Две женщины или одна?

Автор Генри Харланд
Рукопись доктора Леонарда Бенари.
НЬЮ-ЙОРК, издание 1890 год.
***
 ПОСВЯЩЕНИЕ_КОМУ? -------- --------, "ЭСКВАЙРУ".

"Я привяжу свой фургон к звезде";
`Я посвящу этот рассказ тебе".:
`Остроумный, поэт, ученый, вот ты кто",
`И искусный рассказчик к тому же",
`И теолог, и истинный критик,
`И главное-остаться на ... смотреть.
`Я привяжу свой фургон к звезде",
`Разве мудрец-янки не советует этого?`
`И все же я не смею имя ваше имя,
`Чтобы не широкий блеск ее славы
``Затмения мое скромное пламя свечи:
`Но вы будете предполагать это.=

Январь 1890.
***********
ДВЕ ЖЕНЩИНЫ ИЛИ ОДНА?
Глава I.--Первая ночь.

|Меня зовут Леонард Бенари, а иностранному звучащее имя, хоть я
чистокровный англичанин. Я проживаю по адресу № 63, Ривервью-роуд, в
Американский город Адиронда, хотя я родился в Девоншире. И я
врач и хирург, хотя и отошел от активной практики. Мой возраст могу
быть вычислено, когда я говорю, что я появился на свет на 21-й день
Июля, в 1818 году.

Я должен прежде всего прошу читателя о двух вещах.
Во-первых, мой стиль. Я не литератор, и поэтому мой стиль будет
некрасивым. Во-вторых, мой провинциализм. Я живу в Адиронде
почти полвека, и поэтому я увлекся различными видами речи
местные особенности речи. Но у меня есть единственное число, и я верю, что
интересно и показательно, что рассказать, и я думаю, что это лучше
больные рассказали, чем не рассказывал.

Он начинается в ночь на пятницу, 13 июня, 1884.

Около двенадцати часов той ночи я шел на восток
по южной стороне Вашингтон-стрит, между Миртл-стрит и Вашингтон-Стрит.
Авеню и Ривервью-роуд, по дороге домой с концерта, который я посетил
в Музыкальной академии. Двигаясь в том же направлении, по той же стороне улицы и опережая меня примерно на сотню футов, я смог разглядеть фигуру женщины. Кроме нас двоих, остальные окрестности казались безлюдными.

Что-нибудь о моей попутчице-пешеходке, кроме ее пола, о котором говорили
очертания ее платья, когда она проходила под
уличным фонарем - была ли она молодой или старой, белой или черной, леди или
нищий - я не мог различить его из-за темноты ночи и из-за разделявшего нас расстояния. Действительно, я бы, скорее всего,
не обратил на нее никакого внимания, поскольку был занят своими собственными
мыслями, если бы случайно не заметил, что, когда она готовила угол
на Ривервью-роуд, вместо того чтобы свернуть на эту магистраль, она
поднялся на террасу у подножия Вашингтон-стрит и сразу же исчез, спустившись по каменной лестнице, ведущей оттуда к кромке воды.Это действие сразу показалось мне странным и положило конец моему занятию.
Что могло понадобиться одинокой женщине на берегу реки Желтая Змея
в двенадцать часов ночи?
Ее поручение едва ли могло быть добрым; и предположение, что целью его могло быть самоубийство, конечно, мгновенно возникло в моём уме.
Во всяком случае, мой долг в сложившихся обстоятельствах казался очевидным - не спускать глаз бросаюсь на нее и держу себя в готовности вмешаться, если потребуется.После минутного раздумья я тоже спустился по каменным ступеням.

ГЛАВА 2. - НА БЕРЕГУ РЕКИ.

      Ещё, чтобы держать глаза на нее было легче сказать, чем сделать.
В нижней террасы было непроницаемо темным. Не звезда сияла от
затянутое облаками небо. Точки света на противоположном берегу - и тут
и там, на дне ручья, красный или зеленый фонарь какого-нибудь судна
- пронзали темноту, не разгоняя ее. Напрягая зрение
как я ни старался, я не мог разглядеть ничего дальше длины своей руки.

Но плеск волн о берег и о сваи маленькой Т-образной пристани, которая вдается в реку в этом месте, был отчетливо слышен и служил мне ориентиром. Я осторожно двинулся к пристани и, почувствовав под ногами ее дощатый настил, остановился. Местонахождение женщины у меня не было
способа определить. "Однако, - подумал я, - если ее целью является
саморазрушение, она еще не совершила его, потому что я не слышал
никакого всплеска".
Ах! Внезапно на восточном горизонте вспыхнула горячая молния-горит земля и вода. Он был очень краток, но в нем продолжалась достаточно долго для меня, чтобы взять мою подшипники, и различить объект моего квеста.(один из способов построения сюжета) Она стояла, сгусток тени, на самом краю маленькой пристани. На расстоянии не более трех ярдов передо мной. Мгновение спустя
Я молча подошел к ней, протянул руку и крепко положил взял ее за локоть.
В отличном и полностью натуральный ужас, она начала снова: как повезет
это, не в сторону воды, то она, конечно,
повалились, возможно, таща меня с собой. И хотя она произнесла " нет "
после нечленораздельного звука у нее перехватило дыхание в резком судорожном вздохе, и я почувствовал, как она сильно задрожала от моего прикосновения.
Я попытался успокоить ее.

- Не пугайся, - сказал я, стараясь говорить как можно мягче. - Я не имею в виду тебя. никакого зла. Я видел, как вы спускались сюда с улицы наверху, и
мне показалось, что это вряд ли безопасное место для посещения человеком вашего пола, одному в такой час.
Она ничего не ответила. Продолжительная дрожь охватила ее, и она испустила
глубокий вздох.

"У тебя нет причин бояться меня", - продолжил я. "Я пришел только к тебе
с целью защитить вас, быть полезным вам, если смогу.
Смотрите... ах! нет, здесь слишком темно, чтобы вы могли меня увидеть. Но я седовласый старик, последний человек в мире, которого тебе нужно бояться. Ты бы не дрожал и не отстранялся вот так, если бы знал, как я далека от того, чтобы желать тебе чего угодно, только не добра.
Она заговорила. - Тогда отпусти мою руку.
Ее тон был надменным и возмущенным. Она четко выговаривала каждый слог
с ледяной точностью. По правильному акценту и утонченному звучанию ее голоса я понял, что имею дело с женщиной образованной и утонченной.
"Тогда отпусти мою руку"."Нет, - сказал я, - я не смею отпустить твою руку".
"Не сметь!" повторила она, в то же возмущенным тоном, на который сейчас был
добавлено перегиб в недоумении. В темноте я ничего не видел.
Я мог бы поспорить, что она подняла брови и скривила губы.
- Я не смею, - повторил я.
"Возможно, вы будете настолько добры, что объясните, чего вы боитесь".
"Честно говоря, я боюсь, что вы хотите причинить себе вред. Я не смею позволить лети, мое влияние на вас, чтобы вы не могли воспользоваться вашей свободы броситься в воду". -"Ну, а если мне надо?"
"Это было бы очень глупо с моей стороны".
"Но какое тебе до этого дело? Какое право ты имеешь приставать ко мне? Моя
жизнь принадлежит мне, не так ли, и я могу распоряжаться ею по своему усмотрению?
"Это очень сложный и тонкий вопрос, включающий в себя первые
принципы теологии и этики. Я не думаю, что мы сможем извлечь из этого пользу
вступать в обсуждение этого прямо сейчас и здесь. Но я
обещаю тебе, - сказал Я, - я не должна отпускать свою хватку на руке, пока я
убежден, что вы отказались от своего суицидального назначения".

Она раздраженно фыркнула. Затем, после минутного молчания--

- Вы наглы и назойливы, сэр. Вы полагаетесь на тот факт, что я женщина и одинока, чтобы использовать меня в постыдных и недостойных мужчины целях.

"Мне жаль, если вы такого мнения обо мне", - ответил я. "Я делаю только то, что
Я должен".

"Вы говорите мне, что вы старик. Я не стар и силен. Я предупреждаю
а теперь отпустите меня. Уверяю вас, вы поступаете неразумно, шутя со мной. Я
очень отчаянная женщина, и меня не волнуют последствия. Если ты будешь стараться,
я не выдержу - если мы дойдем до борьбы ...

"Ах, но мы этого не сделаем", - поспешно вмешался я. "Вы не улучшите свой
превосходящие силы против того, кто тронут никакие другие чувства, чем
доброжелательность по отношению к вам. И кроме того, - добавил я, - хотя это правда, что мне
почти шестьдесят шесть лет, в моих мускулах все еще есть железо
. Думаю, я смогу постоять за себя.

Это, надо признать, было сплошное бахвальство. Я вешу но девять
камень, измерьте, но пять футов четыре в мои сапоги, а я ничего точнее
чем спортсмен.

- Вы вмешиваетесь, сэр. Хорошие или плохие, ваши мотивы меня не интересуют
. Отпустите меня. Мое терпение лопнуло. Я больше не потерплю
вмешательство. Отпусти мою руку. Твое поведение возмутительно.

Она говорила с неподдельным гневом, топая ногой и вырываясь из моих объятий.
хватка.

"То, что я делаю, мадам, возмутительно это или нет, я делаю вместе с вами.
человечество обязано это делать. Я был бы фактически вашим убийцей, если бы делал меньше.
Это мой долг, чтобы задержать вас, чтобы делать то, что я могу, чтобы помочь тебе".

"Помоги мне, сэр? Ты не в том положении, чтобы мне помочь. Я не спросил твоего
помогите. Нет никакой помощи для меня. Вы не надоедливый и назойливый. Я
не спорю с вами дальше. _Let меня!_"

Последние три слова она произнесла с угрожающим акцентом. Я мог слышать, как
после них ее зубы сомкнулись с решительным щелчком. Она снова
дернулась, чтобы оторваться от меня.

"Ты требуешь от меня невозможного", - был мой ответ. "Для меня невозможно
отпустить тебя. Я умоляю тебя обуздать свой гнев и выслушать
меня хотя бы на мгновение. Вы находитесь в сильном волнении, вы не несете ответственности.
вы не являетесь самим собой. Как я могу отпустить вас? Я бы никогда больше не узнал
ни минуты покоя, если бы стоял рядом и позволял тебе причинять
себе вред, который ты замышляешь. Я был бы груб, малодушен,
преступник, если бы я сделал это. Я должен нести ответственность за твою смерть. Как
человека, я вынужден задержать вас, если я могу. Ты должен понять, что
для меня невозможно отпустить тебя.

"Ну, ты закончил?" спросила она, когда я замолчал.

"Не совсем", - ответил я. "Сейчас я должен попросить вас позволить мне отвести вас к
вашему дому. Завтра утром вы почувствуете себя по-другому, вы увидите все
в другом свете. Вы будете благодарить меня потом за то, что вы сейчас
вызвать возмущение. Думаю, ваших друзей, вашей семьи. Не важно, что
боль вы можете терпеть, несмотря ни на какие отчаянные проливы свой
дела могут быть решены, вы не имеете права покушаться на свою жизнь. Кроме того,
вы говорите, что молоды. Следовательно, перед вами будущее; у вас
есть надежда. Я старше тебя и мудрее. Прислушайся к моему совету и направь меня.
Пойдем, позволь мне отвести тебя домой.

- Домой! - с горечью повторила она. - Домой, к друзьям, к семье! Ха-ха-ха! Она
рассмеялась, но смех ее был сухим и сардоническим, его было неприятно слышать. - То, что
вы говорите, было бы жестоко, сэр, если бы не было так забавно. Вы
говорить и действовать в гуне невежества. Вы очень далеки от понимания
ситуации. У меня нет дома. У меня нет семьи, нет друзей, и, что самое страшное
все, денег нет. Нет крыши в этом городе ... нет, ни в целом
мира, если на то пошло, под который я могу искать приветствуется; не друг,
знакомство, отношения, не человек, короче говоря, скучать по мне, или даже
чтобы узнать меня, если я исчезну. Кроме, конечно, врагов; кроме
тех, кто пожелал бы найти меня, чтобы причинить мне дальнейший вред: их здесь
много. Теперь вы отпустите меня? Я в крайнем отчаянии, сэр. Нет никакой
помощи для меня, никакой надежды. Моя жизнь - крушение, ужас. Я не могу этого выносить,
Я больше не могу этого выносить. Отпусти меня. Если ты понял
обстоятельства, вы бы не стали меня задерживать. Если бы ты знал, кто я, что я
сделал, и на что я должен был бы рассчитывать, если бы выжил; если бы ты
знал, что значит достичь того перевала, где жизнь не значит для тебя ничего, кроме
огонь в сердце: ты бы не отказался отпустить меня. Вы могли бы обречь
меня на мучения, сэр, худшие, чем необходимость жить. Жить - значит помнить;
и пока я помню, я буду мучиться. Даже сон не приносит мне облегчения.
Когда я сплю, мне снятся сны. О, ради всего святого, отпусти меня!
Иди сам. Уходи и оставь меня здесь. Вы не будете раскаиваться в этом. Вы можете
всегда вспоминай это как акт доброты. Я верю, что ты хочешь быть добрым.
Будь действительно добрым и больше не мешай мне ".

Она начала говорить с безрассудством и дикой иронией, которые были
шокирующими и отталкивающими; но в конце концов она заговорила с пафосом и
страстью, которым невозможно было противостоять. Я был взволнован до глубины души.

"Я хотел бы, дорогая леди, - сказал я, - я хотел бы, чтобы вы знали, как глубоко и
искренне я сочувствую вам, насколько искренним и искренним является мое желание помочь
вам. Умоляю, умоляю, дай мне хотя бы шанс сделать это. Смотри, я живу в одном
о тех домах, вон там, наверху, на террасе - где ты видишь огни.
Пойдем со мной в мой дом. Вы говорите, у вас нет крыши, под которой можно
искать надпись: Я обещаю Вам рады там. Вы говорите, что
несколько друзей: позволь мне быть твоим другом. Пойдем со мной ко мне домой. Я
верю - нет, я уверен, - что смогу каким-то образом помочь вам.
В любом случае, дайте мне шанс попробовать. Я старый человек, врач. Приходят с
меня, и давай поговорим вместе. Между нами мы должны обнаружить некоторые лучше
решение вашей трудности, чем радикальным, что вы ищете
Для. Но я заключу с тобой сделку. Пойдем со мной в мой дом и
останься там на один час. Если по истечении этого часа мне
не удастся убедить вас передумать относительно вашей нынешней цели - если тогда
вы все еще будете в своем нынешнем уме - я обещаю отпустить вас
без присмотра, без дальнейших препятствий, чтобы идти куда угодно и делать
все, что вы сочтете нужным. Тебе не причинят вреда, если ты пойдешь со мной в мой дом
- никакого вреда, но, возможно, будет много пользы. Попробуй. Испытай меня.
Поверь мне. Приходи. В течение часа, если вы все еще этого хотите, вы можете отправиться в свой
путь один. Я даю вам слово чести. Вы пойдете?

- Вы не оставляете мне свободного выбора, сэр. Это будет моим единственным средством
избавления от вас. Я запускаю большой риск, большой риск, больший, чем
вы можете думать, поступая так. Но было решено, что в конце одного часа
Я буду снова моя любовница? После этого руки?"

"В конце через один час вы можете уйти или остаться, в соответствии с вашим собственным
удовольствие".

"Ну что ж, я готов."




ГЛАВА III. - ОТКУДА ОНА ПРИШЛА.

| Я провел ее в заднюю гостиную - эту квартиру я использую как библиотеку
и кабинет - и включил подвесную лампу на моем письменном столе.

Затем я посмотрел на нее, и она посмотрела на меня.

Она сказала, что молода. Я не был удивлен, увидев, что она
также была красива. Не знаю, смогу ли я объяснить, что именно
подготовило меня к этому открытию. Возможно, отчасти, ее голос, который
был изысканно сладким и мелодичным. Возможно, просто трагические и
романтические обстоятельства, при которых я нашел ее. Как бы то ни было,
красавицей она, несомненно, была.

На ней не было шляпки. Ее волосы, темно-каштановые, вьющиеся и пышные, были подстрижены
коротко, как у мальчика.

У нее была тонкая кожа и мертвенно-бледная. Ее глаза, большие, темные,
текучие, были эмоциональными и умными. Ее рот был щедрым по размеру,
чувственной формы и совершенным по цвету. Но по всему ее лицу
была разборчиво написана подпись жесткого и неистового отчаяния.

С головы до ног она была закутана в черный непромокаемый плащ.

- Садитесь, - начал я. - Расслабьтесь душой и телом. И прежде всего
позвольте предложить вам бокал вина.

"Вы можете не утруждать себя этим, сэр", - ответила она. "У меня нет
аппетита к вину".

"Но это пойдет тебе на пользу. Один стакан?"

"Я не выпью ни капли".

- Что ж, тогда составьте лекарство. На данный момент вы мой пациент,
помните. Вы должны позволить мне выписать вам рецепт. Вы находитесь в состоянии
чрезмерного нервного возбуждения, граничащего с истерией. Выпейте это.

"Уверяю вас, сэр, мое расстройство не телесного характера", - устало сказала она.
"Никакое лекарство не может облегчить это".

"Тем не менее, я умоляю вас попробовать это. Это всего лишь
наперсток. Это не причинит вам вреда, даже если не принесет пользы.

- Насколько я знаю, в нем может содержаться наркотик.

- В нем определенно содержится наркотик. Мне не следовало бы предлагать тебе "аква пура".

"Вы жонглируете словами, сэр. Я имею в виду яд".

"Пойдемте, это хорошо. Неужели вы думаете, что я приложил бы столько усилий, чтобы
отговорить вас от самоубийства, и сразу же после этого попытался бы отравить
вас?

- Я не имею в виду смертельный яд. Вы не могли бы оказать мне большей любезности, чем
предложить смертельный яд. Я имею в виду, что в нем может содержаться какой-нибудь опиат, какой-нибудь
наркотик, который лишит меня власти над собой, так что я не смогу
покинуть ваш дом, когда истечет время ".

"Мадам, посмотрите на меня. Похож ли я на человека, который попытался бы
одержать над тобой верх с помощью такого коварного трюка, как этот?"

"Нет, ты не выглядишь лживым", - ответила она после минутного изучения
моего лица.

"Тогда доверься мне настолько, чтобы выпить это".

Без дальнейших возражений она взяла предложенный мной стакан и осушила его.

- А теперь, если ты не против, мы можем поговорить, - сказал я.

- О чем тут говорить? Мне, во всяком случае, нечего сказать. Но
Я в вашей власти сроком на один час. Вы, конечно, можете говорить столько,
сколько пожелаете. Но по истечении часа---- Пожалуйста, взгляните на свои
часы. Который сейчас час?

- Двадцать минут первого.

- Благодарю вас. Пять минут уже прошло. В четверть второго я
буду свободен и уйду. С этими словами она откинула голову на
подушку мягкого кресла, в котором сидела, и закрыла глаза.

"Да, - сказал я, - тогда вы будете свободны уйти, если все еще этого хотите.
Но я сомневаюсь, что вы это сделаете".

"Ваши сомнения беспочвенны, сэр. Однако, если тебе угодно беречь его
, ты можешь делать это до конца часа ".

"Нет, я не думаю, что мои сомнения беспочвенны. Я сказал тебе, что верю, что я
смогу показать тебе лучший выход из твоих проблем, чем
отчаянный, который ты намеревался взять; и теперь я выполню свое обещание.
мое обещание".

"Будучи более осведомленным в моих собственных делах, чем вы, я уверяю вас,
что ваше обещание ни при какой возможности не может быть выполнено
.

"Время докажет или опровергнет истинность этого утверждения. Для начала,
могу я задать вам один-два вопроса?

"Вы можете задать мне двадцать вопросов. Я не обязуюсь отвечать на них".
"Ну, а на этот вы ответите?" - спросил я. "Я не обещаю, что отвечу на них".

"Хорошо, вы ответите на этот? Правильно ли я вас понял?
когда мы были внизу, на пристани, вы сказали, что у вас нет друзей
или родственники, чьи чувства вы обязаны учитывать при определении своего
поведения, и никаких мирских уз или ассоциаций, которые вы обязаны
уважать?

"Да, в этом вы правы".

"Я правильно поняла, что вы так сказали; но правда ли то, что вы сказали
?"

