Житие преподобного Кирилла Белозерского

ЖИТИЕ
преподобного Кирилла Белозерского, В СЕРДЦЕ СЕВЕРНОЙ ФИВАИДЫ.1

___
1 По книге А.Н. Муравьева "Русская Фиваида на Севере", С-Пб., 1855 г.


Память 9 июня.

От благочестивых родителей родился Кирилл, в престольной Москве; мирское имя его было Косьма; с детства воспитан был он в благоговении и познании Священного Писания; это духовное образование, которым он сам воспользовался, сделалось духовным наследием иноков его обители. Родители его, при своей кончине, поручили юношу сроднику своему, Тимофею Волуевичу, который служил окольничим у Великого князя Димитрия Донского и превосходил честию и богатством многих бояр; но богатства вельможи не имели влияния на юного сироту, который вперил всю мысль к Богу, и постоянно прилежа к церкви, в посте и молитве, ничего больше не желал, как пострижения иноческого. Видя его добродетель, возрастающую с годами, боярин приблизил к себе юношу и даже поставил его над всем своим имением; но и это не изменило мыслей любителя безмолвия, а только огорчило его заботою, что труднее будет ему достигнуть желаемой цели; на Бога возложил он печаль свою, и Богу, провидевшему великого подвижника в юном Косьме, благоугодно было споспешествовать ему к достижению иночества.

Случилось игумену Махры Стефану,1 мужу известному по своей добродетели, посетить столицу. Давно ожидал его прихода много о нем слышавший Косьма, и со слезами открыл ему свою тайную мысль, прося, чтобы не отринул его, ради Господа, не отринувшего ни единого от грешников. Умилился Стефан при виде такого усердия и, прозрев в нем избранный сосуд Святого Духа, утешил, обещая исполнить его желание. Они стали размышлять между собою: каким образом совершить пострижение? Потому что боярин Тимофей никак бы на то не согласился. Преподобный Стефан решился просто облечь юношу в рясофор и, назвав его Кириллом, предоставил прочее на волю Божию. Сам он пришел к боярину; Тимофей, обрадованный посещением, с честию встретил его в дверях своего дома и просил себе благословения. "Богомолец твой Кирилл благословляет тебя," сказал ему Стефан, и когда с изумлением спросил боярин, кто сей Кирилл? игумен отвечал ему: "Косьма, бывший твой сродник, ныне же инок, работающий Господу и о вас молящийся".

___
1 Память преп. Стефана 14 июля.



Преподобный Кирилл Белозерский. Древняя икона, писаная с портрета Святого.



Портрет преподобного Кирилла Белозерского, написанный преподобным Дионисием Глушицким.
+ 1429. Память 9 июня.

Тропарь, глас 1-й

Яко крин в пустыни давидски процвел еси, отче Кирилле,/ злострастия терние искореняя,/ и собрал еси в ней ученик множество,/ страхом Божиим и учением твоим наставляемых,/ ихже и до конца яко чадолюбивый отец/ не оставил еси посещая, да вси вопием:/ слава Давшему ти крепость,/ слава Венчавшему тя,// слава Действующему тобою всем исцеления.


Тяжко показалось сие боярину; исполненный скорби, сказал он досадительную речь Стефану; Преподобный же, не переступая порога, возразил: "Повелено нам от Спаса нашего Господа Иисуса Христа пребывать там, где нас послушают и приемлют, а если нет, то отрясать и прах, прилепившийся к ногам нашим, во свидетельство не приемлющим нас" (Мф. 10:14). Стефан удалился; но богобоязливая жена боярина, услышав такое слово, более Христово нежели Стефаново, начала увещевать мужа своего: как мог оскорбить такого старца? И боярин, раскаявшись, послал возвратить его. Оба они взаимно испросили друг у друга прощение; боярин позволил нареченному Кириллу исполнить желание его сердца, и возрадовался Стефан, что приобрел брата; он возвестил о том новому иноку, который для исполнения своего обета раздал все свое имущество нищим, не подумав даже что-либо себе оставить на время старости, ради телесной немощи.

Прежде нежели возвратиться на Махру, игумен Стефан привел нового инока в обитель Симоновскую, только что основанную на новом месте архимандритом Феодором, племянником преподобного Сергия. С радостью принял он Кирилла и совершенно облек его в иноческий образ, поручив наблюдению старца Михаила, который проводил весьма строгую жизнь в обители и впоследствии был епископом города Смоленска. Возревновал Кирилл житию своего старца и, видя его чрезвычайные труды, старался при непрестанном послушании во всем ему подражать: сладостным казался ему пост и нагота в зимнее время теплотою; изнурением плоти просвещал он свою душу и почти не ведал сна; он просил старца позволить ему вкушать пищу только через два или три дня, но не допустил сего опытный наставник, повелев ему разделять трапезу вместе с братиею, хотя и не до сытости. Проведя всю ночь в чтении псалтыря с многочисленными поклонами, при первом ударе в колокол, прежде всех он обретался в церкви на утреннем пении; искушения же бесовские устранял от себя в келлии именем Иисусовым и знамением крестным. Спустя несколько времени архимандрит назначил ему послушание в хлебне, и там он еще более стал подвизаться: сам носил воду, рубил дрова и, разнося теплые хлебы братии, принимал вместо них теплые себе молитвы, похваляемый всеми за свое неутомимое рвение; немилостивым был он только к своей плоти, дабы, по слову апостольскому, при изнеможении тела быть сильну духом.

