повернувшись, Питер пополз на четвереньках вслед за Диком и Сакоби. В
испуганные гунны осветили свой фронт, как на национальном празднике; но
Питер рискнул и продолжал идти. Шрапнельный снаряд разорвался над головой
с ужасающим звуком, и толстые пули разлетелись по грязи повсюду
вокруг него. Он подошел к другому, более крупному кратеру и собирался обойти его стороной
когда знакомый голос воскликнул:

"Иди сюда, идиот!"

Дик и Фрэнк Сакоби стояли по пояс в грязи и воде
на дне ямы. Питер присоединился к ним с несколькими бушелями грязи.
Рядом просвистел "вжик-бах" и ударил красный, и все трое пригнулись и
они стукнулись лбами. Вода была ужасно холодной.

- Ты думал, что направляешься в амбары подоить? - спросил Дик.
"Разве ты не знаешь, что пулеметы прочесывают землю?"

- Я запомню, - сказал Питер. "Новая работа для меня, и я думаю, я был немного
засуетился. Интересно, куда запропастился Дейв Хаммер.

"В какую-нибудь дыру, конечно", - сказал Сакоби. "Не беспокойся о Дейве. Он
подложил в них три бомбы. Я насчитал бюсты. Фриц будет тихо в
через несколько минут, я думаю, и выпусти нас отсюда-если наши парни не сделать
гей и начать всю артиллерию, покидаешь".

Наши товарищи не повеселели, наша артиллерия воздержалась от стрельбы,
и вскоре враг прекратил свою бешеную ружейную и пулеметную пальбу и
бомбил свою собственную проволоку и безвредную грязь за ней. Итак, Питер, Дик
и Сакоби покинули свое мокрое убежище и поползли домой. Они нашли
Сержанта. Хаммер ждал их у дыры в проволоке. Он уже успел
отдать приказ часовому; и вот они перелезли через проволоку
и спрыгнули в траншею. Молоток сообщил г-Scammell, кто был всем
готов пойти на свидание с очередной патруль; а потом в четыре вернулся к
их блиндаж в траншее поддержки, съели картофельную кашу с
луком, выпили несколько кружек чая и вернулись к своим одеялам, грязи,
замазке и всему остальному.

Это была ночь на 3 декабря. В резюме батальона в
разведка бригады его читать, как это:

"Вечером 23-го-24-го, наши патрули активный. Небольшой патруль из четырех человек, под
106254 сержант Д. молотком, десять противника перед
Немецкие провода. Мы обменялись бомбами и шесть противника были убиты или
ранен. Наш патруль вернулся. 2.30 Утра лейтенант. Скаммелл поместил трубку в
вражеская проволока, которая успешно взорвалась. Жертв нет ".

Следующий день прошел спокойно, время от времени проглядывали бледные проблески солнца.
в промежутках между проблесками шел мокрый снег. Немцы выкрикивали
дружественные послания по Ничейной земле и предлагали полное
прекращение боевых действий на день и завтра. Канадцы
ответил, что на следующий Фриц которые рубят любые "люби своего врага" Джонджоли на
парапет получили бы по заслугам.

"Мир на земле!" - воскликнул полковник 26-го. "Они являются
люди, которые за нее просят, убийц! Нет, это война с
причина-и мы стреляем в канун Рождества так же быстро, как и на любом другом
день".

День прошел тихо. Вскоре после захода солнца мистер Скаммелл послал двух своих
разведчиков посмотреть на брешь в немецкой проволоке, которую он взорвал с помощью
своего взрывного устройства. Они вернулись в десять часов и доложили, что
противник не предпринял никаких попыток заделать брешь. Ночь была туманной, и
освещенность противника была немного выше нормы.

В одиннадцать часов лейтенант. Скаммелл вышел сам в сопровождении
лейтенанта. Харви и девяти человек. Они достигли бреши во вражеской проволоке
не будучи обнаруженными, они разделились. Мистер Харви и двое других.
другие двинулись вдоль передней части заграждения налево, а сержант и
один человек пошли направо. Мистер Скаммелл и его пятеро людей прошли через заграждение.
проволоку протянули на несколько ярдов влево, вплотную под вражеским бруствером
.

Офицер встал, прижавшись к мокрым мешкам с песком. Дейв Хаммер, Дик,
Питер, Хайрам Силл и Сакоби последовали его примеру.

Затем все вместе они бросили в траншею шесть бомб.
оглушительные выстрелы еще шести смешались с грохотом первого залпа.
Справа и слева вдоль траншеи раздались другие взрывы.

Повинуясь инструкциям своего офицера, люди Скаммелла вернулись обратно.
преодолев заграждение, они на максимальной скорости направились домой, надеясь, что
туман скроет их передвижения от противника.

Скаммелл обезвредил еще три бомбы и последовал за своим отрядом.
Белый туман поглотил их. Бомбардировщики бежали, спотыкались и снова бежали,
стремясь добраться до укрытия за своим собственным бруствером прежде, чем потрясенный враг
должен прийти в себя и начать прочесывать землю из своих пулеметов.

Sacobie и Дик были первыми попасть в окоп. Потом пришел Sergt.
Серп и лейтенант. Scammell, следовал рядом лейтенант. Харви и его
партии. К этому времени немецкие пулеметы заработали на полную мощность.

- Сержант. Старкли и рядовой Силл здесь?

- Никого из них не вижу, сэр, - сказал сержант. Сказал Хаммер в ответ на вопрос мистера
Скаммелла.

"Возможно, они добрались сюда раньше любого из нас и опередили его в поисках своего блиндажа",
сказал мистер Скаммелл. - Дик, иди вдоль траншеи и поищи
их. Если их там нет, возвращайся и доложи мне. Жди здесь, пока
я, заметьте, по эту сторону парапета. Понял?

Затем офицер сказал несколько торопливых слов сержанту. Молоток, несколько в сторону
часового, и пополз по мешкам с песком, как змея. Хаммер вышел из
траншеи в тот же момент; и Фрэнк Сакоби бросил один взгляд на
часового и последовал за Хаммером, как тень. Туман лежал плотный и холодный
и почти такой же влажный, как дождь, над этой покрытой лужами пустошью.

Мистер Скаммелл нашел Питера и Хайрема примерно в десяти ярдах от бреши в нашей проволоке
рядовой был невредим, а сержант без сознания. Подоконник
взвалил своего высокого друга на спину и с трудом полз домой.

"Бах-бах", - сообщил он мистеру Скаммеллу. "Питу стало плохо, он попал в ногу. Я
услышал, как он хрюкнул, и вскоре нашел его ".

Они вернулись в траншею, подобрав по пути Хаммера, и отправили Питера
на носилках. Сакоби шел за ними по пятам; и никто не знал, что
он отправился на помощь.

Это случилось рождественским утром. Перед наступлением ночи врачи отрезали
то немногое, что осталось ниже колена на правой ноге Питера.




 ГЛАВА V

 КОМНАТА ПИТЕРА СНОВА ЗАНЯТА


После отъезда Питера жизнь вокруг Бивер-Дэм была очень скучной. Джон и
Констанс Старкли, Флора и Эмма чувствовали, что каждая комната старого
дома была настолько полна воспоминаний о трех мальчиках, что они не могли
думать ни о чем другом. Джон Starkley работал в начале и в конце, но ощущение
онемения всегда был в его сердце. Были времена, когда он светился
с гордостью и даже, когда он пылал от гнева, но он был всегда
сознавая тяжесть на его сердце. Его горе было частично из-за его
жена от горя.

Однажды утром он внезапно проснулся очень рано и услышал, как рыдает его жена
тихо. Это произошло несколько раз, и иногда она
спал, а в остальное время бодрствует. Сейчас она спит, скучаю по ней
мальчики даже во сне. Он думал о ее разбудить, и тогда он находит свое отражение
что, если проснувшись, она хотела скрыть слезы, которые теперь, возможно, давали
ей утешение в ее снах.

Но он не смог снова найти его собственного сна. Он зажег свечу, оделся
кое-что из одежды и спустился в гостиную. В этой уютной и убогой комнате повсюду были книги
самых разных видов. Коричневый
тоскливо тикали деревянные часы на полке над старой плитой Франклина.
Было десять минут третьего. Мистер Старкли уткнулся в томик
Чарльза Левера и удивился, почему он вообще смеялся над этим невозможным.
анекдоты и любовные сцены на картоне. Он попытался отчет нового
Брансуик сельскохозяйственное общество и обнаружили, что менее сухой. Форзац "
"Острова сокровищ" привлек его внимание, потому что на нем было написано круглым
почерком: "Флоре с любовью от Дика, Рождество 1914 года".

"Тогда он был всего лишь мальчиком", - пробормотал отец. "Меньше года назад он
был всего лишь мальчиком, а теперь он мужчина, познавший ненависть, ужас и
усталость - мужчина, борющийся за свою жизнь. Они все мальчики! Генри и
Питер ... Питер со своей великолепной фермой, быстрыми кобылами и глазами, как у
Конни.

Джон Старкли встал со стула, дрожа, как от холода. Он прошелся
по комнате, сцепив руки перед собой. Затем взял свечу
со стола и поднес ее к полке над плитой. Там стояли
фотографии его мальчиков в форме. Он поднес огонек поближе к
каждой фотографии по очереди.

"Три сына", - сказал он. "Три хороших сына - и ни одного здесь сейчас!"

Осторожный стук по стеклу одного из окон вывел его из задумчивости.
он вздрогнул. Ни секунды не колеблясь, он подошел к окну
высоко поднял свечу и увидел смотрящее на него лицо, которое
он на мгновение не узнал. Это было испуганное и пристыженное лицо.
Глаза встретились с его глазами на долю секунды, а затем отвели взгляд.


- Джеймс Хэммонд! - воскликнул мистер Старкли. - Из всех людей!

Он поставил свечу на стол и поднял нижнюю створку
окна, впустив порыв холодного ветра, который погасил свет
позади него. Он мог видеть фигуру своего незваного гостя на фоне
неясного звездного света.

- Входи, Джеймс, - сказал он. - Через окно или дверь, как тебе больше нравится.

- Спасибо, мистер Старкли, - сказал Хэммонд сдержанным тоном. - Окно
подойдет. Полагаю, посторонних здесь нет? Только семья?

"Только моя жена и дочери", - ответил фермер и повернулся, чтобы снова зажечь
свечу.

Джим Хэммонд быстро перелез через подоконник, опустил раму, а вслед за ней
зеленый льняной абажур. Он стоял у стены, вертя шляпу в руках.
переступая с ноги на ногу. Когда мистер Старкли повернулся к нему, он
с трудом сглотнул, поднял глаза и затем так же быстро снова опустил.

- Странное время для звонка, - сказал наконец Хэммонд. - Около трех часов,
Мистер Старкли. Я был рад увидеть твой свет в окне. Сначала я боялся
постучать в окно, опасаясь, что ты прогонишь меня.

"Прогнать тебя?" спросил фермер. - Почему ты этого боялся, Джим? Тебе,
или любому другому другу, рады в этом доме в любое время дня и
ночи. Но я должен признать, что твой визит застал меня врасплох. Я
думал, ты далеко от этой мирной и уединенной страны, мой мальчик
- далеко во Фландрии.

Кровь прилила к лицу Джима, и он уставился на фермера.

"Ты думал, я во Фландрии", - сказал он. "Во Фландрии - я! Так что вам не
знаете обо мне, Мистер Starkley? Питер не рассказывал вам обо мне?
Это ... это невозможно. Разве вы не знаете-а все остальные?"

"Я не понимаю, о чем вы говорите", - ответил мистер Старкли,
усаживая Джима в кресло. "Однако я вижу, что вы устали и
испытываете какое-то беспокойство. Почему ты здесь, Джим, - и почему вы не в
форма? Скажи мне-и если я могу помочь тебе в любом случае вы можете быть уверены, что
Я так и сделаю. Отдохни здесь, а я принесу тебе что-нибудь поесть. Я сначала не заметил,
как плохо ты выглядишь, Джим.

- Не обращай внимания на еду! - пробормотал молодой Хэммонд. - Я не голоден, сэр.
это не имеет значения. Но я устал как собака. Я долгое время прятался в
лесах и в сараях у людей - и проходил мили за
милями. Я - вы говорите, что не знаете - я дезертир - и даже хуже.

"Ты не ездил во Францию со своим полком? Ты дезертировал?"

"Я никуда с этим не ездил. Почему Питер тебе не сказал? Я вернулся домой по
пропуску - и улизнул от них. Я... Питера послали сюда, чтобы забрать меня обратно.
И он тебе не сказал! И ты думал, что я во Франции! Я приехала сюда
потому что мне было стыдно возвращаться домой ".

Внезапно он наклонился вперед в своем кресле, упершись локтями в колени,
и закрыл лицо руками. Его плечи затряслись. Джон Старкли
продолжал молча смотреть на него минуту или две, слишком пораженный
, расстроенный и сбитый с толку, чтобы знать, что сказать или сделать. Ему было очень жаль
молодого человека, которого он всегда знал как преуспевающего и
уверенного в себе человека. Видеть его таким - потрепанным, усталым, пристыженным и
доведенным до слез - было самым жалким зрелищем. Дезертир! Трус! Но
но даже в этом случае, кто он такой, чтобы судить? Разве его сыновья не могли быть такими,
если бы не милость Божья? Даже сейчас любой из его сыновей, или все трое
они могли остро нуждаться в помощи и доброте. Он подошел и
мягко положил руку на плечо своего гостя.

"Я не знаю, что именно ты сделал, или вообще что-либо о тебе"
причина, по которой ты это сделал, но ты сын моего друга и был
товарищем одного из моих сыновей", - сказал онд. "Считай меня другом,
Джим. Ты говоришь, что ты дезертир. Что ж, я тебя услышал. Это плохо, но вот
моя рука".

Джим Хэммонд поднял голову и посмотрел на мистера Старкли с
заплаканным лицом.

"Вы это серьезно?" - спросил он; и, когда собеседник кивнул, он пожал
протянутую руку.

Мистер Старкли больше не задавал ему вопросов, но принес холодную ветчину из
кладовой и сидр из погреба и ел и пил вместе с ним.
То, как гость обращался с едой и напитками, рассказывало свою историю и обостряло
жалость фермера. Они поднялись наверх на цыпочках.

"Это комната Питера", - сказал мистер Старкли. "Спи крепко и так долго, как тебе заблагорассудится.
Если хочешь, до обеда. И не волнуйся, Джим".

Фермер возвращается к себе в комнату и обнаружил, что его жена спит спокойно.
Он разбудил ее и рассказал ей о посещении молодого Хаммонда и все, что он
знал его историю.

"Я рада, что вы взяли его к себе", - сказала она. "Мы должны помочь ему ради наших мальчиков"
"даже если он дезертир".

"Да, - ответил мистер Старкли, - мы должны помочь ему пережить его позор и
неприятности - и тогда он сможет исправить другой вопрос по своей собственной воле.
В любом случае, мы дадим ему шанс".

Было время обеда, когда Джим Хэммонд пробудился ото сна физического и
нервного истощения. Сначала он был озадачен, поняв, где находится, но
воспоминание о ночном приключении пришло к нему, принося одновременно стыд и
облегчение. У него не смотреть, чтобы рассказать ему время, и не было никакой часы в
номер. Он ничего не принес с собой-не смотреть, или доллар, или
рубашка-ничего, кроме своей вины, и стыд ему. Он вздрогнул при
мыслью о встрече с миссис Starkley и девочек.

