Глава 4. Верой своей...

Если верховным божеством так называемых монголов во времена коренного юрта Чингисхана был Тенгри (др.-тюрк. *te;ri / *ta;r;), то у нынешних халха-монголов основным религиозным верованием является буддизм, пришедший к ним через Хотан (Восточный Туркестан) и Тибет примерно на рубеже XV–XVI веков.

До проникновения ислама тенгрианство было одним из основных, если не главных, верований многочисленных тюркских юртов Центральной Азии. Древние люди считали себя частью окружающего мира, но никак не частью могущественной силы самой природы. Потому что исполинская сила и таинственные начала природных катастроф, отнюдь не дружеское отношение многих представителей окружающей их фауны, зачастую «не согласованные» с человеком внезапные изменения в их поведении пугали и настораживали людей. Таинственность всегда порождает настороженность, боязнь внезапной опасности, страх неминуемой гибели.

Древний человек был не очень сведущ в таинствах природы и не знал причин многочисленных катаклизмов. Но он искал. Искал не ответы на свои вопросы и не причины многочисленных бед, а пути спасения от невзгод. Главной целью было найти верховного спасителя, который мог бы защитить жизнь и земные блага. По всей вероятности, древний человек не нашел лучшего спасителя, чем сама мать-природа с ее необъятными просторами, высокими горами, широкими морями, дремучими лесами, бурными реками и... с огромным небом – бескрайним, загадочным сине-голубым пространством.

Где-то в глубинах этого «населенного незнакомцами» неведомого мира довольно часто происходили бесконечные и бескомпромиссные бои с участием неизвестных великанов с огнедышащими кулаками, способными задеть и земных «безобидных безгрешников».

Эти «жестокие игры» загадочных великанов, невидимых монстров были далеко не безобидными для людей. Они сопровождались катастрофическими последствиями. От их «боев без правил» горели леса и степи, разливались реки и моря, наступали холода, ходила почва под ногами, взрывались горы, падали камни, извергались вулканы – источники огненных рек, разрушались и затапливались пещеры, гибли целые коммуны первобытных людей и многочисленных, соседствующих с ними, живых особей.

Как бы то ни было, от этих «бесчинств» в первую очередь страдал человек – это невинное дитя природы. Чувствуя абсолютную зависимость и категорическое бессилие перед мощью природы, не находя альтернативных вариантов выхода из ситуации, древние люди начали обращаться к Денгри (ср. каз. зе;гір к;к – голубое небо, Т;;ірім – мой Тенгри) – «небесной канцелярии», как бы сказали наши современники.

Как доказывает историческая наука, первыми поклонниками Тенгри, то есть родоначальниками одной из древнейших религий – тенгрианства, религии без посредников-пророков, апостолов, безо всяких фарисеев и саддукеев, без мухаджиров и ансаров, без Махаяны и Хинаяны, были тюрки. Для мировоззрения тюрков Тенгри навечно укоренился как повелитель земли и воды (йер-су), местопребывания солнца, луны, звезд и радуги, по сути, став первым «собственным» именем Всевышнего и олицетворением Создателя.

«Мир, задуманный мною, не был миром для гордыни, тщеславия и обмана», – гласят строки из легенды о сотворении мира согласно канонам тенгрианства*89. Прошли века. Сменились эпохи, поколения. Сменилось вероисповедание, но в повседневной жизни, в быту у тюркских народов, в том числе и у казахского, до сих пор сохранилось поклонение священному образу Тенгри (Т;;ір, Т;;ірім, Т;;ір-ай; о, Т;;ірім-ай!) – манифестации Высшей силы, Творцу мироздания.

От тенгрианства, как формы онтологической концепции (часть учения о едином божестве), то есть от культа трех миров – небесного, земного, подземного – берут свое начало многие поверья, традиции и обычаи тюрков, которые существует и поныне. Как было отмечено, тюрко-монголы были приверженцами и правоверными носителями этой древнейшей религии. Религии со своими священными атрибутами и всевозможными табу.

