Жизнь продолжается

    Как издавна считается в народе, настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. А вот перед женщиной задача стоит посерьёзнее: она должна стать счастливой. И вот тут начинаются сложности. Ну что такое построить дом: подобрал проект, купил материалы, нанял людей. Раз — и дом готов! И с деревом всё понятно: выкопал ямку, засунул в неё саженец и жди, когда после тёплых дождей кривые, с виду безжизненные ветки покроются настороженными зелёными листочками. Со счастьем такой фокус не пройдёт. Во-первых, найти готовый проект невозможно, а во-вторых — для полного счастья обычно всегда чего-то не хватает.

А вот Кате хватало всего. Она умела радоваться мелочам и точно знала, что, если хочешь быть счастливым, просто будь им. Конечно, в её жизни были и серьёзные проблемы, и мучительные разочарования, и неутешные обиды, но она не зацикливалась на них и не копила в памяти, превращая её в грязную, удручающую свалку. Катя стряхивала с себя неприятности, освобождая душу для радостных моментов, которых, если приглядеться, на самом деле гораздо больше.
Катин отец слишком дословно понял старую мудрость о том, что мужчина должен вырастить сына. Узнав, что у него родилась дочь, он, не дождавшись выписки жены из роддома, слился в неизвестном направлении, не предупредив никого даже короткой запиской. Как перенесла мама побег благоверного, Катя, естественно, не помнила, но ни единого раза мама не сказала о нём плохого слова. Она не стала обманывать дочь, придумывая истории об отце-полярнике, унесённом на льдине в пучину океана, или об отце-разведчике, погибшем при выполнении важного задания. Просто негромко сказала:
— Он ушёл, потому что с нами ему было неинтересно.

Мама была женщиной тихой, можно сказать — незаметной. Скорее всего, такой её сделала профессия. Она работала мастером по ремонту механических часов. Её небольшая, хорошо освещённая будочка стояла в магазине на улице Куйбышева. Новые электронные и кварцевые часы, резко ставшие модными, упорно выдавливали механические, и специалистов по их ремонту в Перми с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Но у мамы клиентов было достаточно. Иногда она работала дома, в просторной кладовке «хрущёвки». Там была оборудована настоящая мастерская: с мощной лампой, тисочками и кучей всяких инструментов, маленьких, словно сделанных для лилипутов. Пол был застелен старой белой простынёй, чтобы, если случайно махонькая шестерёнка, звёздочка или крошечный винтик слетит со стола, их можно было сразу найти.

Мама учила Катю собирать и разбирать простенькие часы и менять детали, чистить механизмы и полировать стёкла вязкой зелёной пастой. Когда, приладив к глазу монокуляр, Катя принималась за работу, она забывала обо всём. Под лупой мелкие корундовые или рубиновые камни казались большущими, точь-в-точь как в сказочных пиратских сундуках, набитых похищенными сокровищами. Катя представляла себя волшебным доктором, который умеет лечить время. Когда в каморке, нагретой жаркой лампой, становилось душно, она приносила с кухни табурет, садилась у открытой двери кладовки и прислушивалась к ровному, едва слышному ходу часов.
«Тук-тук» — глухо, но уверенно шли угрюмые «Командирские», «тик-тик» — радостно вторила позолоченная «Слава», «так-так» — ворчал потёртый карманный «Мозер».
Этот задушевный разговор часов убаюкивал Катю. Он гипнотизировал её, заставляя забыть обо всём, словно поднимал над землёй и укутывал в прозрачную лазурную пелену. Это ощущение лёгкости осталось у неё на всю жизнь.

Через много лет, когда мамы уже не стало, Катя разыскала на металлорынке старинные настенные часы «Павел Буре» в резном деревянном корпусе с золотистым круглым маятником. Потёртый и чуть треснувший корпус она отреставрировала сама, а побитый ржавчиной механизм сняла, полностью перебрала, почистила и поставила на место. Часы Катя повесила в комнате. Они били каждые полчаса. Поначалу эти удары заставляли вздрагивать, но она быстро привыкла и не обращала на это внимания. В минуты, когда на душе становилось совсем невмоготу, она садилась в кресло под часами и подолгу слушала равномерный ритм отлаженного механизма.