Раздался стук в дверь, и Джон Старкли, заглянув в комнату, пожелал ему
доброе утро. - Если ты сейчас встанешь, Джим, то успеешь к обеду, - сказал он.
- Я не против. - Вот горячая вода и бритвенный набор, а также несколько тряпок Генри
и Питера, можешь воспользоваться, если хочешь. Успокойся насчет семьи.
Джим. Я рассказал своей жене все, что знаю сам, и она чувствует себя
так же, как и я. Что касается девочек - что ж, я дам им знать столько, сколько будет
необходимо. Мы намерены помочь тебе снова встать на ноги, Джим.

Дезертир тщательно побрился, надел свою поношенную одежду и
медленно спустился вниз. Он вошел в кухню. Миссис Старкли и Флора
были там заняты около полудня ужин. Они смотрели на него и
улыбнулся, как он появился в дверях, но их глаза и быстро флоры
изменение цвета и рассказали ему о качестве их жалко. Они чувствовали бы себя
то же самое, он знал, по отношению к любому сломленному и пьяному бродяге в канаве. Но он
был более презренным существом, чем пьяный бродяга. Он был дезертиром,
трусом. Они знали это о нем, потому что он видел это в их глазах, которые пытались
быть такими откровенными и добрыми; и это было не самое худшее в нем. Он не мог
переступить порог или снова встретиться с ними взглядами.

Миссис Starkley быстро подошел к молодому человеку и, взяв его руку в
ее, обратил его в комнату. Флора подошла и протянула ему руку
и сказала, что рада его видеть; и тут из столовой вошла Эмма
и сказала: "Здравствуйте, мистер Хэммонд! Я надеюсь, что вы можете остаться здесь на долго
времени; мы очень одиноко".

Его сердце было настолько потрясли эти слова, что его язык вдруг
рыхлят. Он отчаянно, умоляюще огляделся по сторонам, и его лицо стало
красным, как огонь, а затем белым, как бумага.

"Я останусь, если вы мне позволите, пока не соберусь с духом", - сказал он.
быстро и неуверенно. - Спрячь меня здесь от Стэнли и моих родителей.
Я буду работать как ниггер. Я дезертир, как вы все знаете, и я знаю
что Питер вам этого не говорил. После этого я сделаю для него все, что угодно. Я
солдат-беглец, но это было не потому, что я боялся сражаться. Я тебе покажу.
Как только я буду в форме, я пойду и буду сражаться. Это из-за моего отвратительного характера
и выпивки. С тех пор я был близок к сумасшествию. Но когда-нибудь я покажу тебе свою благодарность
, если ты дашь мне шанс сейчас поработать над тем, чтобы
снова почувствовать себя мужчиной ".

От переполнявших их эмоций у Флоры и Эммы отнялся язык. Они
могли только смотреть на свою гостью затуманенными слезами глазами. Но миссис Старкли
подошла к нему вплотную и положила руки на его поникшие плечи.

"Конечно, мой дорогой мальчик", - сказала она. "Ты-всего лишь мальчик, Джим, на год или
два моложе Генри, я думаю. Доверьтесь нам, чтобы помочь вам".

За ужином они говорили о стране, войне, погоде и
о запасах - почти обо всем, кроме дел Джима Хэммонда.

- Что ты хочешь, чтобы я сделал сегодня днем? - спросил Джим, когда трапеза была закончена.
прием. "Я не очень разбираюсь в работе на ферме, но умею обращаться с топором и умею
обращаться с лошадьми".

"Я была пахота в это утро; и это может быть наш последний день перед
снег тяжелый," сказал г-н Starkley. - А как насчет того, чтобы запрячь
кобыл Питера во второй плуг?

- Меня это вполне устраивает, - сказал Джим.

Это было все равно, яркий октябрьский день, сияющий в свете, в
запах папоротника и листьев в воздухе и завесу из голубой дымки на дальних
холмы. Морозы несколько раз слегка касались поверхности вещей.
но еще не проникли глубоко. Джим Хэммонд, в паре ботинок Питера
длинноногий сапожник вел длинный плуг за черно-гнедой кобылой Питера
. Кобылы тянули ровно, и блестящий плуг плавно разрезал
дерн старого луга. На фоне елового леса на дальней стороне луга
Джон Старкли ходил взад-вперед за своими серыми.

Джим часто отдыхали в конце борозды, ибо он не был в розовом
состояния. Впервые в жизни он ощутил слабый запах
развороченного суглинка и вырванных корней травы. Ему это понравилось. Его
борозды, поначалу немного неровные, стали прямее и ровнее, пока
вскоре они не стали почти идеальными.

Когда красное солнце опускалось за западные леса, появилась Эмма.
Она перелезала через ограду из молодых красных кленов. Она
что-то несла под мышкой. Она махнула рукой, чтобы ее отец, но пришел
прямо на Джима. Он остановил кобылу срединные борозды.

"Я сама испекла эти имбирные орешки", - сказала Эмма, протягивая ему открытую жестяную коробку
. "Смотри, они еще горячие. Возьми".

Он взял два имбиря и нашел их очень вкусными. Девушка с восхищением осмотрела его работу
и сказала, что никогда не видела более прямых борозд, кроме
немного о том, как Питер пашет. Затем она предупредила его, что через полчаса она
подаст сигнал, чтобы он остановился, и пошла к отцу с
тем, что осталось от имбирных орешков. Хэммонд продолжал разматывать старый дерн
в ровные борозды, пока из дома не донесся звук рога.

После ужина он сыграл в криббидж с мистером Старкли; и в ту ночь он
спал крепко и без сновидений. Он проснулся достаточно рано, чтобы сделать его
доля от кормления и доения до завтрака. Снегоочистители работали
снова этот день, но на следующую ночь принесла морозы, которые крепко.

Дни для Джима Хэммонда проходили мирно. Он никогда не выезжал на шоссе
или подальше от Бивер-Дэм и дома Питера. Иногда, когда
в дом приходили люди, он сидел один в своей комнате наверху. Он выполнял
свою долю всей работы в сарае, дважды в неделю помогал миссис Старкли и
девушкам взбивать и каждый день рубил дрова и прутья для забора.
Он никогда много не разговаривал, но временами его поведение было почти жизнерадостным. И
так проходили дни, и октябрь перешел в ноябрь. Шел снег и приходили письма
из Франции и Англии. Семья относилась к нему как к своему.,
ни одним вопросом, который смутил бы его, ни одним словом, которое причинило бы боль. Время от времени он слышал
новости о своей семье, но никогда не пытался их увидеть.

"Они думают, что я где-то в Штатах, прячусь ... По крайней мере, так думает отец"
, - сказал он Флоре. "Когда-нибудь я напишу маме ... из Франции".

Наступил декабрь и Рождество. Джим хранил дома в тот день в то время как другие
подъехали к Стэнли и принял участие в Рождественском богослужении в церкви на
вершине длинного холма. Неделю спустя мужчина в енотовой шубе подъехал к
кухонной двери. Джим узнал в нем через окно хозяина.
почтмейстер Стэнли и удалился по черной лестнице. Джон Старкли, который
только что вернулся из амбара, открыл дверь.

- Для вас телеграмма, мистер Старкли, - сказал почтмейстер. - Это было отправлено телеграммой
из Фредериктона.

Он протянул тонкий конверт. Г-н Starkley смотрел на него, но не
двигаться. Его глаза сузились, и лицо его вдруг старый.

"Не бойтесь", - сказал почтмейстер, который также был
телеграфист. "Я получил его и знаю, что в ней".

Мистер Старкли взял его и разорвал.

"Питер ранен. Дела идут хорошо. Дик Старкли" - вот что он прочел. Он вздохнул
с облегчением позвал миссис Старкли и девочек. Затем он пригласил
человека из Стэнли на ужин, сказав, что присмотрит за лошадью через
минуту.

"Вы не можете ожидать намного лучше, чем от мужчины во Франции:" Джон
Сказал Starkley к жене. "Ранен, и работает хорошо, - почему-то лучше
чем не новость, длинный выстрел. Он будет в безопасности, подальше от линии сейчас для
недели, возможно месяцы. Возможно, он будет даже добраться до Англии. Он
сейф в эту самую минуту, во всяком случае."

Он извинился, поднялся наверх и сообщил новость Джиму Хэммонду.

"Для Питера это уже дважды, - сказал он, - один раз прямо дома и один раз
во Фландрии. Если этот случай не хуже первого, нам не о чем
беспокоиться".

"Я надеюсь, что это достаточно серьезно, чтобы дать ему хороший длительный отдых", - сказал Джим
низким голосом.

Почтмейстер остался ужинать, и Эмма тайком отнесла Джиму в спальню ростбиф и
пудинг. Не успел тот посетитель уйти, как
подъехал другой. Этот другой был Вивиа Хаммонд, и снова Джим
удалился в свою комнату. Вивиа слышали о телеграмме, но ничего
его импорт. Ее лицо было белым от страха.

"Что это?" - воскликнула она. "Кабель ... в чем дело?"

"Питер в полном порядке - ранен, но чувствует себя прекрасно", - сказал Джон.

Вивия заплакала, а потом рассмеялась.

"Я люблю Питера, и мне все равно, кто это знает!" - воскликнула она. "Я надеюсь, что он
потерял ногу, поэтому им придется отправить его домой. Это звучит ужасно...
но я так люблю его ... И какое значение имеет нога? Она повернулась к
Миссис Старкли. "Он когда-нибудь говорил вам, что любит меня?" она спросила.

"Ему не нужно было нам говорить", - ответила миссис Старкли, улыбаясь.

"Он знает! Он знает!" - воскликнула девушка, а затем снова заплакала; и
Джим, запертый наверху, хотел, чтобы она поскорее вернулась домой.




 ГЛАВА VI

 ДЭЙВ ХАММЕР ПОЛУЧАЕТ СВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ.


К середине января 1916 года Питер снова был в Лондоне, теперь без одной ноги.
но в остальном он был в прекрасном состоянии. Дэвенпорт со своим костылем
и палкой, а также сопровождающий его камердинер ежедневно навещали его в больнице. Он и
Питер написали письма Бивер Дэм, а Питер дюжину писем Стэнли.

Капитан. Старкли-Дэвенпорт обладал властью. Сломленный войной и зажатый между своими
костылем и палкой, он все еще был силен. Дух, достаточно большой, чтобы оживлять
трое сильных мужчин сияли в его слабом теле, и он набросился на медиков
офицеров, сестер милосердия и вице-адъютантов этой больницы, как
генерал-лейтенант, ищущий неприятностей. Он видел, что Питеру уделялось всяческое внимание
, а затем, что каждый другой мужчина в больнице получал то же самое
- и все же он был так же вежлив, как ваша незамужняя тетя. Несколько медицинских работников
, включая полковника, прыгнули на него - фигурально выражаясь
- только для того, чтобы снова отскочить, как будто они приземлились на шипы.

Как только он счел, что Питера можно перевезти, он забрал его к себе
Дом. Есть странные слуги ждали на Петра днем и ночью для того,
о трудовом стаже. Они обращались к нему как к "Sergt. Питер, сэр".

В Фландрия вещи ударился и разбил на много, как обычно с
Рождественское утро. Мистер Скаммелл прочитал о своем повышении в приказах и
"Лондон Газетт", получил свою третью звезду и перешел в "бригаду" в качестве
штабс-капитан разведки; и Дэвид Хаммер в исполняющем обязанности
старший сержант, продолжал командовать батальоном разведчиков. Хайрам
Силл был награжден медалью "За выдающееся поведение" за свою работу по
Рождественское утро и два шеврона капрала за службу в рядах
генерал. Корп. Силл был гордым человеком с этой лентой на груди.

Перемены и шансы войны также коснулись Дика Старкли и Фрэнка
Сакоби. Лейтенант. Смит убедил Дика уйти из скаутов и стать
сержантом его взвода; Сакоби был назначен исполняющим обязанности сержанта - и ночью
того же дня, когда он демонстрировал свои новые шевроны в Ничейном
Земельный участок, он получил ранение в шею, которые ставят его вне линии
две недели.

Генри Starkley--капитан теперь-удалось побывать в батальоне о
дважды в месяц. Именно в пожарном окопе он нашел Дика одним теплым и
солнечным утром последней недели февраля. Братья дружески улыбнулись
и пожали друг другу руки.

"Питер отплыл домой, с деревянной ногой и всем прочим", - сказал Генри. "Вчера я получил
письмо от Джека Дэвенпорта. Если не считать подкрадывающихся гуннов
подводные лодки, Питер сейчас в относительной безопасности.

"Надеюсь, он приживется на ферме", - сказал Дик. "Он тосковал по дому каждую минуту
и каждую ночь, в строю и за его пределами, разрабатывал севообороты на обратной стороне писем".
кроме тех случаев, когда он дрался ".

- В письме Джека было что-то о тебе. Он говорит, что это предложение
все еще в силе, и, похоже, оно волнует его так же, как и всегда.

Дик сел на ступеньку у камина, поставил грязные ноги на дощечки для утят
и уставился на них. Он задумчиво почесался в нескольких
местах.

"Я бы хотел, чтобы Файн был офицером", - сказал он наконец. "Почти любой"
хотел бы. Но я не хочу покидать эту компанию прямо сейчас. Компания Джека через шесть месяцев будет
нуждаться в офицерах так же сильно, как и сейчас - может быть, даже больше; и если мне
повезет - я все еще буду в боевой форме через шесть месяцев - я смогу лучше
справляться с работой ".

"Я напишу об этом Джеку", - сказал Генри. "Он поймет... и твой
командир взвода будет доволен. Он и адъютант говорили со мной
сегодня так, как будто к вам что-то должно было прийти - Д.К.М., я думаю. Что
случилось с вашим первым адъютантом, капитаном? Кстати, Лонг?

"Лонг ушел на запад", - коротко ответил Дик.

"Мне жаль это слышать. Он попал в него?"

"Нет, снайпер. Он слишком часто рисковал ".

"По пути сюда я услышал в бригаде, что твой друг, Дейв Хаммер, получил
свое назначение. Интересно, ему уже сообщили?"

"Хорошо! Давай пойдем и скажем ему. Сегодня он спит".

Они нашли Дэйв в своей маленькой землянке, в грязи вчерашней
экспедиция еще не запеклась на его лице от пятки до головы. Его одеяла
были отброшены в сторону, и он лежал на спине и храпел. Его храп,
очевидно, выгнал владельцев других коек из этого тесного
места, потому что он был один. Его грязные руки и развел. Он
перестали его храп внезапно и скороговоркой что-то очень быстро и
заплетающимся языком, в котором только слово "провода" был узнаваем. Затем он рывком поднял
одну ногу почти к подбородку и снова выпрямил ее с потрясающей силой
.

"Он дерется во сне, совсем как мой старый пес Снап", - сказал Дик.
"Мы можем разбудить его, потому что он не отдыхает". "Мы можем разбудить его".

"Иди к нему, и приветствуют", - сказал Генри. "Это пехота работу".