Почти неопровержимым фактом, документальным свидетельством и наглядным доказательством того, что так называемый монгольский юрт был тюркского происхождения, является и широко известное научному миру Жасау, государственное уложение, знаменитая Яс; Чингисхана, особенно ее строки, касающиеся запретов и табу в повседневной жизни для его современников.

Вот некоторые из них. Было провозвещено, что нельзя показывать при родителях свое агрессивное настроение, нельзя без нужды копать землю, особенно ранить острым предметом ее поверхность. Запрещалось без нужды рвать растения и цветы, бросать мусор на дорогу, плевать или вонзать нож в огонь. Не разрешалось убивать животное с детенышами, ступать ногой на золу, дарить нож, приходить в гости с пустой посудой или возвращать чужую посуду пустой. Нельзя было оставлять на донышке посуды остатки еды, мыть грязные вещи и мыться с мылом у источника, женщинам расчесывать волосы при мужчине. Под страхом смертной казни воинам было запрещено грабить врага и мародерствовать, покуда командующий не дал разрешения… Это только малая часть запретов и табу, которые предписывал Великий каган в своей Ясе (уложении) – конституции гор и степей.

Эти запреты и поныне существуют в повседневной жизни многих тюркских народов*90. Если бы не было той Монголии под предводительством Темуджина и воинственного народа, получившего самоназвание монголы тюркского происхождения, не было бы и такого поразительного сходства предписаний Ясы с неписанным поведенческим и моральным кодексом Великой Степи.

Обал, сауап – эти труднопереводимые на другие языки тенгрианские понятия являются главными критериями человеческого жития. Они содержат, по сути, почти все запреты, касающиеся повседневной жизни каждого индивидуума. Тенгрианцы верили в Небесного Владыку, в его всевидящее око, в неминуемую и незамедлительную кару с его стороны за грешные дела.

Отсюда в сознании тюркского юрта поверье – алас: очищение с помощью огня или определенного предмета своего жилища, колыбели новорожденного, первого шага невесты через порог ее нового дома – дома жениха – и многие-многие другие действия, которые навечно укоренились в быту и в традициях тюрков.

Несмотря на то, что ислам начал свое распространение на просторах Центральной Азии в VIII–IX веках, и прошло с тех далеких времен больше тысячи лет, тюркоязычные народы сохранили в глубине души ясные отголоски своей древней религии – религии без пророков.

Как было отмечено, у многих тюркоязычных народов до сих пор жив культ Тенгри – верховенство неба, земли, огня, почитание священных существ и растений. Так называемые монголы средневековья были тенгрианцами, они не слышали грозного топота копыт арабских конниц – эмиссаров ислама во главе с Абу-Муслимом Кутейбой или Зиядом-ибн-Салихом. Они никогда не слышали проповедей исламских вероучителей-ходжей, которые прочно обосновались и укоренились на завоеванных арабами территориях в качестве хранителей и распространителей исламских ценностей. Но так называемые монголы-победители, как уже знает читатель, никогда не пытались обратить жителей завоеванных стран в свою религию – тенгрианство, не меняли их языка, не вмешивались во внутрение дела ни кочевников, ни оседлых.

Наоборот, они сами охотно приняли ортодоксальный ислам, стали правоверными мусульманами, получили арабско-мусульманские имена. Кроме того, высшей правящей элите – потомкам Чингисхана – дали новое этническое название с тюркским корнем «торе» («тор» обозначает наиболее почетное место в юрте). Почему? Ответ очевиден. Они были потомками древних тюрков-кочевников. Их обычаи, традиции, в том числе и домусульманская вера, были одинаковы – тенгрианство с элементами шаманизма.