После университета Катя работала мастером на стройке. На самой настоящей: с угрожающим скрежетом башенных кранов, с грохотом забивающего сваи копра и беспросветным матом работяг. На банкете, приуроченном к сдаче объекта, Катя познакомилась с бухгалтером Сергеем из строительного треста, и как-то быстро, после мгновенного, но бурного романа, выскочила за него замуж. А уже через год родила сына. С мужем ей повезло. В понимании любой женщины он был образцом настоящего мужчины: не пил, не курил, дарил цветы и неплохо зарабатывал. Сергей не сопротивлялся Катиному напору, всегда слушался её и со всем соглашался.
Трест, в котором они работали, развалился потом на частные компании, одну из которых по какой-то хитрой схеме Сергей оформил на жену. Так Катя стала хозяйкой небольшой строительной фирмы, а он главным бухгалтером. По настоянию Кати Сергей начал строить дом недалеко от Перми, а когда дом был готов, они продали квартиру и переехали туда. На участке в двадцать соток хватило места и для ладненькой баньки, и для ажурной беседки, и даже для яблоневого садика.
Друзья не переставали удивляться, как уживаются вместе такие разные люди. Катя — всегда неунывающая, улыбчивая, азартная, и Сергей — невозмутимый, порой даже угрюмый, похожий на нахохлившегося птенца.
— Так и должно быть! — отшучивалась Катя. — Противоположности притягиваются.

Сын окончил школу и поступил в Высшую школу экономики в Санкт-Петербурге. Проводив его, Катя с Сергеем приехали домой.
— Надо поговорить, — сказал Сергей.
Катя смотрела на него с нескрываемым удивлением. Таким она видела его впервые за девятнадцать лет. Это был не птенец, а гордый орёл с решительно поднятой головой и огромными расправленными крыльями.
— Я ухожу.
— Не поняла, — насторожилась Катя. — Куда уходишь?
— От тебя. Навсегда.
Катя молча опустилась на стул.
— Только давай без слёз и истерик, — продолжил Сергей. — Понимаешь, мне стало неинтересно. Дом я построил и дерево посадил. Я бы и раньше ушёл, но должен был вырастить сына. Нас больше ничего не держит, а жить по привычке я не хочу. Наши часы остановились, и отремонтировать их не сможешь даже ты. У меня другая женщина. У нас сын, ему пять, и я хочу его вырастить. Дом оставляю тебе, у меня ещё есть время, построю другой. А бухгалтера нового ты себе запросто найдёшь.
Он положил ключи на стол и пошёл к выходу.
— И дерево не забудь посадить! — прошептала Катя ему вслед.

Она долго сидела, прислушиваясь к тихому шороху качающегося маятника часов.
«Время…— задумалась Катя. — В детстве оно едва тянется, потом уже бежит, а сейчас просто летит. Наступает понедельник, но не успеешь оглянуться — и уже воскресенье. Вроде вчера только замуж вышла, а сегодня он уже ушёл. Наверное, Сергей прав: наши часы давно начали отставать и наконец остановились. Совсем и навсегда. Привычка жить вместе. Да, бывает, что отношения покрываются седой паутиной, и если не возникает желания её смахнуть — это точно конец. А Сергея жалко — столько лет маялся! Мог бы сразу сказать. Но я-то почему так спокойна? Нет ни досады, ни сожаления. Может, потому, что сама этого хотела, но просто боялась себе в этом признаться. А может, потому, что у меня тоже ещё есть время. Время, которое лечит».
Прошло почти полтора года, как ушёл Сергей, а Катя никак не могла понять, почему она не чувствует ни тоски, ни грусти, ни обиды.
«Странно это, — размышляла она. — Он ушёл, а ощущение, что ничего не изменилось, только задышалось легче. Ситуация — как со старым комодом, который стоит у двери, а уголочек чуть-чуть выставляется. По сто раз в день мимо проходишь, и каждый раз об уголочек этот боком стукаешься. А если комод исчезнет, ты даже не заметишь. И не можешь понять, что произошло: то ли проход шире стал, то ли бока обвисли».

Катя проснулась в пять утра от тяжести в груди. Она встала, подошла к окну и открыла жалюзи.
Стареющая луна застыла тоскующим белёсым полумесяцем. Пройдёт несколько часов, и она совсем растворится в утренней серости неба. На смену ей лениво выползет солнце, тоже неяркое, даже мутное, затянутое глухими пепельными облаками. Мелкие снежинки, затосковавшие без ветра, безразлично-медленно опускались на землю.
«Почему так тревожно? — подумала Катя. — Уже какую ночь снится мама. Она постоянно что-то мне говорит, а что — разобрать не могу, а может, просто забываю. Ладно, придёт время — вспомню. Заснуть уже не получится. Пораньше выйду и перед работой по городу проедусь, посмотрю, как украсили к Новому году. Не жалеют власти в последнее время на это денег. Ну и правильно, людям хоть какая-то радость».
Полусонный город переливался бойкими огоньками разноцветных фонарей, яркими вспышками витрин и пёстрыми гирляндами, развешанными на высоких заснеженных деревьях.
Катя редко бывала в центре, она ехала по улице Ленина и смотрела по сторонам: старинное здание ЦУМа, культурно-деловой центр, администрация края, а вот и она — главная ёлка Перми.
«Как же всё-таки красиво!» — с восхищением подумала она и повернула на дорогу, ведущую к храму Вознесения Господня.
Крупная, объёмная вывеска «Часы» сразу бросилась в глаза. Ярко-красные буквы на недавно покрашенном в персиковый цвет доме смотрелись вызывающе привлекательно.
— Вспомнила! — вскрикнула Катя и резко затормозила. — Мама сказала: «Сломанные часы время не остановят». Точно! Осталось только понять, что это значит.

