Компромисс

    
     Димка лежал на спине, наблюдая за  косыми лучами уходящего на покой солнца. Его лицо, с похожим на молодую картофелинку  облупившимся носом, слившимися в сплошные причудливые  коричневатые разводы веснушками,  давно не стриженым чубом и такими же ресницами цвета выбеленной летними дождями и солнцем соломы,  излучало безмятежность и отсутствие каких-либо мыслей. Он их отпустил. Все. Как отпускают весной птиц из клеток – на все четыре стороны. Пусть гуляют, а он отдохнет.

    В  траве, прямо над ухом, «включился» кузнечик. Димка постарался сосредоточиться на коленцах, что выдавал этот крохотный скрипач.

      Вот придумала же природа! Ему бы так уметь! Он пришел бы в школу, и небрежно, как бы между прочим, но так, чтобы все слышали, сказал бы Серафиме Павловне: «Вы тут вчера про концерт говорили, спрашивали, кто что может. Так я могу сыграть… на скрипке!»

    И все замерли бы, а потом загалдели, как стая галок, а Катька удивленно распахнула бы и без того большущие глаза, и замерла с вскинутыми руками: то ли отмахнуться хотела, то ли захлопать. Нет, конечно, второе!

     А он бы небрежно так слегка поклонился и вышел из класса. А потом был бы концерт, и в классе собрались родители.  И ребята, кто изъявил желание, и кого заставила Серафима Павловна,  читали стихи, пели под аккордеон. И Катька выступала бы. Она, как всегда, читала стих. То тихо, то громко, то тараща глазищи, то поднимая их к потолку, и изображая что-то руками. Короче, с переживаниями. А потом бы вышел он: нарядный и со скрипкой. И ка-а-а-а-а-к заиграл! К-а-а-а-к…

    Кузнечик замолк и, спружинив, резко взлетел в воздух перед носом Димки.
- Поскакал на гастроли, - тихонько засмеялся мальчишка.

   Между тем солнце успело скатиться к краю поляны. Травинки  и цветочные стебли вокруг Димки приобрели особое свечение, обросли едва видимыми ворсинками. Как же здорово!

   Ему вдруг вспомнилось, как они с ребятами вчера бегали на речку купаться. Девчонки визжали и брызгались, а Катька тихо сидела на песке, обхватив длинными худыми  руками несуразные, как у подрастающего цыпленка ноги, и задумчиво смотрела на них. Димка, будто случайно,  бухнулся на песок рядом, шумно завозился, устраиваясь удобнее. Она смотрела на него и молчала. А солнышко светило  на ее щеку, и она, как сейчас эти травы и цветы, казалась необычайно розовой  и была покрыта мелкими нежными белыми ворсинками. И это было так красиво!

     Мальчишка встрепенулся: что это за мысли? Все было так хорошо, спокойно, и вдруг Катька… Что, подумать больше не о чем или не о ком? Можно про Семку: какого он здорового  рака из-под коряги вытащил! Ребята смотрели с завистью – не каждый рискнет засунуть туда руку, а он не боится.

 Или про Федьку. Он навострился забивать голы и давать крученые, когда затевают играть в волейбол. Димка видел, как он тренировался за сараями у своего дома. Ну, что тут скажешь? – Молодец!

  Да  что там ребята? Вот, он сам вчера взялся помогать бабуле, да так разошелся, что не заметил, как целых три картофельных гряды окучил! А это вам не грядка морковки, это ого-го сколько! Правда, он никому об этом не рассказывал. А чего говорить, его дружки  тоже на огородах тяпками машут, когда родители прикажут. Куда денешься – деревня, она и есть деревня. И  Катька на грядках сидит, сам видел.

   Мальчишка зажмурился и стал представлять себе то, что слышалось. Вот над ним медленно  с натужным  жужжанием  кто-то пролетел.
- Это точно шмель. Толстый, полосатый, домой движется, может, даже что-нибудь с собой несет.

   Высоко-высоко над лужайкой  послышались  звонкие переливы. Димка напрягся: мама точно называла эту птичку! Еще песня про нее есть.., ах, да, малиновка!

   Димка расслабленно улыбался, веки его смежались все крепче, звуки куда-то удалялись, становились глуше. Катька.., ну никак без нее. Она сидит в траве рядом, кусает травинку и загадочно смотрит на него.

  - Ты чего пришла? – спрашивает Димка. Девчонка отводит глаза в сторону, отбрасывает с лица упавшую прядь кое-как скрепленных сзади волос.

-  Ты правда такой глупый, или прикидываешься? – неожиданно спрашивает она. -  Лету уже конец, скоро в школу пора идти. Не будет времени на траве  валяться,  купаться бегать. Да и холодно скоро станет.

  И замолчала. Димка напряженно ждет. Зачем она это говорит? Он и так про все это знает.

- Ты с кем за партой сидеть хочешь? - вдруг спросила она, уставившись на него в упор своими огромными глазищами. Димка теряется: вот это вопрос! Он об этом и не думал. А она все смотрит.

- Не знаю, как получится. С Федькой или Семкой  Серафима точно не позволит сесть, а так.., не знаю.

- А я знаю. Я с тобой хочу сидеть. И чтобы домой вместе ходить, и ты мою сумку носил. Как в кино.

    Он обдумывает услышанное. Сидеть с Катькой – это здорово. Она хорошо учится, значит, всегда будет,  у кого списать, да и так подскажет. И, если она сама к нему сядет, ребята будут завидовать: сама!  Но домой провожать, сумку носить… Да засмеют же! А, может, и нет?  Димка делает равнодушное лицо:
- Вот, придем в школу, там и будет видно.

      Димка доволен своим решением и ответом. И не совсем, чтобы отказал, и не совсем, чтобы обнадежил. А Катька  вскочила,  и нет ее.

     Мальчишка встрепенулся, открыл глаза, резко сел. Над лужайкой уже опускался влажный туман. От речки тянуло прохладой. Солнце село и небо обсыпало звездочками большими и малыми, и многим чем другим, что там имеется. Но Димке было не до неба и звезд. Он так четко видел Катьку, слышал ее! Даже во сне достала!

    Он спешит домой.  Влажный от росы и тумана чуб топорщится, брови сосредоточенно сведены.
 А, что, и совсем даже не плохо, если они будут сидеть вместе. Уж он придумает, как это сделать, чтобы ребята не смеялись. Сумку носить он не обещает, а домой вместе ходить, так им по дороге. И, может, тогда перестанет она вертеться у него в голове, и все будет как прежде?