Дик наклонился и воскликнул: "Привет, Дейв!", но спальное место только дергался в
рычаг. "Просыпайся!" - взревел Дик. "Просыпайся и ложись спать как следует!"
Спящий на секунду закрыл рот, но не открыл глаз. Он
застонал, пробормотал что-то о слишком большом количестве света и снова захрапел
. Дик положил руку ему на плечо - и в тот же миг
он вцепился в запястья и горло пальцами, как железо. Схватив
рука на его горле, Дик вытащил пару пальцы. Тогда
Соня снова закрыл рот и широко раскрыл глаза.

"А, это ты, Дик!" - сказал он. "Извини. Должно быть, мне приснилось".

Он сел и пожал руку Генри. Услышав о своем повышении, он
покраснел и встал со своей койки.

"Вот вроде хорошая новость, - сказал он, - я буду мыть на
сила, и что-нибудь поесть. Жаль, что мы были, и я бы отдал
маленький отряд. Интересно, смогу ли я собрать набор звездочек, чтобы надеть их сегодня вечером,
просто на удачу."

Генри ушел полчаса спустя, и Дик вернулся к костру.
траншея. Капитан. Адъютант Кин пришел искать Хаммера, нашел его
все еще за туалетом и сердечно поздравил его с повышением.

"Пойдемте, поешьте со мной, если вы достаточно выспались", - сказал
адъютант. "Полковник хочет вас видеть. У него был с вами разговор
вчера, не так ли, насчет сегодняшней работы?

"Да, сэр; и это будет отличная работа, если погода будет подходящей.
Сейчас выглядит так, как будто это может быть слишком очевидно, но мы будем знать, к закату. Я
мечтали об этом давно. Мы были в, и у меня был большой часовой по
шею, когда Дик Старкли разбудил меня. Я схватил Дика.

"Полковник прав", - сказал капитан. Кин. "Ты слишком много работаешь,
Хаммер, и ты начинаешь это замечать; в твоих глазах появляется выражение
озорства. Эта драка во сне - плохой знак".

"Всей армии не помешал бы отдых, если уж на то пошло", - ответил Хаммер.
"но кто будет продолжать работу? О чем я сейчас беспокоюсь, так это о званиях.
значки. Я бы хотел немного принарядиться к сегодняшнему вечеру.

Они вернулись в заваленный мешками с песком подвал под разрушенным фермерским домом, который
служил штабом какого-то батальона, удерживавшего эту часть города.
линия. На своем пути они заимствовали старый пиджак с двумя звездами на
каждый рукав от лейтенант. Смит; и в этой одежде Дэйва Молот появился
на обед. Полковник, врач, священник и
интенданты были там. Они поздравили Дэйва на его продвижение, и
полковник поместил его в свою правую руку на стол, на него вертикально
коробка печенья.

Угощение состояло из ростбифа и вареного картофеля, а также вкусного
яблочного пирога и кофе. Беседа носила общий характер до тех пор, пока
не последовала атака на пирог - атака, которая была доведена до конца.
успех только падре, который гордился мышечной
развитие челюсти. Командир, несколько обескуражила
дух кондитерская, внимательно посмотрел на лейтенанта.

"Тебе нужно отдохнуть, Хаммер", - сказал он. "Кин, разве я не говорил тебе вчера
Хаммеру нужно отдохнуть? Док, просто скосите глаза на этого молодого офицера
и выскажите мне свое мнение. Разве он не выглядит как тот, кто хочет покончить с собой? "

"По-моему, похоже на то, что его убрали с передовой, сэр", - сказал врач.
Офицер-медик. "Пару недель назад он бы встал на ноги. Вы говорите
словом, сэр, и я отправлю его обратно в тот же день."

"Но представление!" - воскликнул Хаммер. "Я должен выйти сегодня вечером, сэр!"

"Хаммер - единственный офицер со своей группой, сэр", - сказал капитан. Кин
полковнику. "Как вы знаете, сэр, мы провели организацию и на этот раз, чтобы
только один офицер с каждой из четырех сторон-потому что офицеры не
очень обильное с нами прямо сейчас."

"В том-то и беда!" - воскликнул полковник. "Они подшучивают, хохочут и жуют"
пренебрегают нашими рекомендациями по получению комиссионных и продолжают присылать нам
зеленых офицеров из Англии, которые не знают тонкостей игры.
Вот мы и вынуждены теперь ехать в ночь, когда он должен быть
в его одеяла. Но обратно он выходит завтра!"

Дэйв намеревался поспать днем, но волнение, вызванное
известием о его повышении, сделало это невозможным. Тот, кто никогда не пропустили
сон минут через страх смерти был установлен трепета в душе и
нервы двух камвольный комбинат "пунктов" на каждом рукаве его куртки заимствован.
Мундир был позаимствован, но право носить звезды принадлежало ему, ему самому
собственное, заработанное во Фландрии. Он осмотрел окопы - огонь, связь и
поддержка - ощущение, что его звезды были размером с тарелки для пирога.

Часовые, чьи винтовки со штыковыми наконечниками были прислонены к парапету,
отдали честь, а затем пожали ему руку. Младшие офицеры и капитаны приветствовали его как
брата; то же самое делали сержанты, добавляя одно-два "сэр". Когда Дэйв
шел своим смущенным, но победоносным путем по траншее, его сердце
билось так, как никогда не заставляла его биться никакая опасность войны. Ни один император никогда не знал
большей боли и подъема славы, чем этот грандиозный пожар в
сердце и мозгу лейтенанта. Дэвид Хаммер, канадский пехотинец.

Он навестил своих скаутов; и они, казалось, были так довольны его "пипсами", как будто
каждый из них получил отпуск в Лондон. Даже Сержант. Фрэнк Сакоби
На темном и спокойном лице отразились проблески эмоций. Корпорация Хирам Подоконник, Д. С.
М., который кругозором все в большой и светящийся стиль, увидел в его
мысленным взором короля в Букингемском дворце соглашаясь с какой-то могучий
вообще, все красные и золотые ленты, что эта героическая и достойная
молодой человек, конечно, должен быть предоставлен комиссию за прекрасную работу, которую он
делал с уважаемым разведчики, которые очень хорошо полк.

"Я не сомневаюсь, что так оно и было", - сказал Старый психолог. "Люди
с такой работой с младенчества обучаются разбираться в деталях; и я уверен
У короля Георга имя каждого из нас вертится на кончике языка. Вы
можете поспорить на свою шляпу, что он не из тех, кто раздает медали за выдающееся поведение.
не зная, чем занимается ".

Хирам присоединился к смеху, последовавшему за его вдохновляющими заявлениями;
не то чтобы он думал, что сказал что-то смешное, а просто чтобы быть
общительным.

Это "шоу" должно было быть грандиозным - бригадное мероприятие с участием артиллерии
сотрудничество. Батальон справа был отправить две стороны, одна
бомбить противоположного окопа и в других, чтобы захватить и снести
враждебные глава САП-и вместе растить старина Нед, в общем, и так держать
столько внимания противника как можно дальше от главного события.
Батальон слева должен был продемонстрировать стрельбу из винтовок, пулеметов
и траншейных минометов, что, несомненно, удержало бы гарнизон напротив
занятым своими делами.

Что касается артиллерии, то она уже выполнила две трети своей
тщательно разработанной программы. Четыре ночи назад она открыла огонь в двух точках
во враждебной провода и линии фронта, триста ярдов друг от друга, но короткими
жарко. Потом он поднял на поддержку и резервные окопы. Три
месяц назад он сделал то же, но не на столько же часов,
и по более широкому фронту. Враг, уверенный в том, что его атакуют, включил
в обоих случаях свои фары и пулеметы - ни в чем. Он может
делать нечего потом на ремонт его провода, после наши пушки
месили его увлечения наши пулеметы играли на сцене и
держали его за парапет. Батареи молчали уже две ночи
назад, и Фриц, ожидавший массированного налета, совершенно потерял самообладание.
Наши восемнадцатифунтовые пушки обрушились на него в полдень следующего дня, и снова на
закат, и снова в одиннадцать часов; и так он снова просидел всю ночь
из-за своих нервов.

В четыре часа пополудни в день повышения Дейва Хаммера
батареи снова взялись за дело, круша проволоку и брустверы из полевых орудий
и расстреливая зарегистрированные цели дальше от себя из более тяжелого металла.
Когда вражеские батареи нанесли ответный удар, мы провели контрбатарейную работу с такой
энергией и мастерством, что вскоре последнее слово в споре осталось за нами. The
действия артиллеристов привели пехоту в приподнятое настроение.

После полудня стало туманно; вскоре после пяти часов начался ливень.
В половине восьмого разведчики вышли из 26-го и батальона справа
и, вернувшись, доложили, что проволока была сильно порвана и
пережевана. В восемь часов батальон слева устроил грандиозный обстрел из траншейных минометов
, который изрядно расстроил нервного противника. Затем все
успокоилось на этом конкретном участке западного фронта - за исключением
немецкой иллюминации - до половины первого.

Половина первого была часом ноль. Туманный дождь просачивался с
грифельно-серое небо. Шесть лейтенантов в огневом окопе двух батальонов
оторвали глаза от циферблатов своих наручных часов, сказали "время"
своим сержантам и подошли, сопровождаемые своими солдатами, следовавшими за ними по пятам и локтям.
Двум большим отрядам из нашего батальона предстояло проникнуть в противоположную траншею
бок о бок, там отделить один слева, а другой справа
сделать все, что в их силах, за семь минут или до тех пор, пока не призовут, затем выйти
выходят и бегут домой со своими жертвами - если таковые имеются. Они должны были раздавать
своих пленников по мере того, как они надевали на них ошейники. Были созданы небольшие группы
отряд стрелков, санитаров и конвоиров для заключенных.
Налетчиками командовал мистер Хаммер вместе с сержантом. Сакоби второй по званию
и мистер Смит с сержантом. Ричард Старкли второй по званию
командующий. Корпорация. Хайрам Силл был в группе Хаммера.

Капитан Скаммелл из бригады, полковник и адъютант стояли в траншее
в точке выхода. Внезапно они услышали сухой треск.
сквозь трескотню пулеметных очередей слева донеслись разрывы гранат.
Бомбы рвались быстро и яростно, перемежаясь треском винтовок и
очереди пистолетного огня. Ракеты S. O. S. взлетели с немецких позиций
; и, словно в ответ на эти сигналы, наши батареи обрушили
сильный заградительный огонь на траншеи поддержки противника и непосредственно в тыл им.
Полковник сверкнул фонариком у себя на запястье.

"Они были здесь через четыре минуты", - сказал он.

В этот момент грязная фигура с почерневшими лицом и руками и перекинутой через спину винтовкой
вскарабкалась в траншею, повернулась и что-то стащила
через бруствер, который распластался у ног полковника.

"Вот один из них, сэр, и приближаются еще", - сказал человек из грязи.
"А! Вот еще один. Подтолкните его, ребята".

 [Иллюстрация: "ВОТ ОДИН Из НИХ, сэр; И ЕЩЕ ОДИН
 ПРИБЛИЖАЕТСЯ", - СКАЗАЛ ЧЕЛОВЕК Из ГРЯЗИ".]

В траншею свалился еще один фриц, потом третий, потом еще один.
Канадец, потом еще двое пленных и третий канадец.

- Пятеро, - сказал последний из конвоиров. "Мы втроем отправились домой с
восемь, но что-то ударило остальные бомбы им, - т-м, я полагаю."

"Конечно", - сказал канадец приехавший первым. - Разве я не знаю? У меня
осколок попал в ногу. Он наклонился и ощупал икру своего
правая нога. Адъютант направил на него луч фонаря, и мужчина протянул ему руку.
С нее капала кровь.

"Тебе повезло с почетом, дружище", - сказал полковник.

Вошли еще пятеро заключенных под охраной двух человек; а затем прибыли еще шестеро из
налетчиков, двое из которых несли лейтенанта. Смит.
Голова лейтенанта была грубо забинтована, и повязка уже
пропиталась кровью.

"Мы их прикончили, сэр", - хрипло сказал он полковнику. "Ловили их целыми группами...
И разбомбили три блиндажа".

Его унесли, все еще бормоча о бое. К тому времени
большинство других отрядов были на месте. Несколько человек были
ранены - и они привезли с собой своих убитых, всего троих.
Немцы развернули свои траншейные минометы на собственной линии фронта из
своих окопов поддержки.

"Они еще не все внутри", - сказал капитан. Кин. "Хаммера там нет".

В этот момент Дик Старкли скользнул в траншею.

- Это ты, Дик? Ты видел мистера Хаммера? Или Фрэнка Сакоби? Или Брюса
Макдональда?

"У меня есть Макдональдс-но кто-то должен помочь мне поднять его снова", - сказал
Дик, затаив дыхание. "Тяжелый, как лошадь, и ударил очень плохо!"

Двое мужчин тут же поскользнулась на верхней и водрузили большой Макдональдс в
окоп. Хирам подоконник положил руку на плечо Дика.

"Дэйв Серп и Sacobie, - прошептал он, - еще. Не мы
лучше..."

- Верно, - сказал Дик. "Выходи". Он повернулся к капитану Скэммелл. "Пожалуйста,
не позволяйте пушкам сокращать время в течение минуты или двух, сэр; мы с Силлом должны
снова выйти".

Не дожидаясь ответа, они сбросили мешки с песком. Хайрам был
вернулся через две минуты. Он повернулся на пожарной лестнице и что-то получил.
это Дик и Фрэнк Сакоби передали ему. Это был Дэйв Хаммер,
без сознания, хрипло дышит, с закрытыми глазами, его позаимствованная
туника, пропитанная грязью и кровью, и один из его рукавов с шрамами отлетел
в сторону. Капитан. Scammell качались на полковника и, на секунду, поставьте
руку к глазам.

"Спокойно, парень, устойчивый", - сказал полковник странным, надтреснутым голосом.
- Кин, прикажи орудиям бросить на передовую все, что у них есть
- и еще немного.

Под вой и визг наших снарядов, пролетающих низко над головой, и под
нестройный хор их разрывов прошла неустрашимая душа
лейтенанта. Дэвида Хаммера из Канадской пехоты.

Не обращая внимания на прилетающие и улетающие снаряды и сотрясение парапета
Сакоби сел на ступеньку для костра, зажав руки между колен
и неподвижно смотрели в никуда; но Хирам Силл и молодой Дик Старкли
плакали, не думая о том, чтобы что-то скрыть, и их слезы побелели
борозды пролегли по их почерневшим лицам.




 ГЛАВА VII

 ПИТЕР ПИШЕТ ПИСЬМО


В марте 1916 года, Германия. Питер Старкли вернулся в свою страну,
он стал шире в груди и на дюйм выше, чем когда уезжал. Он
прошлись немного натянуто на правую ногу, это верно, но что же, что
вопрос? Его письма людям на родине намеренно давали им
лишь смутное представление о возможной дате его приезда. Они знали, что он
шел, что он здоров, и что его нога была такой
шедевр работ, что он танцевал на нем в Лондон на два
случаев. В противном случае он был неожиданным.

Сначала он поехал в город Стэнли и оставил свой багаж в грузовом отсеке
на запасном пути. С рюкзаком на плече и прочной палкой
держа его в правой руке, он двинулся по белой и скользкой дороге. Прежде чем
он добрался до моста, его обогнали сани, запряженные парой лошадей, и возница,
пожилой мужчина, которого он не знал, пригласил его сесть на них. Питер
принял приглашение со всей доступной ему ловкостью.