Примерная панорама огромного пространства, превращенная в одну громадную сцену, где не было зрителей, а все были участниками нешуточных драм, выглядела таким образом: с Востока на Запад шли тумены, не знающие поражения, вдохновленные незабываемой победой над Алтан-ханом, победой, которая раз и навсегда погасила огонь тревоги в душе и в мыслях их гениального предводителя – великого полководца всех времен и народов. За туменами шли бесчисленные вереницы караванов и нескончаемые обозы не с товарами, которые можно было бы продать втридорога, а... с грудными детьми и подростками, каждого из которых ждал свой звездный час; женщинами, обладающими терпением Пенелопы, – настоящими хранительницами очага; стариками-мудрецами, воспитавшими богатырей без страха и упрека. Все они в одночасье оказались создателями уникально-неповторимого образа переселенцев. Они шли осваивать новые для себя места, где когда-то горела ярким пламенем неугасимая слава и несгибаемый дух легендарных предков – создателей тюркского древа единства. С этой точки зрения их можно было бы назвать и самыми массовыми эмигрантами Средневековья.

Однако, к великому сожалению, историческая наука всегда обходила этот острый угол одного деликатнейшего вопроса тюркской генеалогии. Он был своеобразным табу для исторической литературы всего послемонгольского периода. Может быть поэтому, несмотря на многие неопровержимые факты, сегодня мы не можем дать исчерпывающего ответа на вопросы «когда и каким образом откололись тюрко-монголы от генетически единой массы тюркского этноса, единственной колыбелью которого был Алтын Алтай?».

Если бы они (как утверждали до сих пор и утверждают многие поныне) были чужеродными для тюрков Великой Степи, то тогда почему они почти в одночасье заговорили на другом, чужом языке, почему они после завоеваний, поступив как все разрушители чужого счастья (разделив между собой поровну все награбленное), не вернулись на свою историческую родину? Почему? И наконец чем обьяснить и чем оправдать легкомысленно преступную отреченность от родины поистине героического народа с «длинной волей», которая оставила неизгладимый след в истории человечества, «поставив на ноги» не одну сверхдержаву и «опоясав неприступным бастионом» многие процветающие поныне мегаполисы – столицы современного мира. Вопросы рождаются внезапно, а ответы – всегда мучительно и долго...

Если учесть, что благодаря работам нынешного поколения историков, археологов, лингвистов, нумизматов, литературоведов историография Востока, в том числе и история кочевых народов, обретает достаточно конкретные и определенные очертания, то в скором времени мы получим ответы и на эти вопросы. Как говорится, это – дело времени.

Как известно, нынешние монголы – буддисты. До буддизма у них в ходу был шаманизм. Еще в X веке арабский путешественник и географ Мутаккар аль-Макдиси писал о погребальном обряде манихейцев южного Саяна, на родине «лесных народов». Они (соседи хырхызов) «тела умерших обматывают веревками и вешают на деревьях*91». Если бы средневековые монголы поступали с телами усопших по-другому, так же, как и нынешние халхасцы, то эти факты обязательно нашли бы свое отражение в трудах многочисленных авторов-монголоведов, биографов Темуджина, на страницах не менее многочисленных исторических, научно-популярных и научно-художественных книг. Пока не нашлось каких-либо достоверных фактов или документально подтвержденных свидетельств ни у средневековых авторов, ни у современных.

Как было отмечено, тенгрианцы поклонялись богу Тенгри, тела умерших хоронили в земле. Зачастую на месте погребения ставили мемориальные знаки – символы. Так поступали во все времена тюрки-тенгрианцы. Свидетельством тому являются сакско-усуньские курганы или некрополи-мавзолеи монгольского и послемонгольского периодов, разбросанные по всей территории проживания тюркского этноса, и удивительные балбалы (каменные бабы) – образцы монументального искусства тюрков-кочевников. Широко известный монголовед-тюрколог, знаменитый ученый-археолог Б. Я. Владимирцов писал: «В местности Баин-даван-амане (в 50 километрах от столицы Монголии – Улан-Батора) мы нашли довольно интересную могилу... Общий вид и устройство могилы, орнамент на плите и линия камней – все это говорило, что перед нами древнетюркское погребение, по всей вероятности, VIII века*92».