"Это означало бы, что вы подозреваете меня во лжи", - ответила она,
с неприятной улыбкой. "Ну, я не виню тебя. Я умелая и
лгунья, и я осмелюсь сказать, что он показывает мне в лицо. Но в таком случае я
нарушил свое правило и сказал правду ".

"Моя дорогая мадам, я не имел в виду такого обвинения. Но вы были взволнованы и
взволнован; и иногда под воздействием нашего возбуждения мы невольно преувеличиваем.
"Ну, я не преувеличивал.

То, что я вам сказал, было буквально правдой ". "А остальное, что вы сказали?" - спросил я. "Да, я не преувеличивал."

"А остальное, что вы сказали? Это вы также подтверждаете? Что вы
без гроша в кармане, бездомный, ужасно несчастный и уставший от жизни? Мне кажется
жестоким заявлять об этом таким образом; но я должен ясно понять для
цели, которую вы сейчас увидите.

"Вам не нужно извиняться, сэр. Сейчас не время придавать значение.
Да, у меня нет ни гроша в кармане, я бездомный, ужасно несчастный и устал от жизни.
Но я хуже этого. Я плохая. Я совершенно низкая и деградировавшая. Посмотри
на меня, - добавила она, смело, даже вызывающе глядя мне в глаза.
"Изучите меня. Я редкий экземпляр. Очень возможно, что вы никогда не видели моего
подобного раньше и никогда больше не увидите. Я являюсь примером... - Она сделала паузу
и рассмеялась; и в ее смехе было что-то такое, что заставило меня
содрогнуться - "абсолютной порочности", - заключила она. Затем внезапно ее поведение
изменилось, и она стала очень серьезной. "Вы бы приняли прокаженного в своем
доме, сэр? И все же мне сказали, что я моральный прокаженный. Я был
сказал, что пятно коррупции на мне проникает до глубины души. И я
думаю, что мой информатор выразился очень умеренно. Если бы вы подозревали о преступлениях
Я был виновен в худших преступлениях, которые я замышлял, и которые
не смог совершить только из-за материальных препятствий, которые я не мог преодолеть.
вы не приютили бы меня в своем доме ни на минуту.
Вы бы почувствовали, что мое присутствие было осквернением: что я осквернил
стул, на котором я сижу, пол у меня под ногами. Стакан, из которого я только что пил
- ты бы разбил его вдребезги, чтобы ни один невинный мужчина или женщина
возможно, когда-нибудь снова прикоснусь к нему губами. Вот так! разве ты не видишь теперь, что я
без помощи, без надежды? Ради чего мне жить? Я - обуза
на лице земли и в придачу ненавистен самому себе.
Зачем держать меня здесь целый час? Давайте отменим наш компромисс.* Отпустите меня немедленно.
"

 * Возможно, что здесь и в другом месте Д-Бенари, в
 отчетность разговоры из памяти, кладет в рот
 его собеседники слова и фразы из своего словарного запаса,
 в то же время, без сомнения, дает содержание и
 дух их замечаний верен. "Давайте отменим наш
 компромисс", во всяком случае, из уст женщины,
 звучит, мягко говоря, нереалистично.--- Редактор.

Она встала и стояла в беспокойстве, словно ожидая, что ее отпустят.

"Нет, нет; во всяком случае, вы должны задержаться", - настаивал я. "Сядьте
снова. Я уверен, что вы не так страшен, как ты загоняешь себя; и в
любом случае, вину признал и раскаялся в более чем половине искупил".

- Начнем с того, что это не так, - возразила она. - Это самый поверхностный,
hollowest вроде не могу. Это может пройти с людьми, которые знают чувство вины только
понаслышке, но смешна тем, кто, как и я, иметь знания
в теме "из первых рук".

"Чувство вины, преступности, искупается только тогда, когда это будет отменено, и все его
последствия оказываются стертыми. И сейчас, выступая из моих первых рук
знание предмета, я скажу вам две вещи-во-первых, все
исповедь и покаяние в мире не может отменить преступлений, после этого,
ни уничтожить его последствия; во-вторых, ничего не могут. Вы врач.
Я так понимаю, следовательно, вы знакомы с первым
принципы науки: с тем, что они называют, я думаю, Законом
Постоянства силы, Законом сохранения энергии. Если вы
понимаете этот закон, вы не будете оспаривать его простое применение.:
однажды совершенное преступление невозможно отменить; его последствия неискоренимы
и вечны. Ну и прекрасно. Это инфантильности, перед лицом Закона
сохранение сил, чтобы говорить об искуплении. Искупление могло произойти
только посредством чуда - приостановки действия Природы и
вмешательства Сверхъестественной Силы. И именно здесь христиане,
со своей догмой заместительного искупления они более рациональны, чем все остальные
рационалисты от _a до zed_. Вот и все об искуплении. А теперь, что касается
раскаяния - кто сказал, что я раскаялся? Раскаяние! Раскаяние! Я
дам вам еще одну информацию, также из первых рук
знание. Раскаяние - бессмысленные звуки. Нет никаких
реальностей, никаких _things_, которые соответствовали бы им. Я не раскаиваюсь. Ни один
мужчина или женщина, с начала времен, никогда еще не раскаивались в вашем
смысле этого слова. Мы сожалеем о потерях, которые влекут за собой наши преступления для
мы: да. Мы страдаем, потому что наши преступления обнаруживают нас, потому что возмездие
настигает нас: да. Но каяться? Мы не каемся. Большинство из нас притворяются.
Но я буду откровенен, я не буду притворяться.

"Я страдаю, потому что наказание, которое, по моим преступления, я обрушу
на себя больше, чем я могу вынести; я тоже страдаю, потому что последние
цель у меня осталась жить, которое также было преступной цели, имеет
был побежден. Но я не раскаиваюсь. Я не буду притворяться, что раскаиваюсь ".

"Как бы то ни было, я повторю то, что сказал раньше: я не
поверь, что ты такой черный, каким себя изображаешь. Ты, молодой,
красивый, умный - нет, нет. Но даже если бы ты был в десять раз чернее,
для меня это не имело бы значения. Ибо, послушайте, поскольку вы
затронули вопрос науки и удостоили меня научного
обобщения, я немного углублюсь в этот вопрос и закрою
ваше обобщение с другим: а именно, хорошим, плохим или безразличным,
мы не являемся творцами самих себя; мы не создаем самих себя; мы являемся
результатом нашей Наследственности и нашего окружения; и наших действий,
преступность или обратное определяется не свободной волей, а
необходимостью. Я не буду распространяться об этом обобщении; я оставлю его
следствия для восприятия вашим собственным воображением. Но учитывая то,
Я еще раз говорю: даже если бы Вы были в десять раз чернее, а толку нет
разница для меня. Ты виноват в цвете своей души не больше, чем в цвете своих волос.
"

"Вы очень великодушны, - с горечью сказала она, - и ваша доктрина
хорошо прозвучала бы в уголовном суде".

"Думайте обо мне как угодно пренебрежительно, - ответил я. - Я очень
искренне хочу подружиться с вами".

"Если это так, у вас есть это в ваших силах, чтобы сделать это с чудесным
легкость".

"Как так?" Я задал вопрос.

"Освободи меня от моего согласия остаться здесь на час. Сидеть там в
ваш стул, и позвольте мне идти по своим делам беспрепятственно и сразу".

"Нет, к этому соглашению я должен задержать вас, для вашего же блага. Мне нужно многое
сказать вам, если бы вы только позволили мне хоть раз начать.

"Боже мой, сэр!" - воскликнула она, вскакивая от гнева. "Вы доводите меня до
крайностей. Знаете ли вы, что нарушаете законы штата
, укрывая меня здесь?--что вы подвергаете себя риску
судебного преследования?"

"Я знаю, что я должен быть нарушая законы человечества, если бы я страдал
ты посмел напасть руки на себя, пока у меня есть это в моих силах
чтобы успокоить тебя. Что касается законов штата, вы имеете в виду, что можете
подать против меня иск о возмещении ущерба за вмешательство в вашу личную
свободу? Я сомневаюсь, что вы это сделаете. И я уверена, что ни одно жюри присяжных, осведомленное о
обстоятельствах, не вынесет решения против меня".

"Вы все еще не в курсе ситуации". сказала она. "Теперь откройте ваши
глаза".

С этими словами она сбросила непромокаемый плащ, в который была закутана,
и стоял передо мной в синей и белой полосатой робе из тупика
Остров осужденного.




ГЛАВА IV.--ГОВОРИТ ВРАЧ.


|Признаюсь, мое сердце забилось в горле, а дыхание перехватило. Она,
видя мое оцепенение, рассмеялась, словно цинично наслаждаясь этим.

Немного погодя: "Я думаю, теперь вы позволите мне пожелать вам доброго вечера"
вечер, - сказала она с притворной церемонностью.

"Вы ... вы сбежали из тюрьмы!" Я запнулся.

- Да, из Тюрьмы за рекой. Видите ли, хотя мы никогда не встречались до сегодняшнего вечера, мы были соседями, жили в пределах видимости.
Понимаете, хотя мы никогда не встречались до сегодняшнего вечера, мы были соседями
каждый из них проживает в другом месте в течение некоторого времени. Я уже два года
провел, несколько монотонно, на острове Тупик; и, выражаясь
техническим языком, я был "в деле" в течение срока, из которого это было лишь
незначительной частью. Однако у меня было определенное дело, которое нужно было уладить
здесь, в городе, - небольшое дело, которое нужно было уладить с джентльменом, который был
главным свидетелем обвинения на моем процессе, - и я схватил,
поэтому при первой же представившейся возможности приезжайте
сюда инкогнито. Но когда я приехал, я застал эту Судьбу с ее обычным
извращенность, лишила меня возможности вести это дело, поскольку
участник второй части умер естественной смертью. Таким образом,
единственная цель, ради которой мне оставалось жить, стала невыполнимой
. И теперь я не желаю ничего, кроме смерти. Наконец, даже
вы должны увидеть абсурдность моего пребывания здесь дольше в вашем доме. Пусть
мне _go_".

- Вы говорите, - возразил я, к этому времени немного восстановив свое
хладнокровие, - вы говорите, что не желаете ничего, кроме смерти. Говори что хочешь
Я не верю, что ты вообще желаешь смерти."

"На это я могу только ответить, что ты обманываешь себя".

"Нет, это ты обманываешь себя. То, чего ты желаешь, это не смерти,
а перемены - изменения условий. Никогда не было сказано более правдивых слов, чем
слова Теннисона:--=

`Что бы там ни говорила безумная скорбь",

`Ни одна жизнь, дышащая человеческим дыханием

`"Никогда по-настоящему не стремилась к смерти."=

То, чего вы жаждете под именем смерти, - это забвения. Вы сами
сжали всю правду в пяти словах, когда сказали: "Жить - значит
помнить". Ваш вывод заключался в том, что умереть - значит забыть. Это память
это мучает вас; именно прошлое, живущее в памяти, мешает вам.
оно висит у вас на шее, как мельничный жернов, и доводит вас до
отчаяния. Если вы могли бы забыть, если бы вы могли стереть прошлое из
ваше сознание, и вы перестали бы страдать. Разве это не правда?"

"Да, возможно. Но без актуальность. Придирка. Забвение
- это то, чего я желаю, да. Но забвения нет, кроме как в
смерти - нет Лета, кроме Стикса."

"Забвения нет, за исключением смерти? Значит, вы предполагаете, что в смерти есть
забвение; смелое предположение. Вы не боитесь
что-то после смерти, неоткрытая страна? Вы игнорируете
возможность будущей жизни? Предположим, что и за гробом вы сохраните
свою личность, то есть свою память: в каком отношении вы
выиграете от перемены?

"Я должен рисковать. Это уж я знаю наверняка: нет
забывчивость в жизни. В смерти не может быть. Я рискну.
Я сейчас не в аду? Любая перемена должна быть переменой к лучшему. Я буду
рисковать ".

"Вы говорите, что в жизни нет забывчивости. Но предположим, что она была?
Предположим, что для вас было бы возможно получить полное и постоянное
забвение без смерти, без принятия этих рисков, без принятия на себя
вообще никаких рисков? Предположим, кто-то придет к вам и скажет: "Смотри!
В моей власти даровать вам полное и постоянное
забвение, чтобы все прошлое, со всеми его событиями и
обстоятельствами, было полностью стерто из вашего сознания; чтобы вы
я даже не вспомню ни твоего имени, ни твоего языка; но с неповрежденным
физическим здоровьем и умственными способностями начну жизнь заново, подобно
новорожденный младенец, лишенный дара речи, невинный, возрожденный; другой человек и
и все то же самое: "предположим, кто-нибудь придет к вам и предложит это?"

"Это праздное предположение! Эпоха чудес прошла".

"Праздное предположение? Вы считаете это таковым? Давайте посмотрим, давайте поразмыслим.
Для начала ответьте мне вот на что: Вы никогда не слышали или не читали - в
беседе, газете, медицинском отчете или романе - вы никогда не слышали
или, скажем, читали о случае, когда в результате несчастного случая с человеком произошло
с ним произошло именно то, что я только что описал? A
случай, когда поражение тканей головного мозга, вызванное, возможно, болезнью,
возможно, в результате сотрясения мозга или перелома черепа,
привело к полному уничтожению памяти без ущерба для
других интеллектуальных способностей, так что пациент, после выздоровления
был здоров и в сознании, абсолютно ничего не помнил из
прошлого - ни своего имени, ни своей национальности, ни лица своего отца
или матери, ни даже того, как говорить, ходить, есть, - но был буквально _рожденным
заново, и пришлось начинать жизнь сначала, с самого начала? Конечно,
каждый, у кого есть уши, слышал, каждый, кто умеет читать, читал о
случаях подобного рода?"

"О да, конечно, я читал о таких случаях".

"Очень хорошо. Вы читали о таких случаях. Так!--Итак, предположим, что
аварии такого рода должна постигнуть содержаться материалы?_ Все, на что ты можешь надеяться
от смерти сбудется, а пока ты будешь жить. Что лучше может
вы желаете?

"И все же _ Я_ был бы жив? Вряд ли. Мое тело было бы живо, верно. Но _ Я_, моя
личность, моя идентичность исчезла бы. Ибо разве воспоминание - это не сама сердцевина
и костный мозг человеческой личности? Разве память - это не родимое пятно,
так сказать, по которому человек узнает себя? Разве это не пуповина
на что нанизаны переживания человека, что удерживает их вместе и
устанавливает их единство? Мое тело было бы живо, это правда. Но оно было бы
населено и оживляемо другим духом, другим разумом ".

"Ну, даже так? Ты стремишься к исчезновению своей личности.
осуществить это посредством смерти. Но у тебя нет оснований предполагать, что
смерть предполагает какое-либо такое исчезновение. Атеист, агностик, кто угодно,
вы всегда должны признавать и допускать такую возможность будущей жизни
. Принимая во внимание, что мужчина или женщина, с которыми произошел несчастный случай, который
мы предположили, получает поручительство за то, что он или она может только
с сомнением Надежду от смерти".

"Ах, но есть важное отличие. Это не в моих силах
причиной такой аварии. Это такое в моих силах, чтобы умереть".

"Не в ваших силах, чтобы привести к такой аварии? Не в _your_
власть, я согласен. Но вы скажете, что это не в человеческой власти, не
в силах любого человека? Представьте себе любые человеческие обстоятельства, какие вам нравятся,
которые могут возникнуть случайно. Затем, говоря _а priori_, скажите мне
о какой-либо убедительной причине, по которой это обстоятельство не следует доводить до
пройти мимо дизайна? Почему человек, исследуя причины этого, просвещенный
по его науке, используя свою хитрость, не должны быть в состоянии по своему желанию
праздник это? Взять этот случай в руку-полное исчезновение с
будучи памяти человеческого прошлого. Удар по голове, в результате
аварии, может вызывать его. Почему бы не удар по голове, в результате
сознательная цель человека? Маразм, оспы, потребление, паралич,
глухота, слепота, у каждого из них было бы вполне возможно для человека
добровольно вызывать. Почему не небытие?"

"Я никогда не слышал, чтобы такое делалось. Однажды я читал роман, в котором
говорилось о чем-то подобном: "Доктор Процесс Хайденхоффа" - но даже в этом романе
автору не хватило смелости притвориться, что его история
возможна; это оказалось мечтой. Но тогда, в конце концов, это
было совсем другое дело. Это было стирание не всей памяти
, а просто памяти об одном конкретном факте или группе фактов.
Память в отношении других фактов осталась нетронутой".

"Ах, это в самом деле! Это, конечно, может быть еще не под силу
науки достижения. Что, пока, уверяю вас, это только
материал фантазер фантазия. Я не могу заставить вас забыть какой-либо один факт или цепочку фактов, не затрагивая при этом вашу память относительно
других фактов.
Но стирание всей памяти - это совсем другое дело. Я не могу заставить вас забыть какой-либо один факт или цепочку фактов, оставляя вашу память незатронутой относительно
других фактов. Часто это происходило случайно. Вы никогда
не слышали о том, что это было сделано намеренно, хотя вы признаете
теоретическую возможность того, что это было сделано таким образом. Ну и отлично. Итак,
правда такова: это не только теоретически возможно, но и
практически осуществимо.. Это может быть сделано; и я, даже я, могу это сделать. Это
то же самое забвение, которое, как изобилуют истории болезни врачей
, Природа часто производит посредством болезни или
насилия, я - я, который говорю с вами, - я могу произвести с помощью хирургического вмешательства.
операция".

"Это невероятно", - сказала она.

"Невероятно или нет, но это факт", - сказал я. "То, чего может достичь удар камня
по голове, я могу достичь с помощью своих инструментов. I
может вызвать вдавливание одной из костей вашего черепа в определенный момент
направьте на ткани мозга, чтобы, когда вы оправитесь от
воздействия анестетика, который я ввожу, вы вернулись к
умственному и моральному состоянию младенчества. Вы ничего не помните. Ты ничего не знаешь
. Твой разум подобен чистому листу бумаги. Прошлое стерто.
Будущее перед тобой.

"Если то, что ты говоришь, правда, ты обладаешь ужасной силой. Способны ли хирурги
обычно это делать?

"Каждый умный хирург должен осознавать предшествующую возможность
операции. Но когда вы спрашиваете меня, знают ли хирурги вообще, как
чтобы выполнить это, я полагаю, что они этого не делают. Это открытие, которое
Я сделал, исследуя большое количество черепов и
препарируя большое количество мозгов. Я никогда не общались это
кто-нибудь еще. Другие, насколько я знаю, возможно, сделал то же самое открытие
самостоятельно".

"Но почему вы держали это в секрете? Он бы сделал вас знаменитым".

"У меня было много причин держать это в секрете. Вы сами
один из них назвали-это страшная сила. Я не счел разумным
пока что передавать это в руки профессорско-преподавательского состава в целом; но это будет
опубликовано после, если не до, моей смерти".

"Вы говорите, что _ можете_ это сделать. _ Делали ли_ вы это когда-нибудь?"

"Над человеком - нет. На животных - на собаках, обезьянах и
лошадях - да; часто и с неизменным успехом.

- На животных, конечно! Она улыбнулась. - Но никогда на человеке. Это
переход от возвышенного к гротеску. Вам не терпится заполучить
предмет?"

"Я не буду отрицать, что я должна быть рада получить предмет, если он
радует еще, что прямо-таки способ. Я никогда не выполнял
операция на человека; но я могу предсказать со стопроцентной гарантией
только то, какими будут его последствия для человека ".

"Позвольте мне услышать ваше предсказание".