"Вы немного хромаете на правую ногу", - сказал водитель.

"Это так", - ответил Питер, улыбаясь.

"Был солдатом, эй? Видел какие-нибудь стычки?"

"Да, я был во Фландрии".

"Это так? У меня мальчик на войне. К тому же умный мальчик. Ему дают работу
прямо в Англии. Он носит шпоры на сапогах, правда; и это не
все родня их носить шпоры, он пишет мне. Это война, здесь не все в
Фландрия. Здесь была какая-то стрелять круглый год назад из щуки
Расчетный способ. Молодой парень в солдатской форме ехал мимо, и
кто-то выстрелил в него из леса. Это то, что _ он_ сказал, но мой
мальчик - это было до того, как он ушел на войну - говорит, что застрелился.
так что давай проваливай отсюда. Он умный парень, поэтому они дают ему
работа в Англии. Армейский корпус обслуживания, он-так я думаю, может он прав
о том, что парень стрелял сам."

- Как его зовут? - тихо спросил Питер.

"Старкли. Питер Старкли из Бивер-Дэм".

"Я спрашиваю, как зовут твоего умного сына".

"Его зовут Гас Тоддер - Гас Тоддер-младший. Может быть, вы знаете его словам," был
ответить.

"Нет, но у меня есть его номер", - сказал Питер. "Скажи ему, чтобы в следующий
письме вы пишете ему. Скажите ему, что Sergt. Питер Старкли из 26-го Канадского пехотного батальона
Будет рад видеть его, когда он вернется домой.;
скажи ему, чтобы он тем временем не порезался о свои шпоры; и
тебе лучше посоветовать ему предупредить своего отца, чтобы тот не распускал язык
в будущем военным о вещах, о которых он ничего не знает. Здесь я
выхожу. Спасибо, что подвезли ".

Питер слез с саней, но обернулся на голос собеседника и стоял, глядя на него.
"Я не понял всего, что ты говорил", - сказал Тоддер.

"Я не понял, о чем ты говорил". Он был
явно сбит с толку.

"Не бери в голову; твой сын поймет, к чему это клонит", - ответил Питер. "Я
слишком рад возвращению домой, чтобы придираться к мелочам, но не стоит
так свободно болтать с каждым вернувшимся пехотинцем, которого вы видите, о вашем
уме сына. Вы называете это сообразительностью, но ребята там, где я ушел
у моей правой ноги есть для этого другое название ".

Открыв белую калитку, он поднялся по глубокой и узкой тропинке между сугробами.
к белому дому. На верхней ступеньке короткой лестницы, которая
вела к зимнему крыльцу, закрывавшему входную дверь, он оглянулся через
плечо и увидел, что Тоддер все еще смотрит на него. Питер ухмыльнулся и помахал рукой
затем открыл дверь веранды.

Когда он закрыл за собой дверь, дверь дома широко распахнулась перед ним.
На пороге стояла Вивия. Она уставилась на него очень круглыми глазами
и ее губы приоткрылись, но она не двигалась и не говорила. Она держала свои тонкие
сложив руки перед ней-стиснул так крепко, что костяшки пальцев были
бесцветный. Ее маленькое личико, которое при первом взгляде было таким же бледным, как ее сцепленные руки
, внезапно покраснело, как роза; а глаза,
которые были очень яркими, даже до их удивительной глубины, потускнели
внезапно на глаза навернулись слезы. И долгое время - может быть, целых десять
секунд - Питер тоже стоял неподвижно и смотрел.
тяжелая палка выскользнула из его пальцев и со стуком упала на
пол веранды. Затем он шагнул вперед и обнял ее
одетые в хаки руки, надежно прижатые к большим медным пуговицам его пальто
и как раз в этот момент дверь веранды открылась, и мистер Тоддер
сказал:

- Я еще не освоился с твоими замечаниями, юноша.

- Отправляйся домой, - ответил Питер, не поворачивая головы.
в тоне его голоса было что-то такое, что заставило мистера Тоддера насторожиться.
убрать голову с крыльца и удалиться, что-то бормоча, к своим саням.
Вивия не обратила ни малейшего внимания на то, что ее прервали. Она увлекла
Питера в коридор.

"Я испугалась", - прошептала она. "Я не знала, как сильно они причинили боль
ты, Питер ... Но я этого не боялся. Я должен любить тебя так же сильно
если они искалечили тебя, - я так эгоистичен в любви моей, Петр, - но я был
боюсь, во-первых, чтобы я мог видеть изменения в ваших глазах".

"Мои глаза не могли измениться, когда я смотрю на тебя, если только я не был
слепым", - сказал Питер. "Даже если бы я был слепым, я думаю, что смог бы увидеть тебя. Но
Я такой же, как был, внутри и снаружи - все, кроме немного патентованной ноги
".

Как раз в этот момент появилась миссис Хэммонд, как всегда сдержанно, выразила свою радость
и удивление при виде Питера и отважилась на материнский поцелуй. Мистер
Хэммонд пришел из магазина полчаса спустя и сердечно приветствовал Питера
. Мужчина похудел, и лицо у него было мрачное. Он побудил Питера
побыть с ним несколько минут перед ужином.

"Джим, я думаю, все еще где-то по ту сторону границы", - сказал он.
"хотя я уже несколько месяцев ничего о нем не слышал. Я умолчал о стрельбе
и даже о его дезертирстве, Питер; но я должен был сказать
его матери и Вивии, что он никудышный солдат и ушел
прочь. Я придумал какую-то историю об этом. Другие люди думают, что он в
Франция, наверное, даже твои родители на бобровой плотине. Но то, что вы слышите от
ПАТ? Он не очень хорош в написании писем, но хорошо, когда он
последний писал к матери".

"Я не видел его там, но Генри наткнулся на него и сказал, что он
отлично справляется с работой. Он получил свой третий диплом и прикреплен к
штабу одной из бригад Первой дивизии в качестве ученика.
По-моему, он был однажды ранен, но очень легко.

"А я раньше думал, что Пэт не очень хороший человек - слишком покладистый и
распущенный", - с горечью сказал мистер Хэммонд. "Мое представление о мужчине было
кладовщик. Ну, теперь я думаю о нем и выпячиваю грудь ...
потом я вспоминаю Джима, и моя грудь снова сжимается ".

Они были прерваны затем Вивиа; так больше ничего и не было сказано о
дезертир. После ужина Петр должен был доказать семье, что он может
танцевать на своей новой ноге.

"Я прикажу заложить серого в Панг", - сказал мистер Хэммонд, когда около восьми
часов Петр был готов идти. "Прекрасная ночь, и на улицах
Марвел. Я отвезу тебя домой.

- И я тоже поеду, - сказала Вивия.

Сухие кленовые веточки горели в очаге большой печи Франклина в
гостиная Бивер-Дэма. Флора сидела за большим столом и писала письмо
Дику; Джон Старкли и Джим Хэммонд играли в шашки; а миссис
Старкли кивала в кресле у камина. Эмма легла спать. Джон
Starkley его рука поднимается и парит на мастер двигаться, когда
звон колоколов вдруг ворвался в уши. Флора метнулась к
окну, а фермер поспешил к входной двери; но к тому времени, когда Флора
отдернула занавески, а ее отец открыл дверь, Джим
Хэммонд был наверху, в своей комнате.

Джим не стал зажигать свечу , стоявшую на подоконнике в изголовье
из своей постели. Он закрыл за собой дверь. Штора была поднята; звездный свет
из мира белого, пурпурного и серебристого снаружи слабо просачивался
в маленькую комнату. Он с минуту постоял посреди зала,
прислушиваясь к прерывистым и приглушенным звукам разговоров и смеха из
нижнего зала. Он услышал трель смеха Вивии. Что привело Вивиа
снова, - думал он. Новости Петра, вне всякого сомнения; и хорошие новости, к
судить по звукам. Он присел осторожно на край
кровать.

Теперь он услышал голос своего отца. Да, и Джон Старкли смеялся.
Был еще один мужской голос, но он мог расслышать только его низкие нотки
время от времени в сбивчивом, счастливом гуле звуков. Хлопнула дверь - и
затем он ничего не смог расслышать. Он задумался, кто был третий мужчина, и
решил, что это, вероятно, кто-то из деревни, который только что
вернулся домой и принес сообщения от Питера. Возможно, подумал он
, Питер уже тогда был на пути из Англии.

Джим сидел с слабый блеск звезд, падающих на мягкий валик
ковер у его ног, и думал, какие замечательные люди в Starkleys были.
Они взяли его и обращалась с ним как с одним из семье, и как
белый человек. Теперь, когда Питер возвращался домой и мог помогать с
работой, он уходил и показывал Джону Старкли, что обрел свою
смелость и мужественность. Он сделал его планы в общих чертах недели
перед. Он отправлялся в другую провинцию и записывался в артиллерию или
в пехоту под вымышленным именем; если он "преуспевал" или был убит,
Джон Старкли рассказал бы о нем своей семье все хорошее, что только мог, в
Стэнли. Он уже чувствовал одиночество, тоскливый холодок тоски по дому, когда
подумал о том, чтобы покинуть Бивер-Дэм.

Внизу открылась и закрылась дверь, но Джим Хэммонд был слишком занят
своими мыслями и высокими намерениями, чтобы услышать слабые звуки. Он даже не успел
услышать шаги по покрытой ковром лестнице - и рука уже легла на щеколду
двери, прежде чем он понял, что кто-то собирается войти в комнату. Он сел
застыв и уставился на дверь.

Дверь открылась, и вошел кто-то, казавшийся большим и рослым в
бледном полумраке комнаты. Посетитель остановился и повернул лицо
к кровати.

- Кто там? - спросил он. и Джим увидел, как опустились плечи и
приблизьтесь немного, и вся фигура напрягается, как для атаки.

"Это я, Питер!" резко прошептал Джим: "Быстро закрой дверь!"

"Ты! Ты, Джим Хэммонд! - воскликнул Питер голосом, полным изумления и гнева.
- Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Не поворачивая его лицо от
кровать он закрыл дверь позади него с ногой. "Зажги свечу и
опустить штору. Дай мне посмотреть на тебя".

Джим поднялся на ноги и потянулся к тени, но Питер говорит, прежде чем он
коснулся его.

"Нет! Первую свечу!" воскликнул Питер, с нотки в его голосе. "Я
в темноте я доверяю тебе не больше, чем в лесу.

Хэммонд чиркнул спичкой и зажег свечу, затем опустил штору и
повернулся спиной к окну. Лицо у него было бледное. "Я не деятель
на вашем вернуться домой так скоро", - сказал он нетвердым голосом. "Я не
планируем быть здесь. Я думал, что уйду до того, как ты придешь.

- Что ты вообще здесь делаешь? - спросил Питер. - Что за игра?
Сижу в своей комнате, на своей кровати, совсем как дома, клянусь громом! И твой
отец думает, что ты в Штатах. Мой отец знает, что ты здесь?"

Джим слабо улыбнулся. "Да, он знает - и все твои родители знают. Я здесь
примерно с середины октября, работаю и сплю в этой комнате
каждую ночь. Мои люди не знают, где я, но когда я доберусь до
Франции, ты сможешь рассказать им. Твой отец не знает, что это я стрелял.
и когда я обнаружил, что ты не сказал ему об этом, или даже о том, что
Я был дезертир, я чувствовал, что это было до меня, чтобы сделать все возможное для вас, пока вы
не было. Так что я много работал и был счастлив здесь; и мне будет жаль
уезжать - но я должен уйти теперь, когда ты снова дома. Не говори моим родным
Я здесь, Питер.

"Ты живешь здесь с середины октября, работаешь здесь
и твои собственные отец и мать не знают, где ты?"

"Твои люди - единственные, кто знает".

Питер с минуту молча смотрел на него.

- Почему ты стрелял в меня, Джим? - спросил он более мягко.

- Откуда я знаю? - воскликнул Хэммонд. "Я был пьян, я был просто о
с ума напиток. Я любил тебя достаточно хорошо, Питер, - я не хотела убивать
вы, - но дьявол был во мне. Это был напиток заставил меня действовать так плохо в Санкт
Джон, это был напиток, приготовленный мной по пустыне; он был напиток, который пришелся возле делать
убийца меня. Это правда, Питер, а теперь я хочу, чтобы ты пошел.
я не хочу, чтобы мой отец или Вивия нашли меня здесь ... или чтобы они
что-нибудь узнали обо мне, пока я не буду во Франции.

"Я найду тебя здесь, когда вернусь?" - спросил Питер.

"Я спущусь вниз, как только они уйдут", - сказал Хэммонд.

Питер уже собирался выйти из комнаты, когда внезапно вспомнил о поручении
, которое привело его из компании внизу. Это была
его собственная фотография, сделанная в возрасте пяти лет. Вивия слышала об
этом и попросила об этом; и до того, как кто-либо из его родителей или Флора были
не в силах придумать, как остановить его, он поднялся за ним наверх.
Теперь он нашел его на верхней полке со старыми книгами и вытер
пыль рукавом.

"Вивия хочет этого", - сказал он, смущенно улыбаясь.

Он нашел Флору, ожидающую его наверху лестницы.

"Все в порядке, я с ним поговорил", - прошептал он, и когда он
добрался до гостиной, он встретил встревоженные взгляды своих родителей с
улыбка и кивок, которые развеяли их сиюминутные тревоги.

Было уже за полночь, когда Вивия и ее отец уехали. Потом приехал Джим.
спустился вниз, и Питер пожал ему руку самым естественным способом в мире.


"Когда мы встретились в моей спальне, мы оба были слишком поражены, чтобы пожать друг другу руки",
объяснил Питер.

"Вы должны спать в комнате Дика, Питер", - сказала госпожа Starkley.

"Только на одну ночь", - сказал Джим, пытаясь улыбнуться, но делают плохую работу по
это. "Я пойду завтра, теперь, когда Питер вернулся-так же, как я
планировали все вместе, ты знаешь. Я... я не против возвращения в армию.
Я против того, чтобы ... оставить вас, родные.

Он улыбнулся отчаяннее, чем когда-либо.

Миссис Старкли и Флора не осмеливались отвечать, доверяя своим голосам. Джон
Starkley положил руку на плечо Джима и сказал: "Иди, когда вас это устраивает,
Джим, и возвращайтесь, когда вам это удобно-и нам будет не хватать вас, когда вы находитесь
в гостях, помню что".

Трое мужчин просидели еще час, обсуждая опыт Питера
и планы Джима. Наконец они поднялись наверх, но даже тогда ни Питер
, ни Джим не могли уснуть, потому что один не находил себе места от счастья, а
другой - от волнения перед грядущими переменами. Питер увидит Вивию
завтра, а Джим встретит незнакомые лица. Питер вернулся к той
безопасности, за которую он боролся и проливал свою кровь, к жизни и
люди, которых он любил; борьба с Джима все было перед ним, и позади него
позор, чтобы занять призовое место.

Через некоторое время Питер встал и пошел в комнату Джима в пижаме; он сел
на край кровати Джима, и они поговорили о боях в
Франция.

"Я думал о своем повторном включении в список, - сказал Джим, - и, думаю, я рискну".
Я хочу сохранить свое имя. Это мое имя".

