Глава 19 - Пм

            Я смотрю кинофильм «Летите, голуби» - фильм о юных и влюблённых! И мне очень нравится взрослая причёска у героини – русая коса, которую она носит на плече. И я решаю тоже носить такую.
            Объясняю маме, и она тут же мне сооружает эту причёску.
            - Теперь я буду заплетать только взрослую косу! – говорю я маме радостно.
           Утром мы с Фаридой собираемся встречать пароход «Серго Орджоникидзе», на котором приезжает Лёня.
           Я рассталась с бантами, и мама связала мне шёлковую кофточку серебристого цвета, напоминающую рыбью чешую – настоящую русалочью! Она мне очень идёт. Тем более с любимой синей юбкой солнце-клёш, похожей на расклешённые цветы табака душистого.
            Захожу утром за Фаридой – она живёт на Портовой, совсем около Речного.
            Фарида жарит картошку и с удовольствием слушает по радио комментарий Вадима Синявского о футбольном матче.
             - Фарида, опоздаем! – тороплю я её.
             Хотя мне очень нравится, как она жарит картошку, и запах  такой аппетитный.
             - Да не опоздаем, это же рядом! – невозмутимо возражает она.
             Приходим как будто бы вовремя, но корабль уже стоит у пристани.
             - Вот и опоздали! – ахаю я.
             Мы поднимаемся на борт парохода, спрашиваем матросов, давно ли они стоят.
             - Да уж с полчаса! Мы раньше пришли.
             - А не знаете, где Лёня Рязанов?
             - Его друг встретил, и они ушли к нему домой - просили вам передать, если вы подойдёте.
             - Спасибо! – кричим мы уже на бегу.
             Адрес Эдика я знаю, и мы отправляемся на трамвае на другой берег Казанки, где в новостройках живёт наш друг.

              Когда мы с Фаридой, наконец, выходим на улицу Короленко и идём по направлению к дому Эдика, неожиданно видим мальчиков, подходящих к дому с другой стороны. Они замечают нас и машут нам приветственно.
              Лёня не выдерживает и бежит ко мне. Я отрываюсь от Фариды и бегу к нему. Попадаю в его объятья, и мы кружимся в радостном порыве, и кружится от восторга моя юбка солнце-клёш. ..
              Лёня взглядывает на меня горячими глазами, я отвечаю ему смеющимися. Еле сдерживаю поток света, вырывающийся из моих глаз. Сердце не умещается в груди, стремится вырваться, как голубь из своей голубиной клетки. Лёня смотрит и смотрит на меня… «Ты не гляди из-под тёмных бровей…» - говорят мне его глаза.

           Эдик приглашает нас к себе – он живёт на третьем этаже кирпичного дома. Открывает дверь ключом – и мы  одни…
           Не успеваю я разглядеть квартиру, как кто-то пронзительно и прерывисто звонит в дверь. Эдик немного недоуменно, не спрашивая, распахивает её – и в прихожей оказывается его дед. Я сразу это понимаю, поскольку они очень похожи. Только вот у дедушки чёрные курчавые волосы с лёгкой проседью.
           Но дедушка очень крепко навеселе и начинает сразу доставлять внуку излишние заботы, поскольку никак не желает угомониться и спокойно отправиться спать.
           Эдик пытается отвести его в маленькую тёмную комнатку с фрамугой, где расположено  супружеское ложе бабушки и дедушки. Он с Лёниной помощью ведёт под руки деда, тот сопротивляется. Эдик уговаривает дедушку весьма забавно:
            - Дед! Успокойся. Тебе нужно в постель. Послушай меня. Ты же – старый чекист. На тебя Феликс Эдмундович смотрит!
            - Феликс Эдмундович! – вскрикивает дедушка. – Где он?
             И дедушка начинает метаться в поисках Феликса Эдмундовича. Наконец, душевный порыв его иссякает, и он даёт уложить себя на постель.
             - Вроде угомонился… - говорит Эдик.
             - А Феликс Эдмундович здесь?.. – жалобным голосом спрашивает ещё не отключившийся дедушка.
             - Нет! – отвечает ему Эдик. – Увидел тебя пьяным и ушёл.
             - Ушёл! – ахает дедушка и засыпает, пробормотав перед сном: Ушёл всё-таки… ну и хрен с ним…
             Мы с Фаридой еле сдерживаем смех.
             Кое-как уложив деда, Эдик понимает, что больше дома делать нечего.
             - Вы не подумайте, девочки чего-нибудь такого – дедушка ни в какой ЧК не служил и Дзержинского видел только на портретах… Брат его – тот, да, работал. А у дедушки так… видения…
            Я приглашаю всех к себе в гости. Всё-таки наши Музуровские номера в самом центре города, на моей любимой площади, именуемой в народе Кольцом.