"Ну, для начала позвольте мне рассказать вам об обстоятельствах реального дела
, которое попало под мое наблюдение, где это произошло
случайно. Пациент был француз, тридцати двух лет, в
крепкого здоровья. Я думаю, с точки зрения морали, он был
самым развращенным негодяем, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться. Он был
грубиян, подонок, лжец, вор - кругом одни скверны. Я случайно узнал
о нем много интересного, потому что он был мужем служанки в моем доме.
семья. Этот роман произошел более тридцати лет назад. Я говорю, что он был
развратным негодяем. Что это значит? Это означает, что, как и каждой матери
сын, он пришел в этот мир, пучок возможностей, из
скрытый духовный потенциал, унаследовал от своего миллиона или больше
предков, некоторые из этих возможностей быть на стороне добра, другие из них
для зла; и это означает, что его окружение было такое, и было так
действовал на него, как развивать те, которые были во зло, и оставить
спящие тех, что были во благо. Это следует иметь в виду. Очень
что ж. Он был мужем служанки в моей семье, очень респектабельной женщины.
и добродетельная женщина, тоже француженка, которая не хотела иметь с ним ничего общего;
но кого для него было самым приятным развлечением мучить, околачиваясь вокруг
нашего дома, пытаясь подстеречь ее, когда она уезжала за границу, стремясь добиться
доступа, когда она была в дверях. Однажды поздно вечером мы поднялись наверх.
были удивлены шумом беспорядка на кухне: мужской
голос, женский голос, громкая перебранка. Я поспешил вниз, чтобы узнать
событие. На полпути, у меня в ушах вздрогнул от случайного короткого
звук пистолетного выстрела, за которым последовала мертвая тишина. Я вошел в кухню,
но опоздал на мгновение. Наша служанка стояла в центре
на полу, держа в руке дымящийся револьвер. Ее муж
лежал распростертый, без сознания, возможно, мертвый, у ее ног. Я потребовал
объяснений. Оказалось, что он прокрался на кухню, где его
жена сидела в одиночестве, и, внезапно набросившись на нее, попытался похитить
и увезти ее силой. Глупая женщина призналась, что за несколько
дней до этого она купила себе пистолет, имея в виду именно такой
в такой чрезвычайной ситуации, как эта, и теперь она воспользовалась этим. Что ж, я осмотрел мужчину,
и я обнаружил, к моему великому облегчению, что он не был мертв, и что она
будучи всего лишь безразличной женщиной маркса, пуля даже не вошла в его тело.
тело. Пуля ударила его по голове под косым углом и отскочила
. Однако рана была достаточно серьезной, действительно,
в определенной точке ему проломили череп. Мы отнесли его наверх и
уложили в постель. Более шестидесяти часов - почти трое суток - он пролежал
в полном беспамятстве. Шесть недель он лежал в ступоре на волосок от смерти.
ширма вышла из полной бессознательности; но мало-помалу его рана
зажила, и он выздоравливал. Однако теперь, каково было его психическое
состояние? Именно память новорожденного ребенка! Его память была
полностью разрушена. Он забыл простейшие первичные функции
жизни: как говорить, как есть, как ходить, как пользоваться пальцами. Он
не мог вспомнить, как его зовут; он не узнал бы его жена. У него были все
накопленный опыт, чтобы учиться заново. Но вы должны помнить, что
будучи взрослым, его мозг, как орган, был полностью взрослым, был зрелым.
Поэтому он приобретал знания с поразительной быстротой - выучив
за две недели почти столько же, сколько ребенок выучивает за год. В конце
месяца после того, как мы начали его обучение, он мог ходить, самостоятельно есть,
одеваться и начал говорить. Через шесть месяцев он
говорил так же бегло, как и я, - по-английски, заметьте, а не по-французски, который был
его родным языком. В конце года он прочел без труда, и
писал хорошие руки. Что было наиболее заметным, однако, полностью
естественно, его нравственной природы, претерпели полную трансформацию. В
новое окружение, к которому относятся с добротой, он окружен благотворным
влиянием, "обучен тому, как ему следует поступать", и абсолютно
забывает о каждом факте, событии, обстоятельстве и ассоциации своего
пройдя мимо, он стал новым, другим, совершенно другим человеком. Итак, из
миллиона духовных возможностей, предрасположенностей, которые были заложены в него наследственностью
, те, которые вели к добру, были живительнымиэд, те, кто
готовил зло, остались бездействующими. Он был настолько порядочным и честным парнем, насколько
только можно пожелать встретить, и у него было много ума и здравого смысла
. Я держал его у себя на службе, в качестве своего рода генерального фактотума, в течение
более двадцати лет; затем он умер. Перед смертью он составил завещание,
завещав мне единственную особо ценную вещь, которую ему пришлось оставить после себя
. Вот она."

Я отпер шкаф и достал оттуда череп.

"Дай мне посмотреть", - нетерпеливо попросила она.

Она взяла его в руки без малейшего отвращения и
внимательно изучила.

"Это похоже на сказку. Это чудесно", - сказала она наконец.

"Наука изобилует чудесами не менее грандиозно, - сказал я. - это был мой
наблюдение за дело этого человека, а благодетельных результатов,
что предложил мне возможность приносить такие вещи, чтобы пройти из
набор, цели".

"В течение многих лет я изучал мозг и череп, имея в виду эту
возможность. Теперь я могу сказать, что могу провести эту
операцию с полной уверенностью в успехе ".

"Но, - продолжила она после паузы, - вряд ли это вдохновляет думать
что на характер, мораль человеческого существа можно повлиять,
может быть радикально изменено простым физическим состоянием, подобным этому -
думать, что характер души может быть изменен изменением в
строение тела. Достаточно утвердить материализм в чистом виде
и просто, единственными логическими следствиями которого являются цинизм и
пессимизм".

"Это, безусловно, один из многих психологических фактов, которые доказывают
что, будучи обитателем тела, душа должна приспосабливаться к
своему обиталищу".

"Казалось бы, это доказывает, что душа - это не просто жилец
тело, но его раб, его жертва, его создание. Как выражаются материалисты
, разум, мысль, эмоции - это всего лишь функции
мозга."

"Возможно, это придало бы окраску этой гипотезе; но это не доказывает
это. Ничто не может быть доказано относительно человеческой души. Как и все элементарные
вещи, это по самой своей сути неразрешимая тайна. Все элементарные
вещи? Нет, это _the_ элементарная вещь, конечная вещь, единственная
вещь, которую мы знаем из первых рук. Все остальные вещи мы знаем только такими, какие они есть
отраженные в нем; мы узнаем их только по впечатлениям, которые они производят на нас.
наши души. Десять тысяч гипотез относительно этого - относительно его происхождения,
его природы, его значения, его предназначения - одинаково правдоподобны, одинаково
неадекватны. Это невозможно выяснить путем поиска ".

Она долго молчала. Наконец: "Не могли бы вы описать мне свою
операцию?" спросила она.

"Вам нужно медицинское образование, чтобы следовать такому описанию".

"Это что-нибудь вроде того, что они называют трепанацией?"

"Но очень отдаленно. Возникает частичный перелом и углубление кости
, но ни одна ее частица не удаляется."

"Что самое худшее, что может случиться в случае операции?
выкидыш? Каковы были бы шансы предмета теряет не только
его память, но его причина-став слабоумным или маньяк?"

"Нет никаких шансов, что. Худшее, что может случиться, - это смерть.
Это такая же безопасная операция, как и любая другая, в которой используется нож. Но,
конечно, во всех операциях, связанных с использованием ножа, есть
некоторая опасность. Всегда существует вероятность воспаления. Но
такая возможность ни в коем случае не является вероятностью. Шансы в значительной степени
против этого ".

- Значит, вы уверены, что произойдет одно из двух: либо
операция окажется успешной, либо пациент умрет?

- Именно так.

"Сколько времени должно пройти после операции, прежде чем
пациент снова сможет заботиться о себе - прежде чем он
восстановит достаточные знания, чтобы действовать как ответственный и компетентный
человек?"

- Я бы сказал, год. Возможно, больше, возможно, меньше. Но я скажу:
год.

- И в течение этого года? Предположим, например, что я должен предложить себя
вам в качестве субъекта - как я должен быть обеспечен в период
моя некомпетентность? И какое образование я должен получить?"

"Я бы тебя обеспечивал. Тебя бы поселили и заботились о тебе
здесь, в этом доме. Моя сестра, на десять лет моложе меня, самая добрая
и нежнейшая из женщин, была бы вашей сиделкой, вашим компаньоном и вашим
учителем. Мы дали бы тебе то же образование, что и нашему собственному ребенку
.

"Прошу прощения, но вы не сказали мне своего имени".

"Меня зовут Бенари--Леонард Бенари".

"Ну, доктор Бенари, я готов представить свои работы. Я
нет профессий благодарности, ибо-хотя, убивает ли он мне или
восстанавливает меня, я буду столь же ваш должник ... я так понимаю, что вы не
к сожалению, чтобы найти предмет для экспериментов на него; и поэтому будет
справедливый обмен, а не грабеж. Вы продолжите операцию здесь,
сейчас, сегодня ночью?

- О боже, нет. Сначала вы должны немного поспать. Я позвоню своей сестре.
Она покажет вам комнату. Тогда, возможно, завтра, после хорошего
ночной отдых, вы будете в благоприятных условиях".

"Но твоя сестра... что она скажет на это?" Она указала на свою
тюремную одежду.

"Если ты подождешь здесь, пока я схожу за ней, я могу обещать тебе
примите от нее сердечный привет. Я объясню ей все обстоятельства.;
и она не будет возражать против вашего костюма.

И я поднялась наверх, чтобы разбудить мою сестру, мисс Джозефину Бенари.




ГЛАВА V. - ДОКТОР ДЕЙСТВУЕТ.

| На следующее утро, около одиннадцати часов, моя добрая сестра Джозефина вошла ко мне в кабинет
и сказала: "Она уже проснулась и хочет вас видеть".

"Я к ее услугам", - ответил я. "Она присоединится ко мне здесь?"

"Она горит желанием, чтобы вы сделали операцию. Она спросила меня, где вы могли бы это сделать. Я
сказал ей, что предполагаю, что там, в ее постели. Тогда она сказала, что не будет тратить впустую
время, вставая, и просила передать вам, что она ждет, чтобы
это было сделано. Я подозреваю, что на нее отчасти повлияло нежелание
снова надевать свою тюремную форму. Мне следовало предложить ей воспользоваться моим гардеробом
, но она настолько выше и крупнее меня, что это было бы
абсурдно ".

"Да, конечно, так и будет. Очень хорошо. Я отправлюсь к ней напрямую. Если
она в благоприятном состоянии духа и тела, возможно, будет лучше
не откладывать. Но сначала скажите мне - вы разговаривали с ней о чем-нибудь
?

- Да, немного.

- И какое впечатление у вас сложилось о ее характере?

"Она очень хорошенькая. Она даже красива".

Я рассмеялся. "Какое это имеет отношение к ее характеру?"99

"Я вывожу ее характере столько ее внешность, как у нее
поведение, как много от нее физиономия как из ее речи".

"О, я вижу. И твой вывод?"

"Я не могу быть полностью уверен. В ее лице есть определенная жесткость, в ее манерах -
определенная циничная апатия, которая может указывать на порок
характера, но которая, с другой стороны, может быть результатом просто лишений
и страданий. Она, несомненно, умна. Она получила хорошую оценку.
образование; она хорошо выражает себя; у нее удивительно музыкальный
голос. И все же, в целом, я не могу сказать, что нахожу ее симпатичной или
приятной. Похоже, она исходит из предположения, что никто не руководствуется
никакими, кроме эгоистичных мотивов; что у каждого есть чем заняться; и что
она должна постоянно быть настороже, чтобы мы не воспользовались ею.
Она ужасно подозрительна".

"Что ж, продолжайте".

"Ну, я не знаю, могу ли я сказать что-нибудь еще. Я не могу до конца понять
ее... вполне понять. У меня в голове возникает вопрос, является ли она
естественно, молодая женщина с хорошими инстинктами, чьи страсти подтолкнули
ее к совершению какого-то преступления, или же она изначально и
внутренне порочна.

"К какой альтернативе вы склоняетесь?"

"Мне не хотелось бы высказывать окончательное мнение; но, боюсь, из того, что
я мало что о ней знаю, боюсь, что склоняюсь к
последнему".

"Что она по своей сути плохая. Что ж, будет интересно после нашей
операции посмотреть, проявится ли в новой среде, в новых условиях,
то хорошее, что скрыто в ней - как добро скрыто в каждом человеке
душа... будет развиваться. А теперь, не пойдешь ли ты со мной в ее комнату?

"Разве она не предпочтет увидеться с тобой наедине?"

"Зачем ей это? Пойдем, пойдем."

Мы нашли ее сидящей в постели и ожидающей нас. При дневном свете она показалась мне
еще более красивой, чем при газовом освещении. Черты ее лица
были строгими, но в то же время тонко вылепленными; ее кожа была изысканно нежной,
как по текстуре, так и по цвету; а ее глаза были удивительно влажными и
полупрозрачными. Но выражение глубокой меланхолии омрачало все ее лицо
; и хотя под этим опять же, несомненно, скрывалось
циничная жестокость, на которую жаловалась Джозефина.

Пожелав ей доброго утра, я сразу приступил к своим обязанностям врача
; проверил ее пульс и температуру и осведомился, как
она спала.

"Я не спала так долго, сама не знаю, как долго", - ответила она
. "Видит бог, мне было о чем подумать, чтобы не заснуть,
и все же я, должно быть, пролежал в полном беспамятстве добрых девять часов. Что
Самое приятное, мне ничего не снилось. Все это заставляет меня подозревать, что,
несмотря на ваши заверения в обратном, лекарство, которое вы мне приготовили
в напитке, выпитом вчера вечером, содержался опиат.

"Лекарство, которое я уговорил вас выпить вчера вечером", - объяснил я,
"было самым мягким составом, известным Фармакопее, и наиболее
безвредная смесь апельсиновой воды, бромида и сахара. Если бы
действие сонного зелья, я очень рад узнать его, ибо он
обозначает степень вашей нервной восприимчивость-точки, на которой
крайне желательно что я должен быть в курсе. И ты еще
того же ума, в котором я тебя оставил? Ты еще не передумал
решимость?"

"Нет. Я все еще готов быть убитым или регенерации-я действительно довольно
безразлично что. Когда я проснулся этим утром, я не мог отделаться от мысли, что
разговора, который я, казалось, припоминал, на самом деле никогда не было
что он мне приснился. Но эта дама, твоя сестра уверяет меня,
что мои сомнения беспочвенны. Теперь я могу только просить вас, чтобы начать и сделать
покончим с этим как можно скорее."

- Мое начало должно носить характер допроса. Я должен попросить вас
предоставить определенную информацию.

- Очень хорошо. Спрашивайте.

"Моих вопросов будет немного: только те формальные, которые, в качестве
врач, я должен обратиться к любому пациенту, которого я собирался лечить.
Тогда, во-первых, как вас зовут?"

- Меня зовут Луиза Массарт, пишется как "М-а-с-с-а-р-т-е".

Я открыла свой портфель, приготовила авторучку и написала
"Луиза Массарт".

"Это иностранное имя, не так ли?" Я спросил: "Вы родились в этой
стране?"

"Как и другой подающий надежды субъект, о котором вы рассказали мне вчера вечером, я был
рожден во Франции - в городе Тур".

"Уроженец Франции", - написал я. Затем вслух: "От родителей-французов?"

"Да, я француз по происхождению и месту рождения. Но я жил в
Америка всю мою жизнь. Меня привезли сюда, когда мне было два года".

"Но вы говорите по-французски, я так понимаю?"

"Я говорю по-французски и по-английски с одинаковой легкостью".

"На каком-нибудь другом языке?"

"Никакого другого".

"Сколько вам лет, простите за мой вопрос?"

"Восьмого августа мне исполнится двадцать шесть".

"Твои родители живы?"

"Мои отец и мать давно умерли".

"У тебя есть братья или сестры?"

"Я был единственным ребенком".

"Ты женат или холост?"

"Я никогда не был женат".

"И теперь, наконец, есть ли какой-нибудь факт или обстоятельство, которые вы бы
хотели бы упомянуть и записали? Ибо, ты должен иметь в виду, ты
скоро забудешь все, что связано с твоим прошлым; и если есть
что-то, что ты захочешь вспомнить, тебе лучше рассказать это мне сейчас,
и я составлю об этом меморандум".

"Нет ничего, что я хотела бы запомнить", - ответила она. "Ничего"
кроме того, что я была бы рада забыть. Однако, мне кажется, то, что вы говорите, всего лишь
намек на то, что вам любопытно узнать мою историю. У меня нет
возражений против того, чтобы рассказать ее вам. Это не поучительная история. Большинство
женщины, осмелюсь предположить, постыдились бы рассказать об этом; но я зашел дальше.
даже притворяясь, что стыжусь чего-либо; и если вы хотите услышать
это, вам нужно только сказать об этом ".

"Напротив, - возразил я, - вы и не должны думать об этом.
Она будет волновать вас и усталости, а это тоже в высшей степени
важное значение для успеха нашей операции ты должен быть в
отдых в ум, а также тело. Кроме того, и независимо от того, что
внимание, это лучше, что ни моя сестра, ни я, ни
всякий живой человек, должен это услышать. Вы сами будете в ближайшее время
забыли об этом. Какое право имеет кто-либо еще помнить об этом?

"О, ну, вы, несомненно, найдете суть этого в утренней газете.
По всей вероятности, в нем будет напечатан отчет о моем побеге из
исправительного учреждения, - ответила она.

На этот намек моя сестра Джозефина воскликнула: "Ты плохо знаешь
моего брата. В утренней газете действительно есть что-то о твоем побеге.
но как только он увидел заголовки статьи, он
сказал: "Это то, Джозефина, что ни ты, ни я не должны читать".
И он бросил газету в камин и поднес к ней спичку.

Женщина ничего не ответила.

Я вышел из комнаты и спустился в свой кабинет, где достал свои
инструменты и необходимое обезболивающее.




ГЛАВА VI. - МИРИАМ БЕНАРИ.

| Я внимательно наблюдал за ней, пока она приходила в себя после воздействия эфира.
Необычайно малого количества этого наркотика было достаточно, чтобы лишить ее рассудка.
и теперь ее выздоровление было необычайно быстрым.

Измерив ее дыхание, температуру и пульс, и
убедившись, что все они почти в норме, я посмотрел ей прямо в глаза
и потребовал, четко и выразительно выговаривая каждый слог:
- Луиза Массарт, ты меня знаешь?

Если бы я обратился со своим запросом к месячному младенцу, результат был бы
тот же.

Я повторил вопрос по-французски: "Луиза Массарт, моя разведка
ваша?_" - с точно таким же отрицательным результатом.

Затем я написал вопрос на французском и английском языках на листке бумаги
и поднес его к ее глазам.

Никаких признаков интеллекта.

В конце концов, я проверил каждое из ее пяти чувств и убедился
для себя, что каждое из них не пострадало.

После чего: "Что ж, Джозефина, - сказал я, - если только все признаки не подводят, мы достигли цели.
Восхищение удалось. Ни одно из ее чувств не выдержало ни малейшего
травмы, все-таки она потеряла знание языка, как в устной, так и
написано. Луиза Massarte мертва, уничтожена, отменена с лица
творения. Это новорожденный младенец, эта, по-видимому, взрослая женщина.
Здесь лежит она. Ее душе еще предстоит развиться и раскрыть себя. Это будет
наша задача придать ему форму, раскрасить его, направить его к добру или злу.
Наследственность наделила ее способностями, склонностями, которые ее
окружающая среда ускорит, простимулирует, заставит расти и созревать. И это
наше дело обеспечивать и регулировать эту среду. Пусть Небеса направляют
наши труды ".

"Аминь, от всего сердца. Это ужасная ответственность. И все же..."

"И все же?"

"И все же я не могу не надеяться на лучшее. Посмотри на нее, брат. Посмотреть
как она прекрасна. Конечно, такое красивое личико, должны быть предназначены для
ходить с красивым дух. Выражение горечи,
жесткости, подозрительности, кажется, уже исчезло с него. Это как если бы его
омыли каким-то бесконечно очищающим элементом. Я никогда не видел более
невинного лица, чем у нее. Да, я уверен, мы можем надеяться
на лучшее.

"Что ж, в настоящее время нам нужно заботиться только о благополучии
о ее теле. Мы должны затемнить комнату. Воспаление является только больной
вследствие этого мы должны бояться и что можно предотвратить, если держать ее в
темноте и в тишине до тех пор, пока рана не зажила".

Рана быстро зажила. Никаких неприятных симптомов не возникло
. И, как я и предвидел, наша пациентка
заново усвоила основные уроки жизни с легкостью и быстротой, которые
казались почти невероятными. Я ожидал этого, потому что она была
взрослой; потому что, то есть, ее мозг, как орган, был зрелого
развития.

