100

У Глафиры Никитичны от сегодняшней круговерти голова закружилась. Гости, гости.

Не успели Горобцы уехать, как заявились молодые помещики.

Думинский опять завёл разговор о девке, какая за его комнатами смотрела бы. Цену высокую обещал. Деньги у него, понятно, хорошие водятся, наследство отхапал огромное. Нешто, продать Агашку? Вроде, такую он себе желал бы. Да неудобно. Лысая, страшная, ещё языком трепать будет.

Одно дело в своём поместье этих лахудр учить, а другое дело, если по соседям слух пойдёт. Не к чему ей это. Другую девку пусть покупает.

Сделка с Милановым состоялась. Конечно, жалко было расставаться с дальним лугом. Отдать-то легко, а вот купи попробуй. Эх, было время, когда нипочём бы не отдала.

Но теперь силы уже не те. Тяжело ей управляться с таких хозяйством одной. И руки до всего не доходят. Что уж луг жалеть! Тут жизнь бежит без оглядки и всё впустую.

Что там цыганка наобещала? Жениха да свадьбу? Что-то не видать женихов. Набрехала паскуда. Наглая! Вот кого бы проучить. Но пока она нужна непуганая. Патлы ей всегда можно проредить.

Позвонила в колокольчик.

- Что, нет письма от Ночаевых?

- Нет, барыня, - сверкнули чёрные глаза.

- Ну, так пошла вон. Да... погоди. Пошли кого-нибудь за Катькой Сычихой.

Ерина на секунду застыла в недоумении, потом сообразила, вышла.

А пока помещица ждала Сычиху, ещё раз перечитала письмо от управляющего Ночаевых. Ольга какой день не пишет. Заявила, что недосуг. Вот змеища. Ну, пусть сама разбирается, раз такая своенравная. А она больше палец о палец не ударит. Посмотрим, что у той получится.

Владимир в Москву уехал. Всё себя не жалеет. Ну-ка по такой жаре пыль дорожную глотать.

А что делать? Жаловался на сердце. Прихватывать стало, когда понервничает. Надо московским докторам показаться. Во, молодой какой, а уже нездоровится. Отдохнуть надо. От своей змеищи. Можно и в Европу съездить, раз такое дело. Вернётся из Москвы, надо ему посоветовать. За деньгами дело не станет, она ему выделит. Она и в Москву дала. Пусть лечится как следует.

Да и ей бы не мешало показаться врачам. Что-то последнее время хуже себя чувствовать стала. Располнела, все платья пришлось перешивать. И снова тесными становятся. Ноги не держат. Задыхается. Ещё хорошо, что спать стала. А то по ночам хоть волком вой. Только вот не верит она этим врачам. Так, только вид делают, что понимают, а сами пеньки с глазами. Знает она только одного...

Поглядела в окно, не идёт ли Сычиха.

Нет, не видать пока. Тоже лекарка. Бабок да мужиков деревенских лечит. Умеет ли? Или так, лишь бы что содрать с дураков?

- Барыня, звали? - Сычиха. Прошмыгнула незамеченная.

Глафира Никитична остановила тяжёлый взгляд на вошедшей.

Разжирела. Видать, дураков в деревне хватает. Да и она её не обижает. А чем таким заслужила? Ладно, хоть язык за зубами умеет держать.

Ишь, глазки тревожно забегали. Боится.

- Ну, рассказывай.

- Что, барыня? Всё расскажу, что знаю. Только извольте сказать, про что?

- Для начала скажи, почему это ты не на сенокосе?

- Завтра еду.

- Езжай завтра. А теперь скажи про ребёнка.

Глазки забегали ещё шустрее, рот раззявила.

- Не извольте гневаться, Вы же сами приказали, чтобы никогда никому...

- Тогда приказал одно, сейчас другое. Мне у тебя спрашивать, когда и чем интересоваться?

- А? Нет. Расскажу. В лес отнесла. Зима ведь была. А укутала тепло. Думала, как судьба их повернёт, так пусть и...

- Их?

- А? Не извольте гневаться...

- Говори, дура. Ты сказала - их.

- Что правда, то правда... Их... Двое было. Вы сказали, чтобы я не показывала и ничего не говорила, я ничего и не сказала.

- Девки? Ребята?

- Девочка и мальчик.

Глафира закрыла глаза. Девочка и мальчик. Может, напрасно тогда от них отказалась? Да кто же знал, что больше не будет у неё детей.

- Дальше рассказывай.

- Дальше не ведаю. Только у колдуна с того времени дети появились.

- У Несупы?

- Да. И как раз мальчик и девочка. Сейчас, получается, им по двенадцать с половиной годков.

- Слух какой-нибудь ходит?

- Ничего, барыня. Тишь да гладь.

- Ступай. Нет, погоди, на, - протянула семь целковых.

- Благодарствую, барыня! - Сычиха с поклоном вышла.

Получается, двое. Она помнит своё подозрение при родах. Значит, не показалось. И надо же, у Несупы. Опять судьба свела.

Размышления прервала Ерина:

- Барыня, помещики пожаловали.

- Какие помещики? Говори, дура, толком.

- Господин Овчаков и его... не ведаю, как зовут.

- Проси, - догадалась Гружева.

Помещики вошли нарядные, с цветами. Сердце Глафиры ёкнуло. Жених... Свадьба...

Взглянула с надеждой на Овчакова, но тот держался чуть в стороне, зато он и начал:

- Как говорится, сокол ясный пришёл за своей голубкой. Встречай, голубушка гостей, да разреши слово молвить...