Крепость Актау

               

                Земля кругла и жизнь кругла – зачем нужна эта война!
                Правила жизни просты как ясные дни,
                И все же загублены  земли, народы и крепости.
                Кол Гали “Юсуф и Зулейха”

   


   Введение.    Клубок загадок

   Целую вечность текут по земле воды реки Идель,  землей порожденные и с нею навечно связанные, как душа и тело. Долгие сотни верст беснуются потоки, стремящиеся вниз  с вершин Урала, зажатые среди скал, и наконец вырвавшись на равнину, медленно успокаиваются, словно кони,  только что промчавшиеся на скачках,  переходят на плавный спокойный бег посреди холмистой долины.  Так же внезапно выбегают из горных массивов другие ее притоки, присоединяются к реке, уже успевшей замедлить свой ход. Добавляют резвости, стремятся ускорить ее течение, но постепенно и они успокаиваются. Правые притоки Идели,  присоединяются к старшей сестре словно к бесконечному каравану, а влившись,  полностью растворяются в ее широком потоке.
В отрогах Урала, там, откуда начинает подниматься  Уральский хребет, реки Инзер и Сим сливаются с Агиделью.  Шумный, быстрый  поток в этом месте врезается в гору, стоящую на ее пути, и тогда только словно  понявши, что не хватит сил разрушить, проглотить гору, резко сворачивает влево. Гора в этом месте заострилась, вознеслась над равниной, ее уступы ощетинились скалистыми камнями. Оструганные ветрами, омытые дождями, выжженные солнечными лучами белые скалы, видны издалека во всех направлениях. В нижней части склоны выполаживаются, постепенно переходя в долину реки, поросшую зарослями черемухи, шиповника, вяза, спутанными кривыми мелкими березками, а в самом низу, вдоль берега растут огромные,  неохватной толщины ивы.
На возвышенной площадке, примыкающей к южному склону Актау - Белой горы, расположены остатки древнего городища.  С противоположной   от реки стороны  откос горы переходит в пологое поле, простирающееся далеко вокруг. Здесь сохранились остатки земляной насыпи и широкого рва.
К круто спускающемуся  подножью Актау подходит глубокая, широкая река, делающая невозможным легко подобраться к городищу с южной стороны.  Видимо, поэтому  основные защитные укрепления построены на северной стороне.
 На небольшом возвышении видны группы свежераскопанных ям внутри городища. Возраст найденных захоронений - больше тысячи лет. В этом месте, длиною  примерно  полета стрелы,  располагалось когда-то древнее поселение. Если внимательно изучать поселение по состоянию хозяйственных площадок, по остаткам очагов с золой, загонов для домашней скотины, можно прийти к выводу, что племя людей проживало в этом месте примерно пятьсот-шестьсот лет.
 Вот уже седьмой год подряд на этом участке работает археологическая экспедиция, однако еще не раскрыто и третьей части всех загадок городища. Из под  аккуратно срезанного верхнего слоя земли постепенно открывается общая картина расположения улиц, домов, кузниц, мастерских, округлых  очертаний площадей. Разрыты сотни погребений, найдены наконечники стрел и копий, остатки топоров и серпов, черепки глинянной посуды, бусы, сережки и другие женские украшения, пряжки истлевших ремней, с сохранившимися серебрянными вставками.  Руководитель экспедиции Николай Петрович Харитонов никак не может поставить окончательную точку, уйти с этого места, сокрушается, что недостаточно  материала для полного заключения по поселению. Уже который год, как только наметится лето – так снова собирается сюда. Пускай по институту ходят разговоры, мол:  “Харитонов облюбовал себе базу для летнего отдыха”, однако, на разные толки авторитетный ученый и ухом не ведет.  Для окончательного завершения поисков, для достоверных выводов не хватает ему материала. Все же кажется - главное открытие еще впереди.
В археологической экспедиции Юлдаш участвует первый раз в жизни. Он как и несколько его ровесников, устроился сюда на время каникул после девятого класса. Четверо мальчиков живут вместе в одной палатке. Здесь всё впервые, все интересно – начиная от полевой жизни в спальном мешке, до раскопок могил. С прикосновением к  истории жизни древнего народа открывается множество маленьких загадок и больших тайн.
Николай Петрович сам распределяет работу между мальчишками:  где и как копать. По ему  одному только известному методу размечает делянки,  забивая четыре колышка в четыре угла, объясняет как копать, куда сваливать землю и глину, куда складывать камни. Каждые полчаса обходит места раскопок, что-то замеряет, что-то записывает в свой полевой дневник. С ним всегда рядом фотограф,  фиксирует каждую деталь.
С разных сторон доносятся стуки лопат и кирок, со звоном ударяющихся о камни и гальку, сами эти звуки подзадоривают  к новым открытиям, возбуждая желание скорее что-то раскопать, обнаружить. Словно ведутся не научные  изыскания, а поиск клада.  Вот уж солнце стало припекать, по лицам течет пот, а глубина выкопанной ямы всего лишь по колено. Но все же руководитель спокоен, пристально наблюдает, как мальчики врезаются лопатами в землю, просит не торопиться.
Объявляется перерыв. Николай Петрович  обошел каждую свежевырытую яму. На его морщинистом лбу выступили капли пота, в складках носа, на кепке осела пыль. Он велит дальше копать еще осторожней, еще внимательней. Вот в одной из ям обнаружился кусочек угля. Осмотрели через лупу со всех сторон. Первый день упорного тяжелого труда не принес вознаграждения, не нашлось  достойного внимания открытия .
На следующий день снова с утра начинается та же работа. Плечи, спина Юлдаша чувствительно ноют, напоминая о вчерашней нагрузке. Искупаться, попинать с ребятами мяч можно будет только вечером. Пройдя верхний глинистый слой почвы, Юлдаш вдруг  наткнулся на что-то твердое. Быстро разгреб руками размягченную глину и срывающимся от волнения голосом громко крикнул:

- Николай Петрович, идемте сюда. Скорей!..
Моментально со всех сторон сбежались другие мальчики. В свежем раскопе лежала деревянная рукоятка, по очертаниям напоминающая ручку сабли.
Собравшиеся пацаны сначала сдержанно захихикали, затем уже не выдержав, стали хохотать надрываясь от смеха. До Юлдаша не сразу дошла причина такого веселья.
- Ну, сколько вам говорить, бестолочи! Нашли  чем шутить. Бросайте уже, эти ваши шутки, -  Харитонов поднял старую деревянную рукоятку, которую мальчики накануне вечером сунули в раскоп, присыпав сверху глиной и в сердцах отбросил в сторону. Юлдаш вначале было расстроился, восприняв  розыгрыш товарищей  как насмешку на ним. Оказывается, археологи иногда так подшучивают над новичками,  устраивая своеобразное испытание молодого бойца. Ну да ладно, посмеялись всего пару дней да забыли.
Руководитель экспедиции каждый вечер собирает отряд у костра, подводит итоги работы за день. Делится своими интересными версиями о жизни городища Актау.
Собранные и разложенные по ящикам черепки, остатки оружия, найденных украшений, пряжки ремней , полуистлевшая кожа, кости, даже остатки золы словно оживают перед глазами. В вечерней тишине степи,  если прислушаться, кажется можно услышать ржание коней, позвякивание сабель, в нос ударяет резкий запах дыма...
Перед глазами возникают люди, жившие здесь тысячу семсот лет назад. Могучее Племя, сумевшее сохранить  и продолжить себя в вечности. Кости их лежат в этой земле,  их сущности рассыпаны по склонам Актау. Только имена никому не известны. Не найдено никаких письменных памятников. Так к кому же по наследству перешли их мысли-рассудки, жизненный опыт, кому досталось душевное богатство этих людей ? Или может ушли они в какие–то другие края?.. Ученые условно называют их Хармадами. Хармады... В каких же нынешних народах течет их кровь, живет их душа?
Они жили в далекие времена, когда еще немногие владели волшебным инструментом, называемом письменностью. Однако они все же использовали черточки. Для человеческого сознания на тот момент и это было подобно революции. Поскольку тогда люди начали по-своему понимать окружающий мир, вселенную, возникающие в голове мысли изображали, выцарапывая на поверхности камней, на дереве. Возможно и эти люди  также как и мы, задумывались о вечности, рассуждали, смотрели в будущее. Вот он перед нами итог всего –  древний город, клубок загадок...   

 Царь  хармадов. Плохой сон Рамгуна.

     Рамгун плохо спал в эту ночь. Время едва перевалило за полночь, как вдруг сердце в груди неистово забилось, пробуждая голову гулкими ударами в виски. Он вышел наружу из летнего дома босыми ногами, с непокрытой головой. Стоило только ему  показаться снаружи, как  стражник, сидевший на старом дубе, тут же подал сигнал голосом филина, и этот звук четырежды повторился от каждого из постов по углам города. Так часовые подтверждают свой неусыпный надзор. Однако бдительность стражи не принесла спокойствия Рамгуну, мысли выстраивались в тревожную цепь: может что-то случилось с хозяином ночи - Луной?  Рамгун внимательно посмотрел на Луну: она как обычно кругла, полна, нет никакой темной вуали на ее лице. Раз так - небеса тоже спокойны. Самый главный, самый важный бог – Огненный шар-Тенре сейчас спит.  Завтра снова ему предстоит  тратить свои силы, освещать все вокруг, согревать мир.  Наверно, устает за целый день.
      Правитель вернулся немного успокоенным,  прилег обратно на свое ложе, покрытое звериными шкурами, как тут уже встрепенулась жена Замбиля:
– Ай!  Отчего твои руки-ноги такие холодные ? Ты вообще-то живой-ли?
Жена недоверчиво потрогала его грудь, шею.
-Не шуми. Только что зашел с улицы. Роса опускается, оттого и холодно. Етегэн йондоз (Большая медведица) опустилась, наверно скоро рассвет. Что-то на душе у меня неспокойно. 