Она начала говорить, как только мы позволили себе разговаривать в
ее присутствие, сначала просто имитируя звуки, которые мы сделали, но очень
быстро приходит, чтобы прибегать к словам с пониманием. Единственный урок
научил ее ходить. После того, как моя сестра дважды одела ее, она стала
прекрасно одеваться сама - немалое достижение, если учесть
сложность женского туалета. По прошествии
невероятно короткого периода времени она могла читать и писать так же легко, как я
. Прежними способностями она хорошо пользовалась, жадно поглощая все
такие книги, которые мы сочли разумными подарить ей. Ее прогресс, одним словом,
точно соответствует тому, что принимаются способный ребенок, только он был
бесконечно более быстрое; и до чего же увлекательное дело-наблюдать, я
нужно не прекращать рассказывать. Это было как смотреть за ростом и цветением
какой самый чудесный и красивый цветок. Нам разрешили, так
говорить, чтобы быть свидетелями чуда. Если бы вы встретились с ней по истечении
одного года и поговорили с ней, вы бы назвали
ее исключительно умной и хорошо информированной, но в то же время
время необычайно невинной и бесхитростной восемнадцатилетней девушки. ДА,
Я серьезно - восемнадцатилетняя девушка. Ибо самым удивительным результатом моей
операции - самым удивительным, потому что ее меньше всего ожидали, - был следующий:
как телом, так и разумом она, казалось, помолодела. С
стирание ее памяти, все следы опыт стерлись из ее
лицо. Вы положили бы пари, что это было лицо молодой
дивчина еще не вышел из нее подростков. Она сказала, что ей было всего около
двадцати шести. Это было невероятно, когда смотришь на нее сейчас. До
женщина с глазами отчаяния, которую я отговаривал от саморазрушения в ту мрачную обломовскую ночь.
год спустя у нее было лишь такое сходство,
какое могло быть у младшей сестры. Обращаясь к Джозефине, я сказал: "Возможно ли это?
Возможно ли, что мы построили лучше, чем думали? Что мы наткнулись
на открытие, которое алхимики тщетно искали - Эликсир
Молодость?

- Действительно, - согласилась Джозефина, - она помолодела на много лет. У нее
внешность и манеры семнадцатилетней.

"Это только доказывает, - сказал я, - истинность часто повторяемой банальности:
что старит человека опыт, а не время; время - это просто
вместилище и мера опыта. Могли бы мы удвоить скорость нашего развития
опыт - переживая за один год столько, сколько мы можем сейчас
опыт за два - мы должны стареть вдвое быстрее, достигая
в тридцать пять лет - предел, которого мы сейчас достигаем в шестьдесят десять.
И наоборот, могли бы мы вдвое сократить скорость нашего опыта - для этого требуется два
года, чтобы испытать то, что мы сейчас можем испытать за один - мы должны были бы расти
стареть вдвое медленнее, оставаясь простыми мальчиками в сорок лет и в семьдесят в
в самом расцвете юности. Наше сознание времени, в другие
словом, это просто сознание так много опыта. Ну и хорошо.
Итак, в этом случае, ее опыт было отменено. Иными словами, ее
память, хранилище ее опыта, была уничтожена. Прошедшее время,
насколько оно влияет на ее разум, было нейтрализовано, было вычеркнуто
из ее уравнения. Следовательно, это возвращение к юности. Ее телесная
структура, размер и форму ее костей, и все это, конечно
остается как было. Но ее дух возвращается к состоянию молодости;
и, поскольку именно дух оживляет тело, он придает ей выражение и активность, присущие ее возрасту".
тело.

Затем я предложил провести операцию самой Жозефине, чтобы
в конце концов, она также могла насладиться возвращенной молодостью: это предложение Жозефина
высокомерно отклонила.

"Нам очень повезло, - добавила она, - что эту перемену в ней
возникновение произошло, пока он станет для кого
кто знал ее в прежние дни для определения ее опасности, которые
в противном случае мы должны были бояться".

"Да, - согласился я, - это чистая правда".

Более того, настрой, который развил в себе наш посетитель, оказался лучше, чем мы ожидали.
наши самые оптимистичные ожидания оправдались. Ее новое окружение
оживило лучшие из тех склонностей, которые заложила в нее наследственность
и оставило дремлющими те, которые были направлены на зло. Ее качества были настолько
милыми и обаятельными, что за короткое время она покорила наши старые сердца
и стала радостью и сокровищем нашего дома. Мы любили
ее как дочь; и мысль о том, что нам, возможно, когда-нибудь придется
расстаться с ней, была невыносима. Поэтому мы объединили усилия и
вступил в благочестивый заговор, согласившись представить ей, что она
наша племянница, дочь нашего брата, сирота восемнадцати лет,
по имени Мириам, которая 14 июня 1884 года попала в аварию
, уничтожившую ее воспоминания о прошлом. Как наша племянница,
недавно приехавшая из Англии, мы представили ее нашим друзьям. Она
отвечала нам взаимностью в самой нежной манере, называла нас тетей и
дядей и была во всех отношениях благословением для нашей жизни - такая красивая,
такая нежная, такая веселая, такая преданная.

Это таинственное и впечатляющее обстоятельство я ни на минуту не должен
позвольте себе упустить из виду: - Что из всех живущих человеческих существ Мириам Бенари была той, кто
меньше всего подозревал, что такая женщина, как Луиза Массарт, когда-либо жила,
грешила, страдала. Той, на кого
жизнь, грехи и страдания Луизы Массарт оказали наименьшее влияние, была Мириам
Бенари. Ее личность была во всех отношениях такой же отдельной и непохожей
на личность Луизы Массарт, как моя личность отличается от личности моего читателя. Луиза
Массарт была мертва, мертва окончательно. В ее глиняное жилище вошла новая душа
Это была страшная и чудесная метаморфоза, богатая
наводящий на размышления; _datum_, как мне кажется, имеющий важное отношение к
трем наукам: психологии, богословию и этике.

*****

Так прошло почти четыре года, и это был понедельник, 12-го числа
Марта 1888 года, день памятной снежной бури, называемой Метелью.




ГЛАВА VII. - С ТОЧНОСТЬЮ ДО ТУЗА.

|В тот день некоторые неотложные дела потребовали моего присутствия в
адвокатском квартале города. Короче говоря, меня вызвали, чтобы я явился
в качестве свидетеля по судебному разбирательству, которое рассматривалось в Суде общей юрисдикции.
Мольбы - призыв, которому я чувствовал себя более склонным повиноваться, поскольку
в качестве штрафа в размере двухсот пятидесяти долларов за неуважение к
ит. Поэтому, несмотря на беспрецедентную жестокость погоды,
и несмотря на серьезные возражения Джозефины и Мириам, я был
достаточно безрассуден, чтобы рискнуть выйти.

Часы на каминной полке в нашей гостиной показывали без нескольких минут десять.
когда я вышла из дома, моим непосредственным пунктом назначения был Джефферсон
Уличная станция Воздушной железной дороги, расположенная не более чем в четверти
мили от моей двери, а при обычных обстоятельствах - в пяти
минутах ходьбы.

Однако следует помнить, что в то время мне оставалось всего несколько месяцев
до завершения моего семидесятилетия; и такая буря бушевала, и такое
бушевал шторм, который мог бы подорвать мужество подростка.
в три раза моложе меня: действительно, настоящая буря, подобной которой Адиронда
на памяти человечества никогда раньше не испытывала. Ртуть стояла
ниже нуля по Фаренгейту; ветер дул со скоростью шестьдесят
миль в час; и снег валил в таких неслыханных количествах, что
застилал воздух, как туман. Поэтому я не возражаю признать, что я был
довольно сильно измотанный, когда я прибыл в конец своего путешествия, и что я
потратил добрых полчаса на то, чтобы добраться туда.

Мой путь, так сказать, пролегал через один сплошной сугроб,
глубиной по колено на самой мелководье, по пояс в среднем, и часто
захлестывал меня до подбородка. Через все это я копал и пропахивал свой путь,
с холодным и яростным ветром на зубах и под пронизывающим огнем из
снежных хлопьев, замерзших так крепко и гонимых с такой силой, что они жалили
мое лицо было как подстреленное птицей, и я чуть не выколол глаза. Я могу заверить, что
читатель, это была не детская забава. Мой нос и уши, которые горели, как будто я побывал в ванне с обжигающей водой, онемели и затвердели, как элементы из дерева.
.........
........ Влага от моего дыхания застыла у меня в бороде, пока
этот отросток не стал похож на железную маску. Ноги затекли и отяжелели.
Плечи ныли. Мое дыхание стало болезненным и затрудненным; мое
сердцебиение настолько ослабело, что вызвало тошноту, подобную той, от которой человек
страдает в море.

И наконец, в довершение кульминации, когда я добрался до станции, я нашел
цепь, натянутую поперек входа в кассу, и плакат
объявляя, что поезда не ходят! Так что я заработал свой труд
за свои старания; и мне ничего не оставалось, как повернуться лицом
обратно к дому и вернуться по своим следам.

Как бы я ни был измучен, я сразу же приступил к этому предприятию.
Конечно, это было слишком опрометчиво для меня, чтобы сделать это, без
ищет укрытия в какой публичный дом, и нет покоя пока я не получил
прогрелась насквозь, и в какой-то мере восстановить мои силы. Но я полагаю,
В тот момент я не осознавал, как далеко зашел; и перспектива
вновь оказаться в уюте собственного камина было восхитительно заманчиво.
Итак, я двинулся по Джефферсон-стрит в сторону Миртл-авеню.

Однако очень скоро у меня появились причины раскаяться в своей опрометчивости. В сотне ярдов
или около того от угла тянулся огромный снежный занос
по диагонали поперек дороги. Я был наполовину ослеплен; мой ум был наполовину
замороженные; я недооценил как ее глубина и ширина, и погрузился
смело в него.

В следующий миг я обнаружил себя закапывают по шею.

Я изо всех сил, чтобы нажать на. Мои ноги были неподвижно, как если бы связанный с
канаты.

Тогда я боролся за то, чтобы копать самому бесплатно своими руками. Мои руки тоже, я узнал,
был связан, как в проливе,-жилет.

Здесь был приятный затруднительного положения, а тот, который постоянно увеличивается в
интерес; ибо, не говоря уже о смертельно опасных и агрессивных холода,
снег шел проливной на меня полными ведрами, и я высоко оценил
живо то, что если я быстро осуществившему уйти, я должен быть
покрыты над моей головой.

Моя единственная надежда, это было очевидно, лег в призыве о помощи. Ли
других людей в пределах слышимости или нет, я ни в коем
познания; ибо, так прозрачна была атмосфера, оказываемые
множество снежинок, которые наполнили ее, я не мог видеть ничего за пределами
в радиусе двух-трех ярдов; и даже дома, которые выстроились вдоль улицы
были неотличимы, за исключением когда, урывками, на секунду за
время аренды ветром разорви завесу, которая скрывала их. Тем не менее,
моя единственная надежда заключалась в том, чтобы попробовать крикнуть о помощи; что я и сделал.
соответственно, я и сделал, со всей энергией, на которую был способен.:

"Помогите! помогите!"

Но при звуке моего голоса мое сердце упало. Это был тихий, маленький
призрак самого по себе, до такой степени подвергся воздействию и лишениям
последние полчаса истощили мои физические ресурсы; и, кроме того, ослабили
из-за снежного покрова, которым я был окутан, и потерявшись в реве
урагана, вероятность того, что он унесет меня за пределы стержня в любом
направлении, казалась бесконечно малой.

"Ну, я заблудился", - подумал я. "Здесь, менее чем в пятистах ярдах от моего собственного дома.
Заблудился так безнадежно, как будто потерпел крушение посреди океана. Ну что ж! они
говорят, что смерть от замерзания сравнительно безболезненна. В любом случае, это скоро пройдет
. И все же...

Вдруг с отчаянной неразумности человека в
конечностей--подобен тому, кто, утопая, хватается за обломок ... я повторил мой
слабый сигнал бедствия: "помогите! помогите!"

Я подождал полминуты, а затем повторил это в третий раз: "Помогите!"

Представьте себе мои эмоции, чтобы мгновенно услышать, причем прямо у меня за спиной,
ответ, произнесенный самым сочным из баритонов: "Привет, там!"

"Хвала Небесам!" У меня перехватило дыхание. Затем: "Вы можете помочь мне выбраться из этого
дрейфа?"

"Это еще нужно попробовать", - последовал ответ. "Хотя я бы не удивлялся".
"Хотя."

И в этот момент я почувствовал, как меня схватили две сильные руки и приподняли над землей
я оторвался от своих ног и мгновение спустя сел на участок
тротуара, который ветер начисто вымел, где у меня была возможность увидеть и
поблагодарить mv rescuer.




ГЛАВА VIII. СЛУЧАЙНОЕ ЗНАКОМСТВО.

Это был высокий мужчина спортивного телосложения, лет тридцати, с
румяным, добродушным лицом, честными голубыми глазами и вьющейся
желтой бородой. На нем была шапка из тюленьей шкуры, спускавшаяся на уши,
перчатки из тюленьей кожи, доходившие до рукавов пальто почти до
локтей, бушлат и резиновые сапоги. Его борода, его брови,
и большая часть его волос, которые были открыты, были густо покрыты замерзшим снегом, а
с его усов свисал ряд сосулек, похожих на клыки, там, где его
дыхание сгущалось и застывало.

"Полагаю, я должен поблагодарить вас за спасение моей жизни", - начал я таким
голосом, на какой был способен, и я заметил, что произношение мое было невнятным, как у
пьяного человека. "Еще немного, и мне пришел бы конец".

"Да, ты была в довольно неприятном положении", - признал он. "Но все хорошо".
"что хорошо, то хорошо кончается; и теперь ты в достаточной безопасности. Когда я услышал, как ты зовешь меня, я
подумал, что это ребенок, твой голос был таким тонким и слабым".

"Мне очень повезло, что ты услышал меня. Я дал
сам крест. Какую бурю это!"

"Да, славные, правда? Это самое грандиозное зрелище, которое я когда-либо видел. Я
говорю вам, сэр, для нас хорошо, что Природа иногда показывает нам свои острые когти.
в противном случае мы бы стали считать ее вполне ручной.
домашнее животное, которым она ни в коем случае не является. Она наследственный враг человека;
между ней и нами вечная вражда, которая передается _vendetta_
от отца к сыну, из поколения в поколение. Это только благодаря
проявление вечной бдительности и усердия, которые нам удается поддерживать
несмотря на нее. Она постоянно стремится, так или иначе,
уничтожить нас: заморозить, поджарить, уморить голодом - я не знаю, что еще.
все. И вот мы здесь, прижатые друг к другу на этой мрачной, таинственной планете
паразиты на ее поверхности, как плесень на сыре, прячемся
в соломенных крепостях - гадаем, откуда мы пришли, почему мы
сюда, куда мы направляемся, и в чем удовольствие от всего этого - пока
она кружит нас сквозь свои темные просторы и ежечасно стремится встряхнуть
нас; что довольно бесцеремонным ее, видя в ней была она сама
привезли нас сюда. Жизнь, которую она дает нам, с одной стороны, она удерживает
с другой. Она завидует тому, что расточает. О, это странно, это
великолепно; это какой-то грандиозный парадоксальный фарс, которого у нас недостаточно
ума, чтобы увидеть смысл. Тем не менее, в этом конфликте есть возбуждение
каким бы неравным он ни был. В конце концов, она уверена в победе; она играет
с нами, как кошка с мышью, забавляясь нашими отчаянными выходками, но
уверенная в своей способности ввести тишину, когда они начинают надоедать;
и все же в борьбе есть какое-то удовольствие. Знаете, говорят,
лисе нравится, когда на нее охотятся. Сегодня она в особенно игривом настроении
и кладет вим в свои буфеты. Я, со своей стороны, благодарен ей.
Она будет смеяться лучше всех, потому что она будет смеяться последней; но она не может помешать мне
тем временем наслаждаться моим смехом. Я жил не напрасно, кто жил
чтобы пережить эту бурю. Разве это не стимулирует? Клянусь, это заставляет мужчину
почувствовать себя мальчишкой ".

Я стоял, дрожа и стуча зубами, пока он произносил
эту экстраординарную речь. Теперь: "Это будет в некоторой степени зависеть от
возраст и телосложение мужчины, - пробормотал я.

- Ну да, совершенно верно. Ваше замечание совершенно уместно и
справедливо. Но для меня, я заявляю, это как вино. В какую сторону вы идете?"

"Иду на восток и юг-в мой дом, который расположен в Ривервью пути, если вы
знаю, где это. Но, по правде говоря, я сомневаюсь, что вообще смогу поехать.
 я_ измотан. Думаю, мне стоит попросить, чтобы меня приютили
в одном из соседних домов.

- Как вам будет угодно. Но я знаю, где находится Ривер-вью-роуд; на самом деле я направляюсь в том направлении.
мне самому любопытно посмотреть, как шторм повлияет на
желтая змея. Это, должно быть, зрелище для богов - извиваться и
хлестать по реке рептилий при таком ветре. Если ты не против,
мы пойдем вместе. Я подозреваю, что с моей помощью вы сможете
прибыть.

- Вы уже спасли мне жизнь, а теперь предлагаете проводить меня домой в целости и сохранности.
Я буду у вас в большом долгу. Но я никогда не мог согласие принять вас
в свой путь".

"Как я уже имел честь интимное, это именно то, что вам
не пойдет. Я направлялся к берегу реки - честное слово. Пошли.

И следующее, что я помнил, это то, что мой крепкий собеседник снова поднял меня
оторвался от моих ног и поплелся в сторону Миртл-авеню, неся
меня, как ребенка, на руках - что, конечно, было слишком уж
позорное положение, чтобы я мог занять его без протеста.

"О, в этом нет необходимости. Я умоляю тебя, отпусти меня. Правда, я не могу
смириться с этим. Пойдем, я провожу на вашей стороне, и опереться на твою руку, и я
будем делать очень хорошо".

"Мой дорогой сэр, - возразил он, - позвольте мне заметить - и я умоляю вас
не воспринимать это замечание как личное - что если когда-либо смертный человек был
полностью истощен, то это вы. Ты потерял дыхание и ноги.
так же шатко, как будто у тебя паралич. Простите за суровой прямотой--в
обстоятельства вынуждают его. Вы не могли получить до угла вон
чтобы спасти свои шеи. Вы, выражаясь самым вежливым из современных
языков, "hors de combat". Ты _победитель_, ты _non compos
corporis_- то есть, выражаясь чисто по-американски, ты _busted_. Теперь,
что касается меня, то, напротив, я не против понести тебя на руках
больше, чем я бы хотела ребенка. Внешне ты не весишь и десяти стоунов; и
что это значит для парня с моей лошадиной силой? Лежи спокойно, а я
я не буду знать, что ты там. Лежи спокойно и отдохни, восстанови дыхание и
снова стань самим собой.

- Но это слишком нелепо. Я не могу с достоинством согласиться на это, я
умоляю вас, отпустите меня".

Я попыталась высвободиться, но его руки были как железные оковы.

"Ну, ну... смиритесь! Прошу вас, не извивайтесь, - сказал он. - Я
сейчас вас опущу - когда придет время. А что касается вашего достоинства
, вспомните девиз Цезаря: "Ты можешь видеть". Это, сэр,
повод для выбора между внешностью и очень мрачной реальностью.
Я понимаю, что при прочих равных условиях, вы бы не хотели, чтобы
мир видит нас в нашей нынешней ситуации, но утешить себя
отражение, что гроза ответы каждой цели дозе папоротник-семя,
и делает нам красиво невидимым. В любом случае, я так понимаю, ваше достоинство
для вас не так дорого, как ваше здоровье; и я готов поручиться за это,
что если вы попытаетесь пройти еще сотню ярдов, вы поплатитесь за свое
безрассудство в приступе болезни. Учтите, кроме того, что я достаточно стар,
чтобы быть вашим сыном. Позвольте мне на время сыграть роль сына и отнести
вас домой.

"Ну, я не имею права с тобой ссориться, - ответил я. - но ты место
мне по обязательству, в котором я никогда не буду в состоянии исполнить. Это будет
так же тяжело давить на мою совесть, как я сейчас давлю на ваши мускулы.

"Тогда это вызовет у вас небольшое раздражение. Сказать вам по правде
для меня это веселая забава. Это дополнительное волнение, большинство
интересные приключения; и он будет оказывать главу капитала
Зимняя сказка, что мне придется об этом рассказывать. Но перемирие поговорить. Давайте
не будем больше тратить дыхание таким образом. Вы лежите неподвижно и медитируете.
Я направил свою энергию в бизнес на".