СЛУЧАЛОСЬ по временам преподобному Сергию приходить в обитель Симоновскую для посещения племянника своего Феодора, но прежде всех искал он Кирилла в хлебне и долгое время беседовал с ним о пользе душевной; оба они взаимно возделывали духовную бразду: один, посевая семена добродетели, другой же напояя их слезами, дабы по выражению псаломному, радостию пожать посеянное слезами (Пс. 125:5). Изумлялась вся братия: каким образом великий Сергий, оставив настоятеля и всех иноков, занимался одним лишь Кириллом? Но не завидовали они юноше, разумея его добродетель. Из хлебни перешел он, по воле настоятеля, в поварню и там не менее подвизался зрелищем временного огня, возбуждаемый к памяти вечного, неугасимого. "Терпи, Кирилл, — говорил он сам себе, — дабы сим огнем избежать тамошнего"; такое умиление даровал ему Бог, что и хлеба им испеченного не мог он вкушать без слез, и вся братия на него смотрели не как на человека, а как на ангела Божия.

Смутился общим вниманием смиренный Кирилл и начал юродствовать, чтобы избежать суетных почестей; настоятель, заметив юродство, возложил на него сорокадневную епитимью; с радостью принял ее Кирилл и подвергся впоследствии еще более строгому наказанию: как гордые радуются почести, так смиренномудрые бесчестию; настоятель узнал наконец, что не ради гордости, а ради смирения юродствует Кирилл и сделался снисходительнее.

Пришел ему помысл проситься из поварни в келлию, не для покоя, а больше для безмолвия, и помолился он Пречистой Деве, чтобы устроила ему сие на пользу. В то же время пришло на мысль и Архимандриту списать для себя некую книгу – он велел юному иноку заняться келейно сим писанием; однако Кирилл начал замечать за собою, что в ночных молитвах не столько уже имел умиления, сколько бывало в поварне, несмотря на многолюдство; посему он просил со слезами Матерь Божию возвратить ему прежнее умиление, и опять настоятель повелел ему заниматься в поварне. С радостью повиновался Преподобный и еще девять лет пребыл в этой трудной службе, днем опаляемый огнем, ночью же страдая от холода, но не дозволяя себе одеться чем-либо теплым. После сего Архимандрит, хотя и против воли, привел Кирилла к Архиерею, чтобы посвятить его в сан священнический, и тут началась новая служба Преподобного, ибо строго исполняя чреды священнослужения, не оставлял он и прежних монастырских работ, в хлебне и поварне.

Вскоре архимандрит Феодор избран был епископом в Ростов, а на его место в Симонов возвели преподобного Кирилла, не внимая слезам его и отрицанию. Памятуя слово евангельское, что кому дано будет много, много от того и взыщется, новый настоятель предал себя еще большим трудам, не превозносясь честию своего сана; он оставался тем же, каким был и прежде, во всяком смирении и любви, почитая старших как братию свою и младших, лаская, как детей. Отовсюду стали стекаться к нему князья и вельможи ради духовной беседы, пресекая его безмолвие; посему помыслил он оставить начальство и затвориться в келлию, хотя и много умоляла его братия иметь попечения о внешнем. Так как невозможно было оставаться обители без настоятеля, возвели на архимандрию некоего Сергия, который впоследствии сделан был епископом в Рязань. Но чем более избегал Преподобный славы человеческой, тем более прославлял его Бог; чрезвычайно было к нему стечение народа, потому что слово его растворялось солию духовного в сладость слушающим.

Позавидовал новый архимандрит славе блаженного и вознегодовал на него; Преподобный же, нимало тем не оскорбившись, не дал место гневу и удалился на безмолвие, в бывший монастырь Рождества Богоматери на Старом Симонове; он помышлял, куда бы дальше еще укрыться от молвы житейской и усердно о том молился Пречистой Деве. Был у него обычай, в глубокий вечер после келейного правила читать еще акафист прежде, нежели сидя вкусит немного сна. Однажды, когда пел акафист пред иконою Владычицы и дошел до осьмого кондака: "странное рождество видевше, устранимся мира и ум на небо преложим," внезапно услышал он голос: "Кирилл, изыди отсюда и иди на Бело-озеро; там тебе Я приготовила место, где можешь спастися". Вместе с сим гласом воссиял свет великий от полуночной страны: Преподобный отворил оконце своей келлии и увидел, как бы перстом указываемое ему место, где теперь стоит монастырь. Радостию исполнилось сердце от гласа и видения, и всю ночь пребыл он на молитве, но уже ночь сия была для него как бы пресветлый день.

Спустя немного времени пришел к нему с Бела-озера инок Ферапонт,1 вместе с ним постриженный в Симонове, и стал его расспрашивать Кирилл: "Есть ли место на Белом озере, где бы можно было безмолвствовать?" "Много там таких мест к уединению." – отвечал Ферапонт, но Преподобный не открыл ему своего видения. По взаимному согласию вышли они из старого Симонова в дальний путь на Бело-озеро и, после многих трудных дней странствия, достигли наконец желаемой цели; но сколько ни обходили там пустынных мест, ни одного из них не возлюбил Преподобный для своего жительства; он все искал то, которое указано было ему свыше, и наконец обрел. Внезапно узнал Кирилл место сие, как бы давно уже ему знакомое, и возлюбил сердцем, молитвенно воскликнул: "Се покой мой в век века, здесь вселюся, ибо Пречистая соизволила месту сему, благословен Господь Бог, услышавший мое моление". Тут водрузил он крест, на заветном холме, и воспел благодарственный канон Пречистой Деве; тогда только открыл собеседнику Ферапонту таинственное свое видение, указавшее ему место сие, и вместе они прославили Бога. Подвижники сперва поставили себе кущу, потом начали копать келлию в земле, но проведя несколько времени вместе, разлучились для большего уединения. Блаженный Кирилл остался на своем месте, Ферапонт же удалился за пятнадцать поприщ, на другое озеро, и там соорудил церковь и монастырь во имя Рождества Богоматери.