-Ладно уж тебе, спи. Хватит того, что целыми днями думаешь. Хоть ночью не думал бы, не надо.
         Неизвестно сколько после этого успел поспать хозяин.   Рассвело. Свет божества окрасил  земную поверхность в нежно розовый цвет. Пора  встречать его самого. А оно отчего то выглядит огорченным. Или в чем то оно не согласно с нашими деяниями? 
         Приснился Рамгуну сон.  Рамгун видел в нем огненное божество-Тенре. Перед ним все зелено, как летом, а сзади все черно, как будто все сгорело. Видел Рамгун свое племя, оно было многочисленным и здоровым, мужчины храбры, девушки красивы, они кружили хороводы с детьми. А затем он увидел его еще раз – от него остались лишь кости, белые кости, тысячи костей, лежащих огромной кучей, из которых состояла целая гора, а страшное чудовище стоит над этими костями и хохочет так, что земля трясется. Тут снова увидел  Рамгун  огненный шар. Божество страдало, взывало о помощи. Страшные слуги тьмы, набросив  петлю на горло  бога-Тенре сдавливают как тиски, и душат его, душат... Он угасает, вот-вот выбросит последние лучи и исчезнет. Наступит тьма!  Ах, надо его спасти!    Рамгун дико закричал, рванулся куда-то вперед-ввысь и проснулся. Его широкая грудь, шея , виски покрылись мокрой испариной.
-Да что такое с тобой сегодня? Сам всю ночь толком не спал, и мне не давал! - воскликнула лежащая рядом жена.
-Что-то случилось с нашим божеством. Сегодня приснился мне ужасный сон. Накинь что-нибудь на себя и сходи за прорицателем. Пускай он объяснит мой сон. Может пришла пора принести большую жертву.
        Жена пошла одеваться, Рамгун с непокрытой головой направился к торчащим на возвышении каменным истуканам, что всегда первыми встречают бога-солнце. Да, эти камни вечно первыми приветствуют огненный шар и они же провожают его на отдых. Эти скульптуры когда-то выточили из камней наши далекие предки, как напоминание нам. Однако люди часто забывают о своем божестве. Может потому они и не вечны?  А камни вечны, стоят себе и стоят.
Рамгун, несмотря на немолодой уже возраст, имел статный вид, ширины его грудной клетки хватило бы на двоих, лицо его было красиво, глаза горели, как уголья, что придавало ему свирепый вид. Мало что могло устрашить его. Он достаточно долго пожил на этом свете и много повидал и это давало уверенность в том, что он делает все, что должен и делает правильно. И тем самым ведет свой народ к процветанию. 
Но сейчас мысли в голове Рамгуна смешались. Он встал перед самым большим камнем, стоящим посередине. Упал лицом вниз, коснувшись  изображения солнца с расходящимися в разные стороны лучами. В эту минуту краешек самого огненного шара показался над горизонтом. Царь повернувшись к нему, склонил голову, склонился  еще ниже в поясе, словно принимая от солнца заряд  новых сил.   
-Да, священное божество, верим в тебя и уповаем на тебя, воздаем вечную молитву во славу тебя... прошу, вечно свети нам своими  лучами, радуй нас своим теплом, пусть хватит его нашим детям и детям детей, что останутся после нас на семь поколений, а после еще на сорок поколений, и еще на 99 поколений. Услади нас своей благодатью.
Рамгун стоял так до тех пор, пока величественный в своей красоте огненный шар не вознесся полностью  над линией горизонта, стал красным и горячим.
Тяжесть с его души немного отлегла. Когда он подошел  к  своему дому, жена протянула глинянную чашу наполненную до краев теплым козьим молоком. Рамгун не спеша и с удовольствием проглотил молоко, вытер рыжие усы и ласково похлопал по спине жену Замбилю, смотревшую на него большими черными глазами словно степная лань. Замбиля с довольной улыбкой опустила голову.
Вскоре пришел прорицатель. Он с большим почтением поклонился предводителю общины, и после ответного приветствия Рамгуна,  присел на корточки.     Рамгун начал свою речь так:
-Ты мой прорицатель. Я доверяю тебе и до сих пор твои слова не обманывали нас. Во многом благодаря тому, мы не совершали ошибок.  Слава нашему божеству, сменились вот уже много лет и много зим, как я правлю в этой стране и все это время население наше прибывает, и мы спокойно живем на  нашей родной земле. Так было до нас и пусть так же будет после...
      Жрец, одетый в пестрые одежды,  весь увешанный птичьими перьями, звериными когтями, клыками хищников, молча и внимательно выслушал весь рассказ повелителя от начала до конца.  Затем взял в руку висевший на шее тотемный камень с изображением солнца, приложил ко лбу, на грудь, так несколько раз.
-О, Великий падишах! Глава наш и Хранитель рода! Несокрушимый сын божества.  Твой сон не сулит нашему народу  ничего хорошего. Горе вижу, горе... Что бы я сейчас не напророчествовал, ты волен поступать так   как сам знаешь.
-Говори, все равно говори.
-Вижу, случится великое противостояние. И прольется много крови... И придет судный день. Отчего-то разневалось божество.  И падет на нас его гнев...
-Что нам делать, оракул ? - Рамгун в неистовстве схватил за грудь и встряхнул предсказателя своими сильными руками.
-Надо будет принести жертву! Сегодня же! Когда Огненный шар перевернется с правой стороны на левую. От каждого из пяти родов пусть приведут самых сильных красных буйволов. Перед лицом главного идола зарезать буйволов. Кровь их, посвященная Огненному шару – нашему божеству, должна излиться на алтарь.
-Что-ж, пускай милость божества воздастся тебе и твоим близким...
      ...Вскоре на центральной площади города стал собираться народ. Посреди площади на перекладине висит толстый медный щит.  По пояс обнаженный глашатай палкой с круглым набалдашником на конце, пять раз отрывисто ударил в набат.
      Данк, дынк...
        Это был самый тревожный сигнал. Каждый кто его услышал, пусть даже не слышал, должен  явиться на главную площадь. Значит, будет важное объявление, важное для всей общины.
    Жаждущий  конь не успел бы напиться за то время, как площадь уже заполнилась людьми. У каждого сословия есть свое определенное место: старейшины-аксакалы садятся полукругом в самом центре. За ними стража падишаха, воины. Уже  на отдалении обступили собрание прочие сограждане, женщины и мелкая ребятня.
 Как только Рамгун, его сподвижники и стража заняли свои места, глашатай в последний раз ударил в набат и зачитал обращение предводителя общины:
-Предводителю нашего народа, падишаху Рамгуну сегодня во сне явилось послание нашего божества и сейчас он огласит вам свое слово!
Рамгун  сегодня не был одет в боевые доспехи, также при нем не было оружия  и потому соплеменники чувствовали себя спокойно. Он вышел вперед и поднял вверх правую руку.
-Народ мой!  Сегодня Тенре наш Огненный Бог послал мне плохую весть. Вижу я, нам угрожает  большая беда. Мы должны сделать жервоприношение Огненному божеству! Сегодня никто не будет работать. Как только огненный шар перевалится с правой стороны неба на левую, возложим нашу жертву к главному жертвенному камню, насытим алтарь кровью быков. 
К концу его речи в толпе послышался глухой ропот, однако слово предводителя – закон. Даже если кто-то  сомневается или колеблется внутри, и тот побоится издать лишнего звука.
      Собрание на этом завершилось. К полудню, возле  главного камня, установленного между пятью камнями поменьше – символу единства пяти родов уже привязали пятерых самых крупных красных быков, отобранных из стада.  Пока, готовясь к ритуалу жертвоприношения, пятеро мясников натачивали свои длинные ножи, наполняя всю округу звуками вжик-вжук, вжик-вжук, внезапно со стороны Актау появилась огромная черная туча. В мгновенье ока, она, тихо  крадучись,  расстелилась над  землей, закрыла солнце, набросив покрывало тьмы и зарождая в сердцах тревогу. Огненный шар исчез из виду, словно скатился обратно за горизонт. Загремели раскаты грома,  замелькали, заиграли всполохи мечей огненных молний.  Народ приник к земле, воздевши руки к небу.
-Достопочтимое божество! Не гневайся! Не трать напрасно свой огонь. Мы твои верные рабы. Если мы чем-то разгневали тебя, прости нас. Не лишай нас своего милосердия...
Небеса, словно призадумавшись ненадолго затихли, но затем еще сильней обрушили с высоты буйство стихии. Небо будто разверзлось над головами. Засверкали стрелы молний. Где-то совсем близко разразился гром.   Когда люди, затрепетавшие от страха, открыли глаза, все увидели что от удара молнии раскололся надвое  старый дуб, запахло горелой древесиной. Вокруг были разбросаны щепки.
-Уфф! Ух!! Ударил в наше священное дерево...
-Почему же теперь не в каменного идола ? Огненный шар раньше ведь всегда бил в камень и разлетался. Вот это да. Что за чудо ? Только бы не наслал худшей беды...
Лицо Рамгуна потемнело,  но он как стоял прямо, держа руки сложенными на груди, так и застыл в таком положении, только немного склонил голову вперед. Из этого состояния его решился вывести оракул.
-Предводитель пяти родов...  Раскол нашего священного дуба – тоже плохой знак. После жертоприношения, надо будет собрать старейшин  родов, аксакалов и спуститься в каменный склеп, воздать отдельную молитву божеству воды.   
Рамгун ничего не ответил, только выражая  согласие, тихо махнул рукой. Оракул передал глашатаю согласие предводителя. 
Жертвоприношение Божеству.
Вот уж прошло совсем немного времени,  сколько успела бы  прокуковать кукушка, а огромное черное облако, нагнавшее страх и тревогу, уже ушло  дальше в сторону гор, а спустя еще немного и совсем исчезло,  словно растворилось.
 Снова послышались удары в набат. Начался ритуал жертвоприношения. Двух первых быков мясники подтащили, схватив за рога, к специальному помосту, построенному из бревен и зажали их головы между двух столбов. Всего лишь одним движением мясник вонзил длинный нож прямо в горло и тут же перерезал гортань. Кровь хлынула фонтаном на жертвенный камень, окрасив его в алый цвет. Остальные быки, предназначенные к жертвоприношению,  беспокойно заревели, затопали копытами, почуяв  запах близкой смерти. Несмотря на то, что они были связаны крепкими веревками за рога,  пехлеваны  едва удерживали их.
Вскорости все пятеро быков были повержены и лежали на земле, послужив  жертвой огненному божеству. Весь народ, собравшийся вокруг священного камня – Сынташ, воздели руки к небу, вознося молитвы своему огненному богу Тенре. Каждый из быков, принесенных в жертву во славу  благополучия пяти родов, был тут же освежеван. Их кишки развесили на деревьях и близлежащих камнях. Таким образом, воздавалась справедливая доля зверью, птицам и прочей живности, обитающей в округе. Этот обычай как заведено было по традиции,  исполняли, бегая кругами, женщины и дети. Во все стороны от площади растекался суетливый гомон.
Чугунные казаны с мясом развесили на больших треногах-таганах. Под ними разожгли костры. От казанов поднимался вкусный запах вареного мяса. Дети, собаки  и прочая живность вертелись тут же возле очагов.
Послышался глухой звук барабана: донк-донк, донк-донк...  Барабан, изготовленный из высушенных бычьих внутренностей, туго натянутых на круглый каркас, издает гулкий мощный звук, раскатываясь далеко вокруг. Отражается от камней, скал, деревьев и возвращается эхом обратно, приводя в трепет всю крепость. На центр площади выходят несколько старейшин. За ними мужчины помоложе, юноши...   Встали в круг, образовав циклически расходящиеся окружности и начали медленно двигаться  в направлении  солнцеворота.  С ускорением барабанного боя начали ускоряться и их шаги. В таком порядке, раз за разом они кружили вокруг центра в завораживающем танце.
    Изредка кто-то из уставших выбывал из круга, их место тут же занимали другие. Постепенно движения превращались в непрерывный бег, время от времени озвучиваемый резким коротким грудным выкриком: Хах-Хах!  Остальные, стоящие вокруг по площади, поддерживают этот ритм гулом и выкриками. Движение по кругу продолжается очень долго. Все танцующие, словно ощутили прилив сил, даруемый им богом Солнце - Тенре.
Отведав жертвенного мяса, люди стали расходиться и постепенно на площади не осталось никого, кроме псов, усердно догрызающих огромные кости.
Рамгун соблюдая ритуал, направился к каменному склепу, ведя  за собой аксакалов,  глав общин. Первым шел барабанщик, своим барабаном задавая  ритм :  Данк-Данк... Как только по тропинке обошли горный выступ, вышли к окруженному густой растительностью узкому ущелью. Отсюда надо карабкаться по тропе круто вверх. Два стражника-нукера возле  Рамгуна идут, держа в руках  посохи. Они наготове в любой момент броситься на помощь, если хозяин вдруг оступится или соскользнет. Стоит  камешку ли вылететь из-под ноги, или с треском вырвется кустик, за который держалась рука,  начеку нукеры, не дадут упасть.
  Примерно на середине горы показалась дыра в скале, заросшая кустарником. Вход в пещеру привален большим камнем, размером с мельничное колесо, который с трудом отодвинули  идущие впереди мужчины. Затем  один за другим все проскользнули вовнутрь.  Осторожно ступая по склизким от влаги камням, стали спускаться ниже. В руках у двоих–троих из процессии появились зажженные  факелы, с которых потрескивая, наземь падали  капли горящей смолы.
Внутри каменного склепа журчит вода, она выходит здесь на поверхность и стекает куда-то дальше вниз.  Рамгун первым набрал воду из священного источника в ладони:
-Хэй! Ты наша святая вода Карасай!
С той минуты, как вышли они в путь, это был первые сказанные им слова. Произнес негромко, ибо гулкие своды пешеры усиливали каждый звук.
-Как Огненный шар дает нам жизнь и тепло, так ты даешь нам кровь. Благодаря тебе, наша кровь течет, не сохнет. Мы живы. Если ты, святой Карасай будешь жить вечно, мы тоже будем жить вечно.  Не позволь нашим врагам испить твоего сока. Огненный шар искусно спрятал тебя, мы верим в это.
Каждый испил воды, набрав ее в ладони. Вода Карасая исходит  из глубины земли и уходит затем обратно  в ее недра.  В каменном склепе прохладно и сыро, слышно как откуда-то сверху капают капли. Наконец, участники ритуала направились к выходу, чтобы выйти на поверхность.  Возле выхода гораздо ровнее, под ногами устойчиво и камни сухие, не такие скользкие.
   Идущий впереди аксакал приблизил факел к стене и на каменной поверхности стало возможно разглядеть изображение огненного солнца,  с расходящимися в четыре стороны лучами. Это был очень древний рисунок,  искусно написанный красной охрой. Рисунок художника  неизвестного даже хармадам.  Сородичи притихли, разглядывая изображение. На этот раз начал речь аксакал. Обращаясь к фигуре, он приложил руки к груди:
- Спаси нас от врагов, святой дух Тэнри. Не лишай нас своего тепла. Не лишай нас своего света.
  Все разом пали ниц на землю, воздев  руки вверх.  Не часто  главы родов заходят в каменный склеп. Этот обычай воспроизводится лишь в самые  смутные времена, в дни, когда нависает большая  опасность. Для детей и женщин вход сюда запрещен под угрозой смерти.
   Когда все снова вышли наружу, каменное колесо было установлено на место, загородив вход. Никто не имеет права его открыть, даже падишах не должен делать это в одиночку.  Таков обычай.
    День, начинавшийся в тяжелых тревожных чувствах, принес наконец успокоение, подходя к концу. Огненный шар выглядел уставшим, он работал, полностью отдаваясь своему делу, но теперь поблек, готовый к ночному отдыху. На восточном горизонте уже показалась его  младшая сестренка Ай - Луна.   
      Холодный диск ее, пока лишь тенью виднелся на небосклоне. Наверно хочет взять у огненного брата немного тепла, вот и появляется раньше своего срока.
Дневная живность готовится ко сну, а ночная - наоборот, навострилась на выход, в ожидании близкого пришествия темноты.
Рамгун вышел за границу крепости и зашагал к лежащему на земле  огромному дубу, поваленному сегодня стрелою огненного шара.  Два стражника, следуют за ним, не отставая ни на шаг, ястребиным взором осматривая пространство вокруг.  Луки перекинуты через грудь, на поясах секиры. Стоит зашевелиться кому-нибудь в кустах – готовы отправить туда свои быстрые стрелы.
Одна сторона столетнего дуба обгорела до черноты, толстый ствол расколот надвое, кору разбросало вокруг.  Листья, размером с ладонь, обуглившись, превратились в золу. 
“Что стало с нашим Тенре? Почему он направил свое огненное копье  на наше старое дерево?  Хоть бы лишь только  этим ограничились наши тревоги и напасти...”
У предводителя немного отлегло на душе. Этот тревожный день закончился.