Поэтому какое-то время мы воздерживались речи. Наконец: "теперь, значит," он
объявил: "А вот вид на реку дороге. Наше трудное путешествие окончено; и,
все наши опасности позади, в безопасной гавани мы наконец отдыхаем. Чего бы ты хотел
еще?--Какой у тебя номер?"

"Шестьдесят третья, четвертый дом от угла".

"Ну, вот ты и на пороге своего дома.-- Вот!"

Он поставил меня на ноги.

"А теперь, сэр, - заключил он, - надеясь, что вы не пострадаете от дурного опыта"
Я пожелаю вам прощания. Прощайте, на долгий
прощай. Эта жизнь состоит из расставаний. Еще раз, прощай.

- Ни в коем случае не прощайся, - поспешно возразил я. - Ты должен войти.
Вы должны оказать мне честь войти в мой дом, и позволяет мне предложить
вам что-нибудь выпить. И, кроме того, если, как вы сказали, вам не терпится
понаблюдать за игрой шторма на реке, у вас не может быть лучшего
уголка обзора, чем одно из моих задних окон.

- Такой стимул, сэр, излишен. Ваше приглашение само по себе
было бы совершенно неотразимым. Поскольку, помимо удовольствия, которое я получаю
благодаря вашему обществу и наставлениям, полученным в результате вашей беседы, я могу
конфиденциально признаться вам, что я был бы рад оттаять ".

Я открыл дверь своим ключом и прошел впереди него в свой кабинет.




ГЛАВА IX. - ПИШЕТ ДЖОЗЕФИНА.

| В камине пылал прекрасный огонь. Переход от
холод и шум с улицы, в Тихом уютно и тепло в этом уютном
книгами комнате, был приемлем, я могу вам сказать. Я был довольно
хорошо отдохнули на этот раз; и, кроме покалывания в носу, ушах,
пальцы на ногах и предплечьях почти не пострадали от столкновения со стихией
.

"Теперь, - сказал я своему гостю, - мы поменялись ролями. Но минуту назад я
был твоим пленником; теперь ты мой. Подойди к огню. Сбрось свою
верхнюю куртку и резиновые сапоги. Надеюсь, вы не промокли насквозь; поскольку
мы построены соответственно таким разным моделям, что было бы
иронично с моей стороны предлагать вам сухую одежду из моего гардероба ".

"Вам не нужно беспокоиться на этот счет, сэр. Я сух, как
греческий словарь".

"В таком случае, позвольте мне сразу предложить вам капельку чего-нибудь влажного", - сказал я.
сказал, доставая графин и пару стаканов.

"Да, - согласился он, - глоток этого никому из нас не повредит".

Мы чокнулись и выпили.

"Ах, - воскликнул он, причмокивая губами, - сладкий, пылкий дух ржи, пусть
тень Христофора Колумба будет питать вас трижды в день, чтобы
вознаградить его за открытие этого континента. Я пробовала ирландские и
Я пробовал виски, голландский ячменя-бренди, а по-славянски водка; но из всех
перегонок радует сокровенное сердце человека, дать мне Кентукки
рожь! Еще бокал? Спасибо, добрый сэр, больше ни капли. Ты
осквернение достойно только вдовец, чтобы занять второе место после столь редкого
первое. И сейчас, кстати, поскольку я считаю себя получатель
ваше гостеприимство, мне следует представиться. Меня зовут Генри
Фэйрчайлд, и по профессии я скульптор."

"Меня зовут Леонард Бенари, врач и хирург. И я надеюсь, мистер
Фэйрчайлд, что у вас нет неотложных дел, которые могли бы вызвать вас из моего дома,
потому что я никогда не чувствовал бы себя спокойно на душе, если бы позволил вам покинуть его
до того, как утихнет этот шторм; и это не похоже на неизбежное событие
. Мои дела не носят срочного характера. На самом деле, как я полагаю, я уже
заметил, когда мы случайно встретились, я был за границей, чтобы отвлечься,
чисто и просто. Но это не причина, по которой я должен злоупотреблять вашей добротой.
Если я, может, оттепель вот прежде чем огонь на полчаса, я буду в
идеальное состояние, чтобы сделать мой путь домой".

"Это будет зависеть от удаленности вашего дома от моего".

"Мой дом в моей студии. А моя студия в парке Святого Матфея".

"Пока! Тогда очень хорошо. Я, конечно, не услышу о том, что ты уезжаешь.
я буду рядом, пока продолжается шторм. Это будет стоить твоей жизни.
Предпринять такое путешествие при таких обстоятельствах. Это вопрос
три, четыре, почти пять миль. И поскольку все общественные средства передвижения стоят
на месте, вам придется на протяжении всего расстояния полагаться на себя
на кобылу Шенкса. Я рассчитываю, что вы проведете здесь по крайней мере ночь.
 Нет никаких шансов, что погода изменится к лучшему раньше завтрашнего дня.
А теперь, если вы меня извините, я оставлю вас здесь на несколько минут,
пока пойду переоденусь.

"Это самое мудрое, что вы могли бы сделать", - ответил он. "Я буду
прекрасно развлекаться, глядя в окно; но что касается вашего любезного
приглашения остаться на ночь ..."

"Что касается этого, поскольку вы признаете, что у вас нет неотложных дел"
чтобы позвонить вам в другое место, я не стану слушать отказов ".

Я поднялся наверх, моей первой заботой было сообщить о своем возвращении в
Джозефина и Мириам, которые, конечно же, были этим сильно удивлены
и почувствовали облегчение. Они заявили, что испытывали сильнейшую тревогу за всю мою жизнь
с тех пор, как я покинул дом; и когда они слушали рассказ, который я им дал
о моих злоключениях, они бледнели и содрогались от ужаса.

"Мистер Фэрчайлд, молодого человека, который пришел ко мне на помощь, даже сейчас ниже
лестница в библиотеке," я пришел к выводу.

- О, неужели это он? Тогда, - воскликнула Мириам, обращаясь к Джозефине, - давайте немедленно отправимся к нему
и скажем ему, как мы ему благодарны. Подумать только, что, кроме него,
мой дядя мог бы ... - Она закончила предложение, обхватив руками
мою шею и подарив мне три самых сладких поцелуя, которые когда-либо были
когда-либо подаренный в этом мире: по одному поцелую в обе щеки и один полный в губы.
"Теперь, сэр," сказала она, встряхивая красивой пальцем на меня, "я надеюсь, что
что вы вынесли для себя урок, и никогда не будет делать ничего, что мы
две мудрые женщины предостеречь вас".

"Я обещаю в будущем быть хорошим, послушным маленьким старичком", - сказал я.
ответила; и была вознаграждена за свою покорность четвертым поцелуем - на этот раз
запечатленным среди морщин на моем лбу.

Две мудрые женщины спустились вниз.

Я присоединился к ним, как только переоделся в сухую одежду; и мы сели за
ленч - молодой скульптор оживлял и развлекал нас
потоком забавных, задорных разговоров. Они с Мириам отлично ладили.
вместе - болтали, смеялись, обменивались остротами с той
живостью, которая приличествовала их возрасту. Мы с Джозефиной слушали и
наслаждались. По крайней мере, я наслаждался; и у меня не было никаких оснований предполагать, что мой
сестра не. Обед завершился, мы пошли в гостиную.
Там, наблюдая за фортепиано, Фэйрчайлд потребовала Мириам ли она
играл. Она ответила: "Да".(У нас был заготовлен для нее лучшим музыкальным
образование, получаемое в Adironda; и она освоила инструмент
с объекта, в отношении которого доказано, что Луиза Massarte должно быть
талантливый пианист.) Мириам ответила: "Да", и тогда Фэйрчайлд сказал--

"Вас не убедят сыграть для нас сейчас?"

Она сыграла одну из венгерских рапсодий Листа, а затем что-то из
Шопена, а потом что-то из Шумана, после чего, оставив
фортепиано, она сказала Фэйрчайлд--

"Теперь ты должен петь за нас".

"Откуда ты знаешь, что я умею петь?" - воскликнул он.

"Это видно по тембру твоего голоса", - ответила она.

"Вы не должны быть в этом так уверены", - запротестовал он. "Говорящий голос
и поющий голос - две совершенно разные вещи".

"Тем не менее, пожалуйста, спойте для нас", - повторила она.

- Очень хорошо, - сказал он, беря в руки клавиатуру, - я спою
для вас, но на ваш страх и риск. Однако красота песни, возможно, может быть
мне будет позволено искупить недостатки моего исполнения. Это автор:
Английский композитор Марзиалс, человек редчайшего гения, слишком малоизвестный
за пределами своей страны. Он написал и слова, и музыку, и песня называется
"Никогда не смейся над любовью ".

При этом, под собственный аккомпанемент, он спел своим приятным баритоном
одну из самых приятных и остроумных песен такого рода, которые я когда-либо слышал.
=

`О, никогда не смейтесь над Любовью, мисс, без фантазий",

`Чтобы распутный мальчишка не посмеялся над вами!

`Стоит ему только прицелиться своим крошечным дротиком--

`Пинг! это разобьет ваше сердце!

`Я знал королеву с золотыми волосами",

`Мало таких гордых и ни одной такой прекрасной";

`Ее служанки и она, одна сумеречно-серая",

`Бродили по садовой дорожке.

`Там стоял хорошенький паж;

Их глаза только что встретились. О, долгое отчаяние!

`Потому что оба умерли от любви, говорят они.

`Так что никогда не смейтесь над Любовью, мисс, без фантазий,

`Чтобы распутный мальчишка не посмеялся над тобой!" =

Я не могу удержаться от цитаты этого стиха, чтобы дать представление о причудливом
средневековом очаровании этих слов. * Жаль, что я не могу так хорошо расшифровать мелодию.
это было восхитительно с тем же причудливым вкусом.

 * Редактор этой работы должен снять с себя всякую ответственность
 Мнения доктора Бенари по вопросам литературы и эстетики.

Фэйрчайлд закончив свою песню, он и Мириам погрузился в
оживленный разговор о музыке в реферате, который я, к
один-за то, что, хотя ярым любителем музыки, не музыкант-найти
сомнительный интерес.

"Поэтому, я думаю", - прервал я их, чтобы сказать, "если вы простите
нарушение церемонии, мистер Фэйрчайлд, я удалюсь в свою спальню на
некоторое время и вздремну. Я чувствую некоторую усталость после напряженных
до полудня; и, во всяком случае, я привык, чтобы мои сорок подмигивает этом
час дня. Я уверен, что оставляю тебя в надежных руках, когда оставляю на попечение
моей сестры и племянницы. "

"Действительно, доктор Бенари, самое доброе, что вы можете сделать для меня - вы и ваши
милые дамы - это дать мне почувствовать, что я никоим образом не мешаю
вашему удобству или удовольствию. В противном случае я буду вынужден
немедленно откланяться; и я признаюсь, что к этому времени я настолько
глубоко проникся комфортом вашего интерьера, что мне следовало бы возненавидеть
смертельно опасно возобновлять близость со штормом".

Итак, я удалился в свою спальню и в мгновение ока крепко уснул. Ни
я разбудил до сочный бум японской гонг, который служит
ужин-колокол в нашем учреждении, нарушил мои сны.

Как я вскочил на ноги, уронил что-то с покрывалом на
пол.

Наклонившись, чтобы поднять его, я обнаружил, что это был лист бумаги,
сложенный в виде треуголки и с моим именем, написанным поперек
рукой Джозефины.

"Какой земной повод может быть у Джозефины, чтобы написать мне записку?" Я
задумался.

Надев очки, я прочел следующее:

"Что же нам делать? Я не могу прийти и сказать это тебе лично, потому что
Я не смею оставить их наедине. Но он узнал Мириам!--Дж."

Потребовалась целая минута, чтобы значение этой фразы: "Он
узнал Мириам", дошло до моего понимания, все еще покрытого
остатками сна. Потом я начал как будто меня ужалила; и, бросаясь в
отрывок, я назвал "Жозефина! Жозефина!" в верхней части моих легких.




Глава X.--Жозефина объясняет.


В коридоре было довольно темно. Из его конца, прямо за моей спиной,
донесся ответ: "Да, Леонард".

"А, ты здесь?" Спросила я.

"Я ждала, когда ты проснешься. Я не хотела нарушать твой
сон", - объяснила она.

- А они... где они сейчас?

- Мистер Фэйрчайлд в комнате для гостей, где он должен спать. Мириам
в своей комнате. Я не мог прийти к тебе, пока они были вместе. Это
не годилось оставлять их одних. Вот почему я написал записку."

К этому времени мы были между моих собственных четырех стенах, и я закрыл
дверь позади нас.

"А теперь, ради всего Святого, объясни мне, что это значит", - сказал я,
поднимая лист бумаги.

"Это означает то, что здесь написано. Он узнал Мириам".

"О, это невозможно", - заявила я.

"Я только хотела бы, чтобы вы были правы", - печально вздохнула Джозефина.

- Но как ... но почему ... но что... что заставляет вас так думать? - запинаясь, пробормотал я.

"Его поступок, когда он впервые увидел ее... когда они с ти вошли в комнату, где
он был, чтобы поприветствовать его этим утром".

"О, это невозможно... невозможно!" Я повторил, беспомощно. "Что это было
его действия? Что он сделал?"

"У него перехватило дыхание, он начал, он покраснел, а потом повернула
белый, а затем красный."

"Милосердные небеса!" Я ахнула, охваченная паникой.

"Что нам делать? Что мы можем сделать?" - простонала моя бедная сестра.

"Неужели ... неужели Мириам заметила его смущение?"

"Думаю, что нет. Во всяком случае, она этого не сделала.

Наступила пауза, во время которой я пытался собраться с мыслями и
обдумать ситуацию.

"Ну, - настаивала Джозефина после того, как молчание затянулось на минуту или две.
"Что же нам делать?"

"Это невозможно, это абсолютно невозможно", - сказал я. - Ее собственная мать
не смогла бы узнать ее. Она изменилась до неузнаваемости.
Да ведь той мертвой женщине к этому времени было бы почти тридцать лет;
тогда как Мириам не выглядит на двадцать два. Кроме того, изменился весь характер
и выражение ее лица. Костлявость остается той же самой
структура и тот же общий цвет лица: это все, что осталось прежним
. Признайтесь, что это невозможно ".

"Когда он увидел ее, он вздрогнул и покраснел".

- Ну, пусть так. Что из этого. Он вздрогнул и покраснел. Что это
доказывает? Возможно, это было из-за ее сходства с мертвой женщиной, которую
мы предположим, что он знал. Но что касается идентификации их как одного человека
и одного и того же, он никогда бы не подумал об этом. Веселая, невинная молодая девушка из
год или двадцать два, и грешная женщина с печальными глазами, убитая горем,
на восемь лет старше ее! На первый взгляд это абсурдно. Абсурдно,
также предположение, что он вообще когда-либо знал Луизу Массарт. Он
вздрогнул и покраснел при виде Мириам, по очень простой причине
ее необычайной красоты. Он молодой человек, и он художник. Какой
пылкий молодой человек, какой художник не покраснел бы при виде
такой красивой девушки? Или же, вполне возможно, он где-то раньше видел саму Мириам
- на улице, в омнибусе или где-то еще
нет - и был впечатлен ее красотой; а затем он отправился на поиски
удивления и удовольствия, обнаружив себя под одной крышей с
ней. Вы, моя добрая Жозефина, у вас подскочил к крайне нежелательной
заключение. Ваш страх был отцом твоей мысли.--После, за
экземпляр? Продолжил ли он свое начинание таким поведением, которое было рассчитано
чтобы оправдать ваши подозрения?

"Нет. Он просто ответил на наши приветствия и вел себя с ней так же, как
со мной - как будто она была совершенно новой знакомой ".

"Хорошо! И потом, подумайте о свободе и беспечности, с которыми он
говорил с ней на обеде. Нет, нет, это невозможно. Ну, я буду держать
глаз на него во время ужина. А когда вы с Мириам оставите нас наедине с нашими
сигарами, я попытаюсь выяснить, каким может быть истинное объяснение случившегося
.

И мы с сестрой спустились в гостиную.




ГЛАВА XI. - ЗАВЕРЕНИЕ.

|На протяжении всей трапезы я внимательно наблюдал Фэйрчайлда
подшипник к моей племянницы; и велико было мое удовлетворение, чтобы увидеть в нем
только и именно то, что при сложившихся обстоятельствах мог бы по праву иметь
ожидалось. Откровенный, веселый, заинтересованный, внимательный, но в то же время непоколебимо
вежливый, почтительный и даже почтительный, это было именно то
обращение, которое подобает молодому джентльмену хорошего воспитания по отношению к леди, рядом с
которой он оказался и с которой познакомился совсем недавно
.

"Таким образом, - заключил я, - из всех мыслимых теорий, адекватных объяснению
его поведения при первом знакомстве с ней, версия Джозефины является
самой притянутой за уши и наименее правдоподобной".

Кстати, как я заверил свою сестру, я был уверен, что
ее собственная мать, будь она жива, должно быть, не смогла бы опознать ее,
настолько существенно она изменилась как в выражении лица, так и в
видимом возрасте, не говоря уже о ее полностью преобразившейся личности.
Я был уверен, что это прекрасное дитя так не поступало. В его поведении не было заметно
ни удивления, ни озадаченности, ни любопытства, ни скованности. Это
требуется гораздо cunninger лицемер, чем я взял его, так
целесообразно иметь замаскированный таких эмоций, если бы он действительно чувствовал их;
и он не помог бы чувствуя их, если, узнав
мертвая женщина, Луиза Massarte, он признается ей в молодого и
бесхитростные Девы, Мариам Бенари. Право теория, по которому
объясните его поведение при первой встрече с ней, я положил не открывать, если я
может, когда он и я были одни.

Им с Мириам было очень весело вместе готовить салат, в чем они и участвовали.
предприятие, в котором они участвовали, не обошлось, однако, без большого смеха.
разница в том, какой метод приготовления лучше. Он сделал вид, что
вместо того, чтобы натирать миску чесноком, следует положить
чапон_ - или хлебную корочку, слегка приправленную этой травой - и
"утомите" его листьями салата: в то время как наша племянница энергично поддерживала
наоборот. И, наконец, они бросили жребий, чтобы определить, какая политика
должна преобладать, победила Мириам.

"Я побежден, но не унываю", - заявил Фейр-чайлд. - Если и есть
что-то, чем я горжусь, мисс Бенари, так это моя эрудиция в
науке и мои способности в искусстве гастрономии. Вы лишили
меня возможности продемонстрировать свое мастерство в приготовлении салатов; но теперь, если вы
великодушный победитель, вы дадите мне возможность отличиться
в приготовлении омлета. Это омлет моего собственного изобретения
нечто среднее между обычным омлетом с вином из
французское и итальянское забайано, я потребую, чтобы вы пользовались вот тем
жарочным шкафом и спиртовкой, которые я вижу вон там, на буфете,
графинчик шерри и полдюжины яиц. Я могу обещать вашему вкусу
восхитительный опыт; и вы, мисс Денари, наблюдая за мной, приобретете
бесценный талант ".

Итак, с большим весельем он приступил к приготовлению своего омлета
Мириам наблюдала и помогала. Когда он был закончен, мы
единогласно проголосовали, это самая вкусная вещь на пути омлет
что мы в жизни не пробовал. Но Мириам вздохнула, и сказала: "Это все очень
все просто, за исключением самого важного момента. Способ заключается в том, чтобы подбросить его в воздух
и заставить перевернуться, а затем снова поймать, когда он опускается - я
уверен, что никогда не смогу этого сделать.

"Никогда? Это длинное слово. Вы должны практиковать его с фасолью", - сказал
Фэйрчайлд. "Пинта бобы--фасоль--вид бостонцев использовать для
выпечка. Тренируйтесь по три часа в день в течение шести месяцев, и вы будете делать это
почти так же легко, как я ".

После фруктов дамы покинули нас; наполнив бокалы и
раскурив сигары, мы несколько минут потягивали и курили, не отрываясь друг от друга.
говорит. Фэйрчайлд первым нарушил молчание.

- Я ничего не могу поделать, - начал он, - но поздравляю себя со счастливой случайностью
- если это была случайность, а не доброе Провидение, - которая привела к
нашей встрече этим утром. Впервые в жизни мне повезло".

"Мне кажется, - ответил я, - что это мне повезло, и у меня есть
лучший повод для самоутверждения".