___
1 Память преподобного Ферапонта, игумена Белозерского 27 мая.

МЕСТО, на котором водворился преподобный Кирилл, было почти со всех сторон окружено водою, и густой бор рос на этой малой площадке, где никогда не было жилья человеческого. Земледелец Исаия, недалеко оттуда живший, рассказывал, что за много лет до пришествия Кирилла слышался на том месте звон и как бы пение ликов; многие приходили на голос этого звона, дабы уведать, откуда происходит он, и с удивлением возвращались, ничего не видя. В подземной своей келлии подвизался святой отшельник против козней невидимого врага; иногда только приходили к нему два крестьянина из окрестных мест, Авксентий и Матфей, бывший потом пономарем его обители; с ними обходил он пустыню. Случилось однажды, по навету вражию, столь тяжкий сон стал одолевать Преподобного, что он должен был прилечь и просил спутников своих посидеть около него, доколе уснет, ибо не мог даже дойти до своей келлии; он простерся на землю под высоким деревом, но едва только закрыл глаза, как услышал голос: "Беги, Кирилл!" Воспрянув от необычайного голоса, отскочил он от того места, и в ту же минуту упало поперек огромное дерево. Преподобный уразумел лесть диавольскую; он молил Господа, чтобы отнят был от него столь тяжкий сон, и с тех пор по многим дням мог пребывать без сна, бдением побеждая козни вражии.

В другой раз, когда рубил лес, очищая место для огорода, и собирал хворост, от жара и сухости загорелись сучья; ветром поднявшийся дым отовсюду окружил Святого, так что не знал уже, как избежать огня и дыма. Внезапно он видит пред собою мужа в образе его покровителя Тимофея, который, взявши его за руку, сказал: "Иди вслед меня," и вслед за ним он вышел из среды огня: так образы его детства благодатно повторялись ему в спасительных видениях.

Еще одно сильное искушение постигло Преподобного: невдалеке от уединенной его келлии жил поселянин, которому неприятно было его соседство. Наученный диаволом, задумал он сжечь келлию Святого, но внезапный ужас нападал на злоумышленника всякий раз, когда хотел исполнить адский свой помысл. Однажды уже приложил огонь к стене и бежал, но остановившись невдалеке, увидел, что зажженный им огонь погас сам собою. Тогда, с чувством раскаяния, пал к ногам Блаженного, исповедуя ему свою вину, и кротко отпустил его Кирилл; но вскоре возвратился к нему тот же человек, убедительно прося постричь его в иноческий образ, и до конца своей жизни пребыл в послушании у Преподобного.

Немного времени спустя пришли к нему два инока, любимые им, из Симоновой обители, Зеведей и Дионисий; это было первое утешение, которое имел в своей пустыни; он принял их с любовью и позволил жить вместе с собою. Потом пришел оттуда и третий инок, Нафанаил, который впоследствии был келарем его обители, а после уже многие начали к нему стекаться, прося пострижения; Кирилл, чувствуя, что для него уже прошло время безмолвия в пустыне, начал свободно всех принимать, сподобляя их ангельского образа. При умножении братии почувствовалась необходимость церкви для общего собрания, и все иноки просили его соорудить им церковь; но так как место далеко отстояло от жилья человеческого, неоткуда было достать древоделей. Преподобный, по всегдашнему своему обычаю, обратился прежде всего к Пресвятой Деве, возлагая все на Ее благую волю, и вскоре, никем не званные, пришли сами собою древодели, которые срубили церковь, во имя Успения Богоматери.

Когда же распространилось по окрестности, что и церковь поставлена, и скоро будет тут обитель, огласилась молва, будто бы Кирилл, как бывший архимандрит Симоновой обители, принес с собою из столицы множество денег. Некто боярин Феодор позавидовал мнимому богатству и ночью подослал разбойников овладеть им. Приблизившись к обители, увидели они множество людей, стреляющих из луков, и долго пережидали, чтобы удалились; наконец сами ушли, не сделав никакого зла. В следующую ночь разбойники увидели то же явление, и еще более показалось им людей ратных вокруг обители; со страхом бежали они возвестить о том пославшему их боярину. Изумился Феодор и, полагая, что кто-либо из вельмож пришел посетить преподобного Кирилла, послал в монастырь проведать: кто были посетители. Но услышал, что более недели никого там не было. Тогда только пришел в чувство и уразумел, что Сама Пречистая покрывает угодника Божия. Он поспешил в обитель и со слезами исповедал пред ним грех свой; Святой же, утешая его, сказал: "Верь мне, чадо Феодор, что я не имею ничего в жизни сей, кроме ризы, которую на мне видишь, и немного книжиц". С тех пор боярин возымел большую веру к блаженному Кириллу и, когда посещал его, всегда приносил ему рыбы или что-либо от своей ловитвы.

