Генерал и его призраки

Свет месяца слабо пробивался сквозь облака, освещая заброшенную свалку на краю забытости. Непонятные звуки доносились из глубин этой грязной пустоши: скрипы, шорохи и зловещие шепоты, словно сама свалка оживала, жаждая забрать свои юные жертвы.

На границе между реальностью и безумством стоял генерал. Его звезда, прежде сверкающая, сейчас тускло поблескивала в кромешной тьме заброшенной свалки. Образовавшиеся там горы мусора и ржавчины будто следили за ним, придавая всему этому абсурду удивительное величие.

Генерал, лицо которого шрамами рассказывало историю, почти сошел с ума. «Это не свалка!» — восклицал он, размахивая рукой, как будто проводил парад среди призраков. «Это поле битвы! И мы проигрываем!» Его голос, наполненный военной яростью, перекрывал даже гул прогнивших предметов, которые казалось, были злыми воробьями, смеющимися над его мучениями.

На свалке, среди прочего хлама, лежали ржавые танки и старые мотоциклы, разбросанные, как испорченные игрушки. Для генерала это были его верные бойцы, которые каким-то чудом все еще ждут приказа. Он, не замечая, что никто не слышит его команд, продолжал закатывать истерические лекции о стратегии борьбы с мусором.

«Соберемся! Встать в боевые порядки!» — кричал он, вызывая к жизни невидимые войска. Но вместо этого его солдаты, заброшенные покорные остатки станков, лишь потихоньку погружались в землю, словно пытаясь сбежать от безумного командира.

Генерал растерялся. Его глаза заблестели диким блеском, когда он принял решение. «Если мусор — наш враг, значит, нужно его уничтожить!» Он схватил нечто похожее на ведро с краской и начал размазывать желтые и красные цвета по ржавым предметам, которые лежали вокруг.

«Эту комедийную сцену увидит вся страна! Я объявлю себя художником! Патриотической войны!» — смеялась его шизофреническая натура, полностью поглощённая творческим порывом безумия. Сложенные маски и старые металлоконструкции напоминали ему о неудачах, которые он стремился превратить в шедевры.

На мгновение тишина охватила свалку. Впрочем, это было внезапным вдохновением, и его не слышно. Странные тени словно танцевали вокруг него, и он, смеясь, начал выкрикивать: «Я — новый Микеланджело! Смело брошенный челлендж!» Бутылки разбивались о поверженные танки, и каждый разбросанный кусок мусора становился частью его картины.

Но свалка, казалось, жила своей жизнью. Тени становились все длиннее, а ветер кружил своей холодной дыханием, как будто готовясь к чему-то страшному. Генерал, погруженный в свои мысли, не замечал, как враг приближался к нему. Его «арт-мастера» уже начали пронзительным шёпотом откликаться: «Ты одинок… Ты не сможешь ни с кем сразиться…»

«Я не один!» — воскликнул он, но его голос заглушили звуки надвигающегося кошмара. Внезапно со свалки поднялся мрак, перекрывая лунный свет, и с такой силой повалил его на колени.

Слышалось лишь его отрывистое дыхание и шёпот мусора, насмехающегося над безумием генерала, который, осознавая свою безнадежность, вновь вскочил и закричал: «Я обращаюсь к вам, моряки свалки! Присоединяйтесь ко мне в этом святом миссии!»

Но тени начали расползаться, и его слова, полные нерациональной ярости, потонули в звуках разрушающегося хаоса. Генерал так и остался на коленях, окруженный самим собой и поднимающимся мраком — странный, безумный комик в мире нашего же абсурда.

Когда солнце поднялось, на свалке не осталось ни следа его присутствия. Лишь горы мусора и ржавости, неподвластные времени, тихо напоминали о генералe, который стал жертвой своей безумной неудачи — сражаться с тенью самого себя.