"Это будет зависеть от сомнительного вопроса о ценности жизни", - сказал
он. "Вам когда-нибудь приходило в голову, что наша земля, в конце концов, всего лишь
огромная могильная площадка, колоссальное захоронение; и что мы, живые люди
просто ждем - стоим, так сказать, в длинной _queue_,- пока
не подойдет наша очередь быть похороненными? Это мне кажется очень приятные фантазии,
и тот, который, рассматривается как гипотеза, проясняет многие темные
вещи. Принимая это, мы перестаем удивляться феномену смерти,
и рассматриваем его как главный конец, цель, объект и предназначение всей человеческой жизни
завершение, которого мы все искренне желаем, к которому мы все стремимся
с большим или меньшим нетерпением. Во всяком случае, я настроен скептически, будет ли у нас
наделять благом или нанести проклятие на человеке, которого мы приносим в
существование, или чей уход из него мы предотвращаем. Действительно, вероятно
что, если бы не наша случайная встреча этим утром, вы бы в настоящее время были бы причислены к почетным мертвецам.
в настоящий час. Но, очень
вероятно-либо наслаждаясь волнения счастливой охоты-первый или
спит крепким сном на уничтожение-очень вероятно, - говорю я, - вы бы
были лучше, чем ты есть на самом деле, или может когда-либо надеяться, чтобы быть в
плоть. О моем везении, напротив, спорить недопустимо.
Вот я и в полном порядке - курю превосходную сигару за превосходной
ужин в капитал компании, под аккомпанемент капитал стакан
вино, и богаче на приобретение трех новых друзей-тех
друзья, я надеюсь, мне будет позволено сказать, считаю, что вы и ваши дамы. У
мы не случайно столкнулись друг с другом в том, как мы это сделали, с другой
силы, сейчас я сижу в одиночестве на очаг бакалавра, с
нет сотоварищей более близкой мне по духу, чем мои гипсовые слепки, и нет голоса
более весельчака, чтобы подбодрить мое одиночество, чем завывал ветер."

"Это очень лестно с вашей стороны - ставить вопрос так, как вы это делаете", - сказал я;
"но я ни в коем случае не модник, и меньше всего я таков в своей метафизике.
Поэтому я не могу разделить ваши пессимистические сомнения в ценности жизни;
и уверяю вас, мне бы очень не хотелось оставлять свою жизнь позади
в этом безбожном сугробе. Это правда, я опасно близок к
Библейскому ограничению возраста человека; и, возможно, я должен чувствовать, что
У меня есть подходящее долю этого мира сует, и, чтобы быть
приготовилась к неизбежному путешествие к следующему. Но, должен признаться, я
так мало разбираюсь в философии, что мне бы очень хотелось задержаться здесь на
еще несколько лет; и, следовательно, я утверждаю, что мои обязательства перед вами
неоспоримо установлены ".

"Что ж, тогда, насколько я вижу, мы можем ответить мерой за меру; и
считай, что между нами все кончено".

"Вряд ли. Баланс по-прежнему исключительно в твою пользу".

После этого мы снова некоторое время курили, не разговаривая. Затем снова
Молчание нарушил Фэйрчайлд.

"Интересно ли вам будет обессудьте, доктор Бенари, если я должен
учтите, что стало объектом моего довольного восхищение
практически с того момента, как я вошел в твой дом?"

"Ах! Что это? - Спросил я.

"Боюсь, вы сочтете меня чересчур сдержанным, если я отвечу вам откровенно; но я
сделаю это и приму последствия. То обстоятельство, что я художник
, может быть использовано в мою пользу, если я, кажется, переступаю границы
общепринятого ".

"Вы разжигаете мое любопытство. На что вы намекаете? Я не думаю, что
вам нужно опасаться моего гнева. Моя продленная "Жизнь сэра Джошуа"?
Это плод десятилетнего тяжелого труда. Или моя японка по
Теодор Уорс? Это прекрасный кусок плоти-живопись. Это выглядит как
хотя она будет истекать кровью, если ты его уколола" *

"Да, это в лучшем ключе Worcs. Но это не то, что я имел в виду.
Как и "Жизнь сэра Джошуа". Которую, кстати, я не видел.
"

 * Редактор этого произведения должен снять с себя всякую ответственность
 Мнение доктора Бенари по вопросам литературы и эстетики.

"Не видели это? О, хорошо, я должен показать это вам, как только мы поднимемся наверх.
Это мое конкретное животное и гордость. Но что же тогда? Я не знаю, что
еще я достойна такого восхищения, как вы исповедуете".

- У вас есть - если вы позволите мне это сказать - у вас есть племянница; и я
намекаю на ее необыкновенную красоту.

Мой пульс участился. Тут он по собственной воле затронул ту самую
тему, на которую я стремился его расспросить.

"Ах, да, Мириам", - согласился я, немного нервничая и гадая, что
будет дальше. "Мириам. Да, Мириам очень хорошенькая девушка".

"Хорошенькая!" - эхом отозвался он. "Хорошенькая? Почему, сэр, она... почему, за всю свою жизнь
Я не видел более красивой женщины. И дело не только в том, что она такая
красивая; это в ее типе. Ее тип - я полагаю, я консервативен, когда говорю, что
называю его наименее частым, самым редким во всем спектре женственности.
Простите мою горячность: я говорю в своем профессиональном качестве - как художник,
как человек, для которого прекрасное является предметом его ежедневных занятий.
Это тип, идеальный образец которого вы иногда видите в античном мраморе
но во плоти и крови встречается не чаще, чем раз в жизни.
Не говоря уже о ее цвете, от которого художник сошел бы с ума,
посмотрите на четкие линии ее лица! Этот великолепный
изгиб профиля - брови, нос, губы, подбородок и шея, описанные одной
великолепной плавной линией! Это невыразимо. Это в стиле Юноны. Это стоит того.
десять лет commonplaceness жил, чтобы увидеть ее в настоящую
дыхание женщины".

"Да", признался Я, "это прекрасный профиль, - благородное лицо".

"Ее типаж настолько редок, - продолжал он, - что, как я уже сказал, Природе
удается создать совершенный образец этого типа едва ли чаще, чем
раз в поколение. Бракованных образцов - сравнимых, с точки зрения скульптора
, с бракованными отливками - у нее получается много каждый год. Вы
были в Провансе? В самый разгар Франции? Арль, Тур, Авиньон,
изобилуют такими неудачницами - женщинами, которые приближаются, приближаются, приближаются, но
всегда не дотягиваешь до совершенства, которое воплощает твоя племянница ".

"Да, я знаю Меридионалес, и я вижу сходство, на которое ты ссылаешься
. Но, как вы намекаете, они грубые копии Мириам.
То выражение высокой духовности, которое является доминирующей чертой в ее лице
, обычно у них совершенно отсутствует ".

"Они сравниваются с ней, как прессованные терракотовые изображения Венеры
Милосской, которые можно купить за бесценок на улицах, сравниваются с
резным мрамором в Лувре. За всю свою жизнь я никогда не знал, но
единственная женщина, о которой можно было говорить на одном дыхании с ней.
И даже она была на приличном расстоянии позади. Мне довелось увидеть ее лишь
достаточно, чтобы ощутить божественный потенциал этого типа. С тех пор,
Я искал безупречный образец. И сегодня, когда мисс
Бенари вошла в комнату, где вы меня оставили, я заявляю, что на мгновение
у меня перехватило дыхание. Я едва мог поверить своим глазам. Такая красота
казалась за гранью реальности; это было похоже на сбывшуюся мечту. В своем восхищении
Я забыл о хороших манерах: прошло несколько секунд, прежде чем я вспомнил, что должен сделать свой
Поклонись. Смысл всего этого в том, что, когда наша дружба станет старше, ты,
Доктор Бенари, должен разрешить _me_ смоделировать ее портрет ".

Так я успокоился.

Вскоре мы присоединились к дамам, и пока Фэйрчайлд и Мириам болтали
у эркерного окна, я отвел Джозефину в сторону и сообщил
ей о результатах нашей беседы после ужина. Она испустила могучий вздох
и заявила, что испытывает огромное облегчение.




ГЛАВА XII. ДИЛЕММА ДОКТОРА.

|Фэйрчайлд стал частым гостем в нашем доме и всегда желанным гостем
первое. Его приятная внешность, здравый смысл, остроумный юмор, честность, его
приподнятое настроение сделали его чрезвычайно приятным собеседником. Он всем нам очень нравился
мы всегда были рады его видеть. Я сказал ему, что, если удача в траве
его не пугает, он может смело заходить и обедать с
нами, когда ему захочется и позволит досуг. Он
поймал меня на слове, как я и предполагал; и с тех пор он
преломлял с нами хлеб не реже одного вечера из семи.

В конце месяца или, может быть, шести недель Джозефина сказала мне: "Делай
ты считаешь правильным, Леонард, что двое молодых людей противоположного пола
должны встречаться так часто и так близко, как мистер Фэйрчайлд
и Мириам?

"Почему бы и нет?" спросил я.

"Причины очевидны. Как бы вам бы понравилось, если бы они должны падать
в любви?"

"Господь упаси! Но никакой опасности я не вижу их делать так".

"Всегда есть опасность, когда красивая молодая девушка и энергичный молодой человек
слишком часто видятся друг с другом".

"Но Фэйрчайлд уделяет Мириам не больше внимания, чем тебе
или мне. Их никогда не оставляют наедине. Они просто хорошие
друзья ".

- Пока, возможно, да. Но время может превратить дружбу в любовь.
Вы должны помнить, что он начинает с самого живого и глубокого
восхищения ею; она - с глубочайшего чувства благодарности по отношению к
нему. Верно, как ты говоришь, их никогда не оставляют наедине - не совсем, конечно,
наедине. Но разве они фактически не одни, когда мы с тобой
сидим здесь, в библиотеке, за доской для игры в триктрак, а он и она
в гостиной за пианино?

"Но, моя дорогая сестра, эти две комнаты похожи на одну. Складные двери
никогда не закрываются".

- И снова верно: мы все видим и слышим друг друга. Но
на самом деле, ни ты, ни я не обращаем на них внимания, так же как и они на нас.
Существуют определенные законы природы, которыми нельзя пренебрегать.

"Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал?" Довольно раздраженно поинтересовался я. "Должен ли я
запретить Фэйрчайлду посещать дом? Отдать свой дом человеку, который спас мне
жизнь?

- О, нет, конечно, нет. Ты же знаешь, я не могла пожелать ничего подобного.
Требования мистера Фэйрчайлда о нашей благодарности никогда не должны быть забыты.
И, кроме того, он мне нравится, и я радуюсь его визитам так же искренне, как и вы.
Только...

- Только что? Если я не запрещу ему приходить домой, как я могу помешать ему встречаться с
Мириам? Мне сказать ей, чтобы она оставалась в своей комнате, когда бы он ни приходил?

"Я действительно думаю, брат, было бы хорошо, если бы она не присутствовала всегда.
когда он приходит. Если вы хотите услышать мое честное мнение, то я считаю, что это
чтобы увидеть ее, что он приходит так часто, и не посмотреть пару трезвым,
пожилые люди, как ты и я. Я не думаю, что мы с тобой настолько
неотразимо привлекательны, чтобы привлекать его в наш дом так часто, как
один или два раза в неделю. Однако я только хотел привлечь твое внимание к
вот в чем дело. Теперь ты должна действовать так, как подсказывает тебе здравый смысл.

- Что ж, тогда, моя добрая Джозефина, я вообще не буду играть. Нет
повода для моей игры. Я был бы крайне несправедлив и неразумен, если бы
помешал этим двум молодым людям получать то невинное удовольствие, на которое они способны
от дружбы и общества друг друга, просто потому, что абстрактно
это правда, что они не лишены способности влюбляться. Я мог бы, например,
разумно запретить Мириам когда-либо выходить на улицу, потому что это
возможно, что на улице ее могут задавить; никогда не пить
стакан воды, потому что не исключено, что в воде может содержаться
болезнетворный микроб. Вы вызвали в воображении химеру. Ваши страхи принадлежат
женщине со слишком богатым воображением. Когда я почувствую первые признаки того, что между ними что-то есть.
между ними существуют сентиментальные чувства, будет достаточно времени, чтобы действовать ".

"Возможно, тогда, Леонард, будет слишком поздно", - возразила Джозефина, и
с этими словами она сменила тему.

*****

Ну, конечно, как читатель уже предвидел, то самое осложнение,
которого боялась моя сестра и о котором предупреждала меня, и о котором я отказывался
рассматривать - конечно, то самое осложнение произошло. Фэйрчайлд упал.
влюблен в Мириам, и Мириам отвечает взаимностью на его несчастную страсть.
В противном случае его имя никогда не было бы упомянуто в этом повествовании;
или, скорее, не было бы такого повествования, которое я мог бы пересказать.

В июне 1888 года Джозефина, Мириам и я отправились в маленькую деревушку
Оганквит, на побережье Уэйда, чтобы переждать там до осени.
Ближе к концу июля к нам присоединился Фэйрчайлд, согласно
договоренности, достигнутой перед нашим отъездом из города; и именно вечером
15 августа он попросил несколько минут для частной беседы со мной,
а затем проинформировал меня о состоянии дел.

"Я люблю вашу племянницу всем сердцем и душой, доктор Бенари. Действительно, я
любил ее с того дня, как впервые познакомился с ней - с того дня,
когда разразилась та благословенная Метель. Я хотел бы знать, кто мог бы не любить
она: она такая добрая и такая умная, не говоря уже о ее красоте.
Сегодня я открыл ей свое сердце, и она сделала меня счастливейшим человеком в христианском мире.
Она выразила готовность стать моей женой. Итак,
теперь вам остается только дать нам свое одобрение и благословение. Я
иметь доход, достаточный для того, чтобы держать волка от двери, и сверх
мой заработок; а для остальных, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы судить о моей
право на себя".

Какой ответ я могу ему дать?

Отбросив в сторону, как я был обязан сделать, эгоистичные
соображения о том, что ее брак лишит нас сокровища и
благословения нашей старости и оставит наш дом опустошенным и покинутым, - мог бы
Могу ли я, ради чести, из справедливости к этому человеку, позволить ему жениться на Мириам
Бенари, не сообщив ему сначала того, что я сам знал
о Луизе Массарт?

Но последняя вещь, которую, я убежден, у меня нет манер
право. Секрет своей связи с Луизой Massarte, Мириам
сама была в неведении. Конечно, ни у кого другого человека не было и тени претензии узнать это.
Мириам Бенари никогда даже не слышала о Луизе
Массарте. Луиза Массарте была мертва и полностью уничтожена. Следовательно, чтобы
связать Мириам, в ее юности и невинности, с именем и историей этой мертвой женщины
, возложить на нее бремя греха мертвой женщины
и позор, это было бы не только самым тяжким, но и самым
неоправданным поступком с ней.

Нет, я не мог, я не хотел, я не должен рассказывать Fairchild историю об
Уничтожении Луизы Массарт и последующем существовании Мириам
Бенари. Но как я могла сказать: "Да, может жениться на ней", - и сохранить это
историю про себя? Какое оправдание я могла бы придумать, чтобы облегчить свою
совесть, если бы я прибегла к такому обману по отношению к нему в вопросе,
который затрагивал его самые дорогие и жизненно важные интересы? _Suppressio veri,
suggestio falsi_. Я была бы такой же плохой лгуньей, как любая другая, если бы дала свое согласие
на их брак, позволив ему оставаться в заблуждении относительно
правду о его невесте - правду, которая, если станет известна ему, может
радикально изменить его намерения.

Но, кроме того, и с другой стороны, предположим, что я сказал бы в ответ
на его требование: "Нет, ты не можешь жениться на ней" - какое право я имел говорить
это? По какой причине я мог бы ссылаться в оправдание моего отказа? Не
точную причину; для того, что бы рассказать ему ту самую историю, которая, я
сделал мой ум, я не могу и не должен говорить. И если бы я сослался на
вымышленную причину, я бы просто сбежал от дьявола, чтобы погрузиться в
глубокое море - я бы просто обменял ложь на ложь. Эти молодые люди
люди любили друг друга. Следовательно, чинить препятствия их
союзу означало бы причинять каждому из них бесконечную незаслуженную боль. Какое
право я имел это делать? Это было досадное и трудное положение. Были
веские аргументы за и против любого из вариантов выхода
из него.

"Что ж, доктор Бенари, вы мне не отвечаете", - сказал Фэйрчайлд.

"Я не могу вам ответить. Вы должны дать мне время - время подумать, посоветоваться
с моей сестрой, принять решение.

Мы прогуливались вместе, он и я, взад и вперед по песку. Теперь
мы вернулись в гостиницу. Джозефина сидела на веранде, возле
вход.

"Ах, Леонард, наконец-то!" она воскликнула, встрепенувшись данный момент она поймала
завидев меня. "Я ждал тебя".

Я сопровождал ее в комнату.

- Что ж, - начала она, как только за нами закрылась дверь, - случилось худшее.
как вы, я полагаю, знаете. Мистер Фэйрчайлд говорил с вами,
не так ли?

"А! Значит, вы тоже знаете об этом?" спросил я.

"Мириам только что рассказала мне всю историю".

"Что она говорит?"

- Что мистер Фэйрчайлд попросил ее стать его женой; что она любит его.
и приняла его предложение - на определенных условиях, то есть с вашего одобрения.

- Она говорит, что любит его?

"Она говорит, что любит его всем сердцем. Она говорит, как счастлива
ясно, как божий день. Она не мечтает, что вы будете иметь каких-либо колебаний
согласие."

Некоторое время мы молчали. Наконец: "Ну, и что ты собираешься
делать?" - спросила моя сестра.

"Именно об этом я и хотела бы посоветоваться с тобой".

"Вы дали какой-нибудь ответ мистеру Фейрчайлду?"

"Я сказал ему, что мне нужно время на размышление и на
консультацию с вами".

"Ну?"

"Ну, это самая сложная дилемма".

"Но вы должны принять решение, так или иначе; и это
быстро. Жестоко держать их в напряжении.

- Я знаю это, моя дорогая сестра.

- Ты хочешь сказать "да" или "нет"?

- В том-то и дело. В этом-то и трудность, не так ли?

- Но это трудность, которую нужно решить. Тебе придется сказать одно
из двух.

- Как я смею говорить "да"?

"Они любят друг друга".

"Какое право я имею говорить "нет"?"

"На карту поставлена их жизнь - счастье".

"Именно, именно; следовательно, если я скажу "нет", это будет означать, что я обреку
их обоих на большие страдания, причем на страдания, которые они ничем не заслужили".
заслужить.

"Это, безусловно, разобьет сердце Мириам. И по какой причине
можете ли вы дать им за то, что они сказали "нет"? Это покажется им еще более трудным,
потому что это будет казаться таким неразумным и ненужным, таким неоправданным
и бессмысленным. Они почувствуют, что это акт преднамеренной жестокости со стороны
эгоистичного, деспотичного старика.

"Я знаю это, я знаю это", - простонал я. "И все же, с другой стороны, если я скажу
"да"...

"Если ты скажешь "да", ты обеспечишь им величайшее счастье, которого только могут пожелать их
сердца".

"Но как я смею сказать "да", не поделившись с Фэйрчайлдом секретом
происхождения Мириам? Не рассказав ему историю Луизы Массарт?"

"Конечно, вы не можете делать это намеренно! Вы не можете иметь в виду довериться
другому знанию, затрагивающему ее, о котором она сама не подозревает!"

"Нет, конечно, нет. Но вот в чем загвоздка. Как, не делаете,что
как я могу достойно разрешить ему сделать ее своей женой?"

"Это выбор из зол: и разобью им обоим сердца или подавление определенных
факты. Ты должен выбрать меньшее зло из двух.

"Это очень легко сказать. Но проблема в том, чтобы определить, какое из
двух зол _ _ меньшее. Обман или жестокость?"

"Прости меня, мой дорогой брат, за то, что я напомнил тебе об этом, но если бы ты
выслушал мои предупреждения, в первую очередь, это болезненные альтернативы
никогда бы не произошло".

"Что я могу сделать? Вы сами согласились со мной, что я не запрещаю
Фэйрчайлд дома. И пока он хозяйничал в доме, как
я мог помешать его встрече с Мириам? И встречаясь так часто, как они встречались
Я полагаю, это было неизбежно, что они полюбили друг друга
. Нет смысла упрекать меня - нет смысла сожалеть о прошлом. Случилось то, что
должно было случиться. Вот и вся правда.