"Звучит рискованно, но я не верю, что это так рискованно, как кажется", - сказал
Питер.

"Нет, если я уеду достаточно далеко, чтобы записаться в армию - в Галифакс или Торонто. Есть
должно быть много Хэммондс в армии. Я возьму в любом случае риск. IT
вряд ли я столкнусь с кем-нибудь из старой компании. Думаю, никто из наших старых офицеров
не был бы строг со мной, если бы застал меня сражающимся и
выполняющим свой долг ".

"Капитан. Лонг мертв. Очень многие из старой команды мертвы, а другие
были уволены из полка. Помнишь Дейва Хаммера?

"Да. Если бы я мог когда-нибудь стать таким же хорошим солдатом, как Дэйв Хаммер, я думаю, я бы
забыл - за исключением, может быть, иногда посреди ночи, - каким подлым,
никчемным парнем я был ".

- Вот что я тебе скажу, Джим, - вдруг сказал Питер. - Я напишу письмо для
тебе нести; и если кто-нибудь заметит тебя там и будет противен по этому поводу,
ты пойдешь к любому знакомому офицеру в старом батальоне и скажешь правду
и покажешь мое письмо. Я думаю, что будет очистить свое имя, Джим, если ты
ваша обязанность".

"Ты не хотел ставить _everything_ в письме, не так ли?"

- Официально известно только то, что ты вернулся домой из своего полка.
здесь, в Канаде, по пропуску, повел себя как дурак и дезертировал. Это
обвинение против тебя, Джим - дезертирство. Но это самый мягкий вид
дезертирства, и повторное включение в список почти компенсирует его. То же самое проделано
во Франции перед лицом врага наказывают - вы знаете, как".

"Да, я знаю, как это наказывается", - сказал Хэммонд. - Ты бы не беспокоился об этом
, если бы знал о том, что я чувствую сейчас, столько же, сколько я сам. От
конечно, я должен доказать это, прежде чем вы поверите в это, Питер, но я не
боятся воевать."

Вернувшись в свою комнату, Питер сел писать письмо
которое Джим Хэммонд должен был носить в кармане. Письмо было длинным, а
Питер писал медленно. Он сохранил в каждой точке его нет боли
аргумент предельно ясно. Он поставил военную репутацию всей
Семья Старкли о будущем поведении Джеймса Хэммонда в качестве солдата. Он
запечатал конверт красным воском и печатью своего прадеда и надписал
конверт "Любому офицеру 26-го Can. В Сентябре. Bn. или любого подразделения
CAN. Армейского корпуса B. E. F." Когда, наконец, он получил письмо
было утро.




 ГЛАВА VIII

 26-Й "MOPS UP"


ПОСЛЕ того, как Джим Хэммонд уехал из Бивер-Дэм, он написал миссис Старкли
из Торонто, сообщив, что зачислен в новый пехотный батальон
и что с ним все в порядке. Это были последние новости от него, или о
нем, которые были получены на Бивер-Дэм за многие месяцы.

Война продолжалась, сокрушала и изматывала на западном фронте. Каждый день
Канадцы были заняты тяжелым и рискованным трудом. В апреле 1916 года
Вторая канадская дивизия удерживала позиции около Сент-Элуа
несмотря на ужасающие атаки. Тогда и там велись те отчаянные действия
, известные как Битвы при Кратерах. Хайрам Силл, окружной прокурор, ныне сержант
получил ранение, которое вывело его из строя почти на два года.
месяцы. Дика Старкли хоронили дважды: один раз под краем одного из
кратеров, когда он возвращался на землю после прыжка в воздух, и снова
в своей землянке. Кости не были сломаны, но ему пришлось отдохнуть три дня.

Другие канадские дивизии выдвинулись на Ипрский выступ в апреле - вернувшись к
своему первому полю славы годом ранее. Этот символ ужасной славы
, выдвинутый вокруг разрушенного города Ипр подобно тупому наконечнику копья
, вонзенный в позиции врага, будет жить столетия после того, как его
траншеи будут сровнены с землей. Британские солдаты пали десятками
тысячи людей внутри, за пределами и на флангах этого разрушенного города.
С трех сторон немецкие орудия обстреливали его в течение четырех отчаянных
лет. Массы немецкой пехоты хлынули вверх и разбились о его разорванные края
его пропитал немецкий газ, жидкий огонь опалил его, а мины
взорвали его. Время от времени край этого выступа немного загибался внутрь
на день или неделю; но за эти четыре года нога немца не ступала
в этот город героических руин иначе как в качестве пленного.

26-й батальон отпраздновал День Доминиона - 1 июля - совершив рейд на
удобный пункт немецкой линии фронта. Штурм был сделан
партия из двадцати пяти "солдат" под командованием двух младших офицеров. Это
поддерживали огонь наших тяжелых орудий и тяжелых и средних
минометов.

Sergts. Фрэнк Sacobie и Хирам подоконник были партии, но Дик
Starkley не было. Дик не мог быть освобожден из-за этого от своих обязанностей с
своим взводом, поскольку он исполнял обязанности командира во время вынужденного отсутствия
лейтенанта. Смит, который страдал на базе больницы из комбинации
газ и лихорадка. Мужчины из Нью-Брансуике были замечены гарнизон
из угрожаемой траншеи, когда они все еще находились не на той стороне
внутренняя линия вражеской колючей проволоки, и по ним был открыт сильный, но яростный огонь
из винтовок и пулеметов. Но налетчики не останавливались. Они прошли
через последнее заграждение, вошли в траншею, убили несколько человек
противника и собрали значительный материал для идентификации. Их
потери были невелики, и ни одно ранение не носило серьезного характера. Хирам Подоконник
свободно головокружение и кровотечение, но веселый. Один маленький фрагмент
бомба была разрезать его правой щеке, а у другого украл его оставили
плечо. Сакоби отнес его домой на спине.

Это было небольшое мероприятие, примечательное только как новый способ празднования.
День Доминиона, и отличался лишь незначительными деталями от сотен других
небольшие всплески агрессивной активности на этом фронте.

Позже в том же месяце были вручены орден "За выдающиеся заслуги", два военных креста,
четыре медали "За выдающееся поведение" и пять военных медалей
батальону в знак признания его работы на Сент-Элуа. Дик
Старкли и Фрэнк Сакоби получили по D. C. M. через несколько дней после этого
Лейтенант. Смит вернулся из Блайти и вернул себе командование своим
взвод из Дик; и в то же время он сообщил Дику, что он был
предназначены для комиссии.

Канадцы начали свое шествие от Ипрского выступа на Сомме на
1 сентября 1916 года. Они бодро маршировали, радуясь переменам и надеясь
на лучшее. Погода стояла прекрасная, и города и поселки, через которые они проезжали,
казались им приятными местами, полными дружелюбных
людей. Они собирались сражаться на новом фронте; и, как и подобает
солдатам, они были твердо убеждены, что любые перемены будут к
лучшему.

8 сентября, во время марша, Дик Старкли был опубликован в газете
лейтенант канадской пехоты. Мистер Смит получил свою третью звезду в той же газете
и Дик принял взвод. Генри посетил батальон
несколько дней спустя и подарил новому лейтенанту старую форму, которая
сойдет очень хорошо, пока лондонским портным не дадут шанс. Дик
в тот день был гордым солдатом; и вскоре представилась возможность продемонстрировать врагу свое новое
достоинство. Такой возможностью стала знаменитая
битва при Курселе.

С часу дня 14 сентября до четырех часов следующего дня
наши тяжелые орудия и гаубицы вели огонь осколочно-фугасными снарядами
снарядами укрепленные сахарного завода и его сильные окопы и
село Courcelette за ее пределами. Затем в течение часа артиллерийские орудия были
молчит. Батальоны Четвертой и Шестой бригад ждали в своих
промежуточных траншеях перед Позьером. Пятая бригада, частью которой был
26-й батальон, находилась в резерве.

Наступил рассвет с ясным небом, обещающим солнечный свет и морозное покалывание
в воздухе. В шесть часов восемнадцатифунтовые орудия девяти бригад
артиллерии, внезапно активизировавшись, обрушили плотный заградительный огонь на
ближайший край немецких позиций. Четыре минуты спустя заградительный огонь
поднялся и продвинулся вперед на сто ярдов, и пехота выбралась
из своих окопов и последовала за ним в первую немецкую траншею. В
бой прошел не на шутку, и в воронок от снарядов, в углах траншеи и
от самодельных баррикадах многих на великие подвиги были смел и
достигнута. Танк повел пехоту на сильно укрепленные руины
нефтеперерабатывающего завода и крушил все на своем пути.

Лейтенант. Дик Старкли и его друзья все утро прислушивались к грохоту
сражение, желали продвинуться дальше в его разгар и
задавались вопросом, оставят ли бригады впереди что-нибудь для них, чтобы они могли
сделать на завтра. Время от времени к ним возвращались сообщения об успехе.
время от времени. К восьми часам, после двухчасового боя, канадцы
захватили внушительные траншеи, сахарный завод, укрепленную затонувшую дорогу
и сотни пленных. Был открыт путь к Courcelette.

"Если они не медленно, если они не увольнялись, а в целом это очень
минуту-они будут толпиться в Courcelette и делает нас
работа! - пожаловался Сержант. Хайрам Силл. "Это наша работа, Курсельт"
это ... наша работа на завтра. Они сделали то, что намеревались сделать, и если
они пойдут дальше и попробуют то, чего не планировали, что ж,
возможно, они откусят больше, чем смогут прожевать. В психологии это
будет все не так; их сознание не сделаны до, что идея".

"Я думаю, идея не то КАСКО", - заметил немолодой
капрал. "Много хорошей работы было сделано как бы неожиданно на этой войне.
 Я думаю, что эта психология не имела большого отношения к вашему D.
C. M."

- Вот тут ты глубоко ошибаешься, Генри, - сказал Хайрем. "Я знал, что получу".
D. C. M." с самого начала, с первой минуты, когда моя нога ступила в траншею.
Мой разум и мой дух были готовы к этому. Я знал, что получу D. C. M.
так же точно, как теперь я знаю, что мне преградят путь - если я первым не отправлюсь на запад
.

Дик, присоединившийся к группе, рассмеялся и хлопнул Хайрема по плечу.

"Ты чертовски прав!" - воскликнул он. "Старый психологии, ты чудо
возраст! Будь осторожен с тем, к чему стремишься сердцем, душой и разумом
в следующий раз, или ты окажешься командующим дивизией ".

- Что вы имеете в виду, лейтенант? - спросил Силл.

- Вам снова присвоили звание окружного прокурора, вот и все! - воскликнул Дик,
яростно тряся его за руку. "У тебя есть планка, старая психология!
Только что пришло сообщение из Бригады".

Сержант. Силл покраснел, побледнел и покраснел снова.

"Послушайте, ребята, я гордый человек", - сказал он. "Есть некоторые вещи, к которым ты не можешь привыкнуть
и быть награжденным за выдающееся поведение на поле боя
орденом славы - одна из них, я полагаю. Если вы извините меня, ребята, - и вас,
лейтенант, - я просто немного поброжу по этой старой траншее и подумаю об этом
в одиночестве ".

Путь к Курсельету был открыт. Батальоны, которые выполнили работу
за несколько часов и которые, несмотря на ужасающий огонь противника, смогли
закрепиться за пределами своей конечной цели, стремились
продолжать это дело без паузы и очистить сильно
укрепленный город. Они отчаянно сражались в эти несколько часов,
однако огонь противника нанес им урон, и поэтому им было
приказано сидеть смирно в своих новых траншеях; но здравый смысл их
утверждение о том, что сама Courcelette должна подвергаться нападению без потери
было отведено время, прежде чем разбитый и ошеломленный враг сможет прийти в себя.

В половине четвертого пополудни Пятая бригада получила свои
приказы и инструкции и немедленно передала их дальше и доработала
их соответствующим батальонам. К пяти часам три батальона
, которые должны были перейти в атаку, были в пути по открытой местности,
наступая волнами. Немецкие орудия обстреливали их, но не нарушали их строя.
построение. Они достигли наших новых окопов и, с градом наших
владение оружием теперь двигался перед ними, проходили над победителем
выжившие в утренней битве.

Французские канадцы и жители Новой Шотландии вышли первыми двумя волнами.

Дик Старкли и его взвод находились справа от передовой линии
26-го, который был третьей волной атаки. "Зачистка" была особой задачей
батальона в этом случае.

"Зачистка", как и большинство военных терминов, означает намного больше, чем это
предлагается к уху. Швабры и винтовки, бомбы и штыки; вещи
чтобы быть ликвидирована находятся пулеметные посты еще при активной эксплуатации, заливы и
участки траншей прежнему занимают агрессивные немцы, минные погреба
и блиндажи с гарнизонами. Все угрожающего характера, что
атакующие волны обошли без разрушения с флангов, должно
устраняться "зачищателями".

Две шеренги 26-го полка продвигались легким шагом; между человеком и человеком было около пяти
ярдов. Каждый нес воду и пайки на сорок восемь часов работы
и пять пустых мешков с песком, поверх оружия и
аптечки. Мужчины сохраняли равновесие до самого края деревни
. Время от времени они приближались к центру или отходили вправо или влево.
чтобы заполнить брешь. Раненые заползали в воронки от снарядов или их подбирали.
на руки и понес вперед. Мертвые лежали под их оборудование,
с их винтовками и штыками из тяги к Courcelette даже в
смерть. "Ходячие раненые" продолжали идти вперед, некоторые были без сознания
или не обращали внимания на свои травмы, а другие пытались перевязать себя
на ходу.

Полковник Маккензи вел их, а рядом с ним шел командир роты. В
двое кричали друг другу над всем этим шумом битвы, а иногда они
повернулся и крикнул своих людей. Другие офицеры отошли на несколько шагов
впереди своих людей.

Разрывной снаряд бросил Дик назад в небольшом кратере, который был
внесенные ранее в тот же день и выбил из него дыхание на несколько
сек. Фрэнк Sacobie его подобрали. Полковник подал сигнал к
удвоению, и правый фланг 26-го полка перешел с ходьбы на медленную
и тяжелую трусцу. Сакоби бежал рядом с Диком.

- Ровно год, как мы встали в строй! - крикнул Дик.

- Два года назад мы стреляли в пэтриджа! - заорал Сакоби.

Полковник повернулся спиной к Курселету и лицом к своим людям
и крикнул им, чтобы они двигались дальше. "Прибавьте скорость справа!" - крикнул он. "В
слева впереди. 25-го уже. Пошевеливайтесь, парни. Если они не
двигаться достаточно быстро, на глазах, удар прямо сквозь них".

На ближней окраине деревни несколько нью-брансуикцев, включая
их полковника, обогнали вторую линию 22-го полка и смешались с ней. Наш
заградительный огонь к этому времени был снят с Курселета и установлен в виде
извергающейся стены огня и земли вдоль дальней его стороны; но снаряды
вражеские части продолжали наступать на него, сбрасывая кирпичи, стропила и
почву маленьких садов в колеблющиеся сумерки. Пулеметы
поливали захватчиков огнем с чердаков и подвалов и из
окон, заложенных мешками с песком. Бомбы и винтовки 22-го полка разбивались и трещали
прямо впереди; а слева, еще дальше впереди, грохот, раскаты и
крики сообщили всем, кто мог слышать, о местонахождении Хиллиама и его парней
из Новой Шотландии.