СЛАВА великого подвижника распространялась и в дальние пределы. Тогда пришел к нему молчальник Игнатий, муж совершенной добродетели, который проводил столь суровое житие, что не было ему подобных между братиею; он служил для них образцом после самого Кирилла. Говорили о нем, что в течение тридцати лет своей труженической жизни никогда не ложился он для отдыха, но стоя и несколько прислонясь вкушал немного сна; нищета же его и нестяжательность достигли высшей степени.

Когда братство возросло, преподобный Кирилл учредил для него строгий устав, чтобы каждый пребывал в чине своем, в службах церковных, и не дерзал беседовать в церкви или исходить прежде конца Богослужения.

Сам он никогда не позволял себе сидеть в церкви, и ноги его были, как неподвижные столпы. За трапезою монастырскою не было слышно беседы, и пища была самая умеренная: из двух только снедей, питием же служила одна лишь вода. Из-за трапезы все молча расходились, не уклоняясь ни на какие беседы или в келлии один к другому. Так глубоко вкоренена была любовь к своей келлии каждому из учеников Кирилловых, что когда одному из них, Мартиниану1 (бывшему впоследствии настоятелем обители Ферапонтовой) случилось зайти после трапезы в келлию другого брата, Старец спросил его, зачем нарушает чин монастырский. Мартиниан отвечал ему с улыбкою: "Боюсь, что когда однажды взойду к себе в келлию, уже не в силах буду с нею расстаться, а я имею дело до брата". Но и тут возразил ему Кирилл: "Прежде иди в свою келлию, чтобы сотворить там должную молитву, а потом уже к брату, ибо твоя келлия тебя всему научит". Никто в обители не смел получать писем или даров мимо Преподобного: к нему приносили нераспечатенные письма и без его благословения ничего не могли посылать. Никто также не смел называть что-либо своим, даже у себя в келлии; серебро же и золото хранилось только в казне монастырской, откуда братия получала все нужное. Даже если кто хотел утолить жажду, нигде не мог получить воды, кроме как в трапезе, ибо в келлии не позволено было держать ни хлеба, ни воды для пития, ничего, кроме иконы и книги, и потому двери были отверсты. Все иноки старались со смирением и любовью предварять один другого на службе церковной или на работе монастырской, трудясь не для человеков, а для Бога, и чуждо им было всякое празднословие; все совершалось у них молча. Преподобный служил для всех образцом и, запрещая другим роскошь, сам носил рубише. Иногда, по старой памяти трудов Симоновских, приходил он в поварню помогать служителям в приготовлении братской пищи, и строго запретил всякий хмельной напиток у себя в обители.

___
1 Память преподобного Мартиниана, игумена Белоезерского монастыря, 12 января и 17 октября.



Одигитрия. Икона Пресвятой Богородицы из келлии преподобного Кирилла.



Вериги преподобного Кирилла.



Общий вид монастыря преподобного Кирилла за водами Белого озера.



Башни монастыря преподобного Кирилла – на том самом месте, где Святой первоначально поселился на берегу Белого озера.

Сердце его до такой степени проникнуто было любовью к Богу, что при служении Божественной литургии и во время чтений церковных не мог воздерживаться от благоговейных слез и особенно много проливал их у себя в келлии, при совершении обычного правила. Когда случался недостаток в хлебе, и братия понуждала его послать просить подаяния к кому-либо из христолюбивых соседей, с теплою верою возражал он: "Если Бог и Пречистая забудут нас на этом месте, то что еще остается в здешней жизни?" Так научал он братию не докучать милостынею мирянам; но у него был ученик, по имени Антоний, опытный в делах духовных и житейских; его посылал он, однажды в год, закупить все нужное для монастыря, в прочее же время никто не исходил из обители, а если присылалась какая-либо милостыня, с любовью ее принимали как дар Божий.

Супруга князя Можайского и Белозерского, в отчине коего стояла обитель, княгиня Агриппина, имела особенную веру к блаженному Кириллу. Однажды в пост хотела она угостить братию рыбною пищею, но Преподобный никак не согласился дозволить такое нарушение правил, говоря: "Что если сам он подаст пример к разорению устава монастырского, который им учрежден, то не будут ли после его смерти ссылаться на то, что сам Кирилл дозволял в посты есть рыбу". Княгиня удалилась, похваляя его твердость.

ГОСПОДЬ НАГРАДИЛ Своего угодника даром прозорливости, так что он мог читать тайные помышления учеников своих. Некто Феодор, привлеченный молвою о святой жизни Преподобного, пожелал вступить в число братии, но спустя несколько времени враг человеческий внушил ему такую ненависть к святому Кириллу, что не только не мог видеть его, но даже слышать его голоса. Смущаемый помыслами, пришел он к строгому старцу Игнатию-молчальнику исповедать ему тяжкое состояние своего духа и что, по ненависти к Кириллу, хочет оставить обитель. Игнатий несколько его утешил и укрепил молитвою, убедив остаться на испытание еще на год; но год миновался, а ненависть его не угасла. Феодор решился открыть свой тайный помысл самому Кириллу, но взошедши в его келлию, устыдился его седины и ничего не мог выговорить. Он уже хотел выйти из келлии, когда прозорливый Старец, уразумев то, что таилось в душе его, сам начал говорить о ненависти, какую питал к нему Феодор. Терзаемый совестию инок припал к его ногам и молил простить ему согрешение, но Святой с кротостью отвечал: "Не скорби, брат мой; все обо мне соблазнились; ты один познал истину и се мое недостоинство, ибо кто я, грешный и непотребный?" Он отпустил его с миром, обещая, что впредь уже не нападет на него такое искушение, и с тех пор Феодор пребывал в совершенной любви у великого Аввы.