- Я не собирался упрекать тебя, Леонард. Я просто хотел сказать, что,
поскольку, в некотором смысле, вы были ответственны за положение вещей
которое произошло - поскольку, другими словами, вы пренебрегли принятием
таких мер, которые предотвратили бы наступление такого положения вещей
пройти мимо - кажется, что теперь на вас лежит своего рода моральный долг
не вставать между ними и их счастьем. Время действовать
было началом. Тогда вы не действовали. Похоже, что тем самым вы
утратили свое право действовать. Поскольку вы позволили событиям зайти так далеко,
похоже, у вас не было права запрещать им заходить дальше.

- То есть вы советуете мне согласиться.

"_ Я_ не вижу, как ты можешь поступить иначе сейчас. Для тебя уже слишком поздно
вмешаться и разлучить их".

"А вопрос чести? Я должен скрыть правду? Я буду стоять
еще и терпят справедливое ребенку, чтобы сделать его жена Мириам, в незнании
некоторые факты, которые, если бы он знал о них, может полностью изменить его
чувствуешь? Как я могу это сделать? Это навсегда останется на моей совести ".

"Я далек от того, чтобы полностью изменить его чувства, я не верю, что эти факты,
если бы Фэйрчайлд знал их, имели бы для него значение даже на волосок от истины".
вес. Они бы этого не сделали, если бы его любовь к Мириам была любовью в каком-либо жизненно важном смысле.
в полном смысле этого слова. Он согласился бы с нами в том, что мы смотрим на нее как на человека,
совершенно отличающегося от Луизы Массарт. Однако он не должен
знать, он не должен даже мечтать об этих фактах. Следовательно, как я говорил ранее,
это выбор из зол. Негативное зло, заключающееся в сокрытии правды
не кажется мне таким большим, как положительное зло причинения боли.
Кроме того, в конце концов, разве это не прерогатива Мириам решать этот вопрос самой
? Какое право имеете вы или я что-либо делать, кроме как стоять в стороне,
не поднимая рук, и позволить ей выбрать себе мужа без принуждения или
вмешательство? Она совершеннолетняя и в здравом уме; и наши отношения
с ней, которые дали бы нам повод для вмешательства, являются, как вы
знаете, всего лишь фикцией, лучшего мужа, чем мистер
Фэйрчайлд. Ни одна женщина не смогла бы.

"То, что вы говорите, моя дорогая Джозефина, и то, что вы предлагаете, - это иезуитство,
чистое и простое".

"Бывают чрезвычайные ситуации, в которых иезуитизм является единственно возможной политикой".

Последовало долгое молчание. В конце концов, "Где сейчас Мириам?" Я спросил.

- Она была в своей комнате, когда я уходил от нее.

- Ты найдешь ее и пришлешь ко мне? Или, скорее, приведешь ее. Ты должен
присутствуй также, чтобы поддержать меня - оказать моральную поддержку в
крайне аморальном действии, которое я собираюсь совершить. Я чувствую себя как
карманник. Мне нужна поддержка моего сообщника".

Жозефина ушла. Через три минуты она вернулась, что приводит Мириам в
силы.

Щеки и шея Мириам покраснели, когда она увидела меня; она опустила глаза.
она замерла в ожидании.

- Моя дорогая... - позвал я, протягивая руки.

Она подошла ко мне, обвила руками мою шею и уткнулась лицом
в мое плечо.

- Значит, этот молодой негодяй скульптор попросил тебя стать его женой? Я
начал.

- Да, - пробормотала она едва ли громче шепота.

- Итак, двуличный негодяй!-- это было не так, как мы предполагали,
он стал
завсегдатаем нашего лагеря не из-за своей большой привязанности к вашим тете и дяде, как мы предполагали, а потому, что у него были корыстные планы на наше
главное сокровище!"

- О! но он тоже очень любит моих тетю и дядю, - запротестовала она.

- В самом деле любит! Ну, и что ты ему ответила?

"Я сказал ... я сказал, что я... я сказал, что он мне нравился".

"А! Понятно. Ты сказала, что он тебе нравился. Это было довольно неуместно, не так ли
это? - немного уклончиво? Он попросил тебя стать его женой, и ты сказала, что
он тебе нравился. Ты не дала ему более категоричного ответа, чем этот?

"Я сказал, что он должен спросить тебя".

"Спросить меня? Спросить меня о чем? Это не я, что он хочет жениться. И я бы не стал
у него, во всяком случае. Почему он должен меня спросить?"

"Вы знаете, что я имею в виду. Я сказала ему, что не могу выйти замуж без твоего согласия.


"А если предположить, что я должна воздержаться от своего согласия?"

"Я была бы очень несчастна".

"Но я действительно не понимаю, какое значение имеет мое согласие. Это тебе решать.
Ты совершеннолетний. Я не имею права тебе запрещать. Итак, что же
ты собираешься делать?"

- Я сказала, что стану его женой, если ты не пожелаешь иного.

"Что ж, я полагаю, ты должен сдержать свое слово. Бедняга ждет на
беспокойном сиденье, чтобы узнать свою судьбу. Я думаю, вместо того, чтобы ожидать
здесь вы должны искать его и положить конец его приключения".

Она обняла меня и поцеловала меня, и сказал, что некоторые очень счастливым и очень
бесплатные вещи; и тогда она заплакала, а потом засмеялась она
сквозь слезы; и, наконец, она ушла, чтобы найти своего возлюбленного, и
передать ему эту радостную весть.

* * * * *

Они поженились 15 декабря, и в тот же день днем
они отплыли в Гавр на пароходе "Ла Турен", чтобы провести шесть
месяцев за границей. С тревогой сделал Жозефине, и я считаю дни, которые должны
по истечении поста принесет нам первая буква; и мало ли
мы мечтаем, что зловещее известие, что письмо будет содержать.




ГЛАВА XIII. -ПРИРОДА НАЧИНАЕТ РЕПРЕССИИ.

|Конечно, мы просмотрели газеты в поисках объявления о прибытии
Туриста. Быстрый пароход, обычно выполнение
прохождение-в течение семи дней, она должна была добраться Гавр на 22.
Она не сообщалось, однако, до понедельника, 24-го, будучи тогда два
с опозданием на несколько дней.

В пятницу, 4 января, мы наконец получили письмо.
Надпись на конверте была сделана не рукой Мириам, а рукой Фэйрчайлда; и
когда мы разорвали его, то увидели, что само письмо было написано
со стороны жениха, а не со стороны невесты. Это показалось нам довольно странным и заставило
нас немного встревожиться. Мы поспешили прочитать:

"H;tel de la Grande Bretagne,

Гавр, 25 декабря.

"Дорогой доктор Бенари,

"Рождество, и такие новости, как у меня, чтобы дать вам! Я должен откладывать
писать, пока мы не доберемся до Парижа, в надежде, что, когда мы там
лицо вещей, возможно, изменилось к лучшему; только я знаю, что если вы
не получите письмо раньше, чем получили бы в этом случае, вы будете
встревожены.

"То, что я должен вам сказать, само по себе ужасно, это должно вас шокировать
ужасно, каким бы способом я это ни изложил. Я не могу надеяться сделать это менее
болезненным для вас, смягчая ситуацию или ходя вокруг да около. И все же мне кажется
жестоким прямо заявлять об отвратительном факте. Мириам ослепла,
полностью ослепла.

"Неизлечимо это или нет, мы пока не знаем. Конечно, мы надеемся на
лучшее, но мы ни в чем не можем быть уверены, пока не доберемся до Парижа, где мы
проконсультируемся с лучшими окулистами, которых только можно найти. Тем временем, вы можете себе представить
наше душевное состояние.

"У нас был самый ужасный приступ, и это было его причиной. Мы побежали
в шторм, прямо, как мы покинули Мыс грозовой фронт, и он за нами
путь через. Плохо, прежде всего, он прогрессировал и
хуже, пока мы добрались до порта. У него было только одно смягчающее обстоятельство - он был позади
нас и двигался в том же направлении, что и мы. Поэтому мы задержались
но примерно на сорок восемь часов. Если бы это было против нас, никто не знает
когда бы мы добрались до берега; и еще двадцать четыре часа
Мириам никогда бы не выжила.

"Шесть дней подряд (с 17-го по 23-е) люки были
задраены; пассажирам не разрешалось выходить на палубу; и не только
иллюминаторы оставались постоянно закрытыми, но и внутренние железные ставни были закрыты.
облажались, чтобы море не ворвалось и не затопило нас. Световые люки
также были закрыты. Таким образом, дневной свет был исключен, как и приток свежего воздуха.
Затем электрическая осветительная машина вышла из строя, и нам пришлось прибегнуть
к свечам и бензину. Атмосфера в каютах стала
что-то невыносимое. Большую часть времени из-за сильного движения было
невозможно поддерживать горение даже свечей или керосиновых ламп.;
и мы были обречены на полную темноту. Наконец, однако, они снова запустили электрическую машину
, так что у нас был свет. От
каждую секунду, днем и ночью, на море разразился над нами с ревом
как сброс пушки, что делает каждый лесоматериалами корабля скрипели и
дрожат. Было достаточно, чтобы свести вас с ума, что Вечный ритмичный
гром.

"И все это время мы были выброшены вверх, вниз, и вокруг, как будто что гигант
сосудом была ракушка. Стоять прямо или ходить было невозможно
думать. Мне приходилось переползать с места на место на четвереньках. И
затем бесконечное движение и непрекращающийся шум: вой
ветра, плеск воды, скрип досок,
треск снастей, лязг цепей, грохот разбрасываемых предметов
грохот разбрасываемых предметов, крики и топот матросов наверху,
стоны людей, страдающих морской болезнью, крики перепуганных женщин и детей,
темнота, отвратительный воздух - говорю вам, это было ужасно; это было
как столпотворение сошел с ума; память его, как память
кошмар.

"Мириам мучительно страдал от морской болезни. Это было самое
душераздирающее зрелище, которое я когда-либо видел, та агония, которую она пережила. Я
никогда не думал, что морская болезнь может быть так страшен, и корабль
хирург сказал, что он никогда не видел столь серьезным делом. Но еще хуже, из
конечно, была безнадежность ее получения какой-либо помощи, пока шторм
стих, или пока мы не достигли берега. Никто ничего не мог сделать.
Я просто сидел рядом с ней и держал ее за руку, пока она либо лежала
истощенная, или встрепенувшаяся и прошедшая через муки проклятых. Я
не могу дать вам представления о том, что она перенесла. Это была тяжелая работа - сидеть
неподвижно там, и наблюдать за ее страданиями, и понимать, что я был совершенно
бессилен помочь ей каким-либо образом. С понедельника, 17-го, до последнего
вечером, когда мы были на берегу несколько часов--ровно неделю ... она это сделала
не чувствую вкуса еды. Время от времени она пила немного воды с добавлением
капли бренди; но даже это ее жестоко огорчало. 20-го числа
у нее начались судороги, ужасные, не поддающиеся описанию. С тех пор,
пока мы не покинули корабль, у нее просто чередовались ужасные пароксизмы
и полная прострация. Четыре дня! Я думал, она умрет,
ее конвульсии были такими сильными, прострация, которая последовала за этим, была такой
смертельной. Сам судовой врач признался, что это было здорово
опасность--это смерть в результате истощения. В течение этих четырех
дней - с 20-го по 24-е - он почти постоянно держал ее под
воздействием опиатов. В субботу ей, казалось, стало немного лучше, то есть
ее судороги случались реже и были короче по продолжительности. Когда
не в конвульсиях, она будет лежать в ступоре, как будто спит, только самые
время ее глаза были полуоткрыты, и она будет стонать. Но в воскресенье
она была еще хуже; и это было в ночь на воскресенье, около десяти часов,
что, после того как она пролежала мертвая тишина в течение часа или около того, все сразу
она завелась, и спросил, Может ли электрический свет ушел
снова. В тот момент в нашей каюте ярко горел свет.
Я сказал ей об этом. Тогда она закричала: "Я тебя не вижу. Я ничего не могу
разглядеть. Кругом темно. Что случилось? Мне кажется, я ослеп.'

"Конечно, я думал, что это должно быть галлюцинацией, вызванной ее
болезни. Я не мог поверить, что она действительно стала слепой. Но
корабельный хирург пришел и сделал обследование, и обнаружили, что он был
так. Он мог отнести его только к параличу зрительного нерва,
следствием шока и истощения. В чем заключалась опасность того, что это было постоянно.
Он не мог сказать.

"Вчера, слава Богу, это адское путешествие подошло к концу. Мгновенный
мы добрались до отеля, я получил ее в постель и послали за лучший
медики этот город держит. Они лишь подтвердили решение
судовой врач - что она страдает от шока и истощения, и
что ее слепота вызвана параличом зрительного нерва. _ Они думают,
вероятно, это не будет постоянным. _ Она должна оставаться в постели до тех пор, пока
полностью не отдохнет, что займет несколько дней. Затем мы должны отправиться в
Париж, и отправил ее на лечение к доктору Жоффруа Десессеру, который,
кажется, является великим французским специалистом по глазным болезням.

"Сейчас она в постели, в соседней комнате, спит. Большую часть времени она спит.
или, скорее, дремлет. Ее конвульсии прошли, я надеюсь, навсегда.
Но всю прошлую ночь они происходили время от времени-очень намного меньше
жестоко, однако, чем когда на борту судна. Она еще не в состоянии принимать много пищи.
но как только она просыпается, я даю ей немного.
мясной отвар.

"Это, пожалуй, все, что я могу рассказать на данный момент. Вы
понимаю, что я не в том состоянии ума, чтобы написать более подробно
чем это необходимо, отправившись без сна для большей части
неделю, ничего не сказать тревоги и беспокойства. Когда она просыпается, она говорит
о тебе и просит меня сказать, как она тебя любит. И, конечно, ты всегда имеешь в виду
вам и мисс Джозефине.

"Я молю Бога, чтобы в моем следующем письме у меня было больше радостных новостей"
.

"Всегда ваш",

"Генри Фэрчайлд".


Смятение, которое предыдущее послание вызвало у Жозефины и у меня самого.
сочувствующий читатель поймет без моего рассказа. Но это было
ничто по сравнению с тем, что мы испытали, когда читали следующее и
обдумывали его смысл:--

"H;tel de la Bourdonnaye,

Париж, 1 января 1889 года.

"Дорогой доктор Бенари,

"Мириам быстро поправилась после того, как я отправил свое рождественское письмо.
Отдых, тишина и питание были тем, в чем она нуждалась - и что у нее было.
Вчера врачи разрешили нам покинуть Гавр, и мы прибыли сюда
во второй половине дня. Она бледна и слаба, и исхудала до мельчайшей черты.
она потеряла в весе двадцать шесть фунтов. Но она
больше не испытывает телесной боли; хотя тем, кто ее любит, нетрудно представить, какой должна быть ее душевная агония
. Однако это
скоро закончится.

"Я запросил заранее, чтобы доктор D;sessaires, с просьбой звонить
на нас здесь, в нашем отеле вчера вечером. Он пришел в восемь часов, и
посадить Мириам на основе тщательного обследования. Он подтвердил то, что все
другие врачи говорили, что это был паралич зрительного нерва. Он
осведомился о ее здоровье и в прошлом, и особенно сможет ли она
никогда не было никаких проблем головного мозга или позвоночника. Потом, конечно, мы рассказали
ему о том несчастном случае, с которым она столкнулась в 1884 году и который лишил
ее памяти: "Ах! он сказал: "Это дает мне ключ ко всей этой трудности".
Он продолжил очень осторожно осматривать ее голову, и когда
он закончил, он сказал, что на острие кости было углубление
там, где она была ранена в то время, и последующее давление на
мозг; и именно это давление на мозг стало причиной
необычайной силы ее морской болезни и последующей слепоты.
Наконец, он сказал, что операция, чтобы ослабить давление, если
сразу сделал, вернет ей зрение; но, что если такая операция была
выполнена, она должна навсегда остаться слепым. Он заверил меня, что
операция не была опасной; что она будет состоять в удалении
крошечного фрагмента кости - того, что называется трепанацией. Конечно,
нам ничего не оставалось, как согласиться на операцию
исполнили; и после этого он ушел, сказав, что вернется сегодня утром.
утром.

"Сегодня в одиннадцать часов утра он прибыл в сопровождении четырех других врачей.
врачи: доктор Сидолт, также окулист; доктор Гуэ, известный психиатр;
Доктор Марсак, врач общей практики с очень высокой репутацией; и доктор
Ларко, считающийся самым искусным хирургом во Франции. Они провели долгий
осмотр, а затем удалились, чтобы вместе проконсультироваться. По истечении
почти двух часов они пришли ко мне со своим отчетом, который был простым
повторением того, что уже сказал доктор Десессер - что трепанация
было бы необходимо, чтобы это было эффективно и чтобы это было настолько
безопасно, насколько это вообще возможно в подобной операции. Она должна быть выполнена как
как можно скорее, так что атрофия зрительного нерва может не хватить времени
установить в; но прежде чем они смогут спокойно принимать его, Мириам, должно быть,
совершенно выздоровел и в целом для здоровья. Они выбрали этот день
две недели - 14-е - вероятно, как благоприятное время. Тем временем она находится
под присмотром доктора Марсака. Доктор Ларко проведет операцию.

"Храбрая маленькая женщина! Она так терпеливо переносит свое бедствие! И
она надеется, что ужасное испытание с количеством нервов и
мужество, что человек может гордиться. Дай бог, чтобы все прошло хорошо.

"Нет ничего больше для меня, чтобы написать сегодня.

Всегда ваш,

"Генри Фэрчайлд".

В конце письма Фэйрчайлда этой приписке было добавлено, в руке
что мы признаны в качестве Мириам, хотя она была невелика и нерегулярные, как
если она пишется с закрытыми глазами:--

"Дорогие мои, - я не вижу, чтобы писать к вам; но я люблю тебя и люблю тебя,
всем сердцем.

"Мириам".

Когда моя сестра Джозефина прочитала это, она разрыдалась, как ребенок.

Я подождал, пока она вытрет слезы, затем: "Ну, моя дорогая сестра", - спросил я.
"ты понимаешь, что означает это письмо?"

"Что оно означает?" А потому, что ее слепота носит временный характер, и может быть
вылечили. Что она будет восстановить зрение".

"Больше ничего?"

"Что еще?"

"Что еще! Вот еще что - и я удивлен, что вы этого не видите
сами - это означает, что та же операция, которая вернет ей зрение
, вернет и ее память. Вы понимаете? Она станет
Снова Луиза Массарт. Она начнет именно с того места, где Луиза
Массарт остановился. Она забудет все, что произошло за
последние четыре года, и вспомнит, что происходило раньше. Это то самое
давление кости на мозг, которому они справедливо или
ошибочно приписывают ее слепоту, - это то самое давление кости
на мозг, которое удерживает Луизу Массарт в покое и заставляет
Мириам Бенари возможна. Ослабьте это давление, удалите эту точку
кости, и Луиза Массарт мгновенно снова возродится к жизни, в то время как
в тот же момент Мириам Бенари перестанет существовать. Вот что означает
Письмо Фэйрчайлда ".

- Боже мой! - выдохнула Джозефина, беспомощно всплеснув руками.
в смятении. - Но... но, конечно... но что... что же делать?

- Что, по вашему мнению, было бы меньшим из двух зол - если бы
она навсегда осталась слепой или к ней вернулась бы память? Она
вспомнила бы все, что она счастливее всего забывает, она забыла бы
все, что она счастливее всего помнит. Четыре года, в течение которых
она жила здесь с нами в качестве нашей племянницы, были бы полностью стерты и
уничтожены. После этой операции она поднялась бы разумом и духом именно так
где она была, и какой именно она была, как раз перед тем, как мы с вами подвергли ее воздействию эфира
14 июня 1884 года. Что, я
хочу, чтобы ты сказал мне, что было бы меньшим злом: слепота
Мириам Бенари или воскрешение Луизы Массарт?"

"О, здесь нет места для вопросов по этому поводу. Лучше в тысячу раз лучше
, чтобы она никогда больше не увидела дневного света, чем то, что она должна
перестать быть собой и вернуться к своей мертвой личности. Да ведь это... это
на карту поставлена сама жизнь Мириам, само ее существование ".

- Совершенно верно. Для нее это выбор между
слепотой и смертью. Нет, нечто худшее, чем смерть: отвратительная
трансформация ее личности из чистой и невинной юной
невесты в уставшую, с больным сердцем, грешную женщину-каторжницу. Чтобы ее вылечить
слепота на те средства, которые они предлагают, просто было бы убить ее;
отменить Мириам Бенари и заменить ее Луиза Massarte.
Бесконечно лучше, чтобы она оставалась слепой. Поэтому я собираюсь
предотвратить эту операцию, если смогу ".

