Приворот

— Эй, есть кто живой? Яга-а-а-а, где ты там? Уснула что ли? Вот ведь карга старая, — устав кричать, пробубнила под нос девица, — может её дома нет? Что там Златоцвета мне написала? — вытащила из-за пазухи свиток красавица, и, развернув его, начала водить пальчиком по строчкам, читая по слогам: — За лесами густыми, за горами крутыми, между небом и землёй стоит избушка на курьих ножках, живёт в ней знахарка – Яга. Как к избушке подойдёшь, волшебное слово произнесёшь… Точно! — хлопнула себя по лбу девица, и глянув на избушку, заверещала: — Избушка, избушка, ты это, ко мне передом, а к лесу задом, или наоборот? В общем, поворачивайся давай, дело есть!

Баюн, сидящий всё это на окошке, тихонько похихикивал, прикрыв лапой рот. Девица, в шитом по последней моде сарафане, с подолом, обшитым высушенными картофельными очистками, по которым кружевом пущены шкурки от колбасы, за место косы – гнездо воронье, и лицо явно сахарной свёклой перетёрто, для блеска кожи.

— И чего ржёшь? — закончив помешивать в котелке зелье, махнула большой ложкой в сторону кота Яга. — Может ей на самом деле помощь нужна, глянь какая за полошенная, явно с порчей!
— Яга-а-а-а, бабулечка-а-а-а… Ягу-у-у-личка! — продолжала голосить под окнами девица.
— Хватит орать как выпь на болоте, — вышла на крылечко Яга, — всю живность мне распугаешь! Заходи, осторожно, подол подбери, ноги повыше поднимай, да ступеньки мне своими новомодными ботинками не сломай!

— Здравствуй бабушка, — поклонилась, а точнее споткнулась о порог девица, — меня Радостьнашамаша зовут, можно просто Рамаша. Златоцвета, подружка моя, сказала ты помочь можешь!
— Могу, — улыбнулась старуха, расстилая на столе скатерть самобранку, — отчего ж не помочь хорошему человеку!
— Вот и я говорю, — подсела к столу девка, — хорошая я! — Схватила чашку с чаем, отхлебнула, скривилась, отставила, — а он от меня, как от чумы шарахается! А у тебя бабуля смузи нет? Или хотя бы фреш какой?
— Будет тебе фреш, из берёзовых веток и смузи из сосновых шишек! — легонько стукнула пальцами по столу Яга, угощения тут же исчезли, а скатёрка свернулась уточкой и упорхнула на дальнюю полку в запечье.

— Ну, сказывай, зачем пожаловала.
— Ой, бабулечка, — застрекотала девица, — человечка мне приворожить надо! Чтоб не хуже, чем у всех было: и свадьба – пыль столбом, и угощений – столы ломаются, и кольцо с камнями самоцветными, такое, что от зависти восточный падишах помер! А главное, она, жаба его, лопнула!
— Жаба падишаха? — изумлённо приподняла бровь Яга, пытаясь припомнить, когда это Алладин успел оазис в болото превратить.
— Да не падишаха, а Ивана! Царевича нашего! Но, это он пока царевич, царь обещал полцарства ему отдать! А жаба ему ребёнка родила, делить не хочет!
— Подожди, — остановила девицу Яга, — кому жаба родила? Царю, падишаху? И кого делить? Ребёнка?
— Ивана! — всплеснула руками красавица, — что тут непонятного? Я, первая красавица королевства, а он…
— Иван?
— Да! Женился на лягушке, но, если на чистоту, никакая она не лягушка, а самая натуральная жаба! Ходят за ручку, милуются! Но я-то знаю, что он меня любит! Приворожила она его! Этими своими пирогами с крендельками! А сейчас ещё и ребёночка родила, ну чтоб наверняка Ивана удержать! А царь, папенька его, на пенсию собрался. Вот только царство всё отдавать не хочет, говорит, вначале половину отпишет, посмотрит, как царевич с жабой своей управится, а там, глядишь и вторую отдаст! А во второй половине у царя вся казна! Так я с тобой поделюсь! Как царицей-то стану. Вон, избушка твоя совсем худая. Ремонт сделаешь, заграничных гномов наймёшь! Главное, чтоб Ванечка меня полюбил…

— Поняла я тебя, — остановила девицу Яга, — горю твоему помочь можно! Баюн, а ну ка, принеси сбор что под печкой хранится, а я пока угольки раздую, будем ворожить.
— Ой как здорово! — захлопала в ладоши красавица, — а как стану я царица…
— То пожалую тебя, — усмехнулась бабка, — знаем эти сказки. Половину из них Сашенька вот на этой самой лавке услышал. Но, сейчас не про него.

Яга ворожила, что-то шептала над котелком, бросала в кипящую воду травки, помешивала отвар, а как только заклубился рыжий туман, зачерпнула в чарку и подала питьё девице
— Пей!
Красавица поморщилась и понюхав жижу с недоверием спросила:
— И всё? И он мой? И полцарства? И казна?
— Пей, давай!

Глубоко вдохнув, и задержав дыхание, девица залпом опустошила чарку до дна.
— Ах ты-ж мря-я-яуссс! — зашипела рыжая кошка, с прилипшей к ушам колбасной шкуркой, вцепившись в передник Бабы-Яги. Та отцепила рассвирепевшее животное, скинула её в подпол.
— Ишь, указывать она мне будет, избушку мою обижать! Тоже мне первая красавица – с навозной кучи свалится… удумала семью разбить, дитёнка отца лишить, а Василисушку мою – мужа. Ничего, посидишь в подполе, мышей половишь, угомонишься.

И повернувшись к Баюну продолжила: — Права я была, порча на ней – горе от ума! Только не от своего, этого у неё отродясь не было. Узнаю, кто девкам такие ценности вбивает – в поля отправлю, пугалами работать! А ты присмотри за новенькой, как присмиреет, молочка налью. И это, за крысёнком присматривай, чтоб не слопала, гном это, заграничный как раз, крышу перекрыл так, что течёт даже если дождя нет. Тоже, перевоспитывается! Будет знать как одиноких старушек обманывать…