Глава 16 - Пм

            Город Горький с утра встречает нас унылым дождём и северным ветром.
            Лёня выходит из каюты, зевая:
            - Будильник ненавидят в двух случаях – когда он звенит и когда он не прозвенел…
            Мы кисло смеёмся.
            - У меня растёт зуб мудрости! – объявляет Эдик.
            - И что это значит? Болит? – сочувствует Лёня.
            - Да нет… Просто я хочу, чтобы в зубах мудрости был хоть какой-то смысл.
            - Чёрт побери! Вчера синоптики обещали солнце! – говорит Лёня, оглядывая тучи и ёжась от холодного ветра.
            - Врут как всегда! – философски изрекает Фарида.
            - Единственная профессия, которая позволяет себе ошибаться постоянно!  – замечаю я.
            - Достаточно синоптикам научиться манипулировать словом «местами» - и в результате  стопроцентная точность прогноза  обеспечена! - утверждает Эдик.
            Лёня сходит с парохода в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и быстро бежит под дождём.

            Вечером я возвращаюсь на пароход с мокрой сумкой и зонтом. На трапе толпятся люди, а мне так хочется поскорее вернуться в тёплый уют каюты.         
            И тут я вижу Лёню – он стоит на нижней палубе и делает какие-то знаки, мол, давай, иди сюда, я помогу зайти без очереди. Наконец, я понимаю его, бегу по пристани к нему – прыгаю на белый карниз парохода – и Лёня перетягивает меня через фальшборт на палубу. Уже на пароходе я вздыхаю облегченно:
            - Наконец-то, забралась с божьей помощью.
            - О-о-о! Я уже Бог? – лукаво улыбается Лёня.
            - Ха-ха-ха! Не смеши меня! – отмахиваюсь от него и только сейчас замечаю, что он всё ещё держит меня за талию.
            Я выскальзываю с виноватой улыбкой, и тут раздаётся мелодичный звон – матрос отбивает склянки…  Синкопа рынды судового колокола… Сейчас мы отчалим…
            Лёня прощается с нами – он остаётся в Горьком и провожает наш теплоход в рейс. Не просто теплоход – меня. Он стоит на пристани, облокотясь на деревянные перила… Лёня в костюме – я впервые вижу его таким взрослым. Аккуратная причёска волнами лежит вокруг головы, как у античных статуй.

              - Лёня! Как тебя красиво подстригли! – восторженно говорит Фарида.
              - А у меня всегда красиво получается, - снисходительно замечает курчавый Лёня - Только устал я от его болтовни.
              - От чьей?
              - Парикмахера. Он всё знает обо всех. И даже про меня кое о чём догадывается.
              Не успел замолкнуть наш смех, как Эдик озадачил Лёню своим вопросом:
              - Слушай, Лёнь, дай совет на прощание.
              - Совет другу? Всегда рад. Тем более, что у меня, как говорят, не голова, а Дом советов.
              Эдик, ничуть не смущаясь нашим с Фаридой присутствием, громко рассказывает Лёне, что ему, ну, ооочень нравится одна девушка на пароходе. Только она уже студентка, и Эдик соврал ей – он, мол, тоже студент. Жаль, пока институт для себя никак не подберёт.
               - Скажи, что ты учишься в консерватории на вокальном отделении, а если попросит спеть, скажи, что на каникулах студентам петь запрещено.
               Мы все дружно хохочем, а Эдик почему-то странно так улыбается.
               Завтра, оказывается, будет прощальный вечер в пароходном ресторане, Эдик уже внёс трёшку и узнал, что его нимфа тоже там будет.
              - Эдди!  Симулируй за столом эпилептический припадок! – предлагает с усмешкой Лёня.
              - Это ещё зачем?
              - Девушки любят загадочных парней!
              - Не-е-ет… - тянет Эдик. – Я читал про эпилептиков. Чтоб поверили, надо обосс… обмочиться.
             Лёня и Фарида ржут, а мне почему-то совсем не хочется смеяться. Я только пытаюсь притворяться весёлой. Натянуто улыбаюсь.

             Уплывает пристань, приросшая к высокому берегу торжественного кремлёвского города с таким невыносимо-горьким названием.
            Уплывает фигура Лёни в коричневом строгом костюме с поднятыми в прощальном рукопожатии руками… Я обжигаюсь о его непроглядные глаза… Это волнующее и грустное зрелище тает в лёгкой дымке, похожей на спустившееся внезапно с небес серое облако…

             Я еле добрела до каюты, сдерживаясь из последних сил. Бросилась ничком на койку, обняла подушку, стараясь заглушить вырывающиеся рыдания.
            Испуганная бабушка кинулась ко мне, села рядом, гладит меня по волосам:
            - Галочка! Что с тобой? Что же ты плачешь?
           Но неожиданно она догадывается, кто – причина моих слёз:
            - Господи! Как можно так убиваться? Ты же ещё маленькая!
            Я не могу сказать ничего вразумительного в своё оправдание. Как назло не вспомнилась даже 13-летняя Джульетта.
            - Вы адресами-то поменялись?
            - Да… - всхлипываю.
            - Писать-то обещал?
            - Да-а-а… - рыдаю.
            - Он еще приедет на пароходе? Он ведь собирался, да?
            - Да-а… - еле слышно от рыданий.
            - Галочка, что же ты плачешь так, будто его хоронишь?.. А я-то, внученька, боялась, что ты в этого озорника Эдика влюбишься.