Появление чужеродцев.

Следующий день начался как обычно. Глашатаи объявили приказы и поручения каждому, кому следовало. Охотники взяв свои луки и стрелы, посадив на плечи натасканных на дичь ястребов и беркутов, направились в  степные просторы, лесорубы со своими топорами с длинными рукоятками – ушли в сторону поросшего лесом склона горы, воины, собрались на полигоне оттачивать мастерство в стрельбе из лука, метании копий, бросании пращи. 
В такие дни предводитель обычно мог отдохнуть, поскольку жизнь в крепости шла своим чередом, не требуя новых приказаний. Сподвижники, главы родов и сами хорошо знали, что делать и чем заняться.
Рамгун с некоторым внутренним удовлетворением сидел возле своего летнего дома. Неожиданно чьи-то мягкие теплые руки легли ему на глаза, обвили за шею. Рамгун мгновение наслаждался теплотой рук, затем отнял их от глаз. О, да это же старшая дочь, Зильбар!   Одета в воинские доспехи, хорошо посаженные по ее ладной фигуре, рукоятка кинжала торчит из ножен на широком кожаном поясе. Изящные черные брови очерчены на лице, словно крылья ласточки, большие темные глаза искрятся умом и храбростью.
-Атей*, вижу настроение у тебя хорошее. Мы с девушками проходили сейчас воинскую тренировку, устали, только остановились на передышку. А я по тебе соскучилась, вот прибежала. 
-Молодец, девочка, очень хорошо.
Рамгун одобрительно похлопал дочь по спине.
-Присядь кызым*, рядом. Как там твои боевые подруги?  Какие успехи в рукопашной битве, стрельбе из лука?  Ты у меня  командовать будешь не только сотней, будешь и тысячей командовать.
-Я довольна, атей. Благодарю тебя, что поставил  меня сотником. Я очень стараюсь быть лучшей. 
         Едва они увлеклись милой беседой, как внезапно, подняв клубы пыли прискакал всадник, едва не загнав коня насмерть. Не дойдя расстояния полета брошенного копья,  соскочил с коня и стремительно подбежав к Рамгуну,  упал перед ним на колени.
-Наш Падишах! Глава пяти родов! Прошу позволь сказать слово!
Гонец перевел вопросительный взгляд с Рамгуна на его дочь.
-Говори! Она здесь не лишний человек, – приказал Рамгун, прочитавший немой  вопрос.
-От соседей наших, табгинцев, приходят плохие вести, - отрывисто начал тот.
-Что такое?
-Наши люди ходили к ним торговать скотиной. Сегодня вернулись.  Торговли не было. Большой враг напал. В этих краях никто не знает, откуда пришли эти захватчики. Два соседских племени взяты в полон. Пути сообщения прерваны. Наши соседи напуганы.
Лицо Рамгуна сразу стало серьезным,  брови нахмурились.
-Атей ?! - Зильбар обняла отца, положив ему на плечо голову.
-Иди дочь, пока расскажи обо всем своим соратницам. Нам предстоят большие дела. Вот и пришла беда...
Царь снова обратился к гонцу.
-Слыхал что-нибудь еще, кто такие? Откуда пришли?
-Никто не знает... Говорят, совсем из дальних краев. У табгинцев в двух окраинных поселениях забрали весь скот, женщин увели в рабство. А мужчин порубили всех насмерть.
-Ступай!   Отправить гонцов к табгинцам! К вечеру сегодня пускай вернутся. Выяснить, нужна ли наша помощь войском!
Рамгун снова погрузился в раздумья.
-Вот тебе и на... Сон в руку, не к добру оказался, совсем не к добру. Тенре ударил огненной стрелой в самую макушку священного дуба. Вот знамение надвигающейся беды. Кончились беззаботные времена, наши танцы и пляски. Все ценные припасы, зерно надо прятать в каменные погреба, выставить стражу!
Отправленные к табгинцам вестовые вернулись совсем затемно. Все главы родов были на ногах. В эти тревожные часы никому не спалось. Командиры-сотники, старейшины-аксакалы...  без специального вызова все явились к дому падишаха.  Хозяин пригласил всех пройти внутрь. В открытую оконную прорезь светит луна. Зажигать огни не велено.
   Не успели высохнуть кони, взмыленные от быстрого бега, а гонцы уже начали излагать новые подтверждения нехорошей утренней вести. Табгинцы спасаясь от нависшей беды,  собрали в обозы весь нехитрый скарб, скотину,  женщин, детей и направились в горную местность, спасаться от жестокого врага.      
Рамгун стал расспрашивать поподробней:
-Что еще известно про захватчиков?  Откуда они? Какие  у них клейма, тотемы?  Какое используют оружие, стрелы – копья..?
-Люди видели их клейма – полоски, как на шкуре ягуара.  Изображают хищника с обнаженными клыками.
-Ох! Это может быть барсы?
-В наших краях такого символа никогда  встречать не доводилось. 
-Значит эти из очень далеких краев. Должно быть пришли со стороны пустыни...
  Каждый из аксакалов высказал свое мнение.
-Жестокие...
-Будет бойня!
-Наступают в лоб или обходят по флангам ?
Гонцы не могли ответить на все вопросы, поскольку сами  еще не видели врага лицом к лицу. 
-Сначала они отправили посланника к табгинцам, предлагая сдаться без боя.
-А потом?
-Старейшины не согласились. И было сражение. Однако табгинцы не успели собрать  свои родовые общины  в единое войско. Все были перебиты.
-Может лучше было сразу откупиться ?
-Нет! Надо с ними сразиться, посмотрим какова их сила! – твердо заявил Ранур, главный военачальник хармадов. В свете луны поблескивала золотая серьга на его правом ухе.
-Войны нам, похоже, никак не избежать, - произнес наконец Рамгун, словно желая поставить точку на этом собрании. - Может сначала выясним, кто они такие? Они ведь тоже ничего не знают: ни наших сил, ни возможностей. Надо воспользоваться пока есть время.
Все согласились. На этом закончив совет, разошлись,.
Рамгун снова до рассвета не мог заснуть. Его мучила неопределенность. То была мудрая мысль, отправить к врагу разведчиков, разузнать их намерения, силы, направление хода. Действительно, ведь враг пока ничего не знает о нас, а нам уже кое-что о нем известно. Это ли не преимущество?
 Но было поздно. К утру пришло другое  известие. С самого дальнего поста, находящегося на самом краю хребта, тянущегося от Актау, за дальней излучиной реки Кугидель, доложили о появлении на горизонте большого облака пыли. Уже к обеду стало известно о движении этой пыльной тучи в сторону крепости.  Было понятно, что степная пыль вздымается от движения огромного войска, коней, запряженных в телеги, груженных верблюдов.  К заходу солнца авангард чужого войска достиг Идели и напоил своих лошадей ее водой.
-Враг уже у наших ворот, - сказал Рамгун своим сподвижникам.
-Мы бы могли напасть на них прямо сейчас. Им еще придется собраться,  отдохнуть  день-другой...
       В ту же ночь с другого берега в сторону Актау потянуло запахом дыма вражеских костров.
Рамгун отправляет дочь Зильбар на разведку.
         В крепости наступили дни и ночи тревожного ожидания.  Рамгун снова и снова обходил свои укрепления. Без сомнения, наступление начнется со стороны реки Идель. Он распорядился многократно нарастить все возможные средства  обороны. Велел натаскать как можно больше бревен и  камней, наполнить смолой дополнительные бочки. Усилил отряды лучников.
       Один взгляд на костры захватчиков, мог привести в трепет – их было ужасающе много. На обширном пространстве, которое с трудом охватывал глаз,   чужаки расположились  в долине реки.
              В один из дней Рамгун позвал к себе любимую дочь Зильбар. Разговор состоялся в присутствии матери.
-Ты моя душа кызым*, мое сердце... Вот и  пришла беда в нашу страну, и  мне ничего не остается, как резать по живому, резать собственное сердце.
Зильбар уже догадывалась, о чем хочет сказать отец, решила перейти к делу, скорей покончив с разговорами вокруг да около:
-Отец, я кровь от крови твоя дочь, мы с тобой одно целое, плоть от плоти. Любой твой приказ  я готова исполнить немедленно и беспрекословно...
-Дитя мое. Ты еще молода, но уже мудра как змея, осторожна как лань. Ты всегда служила достойно своему народу, ты уже многое сделала  для своей земли. Теперь ты  нужна нам для одного дела. Не всякому могу доверить такое задание и никто не должен знать...
-Говори же отец, твое слово для меня – закон!
-Тебе придется проникнуть в стан врага. Не так давно они сразились с  табгинцами, разбили их и изгнали с насиженных мест в сторону гор. Следом уже сюда явились, не заставили долго ждать... Перейдешь на левый берег реки нашей священной Идели. Притворись немой нищенкой-диуана, походи среди них, послушай какая речь, посмотри какое оружие. Как пройдет два круга  нашего огненного божества  возвращайся назад. Будь осторожна.
    Зильбар приложив правую руку на грудь, коротко кивнула головой.
-С собой возьми одну - две верные боевые подруги. Оденетесь в лохмотья. Лица, волосы измарайте грязью, углем, да поуродливей, чтоб выглядеть как безумные побирушки. К мужчинам не приближайтесь, подходите ближе к женщинам, будто за милостыней. Идель переплывите в устье, выше в десяти верстах,  с помощью бычьих пузырей...
Только когда дочь ушла, жена Замбиля осмелилась обратиться к мужу:
-Как ты можешь так поступать, своими руками отправляешь дочь в стан врага? Ни сердца в тебе, ни жалости...  Что же тебе, мужчин не хватает?
Рамгун  молча поджал нижнюю губу, по выражению его лица можно было догадаться, как  он едва сдерживает гнев внутри  себя, не давая ему выплеснуться  наружу. Жена больше не осмелилась повторить ни слова.
-Дай  бог ей сил.  Никогда еще не ошибалась до этой поры, верю, что и на этот раз не подведет.
 Дочь Зильбар и правда остроглаза, быстра, мускулиста - настоящий воин. Вот почему она, с позволения отца, в свои двадцать с небольшим, уже стояла во главе сотни. И на военных сборах ни в чем не уступали другим мужчинам ее бойцы.   То, что она отправляется в стан врага, знал сейчас только главный военачальник Ранур, и был этим сильно огорчен. Он давно положил глаз на дочь предводителя.  Несмотря на то, что его тревожила ее излишняя отчаянность, но когда он видел ее, сердце его начинало гулко стучать в груди, наполняя жизнь счастьем и радостью.   Ранур верно служил царю Рамгуну не только из любви к его дочери. Таков был его святой долг , которому он следовал неукоснительно.  А душа Зильбар витает непонятно где, как будто без конца куда-то стремится, кружится, обходит стороной Ранура...
   В крепости огни зажигают лишь днем, да и те - только в очагах выкопанных в земле. К счастью, ветры дуют пока только со стороны реки. Дым растекается по степи на север. Крепость притихла в напряженном ожидании предстоящей битвы. 
   Зильбар, как ей приказал отец, вместе с двумя соратницами переплыла реку намного выше по течению. Еще до восхода солнца они перебрались на другой берег. Завернувшись в лохмотья, исцарапали лица, перемазались грязью и направились в сторону   вражеского становища.  Они подошли ближе к расположению чужаков, когда солнце поднялось высоко и возникло значительное оживление. Никто особенно и не обратил на них внимания. Каждый занят своими заботами. Женщины и ребятня вертелись возле костров, занятые приготовлением пищи и нехитрым хозяйством. Взрослые мужчины тоже заняты кто-чем: окапываются в земле, что-то мастерят. Судя по действиям, чужаки вознамерились остаться здесь надолго, не похоже на временную   кочевую стоянку. Язык их вовсе неведомый, едва ли можно понять отдельные слова, тем более смысла не разобрать.
   Очень их много, ой как много! На поверхностный взгляд, раза в два больше чем жителей крепости. А ведь в крепости тоже будет несколько  тысяч, ни много ни мало.  Все здесь в движении. Войска расположились обособленно, есть обоз с арбами. Прибывают откуда-то новые. Говорят по-другому, выглядят по другому, другие жилища и с ними другие животные. Как будто надвинулся смертельный черный мор...   У них есть странные животные с кривой спиной, на которых нагружены огромные тюки. В крепости такой скотины никогда прежде видеть не доводилось. 
   Шпионы за весь день так ни с кем не решились заговорить:  тут же  возникнут подозрения и могут схватить.
  Вдруг поблизости послышался шум, топот копыт, крики... Толпа людей разбежалась, уступая коридор перед  отрядом всадников, быстро проскакавшим в сторону главной ставки.  Впереди, на лихом коне восседал в седле молодой, красивый егет*:  густые черные брови, смуглое лицо с орлиным носом.  На нем были надеты блестящие боевые доспехи, на голове  –  остроконечнная шапка, окаймленная в области  шеи железной кольчугой.
Народ перед ними расступался в стороны.
-Сарыхан! Сарыхан!... - послышались голоса.
Это или глава общины, или сын падишаха, - решила Зильбар. Но когда она посмотрела на  всадника, отчего то внезапно  яростно заклокотало в груди ее сердце. Она только сильнее закуталась в лохмотья,  поглубже спрятала свое лицо...
  Разведчицы выполнили задачу, насколько  можно было что-нибудь разузнать и к приближению темноты пришли обратно к тому месту, где уже  переплывали реку. Сбросили с себя лохмотья, надули бычьи пузыри и только собрались зайти в воду,  как послышался свист рассекающих воздух стрел. Стрелы вонзались в землю прямо перед ногами, не давая ступить и шагу. “Ах! путь закрыт, это конец!..”    Из зарослей выскочили трое стрелков.  Обескураженные и перепуганные девушки оцепенели, не имея возможности ступить и шагу...
  “Ох-хо!" - среди лучников Зильбар  сразу увидела того  самого егета, что встретился ей днем в стане врага!   
 Тот сделал знак рукой, призывая подойти ближе. Зильбар вдруг забыв обо всем, едва не выкрикнула: “Сарыхан!”   А егет, неотрывно уставивший свой взгляд на красивый стан  полуобнаженной девушки, похожий на изгиб лебединой шеи, вдруг будто смутился. Да что же это?  Но стоило ему сделать  шаг вперед, и его верные нукеры уже бросившись на девушек, тут же скрутили им руки. Одним резким движением руки Сарыхан остановил это действие...
  Сколько времени нужно птице чтобы воспарить в небеса?  Совсем немного. На столько же времени замерли их взгляды, встретившись друг с другом.  Спина Зильбар покрылась горячим потом, но не от страха, а от внезапно возникшего чувства к чужому юноше.  Всего минуту назад она готова была умереть от стрелы или утонуть, бросившись в реку, лишь бы  не попасть в руки врага.  Сейчас она была не состоянии сделать даже одно движение. Казалось, и Сарыхан почувствовал то же самое. По одному ее взгляду, по ее облику он догадался, что перед ним не просто красивая девушка, а опытная воительница, благородная кровь.   Голова кружилась,  мысли растворялись, кровь стучала в висках.
-Зильбар, – прервала молчание девушка, ткнув себя пальцем в грудь.
-Зильбар... -  как-то легко, повторил ее имя Сарыхан, словно знал ее тысячу лет. Его нукеры застыли, не дыша наблюдая за этой сценой.  Сарыхан еще раз окинул долгим взглядом высокую грудь, упругий стан, растрепавшиеся черные волосы  и сделал знак,  махнув рукой в сторону противоположного берега. Зильбар поняла все верно: значит, этот воин нас отпускает. Неизвестно, какие святые ангелы заставили его смилостливиться, не время об этом думать.
     Пока лазутчицы переплывали реку на другую сторону, парни стояли на берегу. Затем подняли свои луки кверху и пустили стрелы в небо. Зильбар с подругами в ответ подняли вверх свои руки. Это был знак мирного исхода...