Если кто из странных приходил в обитель, ибо многие стекались, чтобы видеть Святого, а иные оставались и на жительство, Старец наблюдал их прозорливым оком и вперед говорил ученикам своим, кто из пришельцев у него останется и кто выйдет из обители, и все сбывалось по его слову. С даром прозорливости соединял он дар исцелений, которые начали от него истекать еще при жизни. Некто Афанасий, из соседних владельцев, впал в совершенное расслабление; ему посоветовали обратиться за помощью к Преподобному. "Если только можешь идти к блаженному Кириллу, попроси его помолиться о тебе, и ты исцелишься," – сказал ему один благоговейный человек. С верою послал он просить старческой молитвы и выздоровел, при окроплении святой водою, которую послал ему Преподобный. Вдова князя Карголомского Иоанна, уже многие годы лишившаяся зрения, просила Святого о ней помолиться и внезапно прозрела от долголетней слепоты.

Даже заочно исцелил он одного боярина, по имени Романа, явившись ему в тонком сне, во время тяжкой его болезни; по слову Старца, болящий послал в его обитель за святою водою, и от ее вкушения получил здравие. Когда же исцеленный пришел сам в обитель, изумился он, узнав в святом Кирилле того чудного Старца, который являлся ему во сне. Однажды, в праздник Богоявления, принесли в обитель расслабленного, который надеялся получить исцеление, погрузившись в Иордань, но уже не застал освящения воды; Преподобный велел ему и после с верою погрузиться в воду, и действительно он исцелился при троекратном погружении, как некогда Нееман Сириянин.

О верности, с которою описаны случившиеся исцеления, можно судить по следующему примеру. Слепая женщина была приведена к Святому, уже три года лишенная зрения, и просила о ней помолиться. Преподобный Кирилл помазал ей глаза освященною водою и хотел испытать, помиловал ли ее Господь. "Что ты видишь?" – Спросил он женщину. – "Вижу книгу, которую ты держишь, – она отвечала, – вижу озеро и людей ходящих"; так мало-помалу начала она видеть около себя предметы, как прозревший слепец Евангелия, которому сперва показались люди, как ходящие древеса (Мк. 8:24).

Пришел однажды к святому Кириллу человек из соседнего селения и просил помолиться о его больном товарище, у которого из уст и ноздрей текла кровавая пена; но Старец, милостивый ко всем, на сей раз, по духу прозорливости, не хотел оказать милосердия болящему и даже не позволял ему лежать за оградою; другу же, о нем докучавшему, сказал: "Поверь мне, чадо, что болезнь сия приключилась не от случая, но в наказание за его прелюбодейство; если обещается исправиться, верую, что Господь его исцелит; если же нет, то еще горше пострадает". Когда передано было слово сие больному, устрашился он обличения и обещал исправиться; от чистого сердца исповедал он все свои согрешения Святому и по его молитве исцелился не только телесно, но и душевно, приняв епитимью для очищения грехов.

Много иных, всякого рода болящих, слепых, беснуемых и расслабленных, приводимо было к святому Кириллу, по свидетельству его учеников, и всех он исцелял, помазуя только освященною водою или елеем; здравыми возвращались они в дома свои, благодаря Бога и угодника его Кирилла. Но вот случай, в котором чудодейственная сила исцелений, по данной ему благодати, восходила даже до воскресения мертвых. В обитель принесли человека, одержимого тяжкой болезнью, который только просил, чтобы его постригли пред смертью; Преподобный не отринул благочестивого желания и облек его в иноческий образ, с именем Далмата; чрез несколько дней стал он кончаться и просил приобщения Святых Таин, но священник замедлил совершением Литургии и когда принес Святые Дары в келлию, болящий уже скончался. Смятенный иерей поспешил возвестить о том Преподобному, и весьма огорчился святой Кирилл; скоро затворил он оконце своей келлии и встал на молитву. Немного спустя пришел келейник, служивший Далмату, и постучал в оконце возвестить Блаженному, что Далмат жив еще и просит причаститься. Немедленно послал Кирилл за священником, чтобы приобщить брата, и хотя тот был уверен, что уже умер Далмат, не хотел однако пререкать Святому. Но сколь велико было его удивление, когда увидел Далмата, сидящего на постели! – Как только он приобщился Святых Таин, стал прощаться со всею братиею и тихо отошел ко Господу.

Не одним лишь даром исцелений прославил Господь Своего угодника, но и другими чудесами. Не достало однажды вина для церковной службы, а нужно было совершать Литургию; священник пришел сказать о том святому Кириллу, и он спросил пономаря Нифонта, действительно ли нет вина. Услышавши же от него, что нет, как бы сомневаясь, велел принести тот сосуд, в котором всегда было вино. Повиновался Нифонт, и с изумлением принес сосуд до того преисполненный вина, что оно даже изливалось, и долгое время не оскудевало вино в сосуде, как некогда елей у вдовицы, по слову пророка Илии.