В коридоре офиса горел свет.
«Странно. Кто это ещё пришёл в такую рань?» — удивилась Катя и зашла в свой кабинет. Около стола, спиной к двери, стоял её заместитель Андрей.
Андрей работал с Катей с первого дня открытия фирмы. Знакомы они были ещё со стройки, и когда Катя начинала своё дело, то переманила его к себе. За годы они стали как родные. Катя с Сергеем гуляли на его свадьбе, а когда через несколько лет у него начались нелады в семье, Андрей до развода около месяца жил у них дома. А когда ушёл Сергей, Андрей старался её как-то поддержать, хотя в этом, в общем-то, и не было большой необходимости.
Андрей был младше неё на три года и казался полной противоположностью Сергею — уверенный, настойчивый и улыбчивый. Он часто звал её в кино, театры, на концерты, но Катя всегда отказывалась, понимая, чем это может закончиться. Ведь Андрей нравился ей всегда, но она гнала эти мысли прочь.
— И что это мы тут делаем? — спросила Катя.
Андрей вздрогнул и оглянулся.
— Чёрт, чуть-чуть не успел, — замялся он. — Привет, Катя! Ты чего так рано?
— Привет, — улыбнулась Катя. — Ты мне зубы не заговаривай. Ну-ка отойди! Что ты там прячешь?

Андрей сделал шаг в сторону. На столе в пузатой глиняной вазе с широким горлом стояла ровная, пушистая ветка пихты, усыпанная мелкими шишками. Среди длинных хмуро-зелёных иголок торчали едва раскрывшиеся нежные бутоны бархатистых коралловых роз.
— Какая прелесть! — прошептала Катя. — Спасибо большое!
— Хотел сюрприз тебе сделать, — проворчал Андрей. — Никогда бы не догадалась, от кого. Так всю жизнь и ломала бы голову.
— Знаешь, что, Андрюша, — сказала Катя, незаметно стряхнув слезинку. — А давай-ка замутим корпоратив! Год отработали прекрасно. И на премию деньги найдутся, и на праздник. Люди придут, опроси всех — и заказывайте ресторан, если ещё не поздно.

Народ веселился от души. Обычно на подобных мероприятиях Катя скромно сидела за столом и с интересом наблюдала за сотрудниками. Сначала все стесняются, робко зыркают по сторонам, общаются чинно-важно, а проходит какое-то время — и начинается неистовое веселье. В этот раз Кате хотелось расслабиться, и она дала себе волю. Катя пила со всеми наравне, отплясывала в центре зала и принимала участие во всех, даже самых идиотских конкурсах, которые она терпеть не могла. К девяти часам язык её начал заплетаться, а высокие каблуки казались ходулями, на которых невозможно было удержаться.
Катя едва доковыляла до Андрея и повисла на его руке.
— Андрюша, — еле простонала она, — вызови такси! Мне надо домой…

Проснулась Катя от ноющего звука кофемолки. Она села и увидела на тумбочке высокий запотевший стакан воды с кусочками нерастаявшего льда. Катя сделала большой глоток, зажмурилась и, несмотря на боль в пересохшем горле, выпила его до конца, накинула халат и вышла на кухню.
— Доброе утро, красотка! — весело произнёс Андрей. — Я уже думал, что никогда не проснёшься.
— Привет, — буркнула Катя, не поднимая глаз. Поправила волосы, села за стол и закрыла ладонями лицо.
— Значит, это всё-таки произошло, — прошептала она.
— Не переживай! — рассмеялся Андрей. — Если не помнишь, значит не было.
«Помню, — подумала Катя. — К сожалению, всё помню: и как он тащил меня из машины, перебросив, как бревно, через плечо, и как я стояла на коленях перед унитазом, а он придерживал мне голову. Помню, как заснула в наполненной до краёв ванне и как он вытаскивал меня оттуда голую и вытирал большим махровым полотенцем. И как я колотила его и орала, чтобы он на меня не смотрел. Господи, как стыдно!»
— Андрюша, прости меня!
— За что? — он налил кофе в кружку с жёлтым смайликом. — Я тут сыр у тебя в холодильнике нашёл. Хлеба, правда, нет. Но думаю, это не страшно. Ешь, и поехали на работу. Надо же отчёт доделать. Бухгалтер уже на месте, звонила.

