Глава 11 - Кск

      Премьеру фильма в нашем городе ждали с нетерпением – фотографии со съемок свояку удались, он поместил их в вечернюю газету, и мой милицейский полупрофиль гордо реял на фоне вагонов и массовки.
      Друзья говорили, что, судя по всему, кинозвездой я стану – милиционер получился и интеллигентный, и в меру бесстрашный. Особенно впечатляют очки в сочетании с форменной фуражкой. И, бесспорно, мне дадут специальный приз за лучшую мужскую роль на каком-нибудь кинофестивале.
      Один приятель даже предложил во время демонстрации фильма делать стоп-кадр в том месте, где присутствует мой герой, а мне выходить на сцену и исполнять популярные оперные арии, а уж потом пускать фильм дальше.
       - Пойми, - убеждал он, - таким образом ты будешь содействовать пропаганде и кино, и оперы одновременно.

      Настал долгожданный день. Мы пошли большой компанией на самый поздний сеанс.
      Когда на экране показалась бушующая толпа – вид сверху – первое, что я заметил, это плывущую в ней родную синюю фуражку. Я заерзал в кресле. Как лягушке-путешественнице, мне захотелось крикнуть: «Это я, это я!»... Но вот проводница, позарившаяся на перстенек, посадила мальчика Женю в вагон, быстро прошли звери, старуха-кукольница вознеслась над головами штурмующих и орущих, расстался с мамой юный скрипач, и, как во сне, проступило чье-то лицо в круглых стальных очках. Оно успело исчезнуть, когда до меня дошло, что это был я.
      «Ну, ничего! – подумал я. – Главное, что в титрах будет моя фамилия, это я точно знаю».
      Фильм увлек меня, и я очнулся лишь в конце. Но увидеть свою фамилию в этот раз мне было не суждено: поздний сеанс давал возможность бессердечному киномеханику прийти домой на целых пять минут раньше – и он включил свет как раз в тот момент, когда начались заключительные титры.
      ...Выйдя из кинотеатра, друзья стали обсуждать фильм. Дошла очередь и до меня.
       - Здорово сыграл! – сказал один. – А чего ты там кричишь, не понять.
       - Ты все сам делал, без дублеров? – поддел другой.
       - И это – все?! – спросил третий.
       А четвертый добавил:
       - Фильм стоит того, чтобы посмотреть еще раз. Пожалуй, схожу завтра, может, и тебя сумею разглядеть.
       - Ребята! – отбивался я. – Да девяносто процентов вырезали, клянусь, при монтаже так всегда бывает!
       - Тебя, видать, цензура не полностью пропустила: очень уж ты милиционер экстравагантный, - сострил кто-то.
      «Пусть себе острят, - решил я. – Со стороны эта моя «киноэпопея» и впрямь выглядит курьезно. Тем более, что они и не видели того, что было со мной тогда, того, что со мной и останется. Не видели, как я постригался в кинозвезды в маленькой парикмахерской, и не им отдавливали ноги в толпе, не видели, как много раз падал с крыши вагона бронзовый Наполеон, а каскадеры ловили его в брезентовое полотнище, не видели Женю, отчаянно вопившего «По-о-езд!», когда тот никак не двигался с места, не видели глаза детдомовских ребятишек, жующих свои пирожки около кратковременно сердобольных «мам», не слышали таинственного шороха игл дикобраза и не менее таинственного гула вокзальной площади, не бродили со мной по опустелому закулисью Большого театра, и не для них летящая луна пересчитывала верхушки встречных деревьев».