Дик Старкли увидел стремительную вспышку огня из разбитой трубы
за подвалом, полным кирпичей и расщепленных досок. Он крикнул
своим людям, снял пистолет с привязи и бросил бомбу.
Затем, низко пригнувшись, он бросился к груде развалин в подвале. Он
увидел, как его бомба разорвалась рядом с обрубком трубы. Пулемет
снова замигал, и _пат-пат-пат-пат_ раздалось быстрее, чем можно было подумать. Другие
бомбы разорвались перед ним, справа и слева от дымохода. Он попал
его правая нога запуталась в том, что когда-то было детской кроваткой.

Вот он, пошатываясь, стоит на самой вершине невысокой насыпи из
мусора, точно на линии прицела пулемета. Что-то
схватило его за какую-то часть снаряжения и дернуло назад. Он упал
на спину и проскользил ярд, затем увидел лицо Хайрема Силла, уставившегося
на него сверху вниз.

- Попал? - спросил Хирам.

"Не думаю. Нет".

"Это чудо".

Пять человек из взвода Дика присоединились к ним в развалинах. Вместе они
бросили семь гранат. Спрятанный пулемет прекратил огонь. Дик вскарабкался наверх и
перелез через мусор и вокруг того, что осталось от разрушенной трубы, которая
маскировала пулеметный пост. В тусклом свете он увидел распростертые фигуры и
скорчившиеся фигуры, и одна склонилась над пулеметом, быстро работая.
чтобы снова подготовить его к бою. Дик выстрелил в стрелка. Трое
Выживших из той команды подняли руки. Сержант. Силл разоружил их и
приказал им "сматываться" обратно к канадским позициям. Пройдя пятьдесят ярдов, они
обнаружили Сакоби и двух рядовых, считавших пленных у входа в
блиндаж.

- Двадцать девять без единой царапины, - сказал Сакоби.

- Найдите для них носилки и отправьте их обратно с нашими ранеными под
конвоем, - сказал Дик. - Поставьте капрала во главе. Есть телесные
здесь?"

"Я здесь, сэр".

"Вы, Джадд? Взять их назад, как многие из наших раненых, так как они могут
носить с собой. Двух человек с вами будет достаточно для сопровождения. Передайте раненых
и принесите все гранаты и боеприпасы, какие сможете раздобыть.

Капитан. Смит, пошатываясь, подошел к Дику.

"Мы через и с другой стороны!" - выдохнул он. "Сделать как можно больше наших
молодцы, как вы можете собрать быстрый усилить этот фланг. Окапывайтесь за домами
на линии 25-го. Полковник где-то там.

Он покачнулся и наткнулся на командира взвода. Дик поддержал его
под руку.

- Попал? - спросил Дик.

- Только то, что ты заметил, - сказал капитан, выпрямляясь и
отшатываясь.

"Иди за ним и сделай для него все, что сможешь", - сказал Дик одному из своих людей.
"Перевяжи его, а потом иди искать почерк".

Дик поспешил к переднему краю деревни, укрепляя
он шел за ним по пятам. Обстрел все еще был сильным, а шум - оглушительным.
но рукопашных боев в домах стало меньше.
Дик провел своих людей через одну стену дома, в который попал тяжелый снаряд
, и через другую стену в маленький сад. В том саду были
кирпичи, черепица и железные осколки; а посреди
него, нетронутая, стояла маленькая виноградная беседка. Дик прошел через
беседку, направляясь к разрушенной стене в конце сада. Там
стояли две скамейки и маленький круглый столик.

Дик в мгновение ока миновал беседку, а затем вскочил на
разрушенный гребень стены. Едва он взобрался на него, как
что-то красное вспыхнуло прямо у него перед глазами.

 * * * * *

Дик не удивился, обнаружив себя в старом саду у Бивер-Дэм.
Сирень была в цвету, в ней было полно пчел и бабочек. Он все еще
носил свой осколочный шлем. В нем было очень неудобно, и он попытался
снять его, но оно намертво прилипло к голове. Даже это не удивило
его. Он увидел увитую виноградом беседку , вошел в нее и сел на
жим с локтями на небольшой круглый столик. Он признал его как
беседку он видел в тот вечер в Courcelette--вечером сентябрь
15.

"Я, должно быть, принес его домой со мной", - подумал он. "Война должна быть
за".

Флора вошла в беседку-то и спросил его, почему он был одет в
офицерская куртка. Ему показалось странным, что она не слышала о его назначении.


- Меня повысили на Сомме ... нет, это было до этого, - начал он, и
затем все погрузилось во тьму. "Я ничего не вижу", - сказал он.

"Не беспокойся об этом", - ответил голос, который не принадлежал Флоре. "Твоя
глаза были забинтованы, на данный момент. Они будут также как и раньше в
несколько дней".

"Наверное, мне это приснилось. Где я ... и что со мной не так?"

"Вы находитесь в канадской больнице общего профиля № 2 и видели сны в течение
почти недели. Но у вас все хорошо".

"Что меня ударило? И все ли у меня ноги и руки?"

"Должно быть, это был взрыв", - ответил незнакомый голос. "Вы
страдаете от ранений в голову, которые не так серьезны, как мы опасались, и от
сломанных ребер и нескольких порезов. Ты должен выпить это и перестать
разговаривать.

Дик послушно выпил это, что бы это ни было.

"Я желаю вам может дать мне какую-нибудь новость батальона, а затем я хотел бы сохранить
тихо в течение длительного времени", - сказал он.

"Ты хочешь, чтобы я открыла и прочитала это письмо, которое оставил тебе твой брат
два дня назад?" - спросила Сестра.

Она прочла следующее:

"Дорогой Дик. А у тебя температура и ты отказываешься меня знаешь, я
оставив эту записку для вас очаровательная сестра, которая, кажется, чтобы быть вашим
С. О. только сейчас. Она сказала мне, что ты будешь в отличной форме через
месяц или около того. Прими мои поздравления с твоим побегом и битвой
при Курселе. Я написал об этом в Beaver Dam и телеграфировал, что
ты будешь жить, чтобы снова сражаться. Фрэнк Сакоби и этот психолог
сержант с Д.К. М. и баром забронированы для Блайти, чтобы отшлифовать их.
для их комиссионные. Я позвонил им после боя. Они в порядке
но я не могу сказать, что они отделались без единой царапины, потому что они оба
выглядели так, как будто их перепутали со стаей диких кошек.
У Сакоби подбит глаз, и он не знает, кто или что его ударило.

"Ты помнишь Джима Хэммонда? Он перешел в батальон этой
дивизии по призыву из Англии около четырех месяцев назад. Он заглянул ко мне
однажды на прошлой неделе и рассказал мне очень странную историю о себе. Я
не буду пытаться ее повторять, потому что уверен, что он сам расскажет ее вам в
первая возможность. Насколько я вижу и слышу, у него все хорошо.
У Пэта Хэммонда сейчас есть работа в Лондоне. Около месяца назад он сильно отравился газом.
назад. Я получу специальное другой день уехать как можно скорее и оплатить
вам еще один визит.

"Ваш любящий брат, Генри Starkley".




 ГЛАВА IX

 ФРЭНК ОБЪЕКТОВ SACOBIE


В течение десяти дней после битвы при Курселе, лейтенант. Ричард Старкли
смог видеть; а через двадцать дней после этого он смог ходить. Его
сначала ходьба была необычной вещью, и необычным был
количество удовольствия, которое он получал от этого. С костылем под одним
плечом и сестрой Гилберт под другим, забинтованный и набитый от
бедра до шеи, с разбитыми, но целыми ногами, подкашивающимися под ним,
в тот первый день он пересек палату, не превысив разрешенной скорости.
Собратья-офицеры, находящиеся на разных этапах ремонта, не удержались от того, чтобы
высказать свое мнение о его работе.

"Постарайся вернуться к чаю, старина", - сказал новозеландский майор.

"Это твои ноги или мои, с которыми ты бегаешь фокстротом?" - спросил англичанин
младший офицер; и пожилой полковник крикнул: "Через минуту я выпрыгну и покажу вам, как
ходить, если вы не придумаете ничего получше!"

Полковник засмеялся, и обитатели других коек засмеялись, и Дик
и сестра Гилберт засмеялись, потому что это, вы должны знать, была очень хорошая
шутка. Юмор замечания заключался в том факте, что пожилой полковник
не имел отношения к своему имени.

Днем Дик улучшение в ПАСЕ и походка, и его деятельность вдохновила
ряд его соратников, чтобы пожать неопределенное ногу или две. Пожилые люди
полковник организованы конкурсы; и великий бесплатно-для-все расы дважды
Уорд был одним из самых заметных спортивных событий войны.

Наконец Дик был отправлен на родину и помещены в больницу для
канадский выздоравливающих офицеров. Там капитан Дж. А. Старкли-Дэвенпорт
вскоре нашел его. Никаких изменений, которые мог заметить глаз, в
Джеке Дэвенпорте не произошло. Лицо его было таким же худым и бесцветным, как тогда, когда Дик увидел его впервые
; глаза были такими же яркими, а взгляд таким же добрым
и сосредоточенным; тело таким же хрупким и так же безукоризненно одетым. Дик
удивлялся, как такой хрупкий человек может просуществовать неделю, не сломавшись окончательно
и не набравшись сил.

"Ты чудо, Дик!" - воскликнул Дэвенпорт.

"Меня поражает, что ты и есть чудо", - сказал Дик.

"Но они говорят мне, что вы остановили странноватой и будет здоров как
когда-нибудь, нерв и тело, на какое-то время."

"Я остановил часть взрыва, но не думаю, что он на самом деле взорвался на мне.
Все, что я получил, это немного брызг. Мне повезло!"

"Ты действительно был там", - сказал другой, и в его глазах промелькнула тень. "Мне тоже
повезло, хотя были времена, когда я был настолько глуп, что
жалел, что меня не оставили на поле". Затем он выпрямил свои тонкие
плечи и спокойно засмеялся. "Но если бы я уехал на запад, я должен был
пропущенный Франк Sacobie и Хирам подоконник. Они обедали со мной на прошлой неделе и
пообещали превратить в воскресенье. К воскресенью ты будешь в порядке, Дик,
и я устрою вечеринку в твою честь.

- Как у них дела и что они задумали? - спросил Дик.

"Они оба на пике своей формы и способны на все",
ответил Дэвенпорт. - Ваши канадские кадетские курсы - самые жесткие в Англии.
но, похоже, этих двоих это не беспокоит. Фрэнк
умнее, чем все, что могут показать охранники, и считается раджой;
и Хирам пишет письма в Вашингтон, призывая сформировать
американскую дивизию, которая будет присоединена к Канадскому корпусу, и предлагая
свое назначение на командование одной из бригад ".

- Эти письма, должно быть, забавляют цензоров, - сказал Дик с усмешкой.

- Полагаю, что забавляют. Вашингтон еще не ответил; и поэтому Хайрам
набирается смелости и ставит каждое письмо немного выше, чем
предыдущее. Кстати, он имеет много, чтобы сказать нашим войны
Управление, и его роман предложения по развитию позиционной войны, кажется,
пробудили разнообразные эмоции в мозгах и печени многих людей.
достойные шляпы _brass_.

Дик рассмеялся. "Какие у него идеи по развитию позиционной войны?"

"Одним из них является организация ружейного взвода в каждом батальоне.
Оружием должно быть ружье "утка" восьмого калибра, я полагаю. Хайрам
утверждает, что при использовании на расстоянии ста пятидесяти ярдов
это оружие превосходило бы любое другое в отражении массовых атак и
в зачистке захваченных траншей. Он свято верит в смертоносный и
деморализующий эффект огня в упор ".

"В этом он прав - как только ты избавишься от парапета".

"Он избавляется от парапета в упор расстреливал из того, что он называет
траншейные пушки-пушки, три метра в длину, установлены таким образом, что они могут быть
проводится вдоль траншеи четверо мужчин; они на огонь на десять - или
двенадцать-килограммовые фугасные снаряды с линии фронта пороть против
напротив парапета".

"Это звучит правильно, но так много вещей правильно, что работают все
неправильно. Какие у него другие планы?"

"Один из них имеет дело с грохочущей большой веревкой с шестью крючьями и прикрепленным к ней тросом
, который нужно запускать во вражеские позиции с большого
траншейный раствор затем доставляется обратно лебедкой с помощью пара. Он ожидает, что его
веревка - даст ему достаточно сил - чтобы разрушить траншеи, пулеметные пункты
и штаб батальона, а также принести домой всевозможные мелочи, представляющие
ценность для целей идентификации. Разве вы не видите, как бригадный генерал выходит
впереди бреккера, чтобы взглянуть на ночной улов?

"Моя шляпа! Что об этом подумали в Военном министерстве?"

"И. о. помощника то или иное имя Smythers и
звании майора был вдохновлен его задать Хайрем ли он когда-либо служил
во Франции. Хайрам написал двадцатистраничный рассказ о своих подвигах в составе
батальона, с приложениями карт, заметок и выдержек из
приказов бригады и батальона, и, насколько я знаю, майор не
но все же достаточно оправился, чтобы нанести ответный удар.

"Что ж, я надеюсь, Фрэнк Сакоби оставил Военное министерство в покое".

"Фрэнк ничего не пишет и почти ничего не говорит сверх этого. Кажется, он
уделяет все свое внимание своему снаряжению; но у меня есть подозрение, что он
глубокий мыслитель. Впрочем, может быть, его вкус в одежде-это удивительно
хорошо, и его умение держать себя в обществе как хороший вкус, как и его
галифе".

"Значит, он хорошо проводит время?"

"Он очень веселый, когда приезжает в город", - ответил Дэвенпорт.

"Он заслуживает хорошего времяпрепровождения, но он не может получить его и в то же время приукрашивать себя.
даже в форме, на свое жалованье. Как он это делает?"

"Ты догадался об этом, Дик".

"Думаю, догадался".

"Тогда мне нет необходимости много говорить об этом. Я живу на одну шестую
своего дохода. Который оставляет пять шестых моих друзей; и часто, ***,
это мысль трат из пяти частей, что дает мне
смелость идти о сохранении жизни этого бесполезного тела с одной стороны.
Иногда жена солдата покупает еду для себя и детей или платит
арендную плату на мои деньги; и львиная доля удовольствия от этой
сделки - моя. Иногда парень в отпуске тратит пригоршню моих казначейских билетов
на обеды для себя и своей девушки; и эти обеды
доставляют мне больше удовольствия, чем те, которые я ем сам. У меня сейчас не очень большой желудок
и, знаете, у меня нет своей девушки, которую я мог бы повести
куда-нибудь сходить, даже если Уилсон разрешит мне выходить по ночам. Это не
благотворительность. Я удовлетворяю свои собственные потеряли голода для еды посредством
бедные люди с хорошим аппетитом: у меня весело и щеголяют в новой
бриджи и чванство френчей посредством упорных боев
ребята из Франции. Я не извиняюсь, ты же понимаешь.

- В этом нет необходимости, - сухо сказал Дик, и они оба рассмеялись.