Случился голод в окрестности, народ отовсюду стекался в обитель, где милосердно раздавался всякому хлеб, и не было тогда еще у монастыря сел, откуда можно было бы добывать хлеб; все, что имелось, было плодом трудов братских, и приносимой милостыни едва было достаточно для них самих. Но несмотря на то, чем более раздавалось хлеба, тем более умножался его запас, так что и самые хлебники уразумели бывшее чудо. "Кирилл, умноживший вино для Литургии, умножал и хлебы для пропитания гладных, помощию Богоматери," – говорили они, и так продолжалось до нового хлеба; если иногда случалось в последствии в чем-либо оскудение, братия даже не приходили утруждать о том настоятеля, зная, что по его молитве все даровано будет от Бога.

Сам Преподобный, исполненный твердой верою ко Господу и Пречистой Его Матери, неоднократно являл свою нестяжательность. Боярин Роман, имевший к нему большую доверенность, ежегодно снабжал обитель пятьюдесятью мерами жита; пришло ему на мысль упрочить дар, записав село в пользу обители, и он послал дарственную грамоту на имя Кирилла; но Святой, получив грамоту, размыслил сам с собою: если будем держать села, произойдет от них только молва и забота братии и нарушится безмолвие, будут у нас поселенцы и рядники; не лучше ли нам жить без сел? Ибо душа единого брата дороже всего имения. Так любомудрствовала благоговейная душа; отослав дарственную грамоту боярину, Преподобный написал ему: "Если тебе угодно, человек Божий, дать село в дом Пречистыя, на пропитание братии, то вместо пятидесяти мер жита, которые доселе нам даешь, отпускай их сто, если можешь; мы будем довольны, а селами своими владей сам, ибо нам они не нужны и не полезны для братии".

Так велика была забота Преподобного о душевном спасении братии; не менее заботился он и о телесном их спасении в минуту опасности. Случилось ученикам, по воле его, идти ловить рыбу на озеро; страшная буря застигла их на середине, так что волны перебегали через ладью и угрожала смерть. Человек, стоявший на берегу, видя их опасность, поспешил уведомить Преподобного, и святой Кирилл, взяв в руки крест, устремился к берегу; знамением крестным мгновенно успокоились волны, и спасенные благополучно пристали к берегу. Случился пожар в обители, и братия не могли погасить его, потому что пламя отовсюду объяло здание; но Святой, взяв с верою крест, устремился прямо туда, где горели келлии. Мирянин, бывший в обители, посмеялся тщетному рвению Старца, видя, что уже невозможно погасить пламя; но Преподобный, став со крестом прямо против огня, вознес к Богу молитвы более горящие, нежели самое пламя, и огонь, как бы устыдившись его молитв, внезапно угас; в ту же минуту гнев Божий поразил того, кто поносил Святого: внезапно ослабели все его члены, познал он свое прегрешение и просил помилования, и тем же знамением креста, пред которым остановилось пламя, возвратил Преподобный здравие покаявшемуся.


Сердце Белозерского монастыря преподобного Кирилла – внутренний двор.



Башни монастыря, возвышающиеся над Белым озером.



Изображение жилища преподобного Кирилла (1897 год).
Слева – часовня над источником преподобного Кирилла.
Справа – первая бревенчатая келья преподобного Кирилла за монастырским кладбищем.
Увеличено (в кружке) — часовня над бревенчатой кельей Преподобного.

Молва о чудесах его далеко распространилась: князь Белевский Михаил с супругою Мариею восемь лет скорбели о своем бесчадии и, услышав, что Господь приемлет все молитвы Преподобного, послали к нему двух бояр просить его молитвы о разрешении их неплодия. Прозорливый Кирилл, еще не раскрыв грамоты княжеской, встретил посланных утешительным словом: "Поелику, чада мои, совершили вы трудный путь, верою Господу и Пречистой Его Матери, что труд ваш не останется тщетным и даст Бог князю вашему плод чадородия". В ту же ночь увидел князь Михаил во сне светлого Старца, украшенного сединами, с тремя сосудами в руках, который сказал ему: "Приими от меня то, чего ты просил". То же явление было и княгине Марии, и оба супруга с радостию открыли один другому свое видение. После трех дней Преподобный велел келарю отпустить посланных бояр и дать им только полтора хлеба в путь, хотя с ними было до восьми человек. Изумившись такой скудости, просили они прибавить хлеба и рыбы ради дальнего пути и пустынных мест, но Святой отпустил их с миром, говоря, что и этого с них достаточно будет. Действительно, на первом ночлеге убедились они в неистощимости своих запасов и, после десятидневного пути, принесли их даже к своему князю. Посланные сказали ему слово кириллово: "Да не скорбит, ибо дарует ему Господь то, чего просит." И радостию исполнились князь и княгиня; с верою приняли они, как бы некое освящение, оставшийся от пути хлеб, дали вкусить от него всем домашним, и все, страдавшие какими бы то ни было недугами в их доме, внезапно исцелились. У князя Михаила родилось два сына и одна дочь, предзнаменованные тремя сосудами, и с тех пор великую имел он веру к Преподобному, снабжая милостынею его обитель; княгиня Мария сама рассказала все, что с ними было, одному из достоверных иноков кирилловых, строгому молчальнику Игнатию, который лично передал о том писателю жития Преподобного.