           Наша квартира с окнами на площадь встречает ребят солнцем – она, как всегда, светлая и радостная. Два больших окна заливают солнечным светом квадратную гостиную и показывают ровную, ведущую на запад центральную улицу города – улицу Баумана. Бордовая колокольня ловит в своё окошко солнечный луч заката, похожий на золотую пряжу.
             У окна стоит любимый чёрный мамин рояль «Шрёдер» с целым фарфоровым выводком статуэток на его крышке.
              Не успеваю я пригласить к этому роялю моих друзей, как стук в дверь опять прерывает наше уединение.
Неожиданный приход подруги Тани удивляет меня – ведь встречу с ней я и не предполагала. Однако появление Тани – 17-летней брюнетки с короткой стрижкой – меня не огорчает: мне хочется познакомить её с моими друзьями. И уж, конечно, хочется, чтобы она послушала, как они играют и поют – ведь Таня тоже заканчивает музыкальную школу и играет на фортепиано. Когда я прошу Лёню спеть мои любимые песни, он, не колеблясь, садится за клавиши. Таня молча слушает, но я вижу, что ей нравится. Приходит черёд Эдика – он недовольно оглядывается на меня, я киваю поощрительно, и он устраивается на круглом вертящемся стуле и берёт первые аккорды «Тишины».
            Я решаю поставить чайник и выношу его в длинный коридор, куда выходят двери всех квартир на этаже и где стоят газовые плиты. Пока я вожусь с чайником, из дверей напротив выглядывает моя подружка-соседка Раиса Муслимова с тёмными пышными, заплетёнными в косы волосами.
             - У меня в гостях ребята с парохода! – делюсь я с ней своими новостями. И Таня пришла внезапно. Слушает, как они поют и играют. Ты извини, что я тебя не приглашаю. Они застесняются, подумают, что это смотрины!
              - Да ладно! – машет рукой Раиса. – В следующий раз.
            Хотя эта фраза кажется мне бессмысленной – следующего раза, скорее всего, не будет.
             Из-за дверей глухо доносится что-то знакомое… кажется, это Ария Мистера Икс. Наверное, по радио передают концерт. Но, когда я вхожу с чайником в квартиру, никакого пения уже нет.
             Мы пьём чай с вишнёвым вареньем и спешим провожать Лёню в речной порт – пора!

             Красавец «Серго Орджоникидзе» перекрыт, как обычно, деревянной пристанью.
             Мы прощаемся с нашим другом, пожимаем ему руки и остаёмся  на пристани, а он вскоре появляется на палубе. Лёня стоит, опираясь на перила фальшборта.  Он перебрасывается с Эдиком какими-то репликами. Я ничего не слышу. Вижу только загорелого Лёню в белой рубашке и светлых брюках. Отвечая Эдику, он смеётся, обжигая меня взглядом. Моё сердце замирает. И останавливается…
             Дома я сажусь к письменному столу, обитому зелёным сукном – папиному инженерному столу, включаю его инженерную лампу и пишу…

Закат в волнах огнём горел –
как в зеркале, горел в реке…
Твой голос птицей улетел,
исчезнув где-то вдалеке…

Та песня нежною была
и вдаль плыла с моей мечтой.
Но лишь теперь я поняла,
как нужен тихий голос твой…