Пока Катя одевалась, Андрей ждал её в гостиной. Он устроился в кресле у журнального столика и листал красочный журнал «Гламур» за прошлый год.
Из комнаты вышла Катя.
— Батарейка в часах села, — сказала она, не глядя на Андрея. — По дороге в магазин заедем. Он в центре, в доме на углу Ленина и Борчанинова. Я на днях видела, мимо проезжала.
И перехватив его взгляд, вскрикнула:
— Ну что ты так смотришь? Да стыдно мне, стыдно. Вот такая я, оказывается.
Андрей встал, обнял её и прижал к себе.
— Катька! Нормально я смотрю, и вообще всё нормально. Ты мне такая ещё больше нравишься. Покажи, что за часы?
— Вот, смотри, — сказала Катя. — Это ещё мамины, «Ситизен». Когда-то самыми модными были. Очень они мне нравятся. Ладно, поехали. Сядешь за руль? А то у меня перед глазами карусель.
Трассу прихватило морозцем. Вереница машин медленно тянулась в город. Всю дорогу они молчали.

Андрей остановился на парковке.
— Подожди! Вместе пойдём, — предложил он.
В магазине было по-торжественному ярко. Острые лучи ламп, прорезав прозрачные стеллажи, отражались в стёклах нескольких тысяч часов, выставленных на витринах. Оттолкнувшись от них, свет рассыпался по стенам колючими алмазными блёстками. На стенах тоже висели часы разных форм и размеров.
Когда ажурные стрелки самых больших сомкнулись на римской цифре двенадцать, механизм негромко щёлкнул и зал наполнился густым звоном церковных колоколов. Когда бой прекратился, сработали часы, которые висели рядом. Но звук у них был другой. Он напоминал перезвон бубенцов, украшающих позолоченную дугу запряжённой тройки мчащихся лошадей.

От такого многоголосия у Кати закружилась голова. Ей показалось, что она на секунду очутилась в старинной доброй сказке.
Увидев, что Катя слегка пошатнулась, к ней подошла женщина-продавец в строгом чёрном брючном костюме.
— Вам нехорошо? — спросила она. — Может, водички?
— Нет-нет, спасибо, — ответила Катя. — Я немного растерялась — столько часов! Ничего подобного я не видела нигде.
— Вот и славненько, — улыбнулась продавец. — Осмотритесь. Будут вопросы — зовите.
— У вас можно батарейку поменять?
— Конечно. Ремонт вон там, в дальнем углу.
Мастер разобрал часы и покачал головой:
— Что могу сказать — всё плохо. Современный «Ситизен» не создаёт проблем лет шесть-семь, ну в крайнем случае десять. Ваши-то настоящие, японские, но им лет тридцать, если не больше, и они полностью выработали свой ресурс. Как говорится, умерли естественной смертью. Так что, увы, «реанимация» им не поможет.
— Кать, да не переживай ты! — Андрей обнял её за плечи. — Я понимаю, что мамины, понимаю, что память, но это же просто часы. Давай купим другие, жизнь ведь продолжается! Хотя их тут столько, что мы до утра отсюда не уйдём. Без специалиста нам не обойтись, — решил он и подозвал продавца.
— Заинтересовала какая-то определённая модель? — спросила продавец.
— Нет. Даже не представляю, что хочу, — смущаясь, ответила Катя.
— Может, какие-то предпочтения? Круглые, прямоугольные, бочка?
— Не знаю. Я всю жизнь вот эти ношу, — Катя показала мамины часы. — Я их очень любила.
— Да, любовь дело такое, — улыбнулась продавец. — Сердцу не прикажешь. Подберём такие, чтобы вы сразу в них влюбились!
Часы выбрали быстро. Казалось, что продавец учла всё: и изящность Катиного запястья, и длину пальцев, и даже цвет камушка в её колечке.
У кассы Андрей достал карточку и, несмотря на возражения Кати, заплатил сам.
— Катюша, не сопротивляйся! Это мой подарок тебе на Новый год.
— Ой, нет-нет, так нельзя! Плохая примета. Дарить часы — это к разлуке. И поверьте мне, примеров у нас достаточно, — спохватилась продавец.
Андрей с Катей переглянулись.
— Да вы не расстраивайтесь, — продолжила она. — Вы мужчине копеечку за них дайте, как за котиков дают или за собачек. И тогда обязательно будете вместе.
Катя на секунду задумалась, достала кошелёк, порылась в нём и протянула Андрею десятирублёвую монету.

«Да, сломанные часы время не остановят. Жизнь продолжается», — подумала она, улыбнулась, взяла Андрея за руку, и они вышли из магазина.

30.07.2024