Много было, подобно сему Игнатию, учеников у Святого, знаменитых святостию жизни; в числе их Герман, которого послушанием была ловитва рыбы. С благословением Преподобного, никогда не возвращался он с пустыми руками, когда был от него послан, и всегда добывал довольно для трапезы братской, хотя ловил только удицею; неводом дозволял Кирилл ловить только на храмовый праздник Успения, ради множества приходящих; такова была его умеренность во всем. Герман до последнего дня своей жизни пребывал в непрестанных трудах, не оставляя ни одной церковной службы, и после блаженной кончины явился в ночном видении другу своему Димитрию, с которым был связан узами духовной любви. Как сей Димитрий посещал его во время болезни, так и Герман, уже за пределами гроба, хотел утешить посещением друга, впавшего в тяжкую болезнь. "Не скорби, брат Димитрий, – сказал он болящему, – еще один день, и ты к нам также перейдешь". Возрадовался Димитрий посещению духовного брата, объявил о предреченной ему кончине, и в назначенный день отошел ко Господу, оставив по себе память своих добродетелей.

Ученик его Христофор, который был впоследствии настоятелем обители Кирилловой, имел брата родного Сосипатра, и тот впал в тяжкий недуг. Видя его изнемогающим, Христофор поспешил к преподобному Кириллу возвестить, что брат его уже умирает, но Преподобный, улыбнувшись, отвечал: "Поверь мне, чадо Христофор, что ни один из вас прежде меня не умрет; после же моего отшествия многие из вас пойдут вслед за мною", что вскоре потом и случилось, ибо тогда большая была смертность вокруг монастыря; но никто из братий не заболел при жизни святого Старца, и даже Сосипатр встал от своего недуга. Таковы были великие дарования Святого, данные ему ради великой его любви к Богу, по слову Спасителя: "Просите и дастся вам" (Мф. 7:7), ибо это было сказано не одним его ученикам, но и всем верующим, а преподобный Кирилл именем Христовым совершал чудеса.

Незадолго до кончины призвал святой Кирилл весь собор братии своей обители, которых считалось тогда пятьдесят три, вместе с ним работавших Господу, каждый против своей силы, и пред всеми вручил строение монастырское одному из учеников своих, Иннокентию, нарекши его игуменом, хотя и вопреки его желанию; он призвал во свидетели Бога, дабы ничто не разорилось от устава монастырского, но все бы оставалось так, как было при нем, а сам пожелал крайнего безмолвия, чтобы еще до смерти любомудрствовать в келии. От великих подвигов уже не могли служить ему ноги в стояниях церковных; сидя совершал он келейное правило, но никогда молитва не переставала в устах его, ибо он ничего не хотел оставить от положенного устава, хотя изменяли ему силы телесные и с большим трудом изредка лишь мог совершать Божественную литургию; когда же крайне изнемогал, ученики приносили его на руках в церковь.

Настала Пятидесятница, и в последний раз совершал он Божественную службу; в Духов же день, когда праздновалась память его Ангела, святого Кирилла Александрийского, крепкий душою стал совершенно изнемогать телом. Вся братия со слезами стекалась к нему в келлию, желая с ним умереть, некоторые говорили ему: "Если ты нас оставишь, отче, то и место опустеет, ибо многие переселятся из сего монастыря"; но Святой отвечал им: "Не скорбите о сем, а наипаче посему разумейте, если стяжу некоторое дерзновение и делание мое угодно будет Богу, то не только не оскудеет место сие святое, но и больше распространится по моем отшествии; только любовь имейте между собою". Видно, что сие предсмертное слово глубоко запечатлелось в сердце братии, ибо оно с тех пор всегда пишется на всех иконах Преподобного, на хартии, которую держит он в руке.

Рыдания не прекращались; Святой, желая утешить плачущих, говорил им: "Не скорбите, братия и чада, в день моего покоя, ибо мне уже настал час почить о Господе. Предаю вас Богу и Пречистой Богоматери, да сохранят вас от всех искушений лукавого, и сын мой Иннокентий да будет игуменом на мое место; имейте его вместо меня, и он исполнит ваши недостатки". Многое иное говорил он еще ради утешения, сам же находился в такой радости, как будто кто из чуждых и далеких стран возвращался в свое отечество; он веселился надеждою будущих благ и одну только имел заботу, чтобы ничто не разорилось от общего жития и не было раздоров между братии. Иноки, целуя его со слезами, просили последнего благословения, и он, как чадолюбивый отец, всех благословлял, прощая их и взаимно прося себе прощения. В самую минуту разрешения телесного союза, успел он еще приобщиться Животворящих Таин Христовых и, с молитвою на устах, тихо предал Господу трудолюбивую свою душу. Всеми чувствуемое благоухание внезапно распространилось по келлии, и лицо его просветилось еще более, нежели при жизни; не было на нем ничего мертвенного. С плачем положили ученики тело любимого отца своего на одр погребальный и понесли в церковь с пением псаломным.

В ту самую минуту, когда это происходило, служитель Преподобного Авксентий, который был из первых жильцов его пустыни, находился на селе, страдая от жестокой лихорадки; как бы в некоем исступлении от сильного жара, видит он перед собою Блаженного с крестом в руке и вместе с ним другого священника Флора, недавно скончавшегося после великих подвигов. Преподобный осенил крестом своего келейника, и в ту же минуту исцелился он от болезни; с радостию устремился Авксентий к блаженному наставнику, чтобы возвестить ему о своем здравии, не зная, что он уже преставился, и встретил погребальное шествие; припавши к святым мощам, пред всеми исповедал он свое исцеление, и это несколько утешило братию. С честью предали они земле многострадальное тела своего аввы, июня в 9-й день 1427 года. Тридцати лет был пострижен в Симонове преподобный Кирилл и прожил там тридцать лет, пришедши на место сие уже на шестидесятом году своего возраста, прожил он еще тридцать лет в своей обители, доколе не достиг полного числа девяноста. Еще более чудес совершилось после его преставления, над священною его гробницею, нежели сколько сам совершил он при жизни; все они были записаны в свое время, и в них особенно видно попечение святого о своей обители.