  Тем временем в верхнем течении Идели происходили совсем другие события. Рамгун предположил следующее: враг, подойдя к левобережью,  рано или поздно захочет перебраться на правый берег, чтобы взять крепость. Значительно выше по течению начинаются густые леса, а им для постройки переправы, для других сооружений и даже для костров, понадобится много древесины. Из прибрежных тальников, ивняка - много не настроишь... Так оно и вышло. Караульные, день и ночь сидящие в засадах и в секретах на дальних отрогах Актау схватили трех лазутчиков, перебравшихся с другой стороны, держась за бревна. Те,  застигнутые врасплох, только  успели ступить ногой на берег, как их сразу же заарканили и скрутили.   Опутали руки, в рты  засунули кляпы, как делали с живыми волкам, чтобы те не могли укусить, связывают морду вставив палку-тороку поперек клыков. С наступлением темноты, пленников с завязанными глазами привели в крепость.  Допрос учинил сам Рамгун со своим главнокомандующим.  Но прежде, спины пленников вдосталь исполосовали плетьми.  Когда их привели и бросили на пол перед предводителем, на спинах пленников под изодранной одеждой красовались огромные красные рубцы. Освободили от кляпов и пут. Однако язык на котором они говорили, был вовсе непонятен.  На вопрос: “Откуда явились сюда?”, один из них, будто догадавшись, стал показывать в сторону, откуда восходит огненный шар-солнце.
- Какого вы рода-племени? - этот вопрос они не поняли.  Рамгун, распростер руки, как бы охватывая пространство крепости, произнес: «хармады!  мы хармады!»  Те в ответ поспешно закивали головами.  Когда он снова взглянул на них, вопросительно вскинув головой, загомонили на своем:
-  Арагут, Арагут...
- Каково имя вашего главного вождя?
Опять не поняли вопрос, снова таращили  глаза, в которых застыл страх. Рамгун ткнул себя в грудь: “Рамгун!”.  Затем еще раз повторил:
 - Рамгун!
- А-а, хан, хан… - обрадовался один из пленников, сообразив, что перед ними стоит главный предводитель.
- Бодархан, Бодахан! – воскликнули все трое одновременно.
Поняв, что ничего важного выжать из них не удастся, решили пока на этом закончить. Спустили всех в глубокую яму-зиндан и снова собрались в круг держать совет.
- Сбросим их завтра днем со скалы, - сказал главный командующий Ранур, - чтобы с той стороны все видели.
- Надо повесить их на столбе высоко  над берегом, пускай висят на страх нашим врагам...
Рамгун глубоко задумался. Ведь такое действие сразу послужит объявлением войны, покажет, кто  ее начал первым.  У них много людей, отправят новых. Погибнут эти, так  еще больше сил бросят на штурм.
 А тут к утру возвратилась Зильбар со своими соратницами.  Вождь -отец после такого количества  событий и волнений, не смог сдержать  невольно выступивших на глаза слез. Выслушал внимательно все добытые ею сведения, затем и сам рассказал о плененных вражеских лазутчиках. Поделился собственными соображениями. 
- Отпусти их отец, - вдруг вырвалось у Зильбар, хоть она тут же постаралась взять себя в руки. – Они ведь нас отпустили. Мы  были уже у них в руках, они могли сотворить с нами все что угодно. Страшно подумать. Но ведь отпустили…
Мысли Рамгуна окончательно смешались: как же такое могло случиться, что их схватили, а затем отпустили не допросив, не задав даже вопроса?  Вот тебе на! Только ли оттого, что это были девушки? Ай хай!  Нет и нет. Хуже того, могли надругаться, пленить или убить. Как это все понять?
- Ты мне что-то недоговариваешь, моя дорогая кызым*. Что же все-таки там было?
Зильбар низко склонила голову. Отец словно все понимая, опустил  ей на голову свою ладонь, провел по волосам, приобнял за плечо.  Они остались вдвоем.
- Отец, прости меня! Если это преступление, то так тому быть, суди меня!  Словно всевышний что-то перевернул в моей душе, что-то со мной сделал, не понимаю.
Теперь она подробно и без утайки рассказала все. О внезапно  возникшем смятении, о чувстве и влечении  к Сарыхану, сыну предводителя враждебного народа.
Лицо Рамгуна посуровело. Не ожидал он  такого удара от своей дочери. Давно уже в мыслях он видел дочь рядом со своим верным главнокомандующим Рануром. И внешней статью и силой духа они не уступали друг другу, а в ловкости и в красоте не было им равных в общине.  Нередко, когда приходилось наблюдать за ними со стороны, оба вызывали его искреннее восхищение. Знала это и жена Замбиля, которая готова была уже благословить их соединение в одну семью. И в то же время не торопили дочь вступать в брачный союз, так радостно и приятно было видеть ее свободной как птица. 
   Вот тебе на! Как могла эта девочка так внезапно потерять голову? Почему бог отнял у ней разум?  Видно, слишком свободной она росла, делала что хотела. Случилось, как говорится в народе: балованный ребенок часто пачкает подол.
  Несмотря на тяжелые раздумья, Рамгун отдал приказ отпустить пленников живыми. Их отправили на другой берег, привязав  к бревнам.  Каждому однако отрезали  по одному уху.  Такое клеймо означало: больше не  попадайтесь. Если же  снова попадетесь  на пути – добра не ждите. 