Чингисхан однозначно был тенгрианцем. Он был похоронен в земле. Его погребение было проведено со всеми почестями и под покровом великой тайны, чтобы недруги не надругались над телом великого полководца. Последователи и наследники его великого дела старательно оберегали как непререкаемый авторитет, так и священное тело своего предводителя. До сих пор весь мир находится в томительном ожидании сенсационнного открытия: когда же найдут земную колыбель Потрясателя Вселенной? Будто когда-то о нем было сказано то же, что изрекли пророки Ветхого Завета: «Вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет*93».

Во все времена человек нуждался в домашнем божке. Его просили помочь, когда болели дети, члены семьи, ему приносили жертву. В других случаях благодарили, например, за то, что благополучно пережили зиму, пожары, землятресения, вражескую вендетту и т. п. У монголо-тюрков на самом почетном месте в юрте находился сульде (уык – деталь юрты, обмотанная войлоком). Изготавливали его, придавая человеческий образ. Он всегда находился рядом с семьей. Принося жертву, рот его обмазывали кисломолочными продуктами и кровью жертвенных животных для того, чтобы он благословлял членов семьи и близких родственников, оберегал от всяких бед шанырак (верхнее отверстие юрты – своеобразный символ родной земли и родного юрта). Сульде (дух, жизненная сила) в мифологи монгольских народов – одна из душ человека, с которой связана его жизненная и духовная сила. Считалось, что сульде правителя является духом-хранителем народа. «Особо почитались сульде – знамена Чингисхана и некоторых других ханов», – читаем на страницах популярных мифологических словарей. В ходе своей эволюции сульде превратился в один из таких божков-символов, который был и у киятов. Позже он трансформировался во флаг монголо-тюрков, стал богом войны, потому как Чингисхан установил этот флаг на своем пьедестале. Кроме того, существует и научно-лингвистическое разъяснение, что сульдэ (сулде) – бог или, точнее, дух войны. Считалось, что «сульде вселился в девятихвостое знамя Чингисхана и придавал ему божественную силу». Таким образом, с;лде для всех возглавляемых им племен превратился в бога войны.

Есть такой же домашний божок у ныне живущих халха-монголов и называется он онгон. С;лде на некоторых языках с тюркскими корнями означает «скелет». У казахов говорят: «арыдым, ашы;тым, ;;р с;лдем ;алды*94». Следовательно, сульде является олицетворением критического состояния массы, предмета и духа. Это, несомненно, исконно тюркское слово. Если бы Чингисхан был монголоязычным, он бы назвал своего домашнего божка онгоном, а флаг его назывался бы не с;лде, а онгон.

Как известно, ныне широко распространенный боевой клич «ура!» тоже имеет тюркские корни. Во первых, слуховое воспрятие слова на тюркских языках дает смысл «;р!» – «бей, уничтожай!». Во-вторых, в так называемой старомонгольской, вернее, в тюрко-монгольской лексике существовало слово «Аруах» как призыв-обращение к священному духу предков. Нынешние тюрки прежде чем совершить какие-либо отчаянно-вынужденные и непредсказуемо-опасные шаги или перед совершением какие-либо дерзких, по своей сущности, действий, говорят: «Аруах! Уа, аруах! Иа, арвах! Урагх!» Таким же кличем-просьбой с высоким порывом души обращаются они к духам предков, к высшим силам или к самой известной повелительнице удачи – фортуне в момент ожидания грядующего большого и крупного везения: «Уа, Аруах! ;олдап, ;ор;ай г;р! – О, Священный Дух! Поддержи и оберегай!» Как видим, слово или понятие, полностью сохранив свой исконный смысл, с фонетико-лексической стороны особо не изменилось. Защитники крепостных стен Киева, Рязани и Владимира слышали боевой клич тюрков «Аруах! – О, духи предков!». Впоследствии слово «Аруах-урагх» в славяноязычной среде трансформировалось в воинский клич «ура!». Сегодня огромным списком глубоко интегрированных и слегка трансформированных на местный лад слов и названий, составляющих словарный запас любого народа, никого не удивишь. Многочисленные названия предметов, ландшафтных объектов, природных явлений являются заимствованными из других языков словами.