ИННОКЕНТИЙ ЗАСТУПИЛ его место и старался во всем соблюсти его заповеди, чтобы быть достойным сего избрания, ибо и сам научался послушанию в течение одиннадцати лет у великого молчальника Игнатия. Не прошло и одного года после кончины Блаженного, как с наступлением осени вся братия, будто согласившись между собою и со святым Кириллом, вышла из сего жития числом более нежели тридцать из пятидесяти трех, которые при нем были. Так исполнилось его пророческое слово ученику своему Христофору; после их всех преставился игумен Иннокентий, которого место заступил Христофор.

При настоятельстве сего игумена было явление преподобного Кирилла одному из братии, по имени Феодосию. Еще при жизни Блаженного приходил к нему Феодосий от лица одного именитого боярина Даниила Андреевича, который, по любви к обители и святому, хотел после своей смерти отказать село в монастырь и просил только, чтобы Кирилл послал осмотреть оное заблаговременно; но Преподобный отвечал: "При жизни моей не требую сел, по смерти же моей делайте, как хотите". Иноку показалась такая речь как бы укорительною, и он скорбел на Старца. Когда же увидел чудеса, какими прославил Господь гробницу усопшего Аввы, пришел в чувство и много сокрушался, что навлек на себя неудовольствие такого наставника. Немного времени спустя явился святой Кирилл ученику своему Мартиниану (который был поставлен настоятелем в Ферапонтов монастырь) и сказал: "Скажи брату Феодосию, чтобы не скорбел и не стужал мне более, ибо я против него ничего не имею". Утешился Феодосий, услышав о своем прощении. Не трогательно ли это свидетельство снисходительной любви Преподобного, даже за пределами гроба?

Умножение братии требовало расширения обители. Таким образом, все обновилось, кроме, однако, устава общежительного, который сохранился ненарушимо, а между тем непрестанные исцеления истекали от его гроба, все более привлекая к нему усердных молитвенников.

Князь Михаил Андреевич, внук Донского, решился посетить отчину свою Бело-озеро вместе с супругою Еленою, которая страдала ногами. Еще далеко был он от монастыря, когда одному из старцев представилось ночью, как бы наяву, что он стоит у гроба блаженного Кирилла, и вот внезапно отверзся гроб сам собою, вышел из него Преподобный, как бы живой, и, сев на своем гробе, сказал: "Чадо, не малые гости хотят к нам придти и в скорби великой; но подобает нам помолиться за них, да избавит их Господь от такой скорби, ибо они наши кормители". Святой Кирилл возлег опять на свой одр, и сам собою затворился гроб. Воспрянул Старец и с изумлением возвестил о том духовному своему отцу, а чрез пять дней пришли благочестивые Князь и Княгиня помолиться Преподобному, Княгиня получила исцеление; обрадованный Князь обильною милостынею наградил монастырь, и с тех пор еще большую имел веру к святому Кириллу.

Так, хотя и в пустыне обитал Блаженный, но слава его добродетели, как бы на легких крилах облетала дальние страны, ибо не мог укрыться град на верху горы: Сам Господь прославляет прославляющих Его. С дерзновением мог сказать Преподобный о собранных им чадах при жизни и по смерти: "Се, аз и дети, яже ми даде Бог" (Ис. 8:18), ибо забота о них простиралась и за пределами гроба. Как не умаляются струи живых ключей, напояющие землю и утоляющие жаждущих прохлады, так неисчерпаемы исцеления от мощей святых, когда не оскудевает вера притекающих. Врачи, употребив все свои зелия, требуют иногда других; святые же не так, но только единой веры, без которой все прочее ни к чему не служит, но слову евангельскому: "Вера твоя спасет тя," и: "По вере твоей буди тебе" (Мф. 9:22 и 29).

Во дни игумена Кассиана прислан был в Кириллову обитель Горы Афонской ученый иеромонах Пахомий Логофет от Великого князя Василия Васильевича Темного и митрополита Феодосия, чтобы написать житие преподобного Кирилла со слов его учеников, которые были свидетелями праведного жития. Наипаче помог при написании жития преподобный Мартиниан, который с юного возраста жил при преподобном Кирилле и все рассказал подробно и в порядке.

Среди великих святых Свято-Кирилловского монастыря, о которых уже упоминалось, можно также назвать преподобного Иосифа Волоколамского, который поведал, как уважали ученики преподобного Кирилла память своего наставника и как твердо стояли за устав его, оставленный для их руководства; преподобного Савватия Соловецкого, отшельника, заложившего фундамент еще одного великого монастыря Северной Фиваиды; и преподобного Нила Сорского, основателя в России скитского жития, высшего русского монашеского жития.

Истинно, многие прониклись великой верой и любовью к преподобному Кириллу и его уставу не только при жизни, но и по смерти. И потому обитель его, как и обитель преподобного Сергия, стала основой монашества на Русском Севере.