Арагуты атакуют крепость Актау.

Теперь, когда и другой стороне открылось многое, Рамгуну стало окончательно ясно, что надо усиливать защиту крепости и готовиться к нападению. Но все же стоило  попробовать договориться о мире.  Было  решено отправить переговорщиков.  Посланники переправились через реку в полдень.  Поскольку в руках у них не было никакого оружия,  на другом берегу никто не поднял свой лук и не обнажил саблю. И все же стоило им оказаться на берегу, как их тут же обыскали,  связали руки за спиной, закрыли повязками глаза.  Хоть стороны не доверяли друг-другу, однако понимали и придерживались  неписанных правил переговоров. 
   Рамгун передал вместе с посланниками разные дары: боевой лук рода хармадов, батман меда, выделанный соболиный мех.  Эти подарки служили, своего рода призывом к мирному сосуществованию.  К вечеру посланники вернулись обратно живыми, однако ответ Бодахана был крайне недружелюбен:  он изломал лук и в таком виде отправил обратно, да и остальные дары возвратил, даже не притронувшись к ним. Сломать лук,  принесенный в дар - служило знаком объявления войны, непринятие подарков – отказ от предложения торговли, от дружбы.   Рамгун ожидал такого ответа, однако все еще надеялся на мирный исход.
      Снова собрались аксакалы, сардары*. Одни предлагали разные дополнительные способы  защиты, другие - горячие головы, призывали  ударить первыми.  Рамгун не одобрял  такой план, так как налицо было превосходство врага в силе. Сражаться от обороны удобней: с одной стороны есть широкая, глубокая река, с другой стороны – высокая отвесная гора, а вокруг крепости – земляной вал со рвом.  Попробуй, возьми. С нашей стороны так будет меньше потерь, таково было его окончательное решение.   
   
   Заставы  усилили вдвое, во всех зарослях вдоль берега расставили засады  лучников. Копьеметателей оставили на самом верху, у крепостных стен. Они вступят в бой на последнем этапе. Отряды лучших всадников сгруппировали на западной стороне, на случай, если враг предпримет попытку зайти в обход, переправившись через реку в верховьях.
... Наступление, как и предполагалось,  началось в одно очень туманное утро. Все растворилось в молочной пелене, ничего вокруг не было видно, только устрашающе зазвучали над рекой воинственные крики. Все ближе и ближе.  Не стоит стрелять не видя цели в густом тумане, будет бессмысленная трата стрел.  Дрожат тугие тетивы, словно нервы, натянутые на деревянные луки. Вот-вот сорвутся. Командир отряда, обходя лучников приказал держать наготове и сабли. Когда наступит время, придется сойтись  в близком бою на берегу.
Лишь когда первые тени-силуэты показались над рекой, на них обрушился рой стрел.  Послышались страшные крики и стоны раненных: «Аах! Уух!», со шлепками падали в воду тела убитых. Началась перестрелка. Нападавшие тоже стреляли в ответ, но их стрелы не могли достать надежно укрывшихся защитников.
   Когда арагуты наконец достигли берега, в первых рядах выступили  мастера сабельного боя. На твердом каменном берегу и над водой разнесся жуткий  скрежет и звон бьющегося металла. Сабли сторон схлестнулись в жаркой смертельной схватке. В воду летели головы и руки сражающихся,  вода обагрилась кровью...
  Первая атака длилась недолго и вскоре затухла. Плоты с торчащими из бревен стрелами и останками порубленных трупов поплыли вниз по реке.   Хармады тоже понесли серьезные потери.  Раненным останавливали кровь с помощью паленного войлока и тащили наверх в крепость.  Врагов добивали  и сбрасывали в реку. 
    Перерыв продлился недолго, коню не хватило бы времени, чтобы напиться, как  уже пошла вторая  волна.  В этот раз плотов было неисчислимо много,  так много, что они покрывали всю поверхность воды. Арагуты наступали как туча саранчи, давление их было непреодолимо.   Хармадам удалось поразить и отбить первые ряды,  затем они начали отступать на гору, к  крепости.  Такова была тактическая хитрость - выманить врага на открытое место, на склон горы. Все вышло как было задумано. Увлекшись атакой и ошибочно полагая,  что противник разбит, отряды наступающих погнались за ними.    Но стоило достичь середины склона,  того места, где рос кривой раскидистый дуб, как на них с горы покатились тяжелые бревна. Вперемежку с бревнами, сверху летели огромные камни, полились потоки горящей смолы.  Словно проснувшийся на горе вулкан, извергал из себя потоки лавы.  Опять захватчики были вынуждены откатиться назад.
    К тому времени, когда туман полностью рассеялся и солнце ушло в зенит, натиск урагутов ослаб, а к вечеру штурм полностью стих. Бодархан был в бешенстве.  Самолично зарубил в мясо нескольких бежавших назад бойцов. Требовал от командиров стегать плетьми и гнать назад отступающих, но ничего не мог добиться. Его войско было не в состоянии взять крепость лобовым штурмом.
  Бодархан не ожидал встретить столь мастерски организованную оборону. Он привык сражаться в открытом поле, на бескрайних степях, там где его преимущество было очевидным. 
 Собрав оставшихся командиров, учинил разнос. Разбушевавшись,  при всех отстегал одного из них плеткой.  Однако, как бы там ни было, Бодархану было понятно, что в лоб эту крепость не взять и прежде чем предпринять очередной штурм, стоило бы получше изучить систему обороны и надежность укреплений. 
    Рамгун же со своими людьми,  торжествовал свою первую победу. Несмотря на понесенные потери и ранения, он был доволен результатом. Главному командиру велено было  собрать и перегруппировать оставшиеся силы.
     Зильбар было накрепко запрещено принимать участие в этой  схватке. Ее во главе  женского отряда оставили в резерве. Если бы дошло до того, что враг преодолел склон,  достигнув стен города, тогда никуда не денешься, пришлось бы и им вступить в бой. Однако, пока дело до этого не дошло.
  Воспользовавшись установившимся затишьем, Рамгун снова велел собрать народ на площади, обратившись к соплеменникам с пламенной речью:
-На нашу землю ступил страшный враг!  Их божества не похожи на нашего  Огненного бога-Тенре. Они несут чуждые нам  святыни. Их символ - яростный хищный зверь. Вот,  посмотрите сами, как отвратительно он выглядит!
Вид Рамгуна был неистовым, разгоряченным.
-И стрелы их другие, не как наши, трехгранные, совсем другие. Они захватчики. И пришли сюда отнять нашу землю! И до тех пор, пока  они достигли наших краев, много других земель успели отобрать, покорив их народы, прогнав из родных мест.
Главнокомандующий, сделав взмах березовой дубиной-сукмар, обратился к вождю:
-Падишах! Позволь нашим людям дать настоящий отпор врагу. Мы сами готовы пойти в атаку! Зачем нам ждать когда они снова нападут на нас? Прогоним их с нашей земли навсегда!..
Однако Рамгун молча выжидал, когда тот закончит говорить.  Его спокойный рассудок взял верх.
-Нет, мои кровные братья! Стоит нам выйти в ровное поле, там они нас разобьют. Они привыкли к битвам на равнине, их много, они идут как нашествие саранчи.  Мы можем их убивать, только заманивая в леса и в горы. Так победим!
После первой битвы установилось длительное затишье. Обе стороны беспрестанно  изучали силы друг–друга. Хармады что-ни день, то вылавливали лазутчиков с того берега, сажали их в зиндан или убивали на месте.  В лагерь урагутов тоже стало не просто попасть, опасно было даже приблизиться.  Они  на выстрел не подпускали к себе никого посторонних, а если хватали шпионов, мучительно их убивали. Пленников с продетыми  в деревянное ярмо руками и головой, оставляли умирать на земле от голода и жажды. Открытых  боев и столкновений не происходило. Но напряжение, состояние войны висело в воздухе.
   Рамгун все еще не оставлял попыток собрать соседние племена и получить военную поддержку от табгинцев.  Но посланники приезжали ни с чем, племена табгинцев были разбиты и загнаны в горные леса, и не было у них войска,  достаточного для боя на равнине. 

Дочь падишаха грустит.

