Корысть

   Почему игра (особенно на деньги) так заманчива и, если она затеяна не с корыстными целями, представляет собой лучшее развлечение и лучший отдых после продолжительного напряжения мышления (ведь от ничегонеделания мы поправляемся лишь медленно)?
  Потому что игра есть состояние беспрерывной смены страха и надежды.
  Ужин после игры вкуснее и лучше переваривается. – Почему спектакли или фильмы (всё равно, трагедии или комедии) так интересны?
  Потому что в каждом из них между надеждой и радостью проявляются некоторые затруднения – опасения и тревоги – и, таким образом, к концу пьесы борьбы противоположных друг другу аффектов повышает жизненную силу зрителя, внутренне приводя его в движение.
  Почему любовный роман оканчивается свадьбой и почему так противен и пошл всякий приложенный к нему том, который рукой творца продолжает роман ещё и в браке?
  Потому что ревность, как страдание влюблённых среди их радостей и надежд, до брака есть для читателя или зрителя услада, а в браке яд; ведь, говоря языком романов, «конец страданий от любви есть в то же время и конец любви»
  Работа – лучший способ наслаждаться жизнью? Разумеется, потому что она нелёгкое (само по себе неприятное и радующее только своим результатом) дело и уже от одного только прекращения утомительной работы отдых становится заметным удовольствием, радостью, иначе в отдыхе нет ничего отрадного.
  Табак вначале связан с неприятным ощущением. Но именно потому, что природа (выделением из гортани и из носа) мгновенно устраняет это страдание, табак заменяет до некоторой степени общество и возбуждает все новые ощущения и даже мысли, хотя мысли, в данном случае бывают очень неопределёнными.
  Деньги – вот лозунг, и перед теми, кому благоприятствует госпожа Алчность, открываются все двери, закрытые для менее богатых. Изобретение этого средства, которое годно только для обмена продуктами человеческого прилежания, а тем самым и всяким физическим благом их, особенно после того как деньги стали бумажными, создало корыстолюбие, которое в конце концов помимо всякого употребления, в одном лишь владении, даже при отказе (скупого) от всякой траты, заключает в себе такую силу, что многие полагают, будто она вполне возмещает отсутствие всякой другой силы.
  Эта лишённая духа, хотя в моральном отношении иногда приемлемая, но чисто механически направляемая страсть, присущая больше всего старости (для возмещения её естественного бессилия) и назвавшая указанное всеобщее средство ввиду его великого влияния просто состоянием, если такая страсть, которая коль скоро она появилась, не допускает никакой перемены; и если первая из трёх упомянутых нами страстей возбуждает ненависть, вторая – страх, то эта третья – презрень