Например, у тюрков есть слова «к;ш», «куш», «коч», имеющие смысл переселения, переезда, кочевья, караванных рядов нагруженных домашним скарбом обозов, и т.д. А одна из великих горных вершин мира называется Гиндукуш. Европейцы перевели название этой системы гор как «убийца индусов». Это неверный, ошибочный перевод, особенно слово «убийца». Потому что ни в одном языке населяющих эти горные долины племен слово «куш» не означает «смерть». А живут в этом труднодоступном высокогорье, избежавшие ассимляции и уничтожения, малочисленные народы – нуристанцы, дарды, восточно-иранские народы, а также таджики. Ни в индоарийском, ни в дард-нуристанском, ни в таджикском языках слово «куш» не дает перевода «смерть». Это исконно тюркское, слегка измененное слово, и переводится Гиндукуш не иначе как кочевье индусов, кочевая тропа хинд. Потому что по свидетельству средневековых авторов, во второй половине VII века к Памиру и Гиндукушу подошли армии арабов. Они отправляли тысячи индусов на рудники Гиндукуша для добычи серебра. А автохтонное население, например, нуристанцы – носители тюркского языка – нарекли эти великие горы тюркским названием Хинду-куш, иначе – «кочевая тропа индусов», а не «смерть индусов». Возможно, европейские историки опирались на легенды, в которых упоминалось о рудниках, забравших жизни индусов. Но как видим, великие горы носят память именно о переселении. И, наконец, отсюда и объяснение своеобразного самоназвания тюрков – кочевники. Эти примеры отражают размах распространения тюркского языка и расселения его носителей.

Вернемся к походам Чингисхана. Однозначно, завоевания Чингисхана надо рассматривать как одно из Великих Переселений народов на свою исконно историческую родину. Пусть вследствие чрезвычайно суровых военных кампаний... При этом никак не оправдывая и не защищая безнравственность всяких военных действий в каких бы целях они не осуществлялись.

Смыть кровавый след, оставленный туменами Чингисхана на страницах истории и в памяти народной, по всей вероятности, не удастся никогда! Нет ничего безнравственнее, чем война, чем страдания простого народа – главной жертвы всяких игр без правил. Тем не менее, эти народы-завоеватели, нареченные самым поганым словом всех языков мира – варварами, после более чем успешного для них похода, согласно свидетельствам средневековых авторов (в основном зарубежных и для монголов, и для Великой Степи), после бесчисленных убийств и грабежей не вернулись обратно к берегам Онона и Керулена, чтобы созерцать оттуда «мировой порядок». Они остались, за исключением территорий Восточного Китая и Кореи, на завоеванных землях. Остались, не боясь грядущей мести со стороны потомков казненных народов, остались, не беспокоясь будущего притеснения со стороны исконных хозяев завоеванных земель, остались без всякого сожаления, навечно покинув родную землю!.. Так почему же?! Чем же можно оправдать или объяснить эту «преступную беспечность» создателей «вестерна ужасов» на всей территории Евразии? Об этом, наверное, задумывались и раньше? И не раз. Но, видимо, никто не искал ответов, а если искал и нашел, то, наверное, нельзя было их произносить вслух. Вынесли же «окончательный вердикт» отцы евроцентризма: варвары, убийцы, поджигатели, монголо-татары (как матерщина) и, наконец, создатели Жестокого Века и... все! Точка. «Рыпаться» дальше никому не разрешалось!

Это выглядит как мирное переселение, как естественная миграция, которые в истории кочевых этносов, орд повторялись неоднократно. Как упоминалось, гунны, усуни, юеджи, тюрки-сельджуки, турки-османы, кипчаки-хунгары, вышли из недр Центральной Азии и переселились в Малую Азию и Восточную Европу.