Зильбар целыми днями не снимая с себя воинских доспехов, обходила крепость помногу раз, осматривая укрепления, это и было поручение отца. Отец старался не упускать ее из виду, рассказал обо всем случившемся ее матери.  Командующий Ранур тоже при возможности старался держаться рядом, то протянет руку для поддержки, то для опоры подставит плечо. Только она никак не реагировала на эти, пусть неуклюжие, но знаки внимания. Так и оставалась  совсем к нему холодна. Ранур терзался, не зная как быть. 
   Между тем, пора пришла, по срокам,  возвращаться из дальнего похода торговому каравану, который ушел в южные края полгода назад. Их следовало  перехватить раньше в пути, прежде чем они  придут прямо в лапы к врагу. Нельзя было такого допустить.
   Рамгун решил отправить Зильбар вместе с надежным отрядом дальним путем в обход через реку Кугидель. Он полагал, что если загрузить ее обязанностями, она возможно отвлечется, что развеется страсть, внезапно сковавшая ее сердце.
   Зильбар со своим отрядом отправилась навстречу каравану. Проведя в пути несколько недель, им удалось найти и перехватить его далеко впереди, не встретив нигде вражеских постов.  Расспросила соплеменников, держащих дальний путь о пройденных дорогах, посмотрела товар. В свою очередь рассказала об обрушившемся на них несчастье и что по этой причине придется идти обходным путем.  Когда  они благополучно достигли притока Кугидель и собирались переправится на другую сторону, как, вдали был замечен  вооруженный отряд. Зильбар со своим отрядом развернули боевой строй, приготовившись биться насмерть. Кони нетерпеливо хрипели,  готовые рвануть навстречу врагу, подстегиваемые стременами, но тут до нее издалека донесся голос: - Зильбар!
Ее чувства в один миг смешались в бешеном водовороте эмоций. Первый порыв она едва сдержала, ведь могло же почудиться что это ветер говорит  голосом Сарыхана.  Она не поверила своим ушам, но в следующих миг уже разглядела знакомую фигуру в скачущем  всаднике. Теперь, ей  стало все безразлично.
- Сарыхан!
Сама того не замечая, она вырвалась вперед  навстречу ему.  Два всадника быстро сближались, казалось что для убийственной схватки.  Бойцы с обеих сторон ожидая исхода, остановились, замерли, держа  наготове  обнаженные сабли.  Оба  коня, летящих навстречу друг другу, словно вдруг почувствовали, что скачут не для того, чтобы убить или быть убитым, уже не издавали тот яростный храп, даже ход их стал плавным. Да и кони остальных  всадников вдруг как-то успокоились, ничего не понимая, нерешительно затоптались на месте. 
  Два воина, девушка и парень, словно вовсе не из двух разных враждующих сторон, встретившись на середине поля, остановились на расстоянии вытянутой руки и смотрели друг на друга, не отрывая глаз.  Сарыхан почти готов был взять ее за талию и посадить рядом на своего коня. Да она и сама была не против прильнуть к его плечу. Увы, но обоим было совершенно ясно,  что это сделать невозможно.
  Они понимали, что каждый из них совершает преступление по отношению к своему роду. Вместо того, чтоб драться и убивать противника, они сейчас улыбаются друг другу, не в силах оторвать взгляда.  Их спутники с обоих сторон не могли понять, что сейчас происходит, но чувство какой-то теплоты словно пробуждалось и внутри них.
Первым тишину нарушил Сарыхан.
-Зильбар...
-Сарыхан...
Этими словами  все было сказано. Они этим все объяснили друг другу.
Но  вот они снова развернули своих лошадей и поскакали в разные стороны, каждый к своему отряду. Снова екнуло сердце бойцов: “Будем биться ?”  Но нет. Стычки не произошло, отряды во главе своих командиров разошлись в разные стороны.
Отряд Зильбар сопровождая караван торговцев, перебрались на другой берег Идели и вскоре вернулся в крепость.  Уже завидя их издалека, забили гулко барабаны, зазвучали сурнаи*, встречая долгожданных путников.
Рамгун остался доволен дочерью и с радостью встретил путников, вернувшихся с удачной торговлей. Выменянные на меха, мед в далеких странах сукно, инструменты и другие товары,  были розданы старшинам родов, с тем, чтоб они могли  распределить по необходимости. Украшения были  переданы вождю и его жене, женам старшин, дочерям.  Своей любимой дочери, Рамгун преподнес зеркало в золотой оправе.
   После того, как закончились подношения и раздел товаров,  когда разошелся народ, Зильбар со страхом подошла к отцу и рассказала ему все без утайки. О том, как снова едва не попалась в руки Сарыхана и что было после. Много видавший в жизни Рамгун, снова помрачнел: это выходит, уже не игрушки, между этими двумя действительно настоящая любовь.  Вот тебе на!  Так что же делать? Воевать или все же пытаться примириться ?   Знает ли отец Сарыхана - жестокий Бодархан обо всем этом?  Если узнает, что сделает с сыном, как отнесется к его поступкам?   Сам Рамгун ничего не мог придумать в этой ситуации, голову снова заволокло туманом, завихрились, запутались мысли... Как быть с врагом и можно ли считать его врагом?    Эту загадку  он в силах сдерживать в сердце, открыл жене Замбиле. Может она сможет убедить дочь внять  голосу разума?  Однако никакие разговоры не помогли,  стало еще хуже. Теперь уже ни прежние заботы по защите крепости, ни воинские тренировки не могли унять ее душу, она словно потеряла ко всему интерес. Взгляд ее заволокло дымкой, на сердце лег тяжелый камень, болела душа.
       В эти минуты, она готова была бросится в Идель и плыть на другой берег.  Ей было теперь все равно, враг ли там, ждет он или нет, хотелось одного –  видеть Сарыхана, стоять напротив него, не отрываясь глядеть в его лицо, рассматривать его черные брови, глубокие черные глаза на смуглом лице.
В один из дней, ко времени захода огненного светила, она взяла свою самую надежную подругу и верхом отправились вверх по течению,  в отдаленную излучину Идели, к тому месту, где впервые повстречала Сарыхана. Никто как казалось, этого не заметил.  Так и ходила, по краю берега, по белому речному песку, вглядываясь в противоположный берег, а невесомая, беспечная ее душа в это время  гуляла безвестно где в поисках любимого образа.  Тихие волны Идели, нагретые за день, бьются в ноги, усиливая без того горячее неудержимое  чувство.  Ее состояние в эту минуту могла понять одна верная подруга. Оба берега пустынны, лишь тишина, прерываемая криками ночных птиц, напоминает о бренности бытия.  На середине реки хищная рыба шлепает хвостом о воду  в поиске добычи.
  “Неужели показалось!?” - Зильбар вздрогнула.  С противоположного  берега донесся стук копыт. Одинокий всадник приближался к берегу с противоположной стороны, издалека отсвечивая в вечерних сумерках блестящей поясной бляхой.  Однако остановился, не решаясь переступить опасную черту. Это было действительно опасно. Стражники хармадов могли быть расставлены в любом месте и их стрелы, в случае обнаружения, не позволят добраться и до середины реки.
  Зильбар подошла ближе, встав напротив него, взмолилась, воздев руки к небу.
-О могущественный и милосердный бог мой! Ты, только ты можешь меня понять. Что с моим сердцем?  За какие прегрешения, за какую свою беду я встретила Сарыхана? 
Егет тоже не в силах сдерживаться, зашел глубоко  в воду: эх большая вода, что разделяет нас! Ты стала для нас границей! – он  смотрел на волны текущей реки. И его душа не могла найти покоя. Вот он достал из за спины лук, натянул тетиву и пустил стрелу. Стрела долго летела в воздухе и опустившись,  воткнулась в песок почти у ног Зильбар. Она подняла ее. К стреле были привязаны голубые коралловые бусы.  Зильбар быстро размотала, сняла их со стрелы и сунула к себе за пазуху. Сарыхан все видел.  Девушка не готовила подарка для егета, но тут не растерялась – вырвала орлиное перо, что украшало башлык – ее головной  убор, привязала к стреле и пустила обратно. Ее стрела приземлилась рядом с Сарыханом.  Орел - это была тотемная птица ее рода, птица, дающая силу и жизнь.
    В этот момент Зильбар увидела  всадников, скачущих с запада из крепости. Это отец уже хватился ее, да и  сам Ранур вызвался отправиться на поиски.
   Зильбар вскочив на лошадь поскакала им навстречу, однако было поздно.  Воины Ранура, уже заметив Сарыхана и его товарищей, достали луки и выстрелили в его сторону.  Послышался свист летящих стрел. С другой стороны ответили тем же. Однако, перестрелка с двух разных берегов реки, конечно же, не могла серьезно навредить сторонам. Стрелы долетали, теряя на излете свою убийственную силу.  Ранур схватил одну из упавших стрел и с яростью переломил ее в руках. Это лишь совсем немного позволило унять горевший внутри огонь. Обе стороны разошлись, не причинив одна другой никакого  вреда.  Ранур ни словом не обмолвился с Зильбар, только молча скакал рядом с ее лошадью.  Ничего не сказал он и Рамгуну, и так все видели, что он привел домой сбежавшую дочь. 
После той встречи на берегу, Зильбар окончательно  потеряла голову, она больше не могла сдержать себя. Теперь отец вовсе запретил ей  покидать пределы крепости. Приставил своих людей для охраны взамен  потерявших доверие подруг.  Зильбар готова была в любой день снова бежать в то место.  День и ночь она стояла на коленях перед изображением солнца-божества, шептала молитвы и просила помощи у святыни.  Впереди не было никаких надежд, будущее не сулило ничего хорошего...

Тайна постепенно открывается.
 
Юлдашу улыбнулась удача, когда он копал очередную, уже неизвестно какую по счету могилу. Сначала в яме обнаружился скелет ребенка. Николай Петрович долго рассматривал захоронение, глину, ее окружающую. Юлдаш уже готовился перейти на следующий участок, но руководитель велел копать  глубже на этом же месте.
-Вот! Видите?  Здесь красная глина перемешалась с почвенным черноземом. Значит, глубже должно быть что-то еще.  Возьми площадь пошире и копай.
Яма быстро углублялась и расширялась.  К тому времени как Юлдаш снял слой глины еще на  на два штыка, Николай Петрович подоспел обратно и внимательно наблюдал за процессом.  Дальше он велел отложить лопату и работать острым совком, а каждый камешек очищать кисточкой.  Едва успел Юлдаш  углубиться еще на один слой, в толщину карандаша, как острие совка задело что-то твердое. Николай Петрович присоединился к работе, спустившись в яму. Дальше они осторожно копали вдвоем. Тот самый  предмет оказался латунной пряжкой поясного ремня. Очень похоже на солдатскую бляху.  Аккуратно углубляясь все ниже,  расчистили человеческий скелет.   
-Вы знаете,  это скелет воина, - сказал Николай Петрович, - вот посмотрите, он в боевых доспехах, здесь остатки кольчуги, вот наконечник копья, вот наконечники стрел. Погибших в бою захоранивали с почестями.
   Мальчики собрались вокруг могилы.
-А это как объяснить? Почему же на одном месте сразу две могилы?
- Такое встречается редко, - объяснял Николай Петрович, - видно первая могила со временем сровнялась с землей, сверху неглубоко закопали младенца.  А вот еще, посмотрите, у этого воина резанная рана на черепе, вероятно след сабли. Значит он скончался от удара в бою. Древние воины хорошо знали , куда лучше рубить или колоть, чтобы ранить или сразить врага. Лучше всего рубить шею, в области пояса, по коленным чашечкам.
    Харитонов сделал фотографии лежащего скелета в разных ракурсах, очистил от земли, осторожно протер спиртом отдельные детали и сложил в  ящик.
-Дальше череп и скелет исследуют антропологи, - сказал он,  - по составу костей, по остаткам разложения определят возраст захоронения, а по форме и очертаниям составят портрет человека.
Вечером, когда все участники экспедиции собрались у костра, он отметил сегодняшнюю успешную находку. Юлдаш несмело решился задать вопрос:
-Выходит, очень много людей жили в этой крепости. Откуда же для  стольких жителей, доставляли на гору воды для питья?  Если из Агидели, то уж очень крутой и высокий здесь берег. Инзер - далековато. Как же они поднимали воду наверх?
-В самую точку, Юлдаш!
Николай Петрович сдержанно усмехнулся и продолжил:
-Я этот вопрос задавал себе еще семь лет назад, когда впервые обнаружил это городище. Однако, так до сих пор не нашел точного ответа. Обратите внимание - вокруг на пять-шесть километров нет ни одного родника, лишь голая степь да перелески.
-Может когда–то был родник, да пересох?
-Вот это вполне возможно. Но если текла вода, то она должна оставить след в виде оврага или долины. А тут везде ровно,  как на столе. А давайте-ка до темноты пройдемся в одно место. Я вам расскажу свою версию.
В лагере остались лишь дежурные. Все последовали за Харитоновым из лагеря, расположенного в ложбине,  вверх по склону.  Шли долго. По пути попадались небольшие холмики, поросшие мелкими дубами, зарослями кустарников. Так, наконец дошли до небольшой впадины. От самой горы сюда тянулась едва заметная  горловина.
Николай Петрович здесь остановился.
-По моей мысли, где-то на вершине из земли выбивался  хороший родник. Вот посмотрите, впадина будто посыпана гравием. Следовательно здесь когда то текла вода. Вполне возможно люди устроили запруду ниже, возле города, чтобы брать воду, поить скот.
-И куда же исчезло это озеро?
-Если приглядеться внимательно, все эти горы сложены из известняка. Как мы знаем , известняк хорошо размывается водой. Это вам не гранит.  На Южном Урале большинство пещер образовались именно в процессе вымывания . Вот и этот водоем был себе был, да и ушел под землю.
-Так ведь и родника не осталось.
-Правильно, и родники за тысячи лет промывают горные породы и выходят порой совсем в другом месте. Такова природа: ничто не исчезает, только переходит из одного состояния в другое и дальше продолжает существовать, только  уже в другом обличье.
 Эта прогулка в душе Юлдаша  заложила некоторое глубокое внутреннее  озарение, воодушевила, словно привела на порог нового открытия. Каждый день, он не тратя время на сон, во время  тихого часа уходил из палатки за пределы лагеря. Ходил среди деревьев, перепрыгивая с камня на камень, казалось бы бесцельно бродил, изучая скалистые выступы...
Через месяц экспедиция поменяла местоположение раскопок.  Могильники перестали копать, раскопки перенесли на стойбище. И здесь Николай Петрович только по ему понятным признакам вбивает колышки, по ним растягивает нитки,  размечает границы участков.  За неделю земляных работ обозначились контуры двух домов, остатки очага, погреба, обнаружили жернова от ручной мельницы.
   Николай Петрович по ходу исследований высказывал свои сомнения, делился мыслями с членами поискового отряда.
-Все же, что ни говори, должно было произойти какое-то глобальное событие. Что-то же должно  заставить народ, проживший на этом месте шесть-семь столетий, внезапно покинуть крепость? – рассуждал он вслух.   
-Все–таки, если судить из жизненной логики, когда целый народ мигрирует на другое место жительства, не должны они были просто так бросить мельничные жернова. Посмотрите, как тщательно, искусно выполнена их поверхность. Большие усилия должно быть затрачены на обработку камня древними мастерами.
Хозяйственные постройки видно изначально строились, наполовину вкопанными в землю. Верхняя часть сложена из камней или глины. Где-то сохранились остатки мха, проложенного на стыках для утепления.  Полы земляные, местами утрамбованы глиной, чтоб было меньше пыли. Скотные загоны и сараи примыкают к людским жилищам, тоже наполовину вкопаны в землю.
    На месте человеческих жилищ, было обнаружено много черепков глиняной посуды.  Несмотря на то, что сделаны они из здешней же глины , хорошо обожжены, на боках четко читаются изображения черточек, линий и закорючек. Посуда сильно отличается от узкогорлых высоких кувшинов средиземноморья. 
   Хижины довольно просторные, значительно просторней современных  пятистенных сельских домов. В середине крыши вероятно было отверстие для дыма, много найдено затвердевших кусков глины, камней.  Вероятно, в одном таком помещении жили  большими семействами: отец-мать, старики, дети, дети их детей...
   Среди каменистых уступов Актау, особенно на южной его стороне, несмотря на то, что там много раз видели змей, Юлдаш все свободное время продолжает бесстрашно лазить, одевши на ноги кирзовые сапоги. Уходит то по одинокой тропке ведущей  к устью Инзера, то в противоположную сторону, ниже по течению.  В один из дней, среди каменистых известняковых глыб на склоне Актау, обнаружил дыру.  Эту небольшую дыру в виде провала в известняковой породе, густо обволакивали заросли чилиги, дикой вишни, ежевики, скрывая от посторонних глаз.
 Это оказался настоящий вход в пещеру, спускавшуюся отвесно вниз.
-Нашел пещеру тут недалеко, - смущенно  сказал он подойдя к Николаю Петровичу, на всякий случай шепотом, чтобы мальчишки не подняли на смех, если вдруг опять опростоволосится.
-Где?
-Пойдемте, покажу...
Николай Петрович опешил: вот тебе  новость!   Пещера оказалась глубокой, внутри темно. Кинули камень – тот  падая, долго перекликался отстуками по стенкам. Раз так, выходит это глубокая  карстовая пещера. “Может удасться найти здесь следы пребывания древних людей? Надо позвать спелеологов”.
Вечером он всем рассказал как Юлдаш нашел пещеру, однако категорически запретил мальчикам лазить туда самостоятельно. 
-В незнакомое место должны первыми пойти специально обученные люди, - неоднократно повторил он. - Кто нарушит это правило, будет изгнан из отряда!
  Назавтра дал телеграмму в институт геологии. Быстро пришел ответ: эта пещера им известна. Пещера исследована, состоит из двух залов, происхождение карстовое.  В дополнительных исследованиях потребности не имеется.
  Для археологов и это было открытием. Николай Петрович окончательно утвердился в своем предположении: родник в пещере и впадина пруда расположенны тождественно друг другу. Скорее всего, подземная река выходившая на поверхность,  постепенно размыла известняковые породы и снова ушла под землю. По этой причине крепость Актау осталась без снабжения водой - источник воды ушел под землю. Не это ли послужило причиной ухода с этой благоприятной земли?   Война прошла по этим краям, но не могли захватчики полностью завоевать крепость. Исследования выявили здесь множество могил людей, веками живших на этом месте, многие из них погибли от ран и увечий, однако  таких все же несравнимо мало по сравнению, с теми, кто почил своей смертью и были они похоронены с почестями...