Хирам подоконник и откровенного Sacobie призвал член только в больнице после
в десять часов утра в воскресенье. Они приехали в город вечером
перед. Приветствия трое друзей были теплыми. Радость Сакоби
на встрече выпускников не нашла выражения, но сияла в его глазах и вызывала трепет в
пожатие его руки. Хайрам Силл добавил слова к посланию, написанному на его сияющем лице
. Он выразил радостное изумление появлением Дика.

"Я не мог до конца поверить в это до сих пор", - сказал он. - Ты бы тоже не смог, если бы
ты видел себя таким, каким тебя видели мы, когда тебя подобрали. Ничего такого.
С твоим лицом ничего не случилось, за исключением пары ямочек, с которыми ты не родился
. Все ноги и руки все еще свои собственные. Я бы предпочел увидеть это, чем
письмо из Вашингтона. С твоей удачей ты будешь жить в команду
батальон".

Дик усмехнулся. Его приветствия друзьям были такими же мальчишескими
импульсивный и жизнерадостный, как всегда; и все же было что-то такое, что проглядывало
сквозь привязанность в его глазах, что озадачило бы его людей в
Нью-Брансуике, если бы они это увидели. Во взгляде был вопрос и
намек на беспокойство и, возможно, едва заметный оттенок манеры любящего отца
, сочувствующего судьи и подающего надежды оценщика. Фрэнк и Хирам
признали и приняли это, не задумываясь и не задавая вопросов. Во взгляде было
не более чем тень привычки к ответственности и командованию.

Хирам рассказал о Вашингтоне и Военном министерстве, а также обсудил свою
идея была воспринята с большим энтузиазмом. Фрэнк Сакоби не принимал участия в этой дискуссии.
он мало участвовал в общем разговоре. Вскоре после двенадцати
все трое отправились в такси к дому Джека Дэвенпорта.

Ленч удался. Другими гостями были три женщины - двоюродная сестра
Джека со стороны Дэвенпортов и две ее дочери. Хозяин и
Хайрам Силл оба блестяще беседовали. Фрэнк был вдохновлен, чтобы сделать в
крайней мере пять отдельных высказываний некоторых полдюжины слов. Дик скоро
дрейф общий разговор убежать от него, так интересно он
превратиться в девушку справа.

Кэтлин Кингстон казалась ему странной смесью застенчивости и
самообладания, спокойствия и живости. Румянец ее маленького
лица был удивительно подвижным - так Дик выразился про себя - и все же
ее глаза были откровенными, твердыми и без смущения. Ее голос был на удивление
низким и чистым.

Дик вдруг ощутил чувство, смутное и зыбкое чудо у себя.
Почему такой внезапный интерес к девушке? Он никогда не чувствовал ничего
такая, как раньше. Имело ли это какое-то отношение к ранам на его голове? Он
не мог серьезно отнестись к этому предположению. Как бы то ни было, он
почувствовал, что его внезапный интерес к этой молодой особе, о которой он еще час назад даже не слышал
, сильно усилил его интерес ко многим
вещам. Он сознавал уверен, что дружба для нее, как если бы он
знаю ее много лет. Он знал, что эта дружба была важнее
вещь для него, чем его дружба с Хирамом подоконник и откровенного Sacobie--и
однако эти дружеские отношения росли день ото дня, укрепить каждую неделю
и выдержали испытание страданий и опасности.

Она сказала ему, что ее отец все еще во Франции, но сейчас в безопасности.
Генеральный штаб, что ее старший брат был убит в бою
в 1914 году, что другой сражался на Востоке, и что еще один
был мичманом на Северном море. Кроме того, она сказала ему, что хочет
поехать во Францию в качестве вице-президента, что она бросила школу шесть месяцев назад и
работает по пять часов каждый день, делая бинты и шины, и что
ей было семнадцать лет. Те тайны растаял языка Дика. Он
сказал ей своего возраста и что он добавил немного к нему в момент
заручившись; он говорил о ночной и дневной рейды и крупное наступление
операций, в которых он принимал участие, о военной карьере Генри
и Питера и о жизни на Бивер-Дэм. Казалось, она была так же живо
заинтересована в его доверии, как и он в ее. В библиотеке,
когда кофе был подан, Дик продолжал цепляться за своего нового друга.

Партия подошла к концу в прошлом, оставив Дика в несколько разбросанных
состояние души. Прежде чем уйти со своими дочерьми, миссис Кингстон дала ей
адрес и сердечное приглашение воспользоваться им каждой из троих.
Вскоре Уилсон отправила Джека спать. Затем Хайрем ушел, чтобы следить за
прием в Королевском автомобильном клубе с капитаном, который знал некоторые
никто в военном министерстве. Что осталось Фрэнк и Дик с Джеком Давенпорта
библиотека им самим. Одно место было так же, как и другой член
только тогда. Он снова был интересно, если он, возможно, страдает в
некоторые тонкие и безболезненный способ от ранения в голову. С любопытством
пальцами он ощупал безупречно чистую повязку, которая все еще украшала его макушку
голова.

Сакоби внезапно вскочил со стула резким движением,
которое было ему чуждо, и прошелся по комнате и обратно. Он
остановился перед Диком и несколько секунд пристально смотрел на него сверху вниз
стараясь не привлекать внимания этого избитого юноши. Так он опять упал на
ходить по комнате, гуляя налегке и с прямыми ногами, настоящий индийский
прогулка. Наконец он снова остановился перед креслом Дика.

"Я не собираюсь возвращаться в батальон", - сказал он.

Дик резко сел и уставился на него.

"Я не собираюсь возвращаться", - повторил Сакоби. - Я получу офицерский чин,
это несомненно, но я не буду офицером в батальоне.

- Почему бы и нет? - воскликнул Дик. - Почему бы и нет? "Что случилось с этим
батальон, хотел бы я знать?

"Ничего", - ответил другой. Он отошел на несколько шагов, затем повернулся.
снова вернулся. "Хороший батальон. Я был там хорошим сержантом. Но я встретил
Капитана. Однажды Доддс был в отпуске, и мы вместе обедали у Скотта;
и он чувствовал себя довольно хорошо - он чувствовал себя довольно хорошо - и он много говорил. Он
рассказал мне, как некоторые офицеры и другие звания говорят, что полковник поступил неправильно
правильно, когда записал мое имя на курс кадетства и получил офицерское звание. Ты знаешь
почему, Дик. Чтобы я не вернулся в пехоту со своими двумя звездами".

"Ты имеешь в виду, потому что ты индеец? Это чушь собачья!"

"Нет, это здравый смысл. Ты думаешь об этом так же усердно, как думал я.
день и ночь. Они не говорят, что я не знаю своей работы. Капитан сказал
меня полковник был прав, и все знали об этом, когда он сказал, что я должен
сделать лучший офицер разведчик в составе бригады; а мужчины, как я, вы
знаю, что, но люди не хотят индейца для офицера. Они
белые люди. Я малецит - красный. Это верно. Я не вернусь со своими
офицерскими звездами ".

- Вы хотите сказать, что не возьмете свои комиссионные? - спросил Дик.

"Нет. Я беру это на себя, конечно. Но не в 26-м".

Дик не стал спорить. Он никогда раньше не рассматривал дело своего друга в таком свете.
но теперь он знал, что Сакоби был прав. В
унтер-офицеры и рядовые не подвергали сомнению военную квалификацию Фрэнка
, его способности или его личные достоинства. Его расовая принадлежность была
единственной чертой в нем, против которой они возражали - и это казалось
нежелательным в нем только тогда, когда они рассматривали его как офицера. Как
"сержант" он был одним из них, но как офицер они должны были рассматривать
его безлично, как вышестоящего. Там был Нью-Брансуик.
солдаты перестали бы считать своим другом и соратником Фрэнка Сакоби
и видели бы только представителя низшей расы. Их точка зрения
немедленно вернулась бы к прежним довоенным временам, когда они
посмеялись бы над обязательством малецита выполнять любую задачу
кроме гребли на каноэ.

- Вы переведетесь в другой батальон? - спросил Дик, закончив свои
размышления.

Фрэнк покачал головой, но ничего не ответил.

- Тогда в английский батальон? Дик настаивал. "Есть десятки людей, которые
были бы рады заполучить тебя, Фрэнк. Канадец с твоим послужным списком не стал бы
на этой войне приходится далеко ходить в поисках работы. Старый полк Джека Дэвенпорта
в мгновение ока прихватил бы тебя, с чином и всем прочим, держу пари на доллар.

Собеседник серьезно улыбнулся. "Это верно", - сказал он. "Капитан. Дэвенпорт
мой друг и знает, кто я; но большинство англичан хотят, чтобы я был
кем-то вроде принца из Индии. Я сам--канадского солдата. Я не
хотите играть в обезьянки. Два-одеяло Sacobie большой начальник, с его
острогой лосося, а иногда ничего не ел. Его скво колола дрова
и носила воду. Я не принц и не обезьяна. Я прихожу
на войну, и англичане называют меня раджой; но англичанин
приезжает в нашу страну и нанимает меня проводником в лесу и называет меня
ниггер. Нет, я - это я, с тем хорошим, что есть во мне. Я могу сражаться с
немцами, и это все, чего я хочу, Дик. Я стараюсь быть джентльменом, как
Питер и капитан. Дэвенпорт, и король сделает меня офицер. Что это
хорошо. Мне предстоит вступить в Королевские ВВС. Потом они зовут меня
что я, что я делаю".

Дик крепко пожал правую руку Фрэнка в знак уважения и
восхищения.

"Ты молодец!" - сказал он. "Джек был прав, когда сказал, что ты глубокий
мыслитель".

"Я думаю, что глубоко-глубже, чем вы", - сказал Фрэнк. "Я должен думать обо всем сам"
, потому что мои отцы вообще не думали".




 ГЛАВА X

 ДИК ОБЯЗАН СВОЕМУ ДРУГУ


И Хайрам Силл, и Фрэнк Сакоби закончили курс обучения в кадетском корпусе и сдали
выпускные экзамены. После последнего налета на Вашингтон и еще одного
поразительного предложения Военному министерству мистер Силл вернулся во Францию
в свой батальон и принял командование взводом. Мистер Сакоби
переведен с новым званием в Королевский летный корпус и
немедленно начал новый курс обучения. Его собратья-офицеры
решили, что он из семьи итальянского происхождения. Он не смутило его
голова, о чем они думали и сам с пафосом
освоение науки о полетах.

Член активно восстанавливали свои силы. Он часто виделся с Дэвенпортом и
Кингстонами еще чаще. Его дружба с
Кингстонами - особенно с Кэтлин - укрепилась без всяких колебаний. Нет двух
дни не шли подряд без его видеть одного или другого
эта семья - обычно одна.

В определенный вторник утром, ближе к концу ноября, он покинул больницу
в десять часов в приподнятом настроении. Он был в то утро отбрасываются
его последний костыль, а теперь переехал вместе с двумя большими палками. В
повязка на голову был сокращен до одного тонкую полоску из льна с привязкой
плавно круглый чуть выше линии бровей. Он показал под
фуражку и дал ему несколько воздушных веселый Соловей-разбойник. Хотя его
левая нога очень осторожно касалась тротуара, он время от времени беззаботно вращал
одну из тяжелых палок.

Дик нашел Джека Дэвенпорта в библиотеке. Когда он вошел, женщина и две маленькие девочки
выходили из библиотеки. Женщина была бедно одета,
и веки ее покраснели от недавних слез, но сейчас в ее глазах светилось облегчение,
почти радость. Она обернулась на пороге.

"Теперь у Билла будет больше мужества, сэр, для борьбы со своими проблемами
и невзгодами там", - сказала она. "Если бы мне пришлось стоять и говорить еще
час, сэр, я не смог бы выразить вам, что у меня на сердце, но я повторяю еще раз: Боже,
благослови вас за вашу великую доброту!"

Затем она снова повернулась и прошла мимо Дика, и дворецкий открыл большую дверь.
дверь и с поклоном выпроводил ее из дома с видом жизнерадостной доброжелательности.

Капитан. Старкли-Дэвенпорт сидел, прислонив костыль и трость к
столу. На ткани в пределах легкой досягаемости его чековая книжка раскрытая перед
его. Он был одет с присущей ему полноты деталь и учился
простота.

"Ты еще не сел?" - спросил Джек.

"Завтра", - ответил Дик. "Все командиры - мои друзья, так что я
рассчитываю вернуться в свой батальон через две недели".

Джек улыбнулся и покачал головой. "Твой лучший друг в мире - или
самый сумасшедший врач в армии - не отправил бы тебя обратно во Францию на одной ноге,
старина. Шесть недель - это ближе к отметке.

"Я справлюсь за две. Ты смотри за мной".

- И это все еще твой старый батальон, Дик? Я воздержался от того, чтобы
беспокоить тебя по этому поводу на этот раз, потому что ты заслужил отдых - но я
рад видеть тебя в моем старом наряде больше, чем когда-либо; и твой третий пипец
там вас разместят в самый день вашего перевода ".

- Я думал об этом, Джек, и, конечно, я хотел бы это сделать.
Потому что ты этого хочешь. Но полковник не поймет. Никто, кто
не уверен, что ты поймешь. Люди подумали бы, что я сделал это ради
шага, или что я не поладил, как офицер, со старой
компанией. Я хочу остаться, и в то же время я хочу уйти. Я хочу драться, как далеко
а мне повезет, возьми меня, с 26-го числа, а пока я был бы горд, как
бригадир на спорт на три пункта с вашего участка. Что касается того, чтобы сделать что-то, что
ты хочешь, чтобы я сделала ... Ну, если быть с тобой совершенно откровенной, нет другого
мужчины в мире, которому я бы скорее понравилась, чем тебе. Дай мне еще несколько месяцев
, чтобы принять решение. Дай мне время до моего следующего отъезда из Франции ".

Дику стало неловко к концу своей речи, и теперь он
посмотрел на Дэвенпорта с красным лицом. Другой вернул взгляд с
смыв по его худым щекам.

"Благослови тебя бог, Дик", - сказал он и отвел взгляд. "Твой следующий отпуск из
Франции", - продолжил он. "Через шесть или семь месяцев, если повезет. Они
не дают мне больше этого. Дик уставился на своего друга.

"Мне пришлось рано утром послать за судмедэкспертом", - продолжил Джек ровным голосом.
"Я не могу". "Уилсон сделал это; он слышал, как я суетился. К семи часам там были
трое самых мудрых, которые осматривали меня - все трое были знакомы с моим
с тех пор, как я выписался из больницы. Они ничего не могут сделать, потому что
все, что можно было извлечь - немецкий металл - было выкопано давным-давно.
кое-какие мелочи остаются, тут и там - и то или иное из них
обязательно достанет меня в течение десяти или двенадцати месяцев. Таким образом, это будет читаться в
В конце концов, это означает "Умер от ран".

Лицо Дика побелело. "Ты что, шутишь?" - спросил он.

"Не я, старина", - сказал капитан, улыбаясь. "У меня есть чувство юмора".
"Но это не совсем так".

"И вот ты здесь, разодетый в белые гетры! Джек, у тебя гигантский
сердце! И волноваться за меня и свой полк! Джек, я сделаю это! Я
передачи. Я отправила свое резюме в день".

