20 секунд

                20 СЕКУНД

Он сидел в охотничьей избе  около стола  и рассеяно смахивал с его поверхности,  кем-то рассыпанные,  зерна риса  в ладонь. Смахивал и считал, загадав на удачу, что если зёрен  будет десять, то ему сегодня повезёт:  «Две, три, пять…»
Зёрен  оказалось двенадцать…


***
Тропа, ведущая к месту, на котором они поставили медвежий капкан,  заросла мелким осинником и густым, низкорослым ельником и была еле различима: подобие, а не тропа.
Идти по этому подобию было  мучительно трудно – ветви лиственниц скользили по лицу, мешая смотреть вперёд – приходилось всё время наклонять голову вниз и прищуриваться, опасаясь за глаза, а гибкая  поросль осинника путала ноги, норовя повалить… Черно–зелёные мохнатые лапки деревьев, казалось бы, такие тоненькие и ломкие, цепко хватались за одежду, оттягивая назад карабин и рюкзак,  с неожиданной, для их невзрачности, силой, удерживая путника в густой, пахнущей смолой и прелью, чаще.
Александр, продираясь сквозь это зеленое буйство, не мог видеть, как его напарник Николай, шедший к капкану ниже по склону,  метнулся назад к машине, отбросив в сторону ружьё.  Молча метнулся – не предупредив его криком  о возникшей опасности.
Опасность…
Есть одна страшная особенность в поведении медведя – выбравшись из капкана или петли, остаться ждать  поставившего эту ловушку. Даже  истекая кровью, если содрал мясо на лапе до кости, или оторвал  ступню, выбираясь, медведь не уйдёт…
Так и случилось в этот раз – не ушёл косолапый.
Но, если и есть на свете чудо, то выглядит оно не кучей нежданных денег, не хождением по воде или углям  босиком или воскрешением из мёртвых, а маленьким, размером не более метра, просветом  – прогалом в сплошной  зелёной стене чащи, сквозь которую шёл он, Александр.
В очередной раз пресекая попытку веток выколоть ему глаза, Александр отвернул голову в сторону, и его взгляд птицей – буквально на мгновение, впорхнул в светлое пятно прогала.
Он увидел место установки капкана – как вспаханное каким-то жутким плугом,  и белый, с содранной корой и истёртой  до лохмотьев древесиной,  ствол дерева, за который крепился трос этого капкана.
«Вырвался!» – эта мысль не мелькнула – взорвалась в голове   Александра.
И в подтверждение этой догадки, откуда-то сбоку от изувеченного дерева беззвучно выкатился огромный коричневый шар.
Выкатился  и остановился.
Мгновение – шар  вытянулся,  превращаясь в гигантского медведя.
Ещё секунда, и медведь, наклонив вниз губастую морду, кинулся в сторону напарника, исчезнув из поля зрения Александра.
       Сейчас должен был погибнуть  Николай. Тот, с кем  Александр делил простую еду и воду.  Тот, который  спас его от неминуемой смерти в седых и холодных горах Джугджура. Тот, который его спасал, сейчас убегал…
Убегал к своей смерти.
     И тогда Александр крикнул, обозначившись – привлекал внимание атакующего зверя.
Вернее, звонко  «хакнул» гортанью, и при этом, присев на правое колено, резко сбросил с плеча  карабин, передёргивая затвор.  Затем, скользнув рукой по бедру,  проверил наличие ножа в ножнах, которые висели на левом боку,  и приготовился к стрельбе.
     Зверя  ещё не было видно, но заросли  выдавали его движение  громким треском – он шёл на Александра не таясь, круша мелкий подлесок, как атакующий танк…      
«Не вижу! Уже рядом… Рядом выскочит!  Уже совсем…  Всё!»
     От выстрела, который расколол  череп медведя,  на  его штормовке   бруснично алели капли...

                ***

Он сидел в охотничьей избе  около стола  и рассеяно смахивал с его поверхности  кем-то рассыпанные  зерна риса  в ладонь. Смахивал и считал, загадав на удачу, что если зёрен  будет десять, то ему сегодня повезёт:  «Две, три, пять…»
Зёрен  оказалось двенадцать…