Урагуты предпринимают новое наступление. Гибель Сарыхана.

После первого неудачного штурма урагутов, больше месяца продолжалось затишье. Обе стороны изучали друг-друга. Что ни день лазутчики с той стороны обнаруживались в окрестностях крепости. Теперь они стали действовать осторожней. Переплывают реку где-то в дальних верховьях, стали подбираться к крепости лесами и горами. Сторожевые воины Рамгуна тоже не спят, докладывают о каждом шаге врага, каждом движении, что происходит на том берегу. Интуиция подсказывала  вождю: эти чужаки пришли сюда надолго, не оправдались надежды, на то, что пронесутся мимо, как ветер. Уже в устьях небольших рек вокруг Актау они начали устраивать лагеря, стали готовиться к зимним холодам.  Это вселяло в сердца большую тревогу. Окончательно растаяли надежды, что эти пришлые получив отпор, пронесутся дальше по степи, уйдут в другие края. Как же возможно жить и соседствовать со столь агрессивным и враждебным племенем?  Те дружественные племена табгинцев, жившие вокруг веками, с которыми испокон веков шла торговля и установилось добрососедство, теперь разрозненны и загнанны в горы. Сообщение с ними сильно усложнилось, пройти к ним можно лишь по горным тропам.  Прежние торговые пути на юг, теперь тоже перекрыты захватчиками.
Несмотря на то, что Рамгун проводил все дни в заботах о соплеменниках, явилось к нему и тяжелое личное горе: Зильбар изо дня в день худела и сохла. Прежде прекрасное , пышущее здоровьем лицо ее пожелтело. Невыносимо видеть, как твоя любимица–дочь вянет и гибнет на глазах у отца с матерью.  Ждали беды с неба, а беда пришла по земле, так думали Рамгун и Замбиля. За все свои грехи молили они простить и огненного бога -Тенре и ночной богини - Ай. Днем и ночью воздавали молитвы.  От чувства бессилия решили позвать они старого знахаря. Надумали попробовать поворожить на больную дочь.
... В это время на левом берегу всеми силами готовились к новому наступлению . Наблюдатели доносили плохие вести.  Из толстых деревьев строят лодки-каяки, выдалбливая внутренности. Уже настроили они множество таких лодок, достаточно много для переправы. Весь противоположный берег был ими усеян, пальцев нескольких рук не хватит чтоб все сосчитать.    
  Рамгун  в это время  тоже не дремал.  Темной ночью, собрав лучших воинов, из тех, что умели хорошо плавать, отправил их совершить вылазку на другой берег. Задача была в том, чтобы повредить изготовленные лодки. Смельчаки, дождавшись глухой, безлунной  ночи скрытно переправились на другой берег, используя для дыхания камышовые трубки. Им удалось не вызывая шума задушить охрану. Пока обнаружилась эта дерзкая вылазка, им уже удалось повредить значительную часть лодок, а часть из них столкнуть в воду, чтобы они уплыли вниз по течению. С этой задачей  справились хорошо. К рассвету большинство лодок успели уплыть вниз по течению и было поздно их возвращать.
  Бодархан рассвирепел. Такой наглости от Рамгуна он не ожидал. Слишком положился на береговую охрану. Вне себя от гнева,  он не пожалел даже  собственного сына Сарыхана, замахнувшись плетью, а уж старшину сторожевой команды велел публично отстегать и разжаловать.
Сколько Рамгун ни пытался выйти на переговоры и решить дело миром, Бодархан отклонял все мирные инициативы. Он словно считал себя оскорбленным за само проявление непокорства с той стороны. Всех прибывающих к нему для переговоров посланников он сразу казнил, нанизав их на копье и выставив на видном месте. Его  жажду мести могла удовлетворить только  кровавая жатва.   
Отношения натянулись как струна, могущая вот-вот оборваться в любое мгновение. Намерение урагутов захватить Актау не считаясь ни с какими потерями, было очевидно как день. Здесь, в долине  слияния трех рек – Идели, Каридели и Кугидели, Бодархан твердо решил установить  свое ханство, править безраздельно. Там, откуда они пришли, было всегда тепло, но стало слишком жарко. Засуха поглотила, иссушила земли, песок наступает, скотину губит мор.  Его приспешники во главе с самим Бодарханом,  давно положили глаз на эти плодородные земли, богатые лесами, реками, травой. И вот тебе на, какие то хармады застряли как кость в горле. Все кто до этого попадался ему на пути, разбегались в стороны, прятались словно суслики в своих норах. Кто же по глупости пытался противостоять, были изрублены саблями,   проткнуты копьями, перебиты сукмарами. Такие они были сильные и страшные! И звалось это племя – урагуты. 
В этот раз Бодархан решил действовать основательно. Конные отряды отправил он в верховья реки, чтобы они переправились там заранее. Самые сильные и опытные головорезы должны будут напасть на крепость с тыла, а на дневной - южной стороне, напротив горы Актау, будут нападать в открытую создавая много  шум,  для устрашения стуча в барабаны и дуя в большие трубы - сурнаи. Пускай думают, что здесь  как и прежде идут основные силы. Только Рамгун уже разгадал этот замысел.  С тыльной стороны крепости, на степном просторе он выставил несколько сотен конников во главе с военачальником Рануром. Разделившись на три отряда они устроили засаду в лесных дубравах.
  Бодархан не стал ждать туманного утра, как в прошлый раз. В открытую на штурм пошли его нукеры, погруженные на множество лодок и под стук боевых барабанов. Следом за ними конные сабельщики поплыли держась за холки лошадей.  С правого берега на них обрушились тучи стрел. Добравшись до середины реки, гребцы на лодках внезапно развернулись и поплыли обратно. Это тоже была своеобразная хитрость. Они старались оттянуть как можно больше времени и внимания обороняющихся. Этот трюк повторился несколько раз. Тем временем, отряды во главе с Сарыханом, обошли далеко со стороны Каридели и  обрушили удар на крепость с другой стороны.
   Командующий сарматов Ранур выставил навстречу первый из своих отрядов, но нападающих было столь много,  что им удалось смять заслон и пойти на прорыв. Пришлось бросить в бой все силы резерва.   Ранур наблюдал за боем с возвышенного места. Теперь он приказал поднять на высокий шест пестрый флаг – это был приказ вводить в бой все силы.
   На поле боя все перемешалось, жуткий хрип задыхающихся боевых коней, звон бьющихся сабель, глухие удары копий и сукмаров о щиты противника, сумасшедшие звуки разнеслись над тучами поднятой в воздух пыли. Боевые кличи, торжествующие возгласы, ругань, вопли нечеловеской боли, все слилось в одну сплошную какофонию звуков...   Время от времени кто-то выпадал из этого огромного клубка, потерявши коня, и тут же снова на своих ногах устремлялся обратно, размахивая холодным оружием.
  Урагуты услышали сигнал, понятный только им, и внезапно прекратив битву,  стали собираться в стороне от места сражения. хармады не стали преследовать отступающих, из опасения, что это может быть хитрость, чтобы  заманить их в засаду и окружить. Ранур тоже отозвал свои отряды для перегруппировки, а сам поскакал к правителю.
 Рамгун прекрасно видел, что сражение еще далеко не завершено, нет явного перевеса ни одной из сторон, поэтому дал задание нескольким своим воинам прорваться к центру вражеских сил и убить предводителя конников – Сарыхана. В случае удачи,  это была бы половина победы.
  Прошло немного времени, урагуты предприняли новую атаку.  На этот раз они выстроились клином и гнали коней рысью, выставив вперед длинные копья.   Конники сарматов ждали приближения врага. Но прежде чем дрогнули их ряды,  Ранур резким криком  разделил боевой порядок  на две части. Строй быстро расступился в разные стороны, пропустив через себя разогнавшуюся конницу урагутов.  Теперь уже  хармады атаковали боевой клин   урагутов с двух сторон.   
В четком строе врага возникло некоторое замешательство. Между тем, один из наиболее ловких воинов подбирался все ближе к командиру противника.  Сарыхан, увлекшийся боем, махал саблей  направо и налево, не замечая опасности. Только когда петля аркана упала ему на шею и сбросила с коня, понял он, что это конец.  Веревка, привязанная к седлу, быстро поволокла его в сторону Актау.  Ранур видевший это, сначала оттянул своих людей назад, а затем устремился в новую атаку, оттесняя  потерявших командира чужаков.  Войско, оставшись без военачальника стало терять ярость, отбиваясь разрозненно.  Хармадам только это и было нужно. Конница Ранура усилив натиск, прижала врага к высокому обрыву реки.
Это была победа. Не выдержав давления, некоторые вражеские сотники  стали прорываться и уходить в степь, увлекая за собой остатки разбитого войска. В отступлении их кони скакали с еще большей резвостью.  Конники Ранура  долго гнали отступающих, но расстояние до преследуемых только увеличивалось. Гнались за разбитым противником до устья Каридели и только тогда остановились, когда те не глядя бросились в воду и ушли за реку.
      А в это время, тело убитого в бою Сарыхана лежало на центральной площади крепости Актау. Лицо его, почерневшее от смешавшейся пыли с кровью было страшно, боевые доспехи, протасканные волоком  по земле, изодраны в клочья.
Сарматы торжествовали победу, воздавая хвалу своему батыру Рануру.
Одна Зильбар горько плакала обнимая подругу и рвала на себе волосы. Ее пытались удержать, чтоб не попалась на глаза отцу с матерью, но Зильбар  вырвалась и выбежала на площадь. Казалось, никакая сила  не смогла бы держать ее сейчас в заточении.   С разрывающимся от горя и ужаса сердцем приближалась она к тому месту, вокруг которого собрался народ.  Увидев бездыханное тело Сарыхана, как подкошенная упала  на его грудь. Народ гулко вдохнул: - Ах!   
   Она лежала, обнимая мертвое тело, прижавшись своим лицом к его лицу.  Увидев это, Рамгун взревел от ярости, его глаза едва не вылетели из орбит, лицо искривилось. Заскрежетав зубами, он выхватил саблю и занес над головой: – Ах ты, проклятая, девка! Позор на мою голову!
Не успел опустить саблю на голову дочери - жена его Замбиля повисла на правой руке. А в этот момент Зильбар выхватила из ножен на поясе свой кинжал и вонзила себе прямо в сердце. Никто и выдохнуть не успел. Она рухнула на грудь своего страстно любимого Сарыхана. Горячая кровь хлынула фонтаном из раны, заливая и обагряя землю вокруг них двоих. 
Этот день был до краев наполнен большим кровопролитием, вплоть до последней трагической капли, но с заходом солнца, закончился и он.
   Рамгун не мог явиться перед соплеменниками в своего великом горе и позоре, поэтому, отдав короткие приказы, он удалился в свою хижину и возжелал больше никого не пускать, даже жену. Тело Сарыхана, несмотря на то что он пришел сюда как враг, не стали скармливать стервятникам или предавать на поругание, а возложив на лодку, отправили на другой берег. Такова была воля Рамгуна.
 Бодархан, готовый растерзать посланников, привезших тело  на лодке, все же оценил благородство противника, хоть с трудом, но сдержался.
Принесение Зильбар самой себя в жертву большой любви, сочли божественной волей и тоже захоронили с почестями, как и полагается воину. Три дня и три ночи, никто не выходил из крепости на охоту или на бой. Три дня и три ночи над крепостью был слышен плач по погибшим.
   Смерть сына охладила пыл и Бодархана тоже. Хоть сердце его горело огнем жажды мести, он в ярости стискивал зубы, бил себя кулаками по голове, но не готов был начать новую бойню. И хармады и урагуты снова взяли передышку, требовалось похоронить своих близких и соплеменников, павших в бою.