"Нет. Мне больше нравится ваше предложение. Подождите до вашего следующего отпуска из
Франция. Мне понравилась эта идея. Ты вернешься домой через шесть или
семь месяцев и попросишь меня позволить тебе отложить свое решение до тех пор, пока
ты не вернешься снова. Конечно, мне придется сказать "да" - и, поскольку я
полон решимости увидеть на вас значки Эссекса, я подожду еще шесть или
семь месяцев. Я упрямый. Учитывая твою нерешительность и мое
упрямство, есть вероятность, что я обману врачей. Это было бы
шутка, если хочешь!

Дик, прихрамывая, обошел стол и схватил Джека за руку.

- Готово! - воскликнул он. - Я с тобой, Джек. Мы будем играть в эту игру для всех
стоит. Но неужели вы серьезно верите, что говорят врачи, правда
вы?"

"Да, пять минут назад".

"Два года назад они говорили, что через шесть месяцев ты будешь в порядке, как пшеница; и
теперь они говорят, что ты умрешь через год. Если они думают, что они
пророки - они полностью отстали от своей работы. Стали бы они ставить на это деньги? Я
не думаю! Один год! Пятьдесят лет звучало бы почти как знание.
и, скорее всего, хорошее зрелище."

Дик остался на ленч и остался за столом после того, как Уилсон ушел
отвел Джека прилечь. Уилсон вернулся через пятнадцать минут и
нашел канадского младшего офицера там, где он его оставил.

- Сэр, я беспокоюсь о капитане. Джек, - сказал он.

- Почему вы так говорите? - спросил Дик.

"Сэр Питер Бейл и два других джентльмена-медика самого высокого ранга
предупредили его сегодня утром, сэр, что ему осталось всего на один год до
этот мир; и теперь он поет, сэр, то, чего он не делал уже
месяцев, - песню, которая звучит, сэр, с вашего разрешения: "Все мальчики
и девочек я не встретил сказать, кто это едет по улице? Почему,
это Милли; она маргаритки ... и так далее, сэр. Я боюсь, что его раны
воздействуя на его разум, сэр".

"Уилсон, Я знаю, что песня и одобряем", - сказал Дик. "Если Сэр Питер
Бейл сказал вам в ноябре 1916 года, что вы должны были умереть в ноябре 1917 года
вам стоит беспокоиться из-за ран, полученных в 1914 году? Забудьте об этом! Вы
всерьез подозреваете, что сэр Питер поставил свой диагноз по вашему случаю
перепутал в своем дорогостоящем узелке Историю войны Бьюкена; и
если ты тот человек, за которого я тебя принимаю, ты бы тоже спел ".

- Благодарю вас, мистер Ричард. Вы наполняете мое сердце мужеством, сэр, - сказал Уилсон.
Уилсон.

Дик прибыл в Кингстон-хаус в четыре часа, и его, как обычно, проводили
в гостиную. Дам там не было, но офицер, которого
Дик никогда раньше не видел, стоял на коврике у камина спиной к огню
. На его плечах были корона и звезда подполковника
, нашивка за ранение на левом рукаве, красные нашивки генерального штаба
на воротнике, на правой стороне груди синяя лента ордена
Медаль Королевского общества защиты прав человека, а на левой стороне груди - ленты Ордена
Д. С. О., королевы и короля южноафриканский медалей, нескольких
Индийский медали и ордена Почетного легиона. Его рисунок был небольшим и
чуть больше среднего роста. Монокль без шнурка сиял в
его правом глазу, и вид у него был дружелюбный и настороженный. Дик остановился на своих двух
палочках и сказал: "Прошу прощения, сэр".

Другой блеснул улыбкой, быстро продвигались и в два движения положили хер
в глубокое кресло и прибирает к рукам прилипает. Затем он потряс
рука посетителя от души.

"Рад вас видеть", - сказал он. "В вас нет ошибки. Вы
Канадский субалтерн Кэтлин. Я отец Кэтлин.

Дик знал, что можно сказать в ответ множество подходящих слов, но
хоть убей, он не мог придумать ни одного из них. Поэтому он ничего не сказал
но улыбнулся в ответ полковнику.

"Не будь застенчивым, Дик", - продолжил другой. "Я был мальчиком, я сам не
так давно, как вы думаете-но я не видел ни одного выстрела в гневе, когда я
был в твоем возрасте. Это удивительно. Интересно, что вес металла перешло
твоя голова, не говоря о том, что ударил тебя и оправдали. Т и
тонны, наверное. Это поразительное войны, на мой взгляд. Разве ты не находишь этого
и что?

"Да, сэр", - ответил Дик.

"И вы правы", - продолжал другой. "Хотел бы я быть в вашем возрасте, чтобы
видеть это яснее. Потрясающе!

В этот момент вошли миссис Кингстон и две девушки. Это было
Намерение Дика и Кэтлин пойти куда-нибудь выпить чаю; но полковник расстроил
этот план, сказав, что ему очень хочется послушать, как Дик говорит. Итак, они
остались дома пить чай, и полковник вел весь разговор. Дик
однако соглашался со всем, что он говорил о войне, а потом сказал
что Дик был прав - так что, в конце концов, действительно не имело значения, кто из
них на самом деле говорил то, что говорил.

За десять дней отпуска полковника он и Дик стал фирма
друзья. Каждое утро они вместе гуляли по городу, часто обедали
с Джеком Дэвенпортом и каждый день и вечер водили миссис Кингстон
и девочек куда-нибудь погулять. Дик обедал дома с семьей на полковника
последняя ночь оставить. После ужина, когда остальные покинули стол,
полковника задержали Дик с улыбкой.

"Я не буду отрывать тебя от Кэтлин и на десять минут, мой мальчик", - сказал он. "Я хочу
сказать тебе, на случай, если я не увижу тебя снова долгое время, - встречи
между солдатами - вещь неопределенная, Дик, - что это маленькое дело
мне было приятно видеть отношения между тобой и моей дочерью. Вы обе
младенцы, так что не принимайте это слишком серьезно. Примите это с радостью. Что бы ни
произойдет в будущем, вас двое детей будет что-то очень
красивые и романтичные и невинные, чтобы взглянуть на эту войну. Хотя
ты должен дожить до девяноста лет и жениться на девушке из Ассинибойи, все же ты
всегда будешь вспоминать этот старый город с удовольствием. Если, с другой стороны,
вам следует продолжать в том же духе, что и сейчас, то есть продолжать чувствовать себя так же, как
это после того, как вы вырастете, - что это абсолютно необходимо для вашего
счастье пьют чай каждый день с дочерью ... ну, удачи
вы! Я не могу сказать больше того, мой мальчик. Но в то же время, быть счастливым".

Затем он энергично потряс Дику руку, похлопал его по плечу и
вытолкал его из палаты.

Дик так умело управлялся с медицинскими работниками, что он и его транспорт
были готовы к отправке во Францию в Первый день Нового года. Кингстоны проводили его. Он
нашел место в купе первого класса и положил туда свой рюкзак
. Затем четыре стояли на платформе и тщетно пыталась придумать
что сказать. Даже Миссис Кингстон молчал. Офицеры всех рангов
представители всех видов транспорта, со своими друзьями и родственниками,
на длинной платформе толпились люди. Опоздавшие заходили в вагоны и выходили из них.
в поисках свободных мест. Охранники посмотрели на свои большие
серебряные часы и попросили джентльменов занять свои места. Затем
Миссис Кингстон поцеловала Дика; затем Мэри поцеловала его; и затем, доведенный до
состояния безрассудства, он поцеловал Кэтлин в ее дрожащие губы. Он увидел
в ее глазах дрожали слезы.

"Когда я вернусь - в следующий отпуск - все будет так же?" спросил он.

Она склонила голову, и слезы потекли и заблестели на ее щеках.
щеки. Стоя в дверях купе, Дик отдал честь, затем
повернулся, наступил на ноги майору-саперу, тяжело переместился оттуда к
сапогам полковника артиллерии со шпорами, резко сел и
вслепую на своем бугристом рюкзаке. Пятеро других пассажиров купе
перевели взгляды с Дика на группу на платформе.

 [Иллюстрация: "СТОЯ В ДВЕРЯХ КУПЕ,,
 ДИК ОТДАЛ ЧЕСТЬ".]

"Мы все знаем, что это отвратительная война, старина", - сказал полковник-артиллерист и,
наклонившись, потер носки своих изношенных ботинок перчатками.

Дик обнаружил, что в батальоне много старых лиц заменено новыми. Враг
Снайперы, обстрелы, болезни и повышение по службе сыграли свою роль. Дик действовал
в качестве помощника-адъютанта за пару недель, а затем был отправлен в
компании вторым номером в команде и обещал его шаг в воинском звании на
первой же возможности. В этой же компании был лейтенант. Взвод Хирама Силла
. Хирам, занятый, как всегда, несколько раз отличился
с момента своего возвращения и имел все основания быть представленным к Военному ордену
Крест.

Командир роты был дружелюбным человеком средних лет, у которого были
так усердно работали в прошлом году, что у него ничего не осталось
вести с исключением мужество. В глазах Дика он радовался, ибо Дик
большой репутацию. Он снял сапоги и ремень, улегся на свои
одеяла и сказал своему денщику разбудить его, когда война закончится.
Облегчения было слишком много для него; оно пришло слишком поздно. Чем больше он отдыхал чем хуже он себя чувствует, и наконец врач послал его на
носилки. Лихорадка и общее расстройство продержали его на базе в течение
нескольких недель, а затем его отправили в Блайти. Так Дик нашел компанию
и его третья звезда, и никто не завидовал ему ни в том, ни в другом.
Канадский корпус работал всю зиму, готовясь к своей великой весенней задаче. Немцы укрепили и intrenched и крепко засевшие вдоль
все великие хребта Вими, притесняли готовит легионы со снарядами
и бомбы, и смотрела презрительно и свысока нас от их сильная точек зрения. Другим не удалось вырвать у них Вими. Но днем и ночью канадцы продолжали свои приготовления. Стало известно, что Соединенные Штаты Америки объявили войну Германии - добрались до тружеников перед Вими 7 апреля; и в течение недели там наступила ночь перестрелок, которая сотрясала землю и разрывала воздух.
С утра стрельба прекратилась, только чтобы вспыхнуть снова в меньшем объеме
когда вдоль хребта были установлены заграждения; а затем, во время шторма
несмотря на ветер и снег, батальоны продвигались фронтом в пять дивизий,
рота за ротой, волна за волной, стрелки, бомбардировщики и Льюисы
артиллеристы. Канадцы бастовали после тяжелой зимы.

Один из наших людей, янки по происхождению, отправился в то утро с
миниатюрные Звездочки и нашивки, привязанные к его штыку. Мы выбили гуннов
и заняли горный хребет; и в течение нескольких дней вода, заполнявшая воронки от снарядов и минные воронки на этой земле, была красной от канадской крови, и дощатые дороги были скользкими из-за того, что по ним проходили наши раненые. Дик прошел через это борьба перед его компанией, и вышел из нее
онемев от усталости, но unhit. Хирам подоконник пережили его
рука на перевязи. Майор Генри Starkley был снова ранен, снова не
серьезно. Майор Патрик Хаммонд был убит, и корпорации. Джим Хаммонд
привезли обратно на следующий день с разодранным скальпом и раздробленным коленом.На десятый день после того боя лейтенант. Хирам Силл и его рота
командир получили необычные новости. Мистер Силла был
просила навестить полковника без потери времени. Он появился в
в ту минуту, и отдал честь левой рукой.
"Ты нужен в США, Хайрам, для прохождения инструктажа"
", - сказал полковник, просматривая кучу бумаг у своего локтя.
"Тебе не обязательно идти, если ты не хочешь. Вот это - и должно быть оформлено" в трех экземплярах, конечно. Хайрем просмотрел бумаги.
"А вот еще кое-что, что вас заинтересует", - продолжил
полковник. "Новости и Дик Starkley. У вас есть ваши М. К."
Хирам глаза заблестели.
"И Дик, похоже, зацепил то же самое для своей работы на Сомме - а я
потерял всякую надежду на то, что это удастся. Я рекомендовал его на степень D.S. O. на прошлой неделе. Кстати, эти рекомендации для наград обрабатываются
бьет меня. Они складывают все это в шляпу, а затем выбрасывают шляпу в окно.
Я полагаю, и любые рекомендации, которые подобраны на улице и возвращены по почте, одобряются и выполняются. Я знаю, парень, вернись сюда!
Хайрем обернулся в дверях хижины.- Ты намерен согласиться на эту работу?
- Да, сэр. -"У вас есть выбор: перейти в американскую армию с вашим
званием или просто быть откомандированным от канадцев для выполнения этой обязанности. Что вы намерены делать?"
- Прикомандирован, сэр. Я полностью американский гражданин, полковник, но я
слишком долго носил форму этого покроя, чтобы менять ее на этой войне.
Хирам застал Дика в его квартире за чтением письма. Дик воспринял известие
о наградах и назначении Хирама очень спокойно.
"Джек Дэвенпорт уехал на запад", - сказал он.Хайрам сел и молча уставился на Дика. -"Это письмо от Кэтлин", - продолжил Дик. "Она говорит, что Джек ушел из дома в понедельник навестить людей, которым он помогает. После шоу Вими он взял на воспитание еще шестерых вдов и еще семерых детей. Ближе к вечеру он возвращался домой, они с Уилсоном были возле станции метро "Блэкфрайарз",
искали такси, когда грузовик заехал в старую женщину и
маленького мальчика, которые как раз убирали бордюр. Уилсон клянется, что Джек спрыгнул с обочины, как будто с ним ничего не случилось, приземлился прямо в перед грузовиком, сбил с ног пожилую женщину и ребенка, но упал прежде, чем смог выбраться сам. -"Убит?"  -"Мгновенно".
Хирам смотрел на его грязные сапоги, и Дик продолжал связи письмо в его руке.
"Можете ли вы победить его?" - сказал Хирам наконец.
Дик встал и принялся расхаживать по маленькой комнате, погруженный в свои мысли. Наконец он заговорил.- Сакоби улетает, у тебя забронирован билет до Штатов, а я собираюсь переехать, пересаживайся на старую стоянку Джека, - медленно произнес он. Хайрем поднял на него глаза, но ничего не сказал.
"Джек хотел, чтобы я это сделал", - продолжал Дик. "Ну, почему бы и нет? Это все же старая армия и в ту же войну. Парень должен приложить усилия для того, чтобы обязать человека, как Джек, мёртв или жив". Он помолчал несколько секунд, затем продолжил: "Генри предложили работу в Лондоне. Питер в безопасности.Сакоби уже вывел из строя четыре станка Boche. Что там у вас
слышал о Джим Хаммонд?"
"Это Англия для него-и потом, Канада. Он никогда не будет в мире бенд,
что опять нога". Некоторое время Дик продолжал расхаживать взад-вперед по грязному полу в тишине.
"Мы рассеиваемся, старая психология", - сказал он. "Эта война - великая
рассеиватель - но есть некоторые вещи, которых он не может коснуться. Ты будешь тосковать на своей новой работе, Хирам, - и я буду скучать по дому с кучей Эссекс, я предположим, - но есть некоторые вещи, которые делают все, кажется, стоит гнилой страдания".Он взглянул на письмо Кэтлин, а затем положить его в карман. "Джек Дэвенпорт, например", - закончил он.
"Солдат и джентльмен", - сказал Хайрам.

 КОНЕЦ