А в нашем случае народ, когда-то отколовшийся от своего родного племени (возможно, как часто говорят, на рубеже V–VI веков), когда пришло время (по зову крови, во главе с Чингисханом), переселился на новые места: на территорию нынешнего Казахстана, в Среднюю Азию, Поволжье и на Урал. Они и поныне живут в этих местах, оберегая свою неповторимую национальную идентичность, богатый язык и оригинальную культуру, по крупицам собирая и собственными силами изучая свою, бесспорно, великую историю. Историю настоящую, а не ту, которая была «нарисована» десятки раз одними и теми же «мастерами», в унифицированном ракурсе дикого номадизма и варваризма.

Никто не оспаривает того факта, что на территории современной Монголии жили народы различной этнической, племенной, родовой и языковой принадлежности. Лишь в ходе длительного исторического развития сложилось так, что вследствие ухода тюркских племен – найманов, кереев, кереитов, кунградов, барласов, мангытов, татар, жалаиров и других под предводительством Чингисхана и его детей на территорию Великой Степи и дальше, вплоть до Восточной Европы, высбоводившуюся географическую территорию унаследовали халха, которые являются государствообразующей нацией современной Монголии. Они называют себя халха-монголами и говорят на совершенно другом языке. В словаре халха-монголов редко встречаются слова с тюркскими корнями. Это и естественно по одной простой причине: по причине языкового различия, так как язык чингисова юрта был тюркским, а нынешние обитатели этого юрта – халка-монголы – сохранили свой исконно родной язык. Примечательно, что при этом они сохранили и названия новых для себя земель (Орхон, Керулен, Тола и др.), которые со времен древнетюркской эпохи имели тюркское происхождение. Впрочем, такая же картина наблюдается в топонимике всего этнораспространения тюрков. Например: Аюдаг (аю тау – медвежья гора), Артек (ертек – сказка), Енисей (енесай – мать-река), Карабах (темный сад), Карабулак (черный источник), Тюмень (т;мен – низовье) и т. д. Одной из особых черт тюркского праязыка является его живучесть в любой среде, несмотря на географию распространения и племенную принадлежность носителя. Как бы он ни изменялся с лингвистической стороны, все равно будет понятен почти любому тюркоязычному человеку. Для убедительности рассмотрим небольшой пример из карачаево-балкарского фольклора*95.

На карачаево-балкарском

Аулар-аулар, аулагъа,
Сохан чачдым таулагъа,
Елгенлеге къошугъуз,
Къошулмайды саулагъа.
Кирсин жылы керюне,
Барсын Тейрисине, керюне.
Кемюр болсун къатында,
Аш болсун башында.

На казахском

Аулар-аулар, аулау;а,
Пияз шаштым таулар;а.
;лгендерге ;осы;ыз,
;осылмайды саулар;а.
Кірсін жылы к;ріне,
Барсын Т;;іріне к;ріне.
К;мір болсын ;асында,
Асы болсын басында.
(Перевод С.Д.)

На русском

Невод-невод, поймаю неводом.
Засеял я лук в горах.
Примите его к мертвым,
Нет ему места среди живых.
Пусть войдет в теплую могилу.
Пусть отправится в чертоги Тенгри,
Пусть уголь будет ему спутником,
Пища пусть будет у изголовья.
(Перевод А.А.Глашева)


*89 Безертинов, Р. Н. Древнетюркское мировоззрение. Тенгрианство. Учебное пособие. – Казань : РИЦ Школа, 2006. – 164 с.
*90 И не только тюркских. Например, всем известен бытующий в странах «Русского мира» негласный запрет на дарение ножей (прим. авт.).
*91 Бейлис В. М. Народы Восточной Европы в кратком описании Мутаккара аль-Макдиси. М. 1969. Т. 2. С. 304-312.
*92 Владимирцов, Б. Я. Северная Монголия. Л. 1927, С. 38-39.
*93 Иов 7, 21.
*94 «Устал, проголодался, от меня остались кожа да кости» (каз.).
*95 Хаджиева, Т. М. Малкъарлыланы бла къарачайлыланы халкъ поэзия чыгъармачылыкълары (Народное поэтическое творчество балкарцев и карачаевцев) // Къарачай-малкъар фольклор (Карачаево-балкарский фольклор) : Хрестоматия. – Нальчик : Эль-Фа, 1996. – С. 53.