"Если ты действительно сможешь! Но как ты можешь? Они в трех тысячах миль отсюда.
Как ты можешь?

"Хорошо, дай нам подумать. Сегодня... сегодня 12-е, не так ли?"

"Да, сегодня суббота, 12-е. Ну?"

"Ну, день операции назначен на 14-е, то есть послезавтра".
"Завтра, в понедельник".

"Да".

"Хорошо, я немедленно отправлюсь и телеграфирую Фэйрчайлду, умоляя его,
приказывая ему, чего бы это ни стоило, отложить операцию до
Моего прибытия в Париж. Затем я займусь пассажиром на первом же пароходе "Свифт"
, который выйдет в море. Южногерманские пароходы "Клайд" отправляются по понедельникам.
Они совершают переход за семь дней и заходят в Шербур. Делать
вы, тем временем, готовим свои вещи, так что я могу взять корабль следующий день после
завтра. Прибыв в Париж, я смогу убедить Фэйрчайлд отказаться от
суть операции и навсегда. Я буду убеждать его, что
Жизнь Мириам будет под угрозой. Или, если что, я могу найти себя
вынуждена рассказать ему правду о Луизе Massarte. Ничего не будет
лучше бы ей вернуть ей память".

"Да все, что угодно. Дай бог, чтобы он не может ослушаться своего Telegram. Но
вы должны заниматься проход для меня, как и для себя. Я не могу остаться
дома здесь бездельничаю. Вы должны позволить мне поехать с вами. Я умру от беспокойства.
здесь, дома, одна".

Я пошла в ближайшее телеграфное отделение и отправила следующую телеграмму
депеша:--

"Fairchild, отель Bourdonnaye, Париж.

"Любой ценой отложите операцию до моего приезда. Жизнь Мириам
в опасности. Отплываем в понедельник, через Шербур.

"Бенари".

Затем я поспешил в офис пароходной компании в Боулинг-Слипе и
забронировал каюты для себя и моей сестры на борту "Эгмонта", который
должен был отплыть ровно в полдень в понедельник, 14-го.

И все же, несмотря на эти меры предосторожности, на душе лежал тяжелый груз беспокойства.
на моем сердце. Что делать, если Фэйрчайлд должны страдать операция будет продолжена,
несмотря на мой протест? Я не мог изгнать этот случай из моей
разум, ни ее ужасного _corollaries_ из моего воображения.




ГЛАВА XIV.--АЛЬТЕР ЭГО.

|Хотя наше путешествие ни в коем случае не было таким бурным, как описано Фэйрчайлдом, оно
было невероятно долгим. Не говоря уже о туманах и встречных ветрах,
с нашей техникой произошел несчастный случай, в результате которого мы были вынуждены лежать
в течение шестнадцати драгоценных часов, пока устраняли повреждение. Мы не были в Шербуре
до полудня пятницы, 25 января.

На берегу я первым делом поинтересовался, когда отправляется поезд на Париж.
Поезд отправлялся в полночь, в столицу прибывал в половине десятого
утром. Следующим моим действием было телеграфировать Фэйрчайлду, уведомив его о
нашем прибытии и предупредив, чтобы он ждал нас завтра.

В субботу, в половине десятого с точностью до минуты, мы въехали на вокзал Сент.
Лазарь. Мы были немного удивлены, не обнаружив Фэйрчайлда там, чтобы встретить
нас, и, возможно, также немного встревожены. Была ли Мириам настолько больна, что он осмелился
не оставить ее? После того, как наш багаж прошел Таможню, мы
сел в такси, и нас отвезли в отель де ла Бурдонне.

Я спросил мистера Фэйрчайлда.

"Месье Фэйрчайлд в своем номере, месье".

- Немедленно проводите нас туда, - сказал я.

- Прошу прощения, месье. Если месье будет так любезен прислать свою
визитную карточку...

"Джозефина, - воскликнул я, - как ты это объяснишь? Очевидно, нас
не ждали. Он не встречает нас на вокзале, а здесь
в его отеле от нас требуют отправить нашу визитную карточку.

"Хорошо, пришлите ее наверх. Скоро мы получим объяснение", - сказала Джозефина.;
и я последовал ее совету.

Через две минуты появился Фэйрчайлд.

"Что? Прибыли!" - закричал он, схватив каждого из нас за руку. "Ваш
пароход опоздал; когда вы прибыли? Почему вы не телеграфировали из
Шербур?"

"Почему _didn't_ телеграфируй мне? Но я сделал. Вы хотите сказать, что вы не
получил моего отправления?"

- Ни одного призрака. Если бы я знал, что ты приедешь сегодня утром ... Но
подожди.

Он вошел в офис отеля. Через мгновение я вышел оттуда.
"Вот!" - воскликнул он, показывая синий конверт. "вот ваша телеграмма.
В Америке я должен был получить ее двенадцать часов назад. Но они умудряются
во Франции такие вещи лучше. Это случилось прошлой ночью, после того, как я лег спать.
и власти этой гостиницы были слишком тактичны, чтобы разбудить меня.
Затем сегодня утром, по их словам, они подумали, что я был так занят, что
им лучше подождать с доставкой, пока я не освобожусь.
Это французская вежливость с удвоенной силой. Однако ты наконец-то благополучно добрался до места.
И это главное.

- А Мириам? Мириам? Нетерпеливо спросил я.

"Врачи даже сейчас с ней", - ответил он.

"Вы, конечно, получили мою телеграмму и отложили операцию?"

"Да, я получил вашу депешу; и мы отложили операцию до тех пор, пока все
врачи не настояли на том, что ее нельзя откладывать дольше - что, если откладывать
дольше, это будет неэффективно".

Охваченный паникой, "Вы же не хотите сказать, - выдохнул я, - вы не можете этого иметь в виду"
сказать, что это было исполнено!

"Как я только что сказал вам, они сейчас с ней. Они выполняют его, в
этот момент?"

"Небо и земля, человек! Разве я не говорил в моей телеграмме, что это было
поставить под угрозу ее жизнь? Разве я не умолял вас любой ценой отложить это до
Моего приезда?

- Вы, конечно, сделали это. Но эти другие врачи, которые были на месте,
и могли бы сами осмотреть ее, были единодушны в том, что
ее жизни ничто не угрожает, но чем дольше будет откладываться операция
, тем больше будет опасность атрофии зрительного нерва.
Наконец, в среду на этой неделе они выбрали сегодняшнее утро как
самую отдаленную дату, на которую они могли согласиться перенести встречу. Это был
выбор между продолжением без твоего присутствия и риском
постоянной слепоты. Поэтому мне пришлось позволить им продолжать ".

"Ты не знаешь, что ты натворил! Вы сделали то, что хотели
кайся до конца своих дней!!" Я застонала, заламывая руки. "Вы могли бы
знать, что мне не следовало так телеграфировать - что я
не следовало собирать вещи и садиться на корабль, отплывающий в Европу через два дня
обратите внимание - если только это не было вопросом жизни и смерти, Но где они?
Отведите меня к ним. Возможно, еще не слишком поздно. Возможно, я все еще успеваю
предотвратить это. Отведите меня к ним немедленно.

"Я сомневаюсь, что они примут вас. Они не позволили мне присутствовать.
А я ее муж. Мне пришлось ходить взад и вперед по
коридору, ожидая."

- Не впускайте меня! Они впустят меня, даже если придется ломать дверь. Отведите
меня к ним сию же минуту.

- Хорошо, - согласился он. - Сюда.

Он повел меня вверх по лестнице и остановился перед дверью, на которой он
осторожно постучал.

Дверь тут же открыл пожилой мужчина в профессиональной
широкой одежде, который сказал по-французски: "Теперь вы можете входить. Все закончено".

Мое сердце превратилось в лед. На передышку я не мог ни двигаться, ни
говорить.

Наконец, с флегматичности, которая рождается из отчаяния "совершилось!" Я
повторил. "Тогда у вас есть trephined?"

"У нас есть".

"А пациент?.."

"Она еще не оправилась от наркоза".

Мы вошли в комнату. Мириам, бледная и красивая, лежала без сознания на
диване у окна. Двое других джентльменов профессионального вида стояли
над ней, один из которых обмахивал ее лицо.

Фэйрчайлд представил меня: "Английский врач, доктор Бенари, дядя
моей жены".

Я был не в настроении быть вежливым или церемонным. Поклонившись,
"Джентльмены, я должен просить вас оставить меня наедине с пациентом", - начал я,
обращаясь ко всей компании.

Мое замечание произвело сенсацию. Французские врачи обменялись недоуменными взглядами.
и изумленные взгляды; и хор возмущенных "Да, месье",
до моих ушей донеслось.

"Фэйрчайлд, я говорю серьезно", - сказал я. - Я настаиваю на том, чтобы эти джентльмены
оставили меня наедине с моей племянницей. Надеюсь, вы проследите, чтобы они это сделали.
У меня нет ни времени, ни желания обсуждать этот вопрос.
Дорога каждая секунда. Так или иначе, Фэйрчайлд убедил
их удалиться. Я подозреваю, они видели, что я был не в том настроении, чтобы
терпеть шутки.

"Я могу остаться?" Спросил Фэйрчайлд.

- Нет, даже ты. Я должен пока побыть с ней наедине.

- Но...

"Нет, не трать время на споры. Оставь меня немедленно".

Фэйрчайлд неохотно ушел.

Я сел рядом с диваном Мириам и обмахнул ее веером.

Мало-помалу она открыла глаза, и они остановились на моем лице.

По их выражению было очевидно, что она увидела меня. Ее слепота была
излечена.

Однако почти сразу же она снова закрыла глаза;
некоторое время она лежала неподвижно, словно в полусне.

Внезапно она сделала глубокий быстрый вдох, села и, пристально глядя мне в лицо, спросила
"Ну что, все кончено?" она спросила.

"Да, дорогая, все кончено", - ответил я. "Что ж, тогда это провал...
полный, жалкий провал! Я помню все. На моей памяти никогда не было
более косвенным. И ты ... ты сказал, что не было никаких шансов
провал! О, я был дураком, чтобы поверить вам. Но кем ты был, чтобы говорить мне
такую чудовищную ложь?"

С этими словами она вздохнула и откинулась на подушки, в то время как я,
со смертельной болью в сердце, понял, что худшее, чего я
опасался, сбылось.

Теперь она была Луизой Массарт. Где была Мириам Бенари? Она была Луизой
Массарт. Она продолжила свою прежнюю жизнь в том самом месте, где
Луиза Массарт бросила ее. Она начала заново в том самом месте,
где Луиза Массарт остановилась. И операция, которую она имела в виду,
когда она спросила: "Все кончено?" была операцией, которую я
провел ей почти пять лет назад. Прошедшие годы
были так же идеально стерты из ее сознания, как если бы они были.
прошли во сне без сновидений.

Где была Мириам Бенари? Что стало с этой милой и обаятельной
личностью? И о невинной чистой любви, которой она была благословлена
наши жизни? О, это была отвратительная трансформация. Мириам ушла в
бесконечную пустоту Небытия, оставив этого подменыша на ее месте. Это
было более невероятным, это было более ужасающе невозможным, чем любая дикая фантазия
кошмара, чем любая древняя ужасная история о некромантии; и
и все же это было правдой, это было неоспоримо, это было непоправимо. Это было хуже,
несравненно хуже, чем было бы, если бы она умерла. Ибо, если бы она
умерла, мы могли бы, по крайней мере, надеяться, что ее душа все еще жива, добрая и
правдивая и прекрасная, как всегда. Но теперь ее душа просто изменила свое
форма и стала коррумпированной и греховной сущности Луизы Massarte-просто
как в книгах по черной магии мы читаем ярмарки Виргинские княгиню
меняется при нажатии на злой ухмыляющейся обезьяны.

"Да, ты потерпел неудачу, ты потерпел неудачу", - снова сказала она.

Затем, внезапно, встрепенувшись, страстно заговорила: "О, зачем?"
ты вмешался в мою жизнь прошлой ночью? Почему вы пересекаете мой путь и сорвать
моей воли? Почему ты не позволил мне умереть тогда, когда это было бы так
легко? Зачем ты привел меня сюда, в свой дом, чтобы наполнить меня и опьянить
я с надеждами, которые были обречены на разочарование? О, это было жестоко, это
было жестоко с твоей стороны. Я сошла с ума, послушав тебя. Я был зол на место любого
вроде поверили в то, что ты сказал. Это было так очевидно сказку. Я
должен был догадаться, что ты обещал невозможное, что ты был
либо лжецом, либо сумасшедшим.-Но еще не слишком поздно. Оставь меня. Выйди
из комнаты. Позвольте мне встать и одеться, и уйти. Где твой
сестра? Она положила мои вещи. Отправь ее ко мне. Я не буду задержан
здесь дольше. Дай мне мою одежду. Я встану, и уйду, и брошу
я брошусь в реку, прежде чем у них появится шанс снова схватить меня и отправить
меня обратно в тюрьму ".

Что я мог сделать? Что я мог сказать? - О, Мириам, Мириам, - запинаясь, пробормотала я.
беспомощно. - Успокойся. Ради всего Святого, лежи тихо. Вы будете работать
в лихорадке, в бреду. Ваша агитация может стоить вам
жизнь. Лежите спокойно и дайте мне подумать. Мой бедный ум отвлекаться".

Она уловила имя Мириам.

"Мириам? Мириам! Кто такая Мириам? Разве я не говорила тебе, как меня зовут? Меня зовут
Луиза Массарт. Почему ты называешь меня по-другому? Мириам! - Мириам! Я в
сумасшедший дом? _ О, о! моя голова!_ - резко вскрикнула она, прижимая руку
к голове. - Что ты сделал с моей головой? Что ты сделал со мной?
О, у меня была такая боль! Она пронзила мою голову. О, дурак, имбецил, каким
Я был, когда вообще вошел в твой дом ".

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла Белокурая девочка.

"Я больше не мог ждать снаружи", - объяснил он. "Я услышал ее крик. Я
не могу оставаться вдали от нее".

К моему невыразимому изумлению, она при виде своего мужа (которого,
У меня были все основания предполагать, что она не узнает) вздрогнула.
яростно и, отдышавшись, воскликнула--

"Что! Ты! Генри Фэйрчайлд! Генри Фэйрчайлд! Здесь! Боже милостивый!"

"Да, дорогая Мириам", - ответил Фэйрчайлд, подходя и протягивая ей руку.
Он взял ее за руку.

Но она быстро отстранилась от него.

"Снова Мириам! Мириам! Что за цирк? Я действительно в сумасшедшем доме?
Или я сошел с ума? Я считаю, вы оба маньяки, что ты зовешь меня
Мириам. Или это какой-то спектакль, который ты разыгрываешь, чтобы сбить меня с толку?
А ты, Генри Фэйрчайлд! Что ты здесь делаешь? Из всех мужчин именно ты!
О! это какая-то ужасная шутка, которую сыграли со мной! Этот
болтливый старик с невинным лицом и заверениями в
доброжелательности заманил меня сюда, чтобы отправить обратно за реку. Но
зачем столько церемоний? Позвонить ваших офицеров сразу, и дай мне
до них. Одно я обещаю вам: они никогда не получат меня обратно
оттуда живым. Ha-ha-ha-ha-ha! Итак, мистер Фэйрчайлд, ваш друг Роджер
Бичем мертв. Я приехал в город прошлой ночью с особой целью
навестить его и свести наши счеты; и тогда я узнал, что он
умер естественной смертью. Что ж, есть одно утешение: если только
догма об аде не является чистым вымыслом, он сейчас поджаривается там. Осмелюсь предположить, что я
вскоре присоединюсь к нему, и тогда мы поджаримся вместе! Каким
ударом, должно быть, была для вас его смерть, его верные Ахаты! Во время
первой части ее речи было ясно, что бедняжка Фэйрчайлд просто
вообразила, что она бредит в бреду; но когда она упомянула это имя,
На лице Роджера Бичема отразилось испуганное изумление, смешанное с недоумением
непонимание, и он стоял, уставившись на нее с
нахмуренные брови и приоткрытые губы, как у человека, ошеломленного.

"О, я надеюсь, что он умер тяжелой смертью!" - воскликнула она. "Я надеюсь, что его тоска была
мучительной и продолжительной. Я надеюсь, что его смерть-кровать с привидениями и
в окружении двадцати тысяч отвратительные воспоминания!" Фэйрчайлд нашли его
язык.

- Роджер Бичем, - повторил он, словно ошеломленный. - Что ты знаешь о Роджере
Бичем?

- Это хорошо! Это восхитительно! - воскликнула она. "Что я знаю Роджера
Бичем? Вы очень хорошо сыграть вашу комедию, хотя, признаюсь, я не вижу
какой в этом смысл. Что означает Луиза Massarte знаю Роджера Бичем? Что
она что, _не_ знает о нем?

Фэйрчайлд окаменел.

- Луиза Массарт! - выдохнул он. - Какое отношение вы имеете к Луизе
Массарт?--убийца жены Бичем это! Она, Бога ради, был
она твоя родственница? Давным-давно я заметил определенное сходство - определенное
отдаленное сходство - такое сходство, какое может быть между ангелом
и дьяволом. Но почему ты говоришь мне о ней? Что вы можете знать о
ней? Луиза Массарт!---- Доктор Бенари, что случилось с моей женой? Она
в бреду. Но откуда она знает эти имена? Что можно сделать?"

- Я не брежу, мистер Фэрчайлд, - поспешно вставила она. "Но либо
это так, либо ты самый умный актер и упустил свое призвание
из-за того, что не смог выйти на сцену. Как я уже говорил, я не вижу
точки вашего лицедейство; но вы делаете это иногда хорошо. Почему ты прикидываешься
не узнаешь меня? Конечно, я не мог измениться до неузнаваемости за
два года".

"Не узнаю тебя? Не узнаю тебя, Мириам, моя жена! О, что?
на нее снизошло ужасное безумие?

- Я? Мириам? Твоя жена? Она рассмеялась. - Давайте, мистер Фэйрчайлд, заключим перемирие с
этой тайной.

Фэйрчайлд опустился на стул и сжал лоб руками.
- Она не в своем уме. Но откуда она знает эти имена? он
сказал, как будто разговаривая сам с собой. Затем, повернувшись ко мне: "Возможно, вы, доктор
Бенари, сможете прояснить эту загадку?"

"Вряд ли сейчас подходящее время или место для попытки", - ответил я.
"Если бы вы только уважали мои желания, такого случая не было бы".
"Вы ответите мне на один вопрос?" - спросил я. "Нет"."Нет"."Нет".

"Вы ответите мне на один вопрос? Вы понимаете, что она имеет в виду
говоря о Луизе Массарт?

"Да. Я понимаю".

"Объясните мне, что это значит".

"Не сейчас, Фэйрчайлд. Не сейчас. Позже я расскажу тебе все. У меня нет
ни сердца, ни ума что-либо объяснять прямо сейчас".

"Но отношение, связь между этой женщиной и моей женой?
Они были сестрами?"

"Нет, не сестры".

"Что тогда?"

"Фэйрчайлд, я тебя умоляю----" я начал, но у меня нет больше.

С дивана, на котором лежала Мириам донесся низкий раскат саркастического
смех. Затем внезапно оно испустило жалобный стон. Она издала
резкий вскрик и потеряла сознание.

Фэйрчайлд в мгновение ока оказался рядом с ней. Он опустился на колени, схватив ее за руки
и дикими глазами заглянул ей в лицо.

"Она мертва! Она мертва!" - отчаянно простонал он.

"Нет, она просто потеряла сознание от боли и истощения. Но
последствия упала в обморок в ее состоянии может быть ужасно", -
сказал я.

"О, моя дорогая! мой милый!" он рыдал, склонившись до его щеки
охватила ее грудь.

* * * * *

Она так и не пришла в сознание.

У меня не хватает духу останавливаться на том, что последовало за этим.

Этот абзац, вырезанный из "Вестника _galignt_" от 1 февраля, рассказывает
свою собственную историю:--

"_Fairchild.--В среду утром, 30 января, в отеле de la
Бурдонне из _frenitis_, Мириам Бенари, жена Генри Фэйрчайлда, из
Адиронды._"


КОНЕЦ.