Карасай пересох, сарматы покидают город.

Цепь бедственных  событий этого жаркого лета повергли Рамгуна и его аксакалов в тяжкие раздумья: почему пришли такие испытания на нашу землю, в чем мы провинились перед божеством, вернется ли когда-нибудь прежняя благодать?  Ведь мы никогда не забывали про наше божество, всегда, будь то урожайный год или удачное событие,  большая радость или маленькая удача, во всех случаях,  даровали ему лучшую жертву, воздавали должное. На что же ты гневаешься, Тенре?  Или наша земля больше нас не хранит?   Черные орды пришли захватить нашу землю. И они отбирают, отгрызают наше богатство...   Веками внушали нам предки, что божество -огненный шар не терпит  разврата и праздности.  Вон, даже моя родная кровинка, любимая дочь Зильбар, покинула этот мир, как напоминание о том, что нельзя нарушать устои общества.  Перед всем нашим родом склонила голову на грудь врага, не постыдившись позора. 
Рамгун мучился, не в силах отогнать бродившие в голове тяжелые мысли. И любимая жена Замбиля не могла найти нужных слов, способных утешить его горе. Тогда, он собрал аксакалов, намереваясь объявить о сложении с себя полномочий верховного предводителя:
-Старейшины, уважаемые аксакалы, во главе нашего города, с нашим народом я стоял на этом месте больше десяти лет и десяти  зим. Видно кончилось мое время, утратил я доверие нашего божества-Тенре. Многие  беды и горе пришли в наши края. Позвольте же мне взять руки деревянный сукмар и бронзовый щит, чтобы встать в один ряд с нашими воинами...
Аксакалы зашумели. Они видели, как высохло смуглое и некогда очень волевое лицо Рамгуна, как поникли его широкие плечи.
Самый старый из них начал свою речь так:
-Нет, наш падишах, так не годится.  Ты долгое время хранил нашу общину, наши рода. Еще есть сила в твоих руках, еще работает твоя голова. Не поступай так в это трудное время. Мы не согласны!
-Нет, нет... – зашумели остальные – Когда судьба народа висит на волоске, это преступление. Власть тебе дана свыше.  Не отступись.
Рамгун на мгновенье сжал ладонями свой широкий лоб, ему стало стыдно.
-Хорошо... Ваше решение – для меня закон. Пока остаюсь, буду править.
Аксакалы разошлись, удовлетворившись ответом.
...Тяжелое противостояние сильно истощило силы племени.  Его нужно было вернуть обратно к привычной, размеренной жизни. Но враг, хоть и изрядно потрепанный, стоит у ворот,  совсем рядом, словно нож, готовый в любую минуту вонзиться в тело.    Уже скоро придет холодная зима, надо готовиться к холодам и морозам, укреплять жилье, готовить запасы пищи. Когда выпадет снег, будет поздно.  Разве что привычные и неприхотливые степные кони могут сами добывать себе пропитание,  раскапывая копытами из-под снега листья ковыля. Все возможные запасы должны быть собраны и сохранены на лабазах и в погребах.
     Едва народ Актау, погрузившись в каждодневные заботы, стал залечивать раны, как нежданно обрушилась новая беда: священный источник воды Карасай, бивший ключом из под горы  и веками питавший водой население города, вдруг в один день полностью исчез. Словно сама земля поглотила его, выпила, не оставив и капли. Где теперь брать питьевую воду? Ну ладно, скотину можно отогнать на полдня пути до Инзера, а как быть людям? 
     Если кончится вода в деревянных бочках, то и бочки рассохнутся, станут непригодны. Не останется емкостей для хранения  запасов.
     Обнаружив новую страшную напасть, снова  собрались аксакалы держать совет.  Пропажа священного источника Карасай  в каменной дыре  было сродни природной катастрофе.
-Сородичи! Аксакалы пяти родов!  Таков знак, что дает нам божественное провидение. Сегодня он лишил нас питьевой воды, что всегда служила нам источником силы. До тех пор, пока урагуты не напали и полностью не истребили нас, нам надо уходить, искать другие места для жизни... 
Слушавшие слова аксакала вскрикнули: - Аах!   Возникли шум, гомон, причитания... - Что ждет нас впереди? Какая судьба, какие  испытания ?..
Рамгун – вождь, был солидарен с мнением аксакалов. Со времени смерти дочери внутренняя сила его словно подорвалась, воля ослабела. 
- Что же станет с могилами наших предков, что хранятся здесь столетиями? – возразил один из аксакалов, - неужели имеем мы право бросить их на осквернение врагу…
 - Не о могилах нам надо сейчас думать. Нам стоит подумать о наших женах и детях, о нашем будущем, - сказал Рамгун. - Если смилостивится к нам наш бог, возможно, когда–нибудь  вернется еще  наш род обратно в эти края. Пока уйдем дальше, в горы. Не осмелятся урагуты преследовать нас там.
     В день, когда было принято окончательное решение о  переселении, неожиданно с неба  полился дождь. Дождь не прерывался и не останавливался три дня и три ночи. Люди с надеждой обращали свои взоры к небу, страстно желая увидеть в этом знак: быть может Карасай снова выйдет на поверхность, наполнит водой изжаждавшиеся сердца.
    Увы, ожидания были тщетны. Вода уходила сквозь камни Актау, не задерживаясь нигде на поверхности .  Родник не воскрес. Надежды  людей окончательно угасли.
       Когда дождь прекратился  и небо очистилось, Рамгун отдал приказ собираться в дорогу. Первыми отправились с обозом дети, старики. Лошадки, мулы, запряженные в повозки, заполненные пожитками, двинулись в сторону поросших лесами горных массивов. За ними шли арбы, груженные провизией. На месте остались только стены пустых домов, да пчелиные борти высоко на деревьях. 
      Конечно же это движение не осталось незамеченным с другого берега, откуда за ними наблюдали урагуты. Наблюдатели со сторожевых вышек, без промедления докладывали Бодархану обо всем, что видели.
     Бодархан тоже ломал голову, не понимая, в чем причина такого поспешного исхода. Не могли же они признать поражение в противостоянии, неужели  их заставил бежать страх нового нашествия?  Он не знал ничего про  священный источник воды Карасай, и про то что его не стало.   Все же Бодархан решил не препятствовать отступлению, не бросаться в погоню за хармадами. Опытный в сражениях и битвах Бодахан понимал, что у Рамгуна еще имеется достаточно сил для борьбы и для отражения новых нашествий.     “Хорошо, пускай уйдут, заберем без боя пустую крепость.”  – решил он.  Два дня и две ночи потребовалось хармадам, чтобы полностью покинуть свою крепость.  Со слезами горя и душевной боли они уходили из родного города, где веками хоронили они своих предков, где стояли их святыни, питали источники воды.
Не было другого выбора. “Что-ж, где-то в других местах так же будет давать свет и тепло Тенре - Огненный шар, дай нам всевышний мирно жить на новом месте” – толковали старцы, становясь на путь странствий в сторону гор, в поисках  новых мест.
  Когда последние из конных всадников, прикрывая отступающий караван,  устремили свои стрелы в небо, урагуты переправившись на другой берег, ворвались в опустевший город. Однако они не нашли здесь ничего, кроме голых стен, разрушенных оград для скота, черепков посуды и брошенных могил. В опустевших амбарах гулял ветер. Опорожненные погреба были бесполезны.
   Только в брошенных на деревьях пчелиных бортях оставалось еще достаточно  много янтарного сладкого меда, но урагуты не умели добывать эти дары природы.  Тем не менее они решили поселиться в городе. Очень скоро они обнаружили, что и воды в крепости нет, а возить ее снизу из реки слишком трудоемко. Уже поздней осенью это стало создавать сложности в дальнейшем проживании.  С большим трудом им удалось перезимовать в брошенном городище, теряя погибающий скот, померзнув на холодных ветрах, а весной спустились обратно на левый берег и ушли по равнине дальше к новым землям.

  ЭПИЛОГ.
Хармады осели в горных лесах, жили по прежнему, сохраняя и развивая свой народ.  Возникали новые поколения и роды, которые заселяли новые безлюдные места. Одни из них остались среди гор, там, где уже успели крепко осесть, другие более  беспокойные, шли в степи, осваивали открытые места, строили крепости, ковали оружие, делали луки, создавали драгоценные украшения из золота и серебра. Жизнь продолжалась в новых поколениях...
    А урагуты , прожив одну зиму в занятой крепости, ушли в путь вниз по реке Идели в поисках теплых краев, пищи и новых завоеваний.  Скольких еще народов поработили, сколько жизней загубили и прогнали с обжитых мест, да и сами они - куда в конце пришли, где разбросаны их могилы на степных просторах, или  развеяны по ветру не оставив  могил,  знает об этом  только история...